Руководитель проекта М. Соловьева
Редактор В. Ионов
Арт-директор Л. Беншуша
Дизайнер М. Грошева
Иллюстраторы А. Кокорин, В. Руденко
Корректоры Е. Сухарева, Е. Аксенова, И. Астапкина
Компьютерная верстка М. Поташкин, Б. Руссо
Фотоматериалы предоставлены агентствами: VostockPhoto, East-News, ИТАР-ТАСС, GettyImages, ФОТОДОМ, Shutterstock.
© Махов В.А., 2016
© ООО «Интеллектуальная Литература», 2016
Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).
Трудно жить на стыке двух исторических эпох, а мне представляется, что именно на нем мы сейчас и находимся. Закончился определенный период в мировой истории, основы которого были во многом заложены в 1968 г. и отчасти в конце 1980-х – начале 1990-х гг., когда рушились стены между блоками и границы между государствами. Но означает ли это, что начался новый период? Не обязательно. Новый исторический период начинается не автоматически. Это хорошо объясняется в любимой многими, и мной тоже, книжке про Винни-Пуха: «Наступило время, когда завтрак уже закончился, а обед еще не думал начинаться». Более мрачно это выразил Феликс Кривин в рассказе «1616 год»: «В этот год умерли Сервантес и Шекспир. Но никто в этот год не родился».
Чем занимаются люди, которые живут между историческими периодами? Пытаются представить себе будущее, разговаривая о прошлом. Книга Вадима Александровича Махова прекрасна именно тем, что это – своевременные размышления, попытка дать пролог к новому историческому периоду. Мне кажется, что в центре книги – поиск смысла эволюции биологической и социальной и ответов на вопросы, которые беспокоят каждого из нас: что будет дальше с переменами, с изменениями, с наступлением нового в нашей жизни? Для того чтобы ответить на эти вопросы, автор выдвигает гипотезу, которую я назвал «гипотезой Махова». Сам Вадим Александрович называет ее счастливым клевером – четырехлистником, а в конце книги предлагает расширенный вариант прогноза, который сравнивает с калейдоскопом, а точнее – с изобретением калейдоскопа. Действительно, какой смысл проходить эпоху за эпохой и анализировать, как счастливый четырехлистник то прорастает, то увядает? Если перенести эту метафору на наше общество, то мы увидим, что продукты творческого ума то находят применение в бизнесе, получая финансовую поддержку и общественное признание, то отторгаются. В этом случае происходит нарушение в одном из этих четырех звеньев, и вместе с таким нарушением сложившаяся система теряет конкурентоспособность и рушится, цивилизация уходит на второй план и приходит в упадок, а научные достижения обрекаются на забвение. Это, конечно, очень занимательно, но есть ли в этом практический смысл? Оказывается, да.
Последняя глава книги написана как раз для того, чтобы показать – проблемы, рожденные каждым историческими периодом эволюции, никуда не исчезают. Они продолжают жить и требовать нового, современного решения. Попытки взглянуть на будущее под таким углом и есть секрет калейдоскопа Махова, который переворачивает картинки с четырьмя лепесточками и вызовами, с которыми сталкиваются прорастающие инновационные идеи, и по каждой проблеме показывает, как, с его точки зрения, будет строиться решение в XXI в.
Предисловие книги – парадоксальный жанр, потому что если успешно пересказать книгу, то у читателя может возникнуть искушение ее не читать или пролистать побыстрее. Если сделать это неудачно, то желание читать книгу не возникнет вовсе. А мне хотелось бы убедить читателя обязательно прочесть эту книгу, причем максимально внимательно и вдумчиво. Почему не стоит пробегать ее по верхам? Потому что самое «вкусное» в этой книге кроется в деталях, во врезках, в историях и рассказах об отдельных людях и научных открытиях. И, конечно, особую ценность этой книги составляет ответ автора на вопросы, которые мучают многих людей, думающих об истории и о будущем. Тех, кто здесь и сейчас занимается внедрением инноваций, развивает бизнес и старается сделать нашу страну более значимой.
Главные вопросы, вокруг которых строится книга Вадима Махова, я бы попытался свести к пяти ситуациям, каждая из которых может похоронить новое или, наоборот, прорастить и продвинуть его вперед.
Уверен, что в голове автора и в его книге существует более сложная конструкция, чем та, которую я пытаюсь изложить в предисловии. Но предисловие – это тоже авторский продукт, поэтому я готов принять на себя ответственность за то, как я понял Вадима Александровича и что извлек из его книги. Причем мне кажется, что каждая из описываемых проблемных ситуаций и вариантов их решения удачно сочетаются с некоторыми «вкусными» жизненными примерами, которые приводит автор.
Вот, например, первая ситуация требует ответа на вопрос: почему в истории инновация может быть причиной колоссальных изменений, а может оказаться незамеченной? Мне кажется, наиболее удачно иллюстрирует эту проблемную ситуацию судьба автора паровой машины Уатта. Дело в том, что Уатт не был первым изобретателем парового двигателя. Многие открытия в истории совершаются неоднократно, например в античности паровой двигатель был не просто изобретен, но и демонстрировался большому количеству людей и даже получил технологическое применение. Свойства пара были использованы еще Архимедом при обороне греками Сиракуз от римского флота. С помощью его паровой пушки греки метали полые ядра, начиненные зажигательной смесью, в корабли римлян. Идеи Архимеда развил Герон Александрийский, один из его последователей: он поставил в центре города Александрия аппарат – прообраз паровой турбины, вращаемой силой водяного пара. Население Александрии в то время составляло полмиллиона человек. Нельзя сказать, что люди не заметили этого изобретения, но можно твердо сказать, что оно не перевернуло античный мир так, как паровая машина Уатта перевернула Европу, а потом и весь мир, положив начало промышленной революции. Почему? Почему люди, «досрочно» изобретавшие вертолет, как Леонардо да Винчи, гидравлических роботов, как Лев Математик в Византии, в лучшем случае воспринимались как авторы забавных игрушек, развлечений, а экономика при этом не становилась индустриальной? Надо заметить, что простые ответы на эти вопросы тут не очень годятся. Так, во второй половине XIX в. известный русский мыслитель, выдающийся публицист, социолог и критик, один из редакторов журнала «Отечественные записки» Николай Константинович Михайловский, прочитав «Капитал» Карла Маркса – произведение, которое перевернуло сознание Европы, обратился к автору с вопросом: а почему в античности не возник капитализм? Ведь сложился пролетариат (люмпен-пролетариат), был капитал торговый и ростовщический, теперь добавим, что были еще и технические предпосылки в виде парового двигателя. Ответ Карла Маркса Н. К. Михайловскому был опубликован в «Отечественных записках». Если кратко изложить содержание ответа Маркса, то он сказал «не знаю». Потому что «Капитал» представлял собой, по словам автора, не теорию всемирно-исторического развития, а обобщение опыта определенных регионов Европы, и прежде всего Англии и Франции, и этот вопрос до сих пор висит в воздухе – почему Уатт оказался успешным, а Архимед и Герон Александрийский нет? Собственно, вариантов ответа, пожалуй, два. Первый связан с пониманием культуры: в обществе, где труд считался недостойным свободного человека, стояла серьезнейшая неформальная преграда тому, чтобы паровой двигатель породил капитализм. Впрочем, можно рассуждать и более прагматично, потому что институты бывают не только неформальными, живущими в культуре, но и формальными. Заметим, что история самого Уатта – это еще и история тех институтов, которые принес с собой изобретатель и которыми он сам пользовался. Так, массовое внедрение парового двигателя (и это прекрасно описано в книге В. А. Махова) было обеспечено тем, что Уатт как будто в XX в. продавал не свою машину, а ее эффект, и брал с фабрик доход в виде доли экономии от уменьшения потребления угля. В результате чего многочисленные фабрики в Англии оказались в долголетней экономической зависимости от великого изобретателя. Но сам Уатт получил удар из-за плохого использования другого института – патента. Его патент был слишком узким, и в результате конкуренты умудрились получить патент, который саму машину Уатта делал неполной его интеллектуальной собственностью. В результате ему пришлось ходить обходными дорогами, после чего Уатт стал патентовать все подряд. И практически остановил технический прогресс в Англии. Приход новой технической идеи всегда должен сопровождаться приходом новых правил и пониманий. Думаю, что это первый урок, который замечательно представлен в книге на примере Уатта.
Урок номер два, мне кажется, связан с тем, что успех, изобретение, инновация не всегда ведут человека в правильном направлении. В известном смысле мы пожертвовали XX в. из-за великих технических ошибок века XIX. Я имею в виду также прекрасно представленную в книге историю соперничества двух величайших изобретателей конца XIX – начала XX в. Томаса Эдисона и Николы Теслы. Эдисону мы обязаны многими громкими изобретениями, но, пожалуй, самую большую роль в XX в. играл автомобиль, который использовал двигатель внутреннего сгорания. Тесла предлагал и реализовывал другой вариант – электромобиль. И электромобили выигрывают соревнование у бензиновых (керосиновых) двигателей. Однако другая техническая инновация, удешевившая использование нефти, сделала автомобиль и нефть главными фетишами века XX. И теперь в XXI в. мы возвращаемся к той же точке, и сейчас нам кажется, что нужно было идти путем Николы Теслы. По прогнозам многих ведущих консультантов, аналитиков, культурологов, после 2025 г. ведущие автопроизводители все как один перестанут предлагать двигатели внутреннего сгорания, а будут предлагать электромобили и притом без водителя.
История с соперничеством Теслы и Эдисона, которая связана еще и с их способом мышления и отбора, о чем вы прочтете в книге Вадима Махова, иллюстрирует одну из великих проблем, которая была признана институциональной экономической теорией в конце XX в. Дело в том, что вероятность совершить ошибку при выборе путей технического развития, вообще говоря, очень высока. При этом ошибка сразу не выявляется, а избранное техническое решение благодаря образованию нового стандарта экономии на масштабе, сетевым эффектам, эффектам обучения, координации приносит значительные выгоды и закрепляет неправильное решение в истории. Этот эффект, известный под названием «феномен QWERTY», был открыт Полом Дэвидом. И существует уже некоторый обсуждаемый в экономической литературе набор долгосрочных технических ошибок, среди которых, кстати, и двигатель внутреннего сгорания. Можно ли миновать отрицательные последствия неверного решения? Не знаю. Думаю, что по существу было бы очень важно защитить возможность разработки альтернативных технических идей и экспериментирования, не выдавливать их полностью конкурентными эффектами экономии на масштабе, и тогда легче будет возвращаться на правильный путь с дороги, которая не туда завела. Но, может быть, и этот взгляд, наш взгляд на «феномены QWERTY» и «эффекты колеи», через 100 лет сочтут заблуждением. Не буду настаивать.
Третьей ситуации, которая в истории случалась неоднократно и неоднократно описывается в книге Вадима Махова, я бы дал название «после успеха». Это история падения с горы обществ и государств, которые добились великого результата, но не смогли удержаться на гребне развития. В списке таких историй Византия, Китай и, думаю, Советский Союз. Начнем с Византии. Она, в отличие от Западной Римской империи, уцелела, сумела найти компромиссы и симбиозы с культурами, на которые распространялась власть византийского императора. Это империя, которая в течение 1000 лет, сохраняя весьма консервативные традиции, позволяла существовать университетам, потому что магнаврская школа, основанная в одноименном дворце в Константинополе в V в., прожила фактически 1000 лет. Она дала миру, в частности, кириллицу, на которой пишут славянские народы, и послужила предпосылкой наряду с арабской культурой создания первых европейских университетов, технических поисков уже упомянутого Льва Математика, имевшего, кстати, прямое отношение к магнаврской школе, как и патриарх Фотий, один из крупнейших гуманитарных ученых первого тысячелетия. Все это было. Все это позволяло Византии создавать значительные, потрясавшие воображение современников произведения искусства, архитектуры, держать значительную часть мирового валового продукта. Почему же тысячелетняя империя погибла (и причем довольно быстро)? Фактически с конца XII в. началось падение, и через два с половиной века – срок небольшой с учетом невысоких темпов развития, свойственных тому периоду, империя прекратила существование и уступила место османам, основавшим свою империю. Догадка, высказанная Вадимом Маховым, которая мне кажется очень убедительной, состоит в том, что развитие ремесел, торговли, технического творчества в консервативной империи ограничивалось прокрустовым ложем монополий, привилегий и протекционизма. И в итоге внутри империи более конкурентоспособными оказались фактории итальянских республик Венеции и Генуи. Они создали настолько успешные проекты в самом Константинополе и в других частях империи, что византийский император перешел фактически к войне с республиками, а республики ответили привлечением крестоносцев в Византию в IV Крестовый поход, и гибель империи после этого была уже не за горами. Мне кажется, это очень важный урок, потому что это урок институциональный. Знание нуждается не только в средствах, которые позволили бы его внедрить, или в доброжелательной среде, оно нуждается в институциональной структуре. Если эта структура удерживает знание, но не позволяет ему развиваться, то в конце концов появятся более успешные институты или, по меткому выражению, которое используется в другой главе книги Вадима Махова, «быстрые победят крупных».
Может быть, даже более существенна история, произошедшая с Китаем, который после падения Византии и до XVIII в. производил от 30 до 40 % мирового валового продукта. С Китаем, который уже в XI в. имел академию художеств. С Китаем, который открыл до европейцев секрет пороха. С Китаем, который строил корабли, многократно превосходившие испанские, португальские каравеллы и галеоны. И вот эта последняя история очень важна для понимания того, что произошло с Поднебесной. Дело в том, что, как описывает Вадим Махов, с начала XV в., т. е. примерно тогда же, когда западные европейцы вступили в эпоху Великих географических открытий, китайцы на своих огромных кораблях в экспедициях, в которых участвовали по 20 000–30 000 человек, двинулись по Мировому океану и дошли до Индии, до Восточной Африки, после чего свернули мореплавание, сожгли свои корабли и прекратили общаться с внешним миром на 350 лет. Почему? Может быть, здесь действительно важны философские предпосылки, связанные с конфуцианством и даосизмом, которые не позволили поставить науку и техническое развитие на тот пьедестал, на который она встала после возрождения в Европе. Может быть, здесь важен комплекс превосходства, который был свойственен китайцам, и об этом тоже пишет автор. Но мне представляется, что Китай настолько оторвался от всей планеты, что в своих мировых путешествиях не обнаружил ничего сколько-нибудь интересного для себя и решил, что этот внешний мир скорее представляет опасность для Китая, чем возможность для него.
В итоге Великая Китайская империя перешла к изоляционизму и в этом состоянии оставалась 350 лет. Европейцам пришлось прорываться на китайский рынок с огромными усилиями, потому что Китай продавал товары, но не покупал. Все европейское серебро, добытое в многочисленных колониях, утягивалось Китаем. Поэтому нужно было взломать китайские границы для того, чтобы Китай начал что-то покупать. И вот этот взлом границ, который происходил в ходе опиумных войн против Китая, оказался легкой военной прогулкой для европейских держав. Они превратили Китай, по выражению Сунь Ятсена, в «мегаколонию», которая контролировалась большим количеством европейских держав, в том числе, кстати, и Россией. По мнению Вадима Махова, это страшный урок о вреде международной изоляции. Наверное, так и есть.
Очень трудно говорить о случае, который затрагивает судьбы читателей этой книги гораздо в большей степени, чем Китай или Византия. Что произошло с Советским Союзом? Со страной, которая во второй половине XX в. не только лидировала в атомной промышленности и в космосе, но и закладывала основы направлений развития, демонстрирующих сейчас значительное продвижение. Например, для меня потрясением оказался факт, что не только крекинг-процесс был открыт В. Г. Шуховым и должным образом зарегистрирован, но и сланцевые технологии были разработаны советскими инженерами в 1950-е гг. и просто не нашли применение в Советском Союзе. Вадим Махов не ставит вопрос о том, что произошло с Советским Союзом. Почему страна, которая лидировала в техническом прогрессе в 50–60-е гг. XX в.; страна, которая сделала грамотность за 20 лет практически всеобщей; страна, которая породила потрясающую плеяду ученых, людей искусства, создала привлекательный образ социальной справедливости для многих людей во всем мире, не сохранила своего положения, а стала маргинализироваться и рухнула? Почему наследница этой страны – Россия не восстановила былого величия в техническом развитии? Автор не ставит этот вопрос, но думаю, что его стоит поставить. Полагаю, что ответы могут быть в его же книге, а может быть, за ее пределами.
Четвертая ситуация, которая точно есть и многократно описывается в книге В. А. Махова, это вопрос о цене успеха. Технический прогресс обладает странным свойством – он позволяет преодолеть некоторые границы, которые до этого считались абсолютно непреодолимыми, и в то же время создает беды, страдания и катастрофы, которые не появились бы без этого самого решения. Фактически за каждый крупный шаг преодоления человечество платило очень дорого. Приведу три примера. Первый, подробно описанный Вадимом Маховым, – последствия неолитической революции, перехода к земледелию, первого крупного технического сдвига в истории человечества. Как ни странно, человечество, с одной стороны, приобрело возможность развиваться и количественно расти, игнорируя законы биологии, потому что по законам биологии и по нашей роли в пищевой цепочке нас должно быть на планете примерно 100 000, а не 7 млрд, как сейчас. Но, с другой стороны, именно неолитическая революция породила болезни (малярию, туберкулез, оспу), которые истребляют людей, потому как все это результат их скопления в бóльших количествах, – в существенно бóльших, чем должно быть по биологическим законам. К сожалению, эти истории повторялись и позже. Например, за великие географические открытия мир заплатил новой волной эпидемий. Индейские народы Америки стремительно вымирали. В результате в культурных районах, прежде всего в Мексике и Перу, происходило возвращение лесов на те поля, которые были освоены человеком, что вызвало похолодание в мире. Кстати, и в нынешних условиях за прогресс иногда приходится платить достаточно дорого. Например, Китайская Народная Республика, которая умудрилась резко поднять свое сельское хозяйство с использованием азотных удобрений, теперь ищет по всему миру земли, пригодные для использования, потому что свои уже сожжены азотом. Конечно, надо понимать, что технический прогресс, как и прогресс вообще, не может быть абсолютной ценностью. Это некоторая возможность, которую надо взвешивать, и не всегда эту возможность нужно реализовывать.
Последний из крупных вопросов, которые Вадим Махов рассматривает на примерах различных исторических ситуаций, это, на мой взгляд, вопрос о том, откуда вообще возникает спрос на новое, на инновацию, особенно на подрывные инновации, которые меняют мир. Мне кажется, что это ключевой вопрос именно для XXI в., поскольку он совершенно не банальный. Я бы сказал, что обычному человеку инновация не всегда нужна, мы не очень жизненно заинтересованы в том, чтобы нам каждые три года продавали новый компьютер под видом автомобиля (например, автомобиль Tesla) или подталкивали к смене гаджета раз в полтора года. Человек, похоже, предпочитает более прочную и устойчивую модель, с которой срастается, которую не надо осваивать, а не новенькую игрушку, потому что падкими на игрушки является не очень большая часть стареющего населения Земли. По существу, на мой взгляд, существует только два способа генерации спроса на инновации. Первый традиционный способ – это военно-техническая конкуренция, когда обывателю говорят «Не хочешь кормить свою армию, будешь кормить чужую», и под этим предлогом получают от него деньги на космические исследования, а не только на производство боевых материалов.
Второй способ был открыт и описан в теории замечательным институциональным экономистом Джоном Кеннетом Гэлбрейтом в виде так называемой обратной последовательности, когда не спрос порождает предложение, а предложение производит спрос, раздувая искусственные потребности через рекламу, манипулирование мнением потребителя. И надо сказать, что в периоды ослабевания военно-технической конкуренции навязывание искусственных потребностей, конечно, становится основным.
Не знаю, что хуже. Систематический обман, связанный с раздуванием потребностей, или угроза уничтожения, которая действительно иногда чревата уничтожением. Это опять к вопросу о том, что несет собой технический прогресс. У Вадима Махова есть связанные с изобретением азотных удобрений трагические примеры из жизни немецкого ученого Фрица Габера, который, с одной стороны, инициатор азотной эволюции, а с другой – известнейший разработчик химического оружия. Разработанное Габером химическое оружие сгубило больше жизней, чем атомные бомбы, обрушенные на Хиросиму и Нагасаки. Но в то же время, справедливо пишет Вадим Махов, примерно 2–3 млрд человек не смогли бы выжить на этой земле, если бы не азотные удобрения, разработанные тем же Габером. Страшная ловушка связана с этим сочетанием военных целей и мирных результатов, причем мы можем проследить ее на разнообразных примерах. Скажем, Интернет фактически начал развиваться, как описывает автор, в результате того, что СССР, опережавший Соединенные Штаты в космосе и запуске спутников слежения, создал панику и желание Пентагона создать закрытые системы обмена информацией. Из этого родился Интернет. GPS-навигация, как и ГЛОНАСС, имеет как военное, так и невоенное применение. Гаджеты тоже во многом рождались из потребностей, которые формулировали военные. Что из этого следует? Ну, я бы сказал, что вряд ли нужно заниматься военно-технической конкуренцией и придумывать новые средства уничтожения для того, чтобы появились новые удобрения. Я бы немножко по-другому сформулировал вывод из такого положения. Братья Стругацкие любили цитировать замечательного американского писателя Роберта Пенна Уоррена, автора романа «Вся королевская рать», который сформулировал в нем идею: «Делайте добро из зла, потому что больше его делать не из чего». Не уверен, что это всегда так. Но уверен в том, что зло может перерабатываться в добро. Если вы уже имеете военную индустрию, попробуйте из нее сделать что-нибудь полезное. На протяжении последних 50–60 лет это неоднократно удавалось.
Что же касается самой угрозы войн и военно-технической конкуренции, которая сейчас для нас гораздо более реальна и страшна, чем пять лет назад, то я хотел бы заметить, уже отвлекаясь от книги Вадима Александровича, но находясь под впечатлением от нее, что человек – существо биосоциальное и сильно развившаяся геномика за последние 15–20 лет показала, что в общем мы все есть результат (и об этом пишет Вадим Махов) эгоистичного гена. Гена, который победил в конкуренции. В этом смысле мы несем в себе агрессию и угрозу войны как биологические существа и будем нести до тех пор, пока существуем в своей телесной оболочке. Но мы и социальные существа, поэтому социальная наша природа – это не гарантия, но возможность избегать войн и насилия как во внутренней жизни страны, так и в отношениях между странами. По существу, нам все время нужно доказывать теорему о нашей социальности, останавливая ту агрессию, которая живет в наших генах. В этом трудном деле мы все несем огромную ответственность. И если мы в себе, в наших обществах, в наших отношениях с другими группами, людьми и государствами находим силы справляться с такими порывами, то, наверное, и управление прогрессом с его иногда страшными плодами и тяжелыми последствиями тоже решаемая задача. Она никогда не будет решена полностью, но решать ее каждый раз для своего этапа жизни и для того исторического периода, который наступает, наверное, возможно.
А. А. Аузан,д. э.н., профессор, декан экономического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, научный руководитель Института национальных проектов
Бесконечный экспоненциальный рост невозможен, но он, предположительно, может быть приближен к бесконечности…Кеннет Джозеф Эрроу, американский экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике 1972 г. (лекция, прочитанная в Высшей школе экономики, Москва, 31 марта 2013 г.)
Изучая эпохи и промышленные революции, а также читая лекции для деловых людей на тему инноваций, я заметил некоторые общие черты, которые отличали успешные общества и государства от неуспешных. Это наблюдение меня крайне заинтересовало и побудило провести более детальное исследование. Дальнейшее изучение вопроса показало, что во все исторические эпохи отличия проявлялись в четырех интегрированных элементах: знаниях, системах «встраивания» их в общество, организации труда и обращении денег. Это открытие породило еще больше вопросов и размышлений: почему так происходит? Почему именно эти четыре элемента ярко проявляются в успешных обществах независимо от века? Является ли правильное сочетание указанных элементов универсальной формулой успеха?
Чем больше я размышлял, чем внимательнее изучал занимательные исторические факты и анализировал идеи выдающихся ученых, тем больше возникало вопросов, на которые хотелось найти ответ. Как мы вообще пришли сюда, на нашу Землю? В какой точке своего развития мы находимся? В процессе сбора информации, накопления и анализа знаний, сопоставления научных и исторических фактов с гипотезами и идеями мыслителей древности и современности шаг за шагом в сознании формировалась единая логическая схема, которую я изложил на страницах книги. Основой схемы является модель, позволяющая оценивать успех развития того или иного общества на основе анализа четырех упомянутых выше элементов – знаний, общества, бизнеса и богатства. Я назвал ее моделью счастливого клевера и чуть позже расскажу, почему именно так.
В книге мы вместе поразмышляем, почему одни страны развиваются быстрее и успешнее, чем другие, и найдем немало общих черт с успешными коммерческими компаниями. Используя модель счастливого клевера, понаблюдаем, как она реализовывалась в разных странах и обществах в разные периоды развития человеческой цивилизации, и в заключение постараемся разгадать, а существует ли она, универсальная формула успеха. Возможно, модель счастливого клевера позволит нам заглянуть в будущее, за тот горизонт, который только может представить наше сознание. А может быть, даже увидеть, что за ним и в каком состоянии человечество подойдет к этой черте.
Известный русский ученый Сергей Петрович Капица в своей последней работе «Общая теория роста человечества» говорит, в частности, о том, что взрывной рост числа людей – это самая главная из всех глобальных проблем. Конечно, нового в самом этом факте мало, поскольку один из отцов-основателей демографии Томас Мальтус уже давно и основательно напугал мир, показав, что динамика роста числа людей (рост в геометрической прогрессии) резко расходится с производством продовольствия (рост в арифметической прогрессии). Сам Капица по этому поводу написал, что «экспоненциальный рост до полного истощения ресурсов – это та динамика, которую мы видим у большинства живых существ», ведь рост большинства животных ограничен доступностью ресурсов, например еды.
К счастью, человек оказался особым или даже иным живым существом. Мы сильно отличаемся от всех остальных животных, поэтому Мальтус и ошибся. Ошибся не в расчетах, а по сути. Продовольствия нам хватило, и кое-где даже с избытком. Но это «счастье» лишь подтвердило тот факт, что пока мы до конца не знаем или не осознаем в полной мере законов собственного развития.
В своей работе Капица, опираясь на работу шотландского демографа Пола Маккендрика, пришел к выводу, что «нормальная» численность людей на Земле должна была составлять лишь около 100 000. Но «именно развитым сознанием, языком и культурой мы отличаемся от животных, и потому нас в 100 000 раз больше» (Капица, 2013, с. 15).
Сергей Петрович пошел намного дальше профессиональных демографов. Исследовав идею о фактическом гиперболическом (скорость роста пропорциональна не числу живущих на Земле людей, а квадрату этого числа) росте численности человечества – очень медленном в начале и резко ускоряющемся в конце, он пришел к выводу о его скорой стабилизации.
Взглянув в историю человечества с предельной абстракцией – приняв рост числа людей как математическую функцию с «десятимиллиардными шагами»[1], он обнаружил, что мы практически подошли к пределу взрывного роста численности, т. е. подошли к моменту «сжатия исторического времени». Гиперболический рост численности людей больше не будет продолжаться – функция роста человечества обязательно изменится. Скоро мы войдем в фазу глобального демографического перехода от безудержного роста населения к плавному и медленному росту. Когда точно это произойдет? Ответа на этот вопрос пока не знает никто. Сам Сергей Петрович утверждает, что довольно скоро.
Если это так, то радикальное изменение темпов роста числа живущих на планете людей непременно отразится на мировой экономике уже при жизни нашего поколения. Ряд таких изменений можно видеть уже сегодня, взглянув на историю человеческого прогресса и динамику обретения, сохранения, развития и применения знаний. Мне было также интересно ее исследовать, используя упомянутую модель счастливого клевера.
Название «счастливый клевер» появилось неслучайно. Оно обязано своим возникновением целому ряду древних легенд о редком четырехлистном клевере, который обладал магическими свойствами и приносил удачу всякому, кто его найдет. Используемая в этой книге для изучения развития человеческой цивилизации модель счастливого клевера предполагает, что обществу, которое «нашло счастливый клевер», в его развитии будут сопутствовать удача и успех.
Прежде чем подробно рассказывать о модели счастливого клевера, для лучшего понимания сути вопроса определимся с тем, что понимается под инновацией и инновационным циклом.
Слово «инновация» в экономический мейнстрим попало из «бокового» течения благодаря австрийскому и американскому экономисту Йозефу Шумпетеру (Шумпетер, 1982) и с тех пор обросло множеством толкований. Наиболее подходящее по смыслу определение инновации – это изобретение с его обязательной последующей коммерциализацией[2].
Познакомившись с концепцией больших циклов конъюнктуры, выдвинутой российским ученым Н. Д. Кондратьевым, Шумпетер ввел в экономическую науку понятие «кондратьевские циклы», объединив свои идеи о роли предпринимателя в процессе экономического развития и теорию долгосрочных колебаний экономической динамики Кондратьева, порождаемой инновационным процессом.
Легенды о счастливом четырехлистнике
Легенда о магических свойствах четырехлистника настолько стара, что никто не знает, как и где она появилась. Согласно одному из мифов, когда Ева была изгнана из рая, она прихватила с собой цветок клевера с четырьмя лепестками, чтобы всегда помнить о жизни в Эдеме. Так как клевер был растением из райского сада, его находка в саду стала считаться знаком удачи.Одним из первоисточников служит поверье друидов, кельтских жрецов, о четырехлистном клевере, которые очень почитали этот редкий вид. Для них он символизировал источник мироздания – четыре природные стихии: землю, воздух, огонь и воду. Нашедший такой цветок по преданию получал покровительство их всех. Этот четырехлистник приносил удачу своему владельцу и тем, кто окружал его, а любое зелье делал вдвое сильнее. Каждому из лепестков четырехлистника, помимо символов стихий, приписывались и свои характеристики: первому – надежда, второму – вера, третьему – любовь, а четвертому – удача.Другие народы также издавна считали это растение магическим и обладающим большой природной силой. В Древнем Египте его изображения наносились на зеркальные поверхности, дабы темные силы из зазеркалья не смогли проникнуть в наш мир и навредить человеку, смотрящемуся в этот предмет. Четырехлистный клевер имел мистическое значение в Индии. Чтобы защититься от злых духов, индийцы украшали им стены зданий, рисовали и вышивали его на одежде и коврах. В Китае клевер является символом весны и пробуждения.Наши предки славяне верили, что это растение символизирует белый свет – все четыре стороны, по одной на каждый лепесток. Кроме того, считалось, что это необычное растение обладает мощным зарядом жизненных сил и помогает сохранить молодость и привлекательность. Счастливчик, нашедший четырехлистник, высушивал его и носил с собой в специальном мешочке, никому не показывая. Такой клевер оберегал от злых глаз и чар, привлекал удачу.У христиан четырехлистный клевер имеет символическое значение – он ассоциируется с крестом, а также с четырьмя Евангелиями.Вера в магическую силу четырехлистника существует до сих пор, поэтому в современной субкультуре часто встречаются подвески и амулеты в виде четырехлистного клевера. Мифы говорят, что нашедший такой клевер должен поместить его в кошелек, тогда деньги и удача будут всегда с ним. Сейчас существуют целые компании, культивирующие четырехлистные растения клевера для изготовления подарков и оберегов.Четырехлистник – это результат мутации обычного трехлистного клевера. Эта мутация может быть вызвана редким сочетанием рецессивных генов или внешними факторами. Самое интересное, что мутация не останавливается на четырех листьях. Существует и пятилистный клевер. Чем больше у клевера листьев, тем он более редкий и тем сложнее его найти. На 10 000 растений клевера приходится лишь один четырехлистник. Однако если знать, как искать этот необычный экземпляр и верить в свою удачу, то найти его не так сложно, как кажется.
В такой модели экономики прибыль получает тот, кто раньше других «коммерциализирует инновацию». При распространении нововведений издержки производства выравниваются, а получение прибыли усложняется. Для получения прибыли важнейшим фактором становится не конкуренция цен или качества, а конкуренция новых продуктов, новых технологий, новых источников обеспечения и новых организационных форм. Извлечение прибыли за счет этих подходов и есть экономическая суть инноваций.
Получается, что прибыль – это категория, которая как возникает, так и исчезает. Она циклична. В момент, когда она пропадает, старая структура бизнеса разрушается и на смену ей приходит новая (так называемое «созидательное разрушение»). Так возникает инновационный цикл.
В основе нашей модели счастливого клевера лежит инновационный цикл, опирающийся на четыре базовых элемента. Эти элементы можно сравнить с четырьмя лепестками клевера, поскольку речь идет о чем-то растущем и эволюционирующем.
Вот эти четыре элемента:
• наука как источник открытий и изобретений, т. е. генератор неких «инновационных зарядов»;
• общество как получатель и хранитель новых созданных благ, которое, изменяясь, определяет содержание и форму богатства в каждый определенный момент;
• бизнес-практика (предприниматели, внедряющие «инновационные заряды»);
• богатство (капитал, материальная основа).
Успешный инновационный цикл требует, чтобы все четыре его главных элемента – знания, общество, бизнес и финансы – успешно взаимодействовали в конкретный момент и согласованно развивались. Иными словами, как и в природе, растение может считаться здоровым, если все его лепестки гармонично соответствуют друг другу. Такой здоровый организм и является «счастливым клевером».
Но любой организм после периода расцвета увядает. Это значит, что где-то должен прорасти и возникнуть новый счастливый клевер.
Давайте теперь посмотрим, как работает модель счастливого клевера (рис. 1). Ее первый лепесток – знания. Знания позволяют понимать, как устроен мир, с их помощью мы получаем новые знания. Инновации нужны для того, чтобы новые научные знания преобразовывались в производственные возможности и приносили коммерческую выгоду. С ее появлением растет производство и, как следствие, благосостояние людей. Инновации тесно связаны с изобретениями, с новыми идеями или методами, поскольку подразумевают их практическое применение. Известный изобретатель Никола Тесла, деятельность которого мы далее рассмотрим, продемонстрировал свою первую модель электродвигателя еще в 1883 г. в Страсбурге. Но в тогдашней Европе это изобретение применения не нашло. Только оказавшись через пять лет, в 1888 г., в Соединенных Штатах Америки, он создал на его основе первый коммерческий электродвигатель. А затем в течение трех-четырех лет, благодаря коммерциализации, рынок наводнили уже сотни тысяч двигателей, от продажи которых Никола Тесла получил свое вознаграждение – роялти. Таким образом, процесс инновации – это путь обретения и трансформации знаний в эквивалент общественного признания.
Но одних только знаний явно недостаточно, ведь сами по себе они не работают. Чтобы правильно ими воспользоваться, необходим качественный человеческий ресурс, который формируется благодаря наличию развитых и отлаженных социальных институтов в обществе. Поэтому общество – второй лепесток счастливого клевера.
Человеческому обществу присуще взаимодействие его отдельных членов и их групп в рамках социальных институтов. Как показали наблюдения, существует устойчивая связь между плотностью поселений и всплеском инновационного роста в обществе. Однако простое увеличение плотности поселения не приводит сказочным образом к увеличению уровня коллективного сознания. Даже если мы обеспечим такую же плотность заселения, как в Макао, где на каждого жителя приходится 49 кв. м земли, больше блестящих умов не возникнет (Д'Эфилиппо, 2015, с. 181). Просто плотность населения расширяет границы возможного для блестящих умов, которые способны создавать интересные идеи. Взаимодействие между этими умами увеличивает вероятность появления полезных открытий и их распространения среди широких слоев населения.
Современное общество глобального рынка ценно именно этим. Изобретение – это создание или осознание самой идеи. Изобретений всегда много, но не все из них находят применение на практике, не все из них создают прибавочный продукт в экономике и добавленную стоимость для общества. А значит, они не могут быть встроены в рынок. Этот риск внедрения инноваций кто-то должен нести. И эти кто-то – предприниматели, особый класс людей, без которых схема не работает, а клевер не цветет. Бизнес – лепесток счастливого клевера.
Четвертый лепесток модели счастливого клевера – богатство, или деньги – поднимает интересный вопрос о критерии успеха для оценки успешности инновации. В современной экономической теории этот критерий – экономическая выгода – функция максимизации средств акционеров, а для уровня макроэкономики – достижение некоего удовлетворительного уровня развития экономики (устойчивый ежегодный рост, приемлемый уровень безработицы и т. п.). В природе критерий один, но более жесткий – жизнеспособность. У организмов разные стратегии выживания, но главный результат – продолжение жизни в конкретной окружающей среде. Хочешь выжить – меняйся. В модели счастливого клевера деньги работают в качестве своего рода «усилителя». Они позволяют получать и соединять ресурсы для получения новых знаний и вывода успешно коммерциализированных изобретений на следующий цикл развития.
Есть ли смысл изобретать другие критерии успеха для компаний и отраслей? Применим ли критерий жизнеспособности к целым странам или за отсутствием такого показателя кроется желание деликатно обойти тот факт, что рано или поздно все системы ждет один финал? Я думаю, что в экономической сфере именно поэтому чаще используется термин «конкурентоспособность» вместо «жизнеспособность».
На каждом инновационном цикле, на каждом очередном эволюционном витке для расцвета четырехлистного клевера в действие приводятся одни и те же функции – созидание, встраивание, конкуренция и фильтрация (отбор). Результатом является накопленное общественное богатство – один из лепестков счастливого клевера, который позволяет создавать запас «энергии» для следующего этапа адаптации.
Процесс сам по себе захватывающий и интересный, поскольку требует, чтобы на каждом из витков та или иная общность людей создавала что-то принципиально новое – то, что в итоге определяет даже новую форму, которую примет само богатство. Забегая вперед, скажу, что процесс носит нелинейный характер и идет с задержкой. Иногда внедрение инновации происходит на десятилетия позже самого изобретения. Инновации проникают в другие области поэтапно, диффузионно, постепенно накапливая некую критическую массу.
Задержке или ускорению этого процесса способствует процесс обмена и распространения знаний (ключевой параметр, характеризующий социальную сеть). Для распространения знаний очень важны такие вещи, как открытость, совместимость научных школ, эволюция самих знаний, господствующий в мире язык общения, уровень развития математики в обществе и, конечно же, наличие широкой сети контактов, которые обеспечивают циркуляцию информации по каналам ее распространения.
Для ответов на уже заданные мною вопросы мы внимательно посмотрим на всю историю человечества и выявим в ней интересные факты и закономерности. Поможет нам в этом модель счастливого клевера. Для удобства восприятия информации и размышлений я разделил весь исторический континуум летописи человечества на четыре ключевых этапа.
Первый этап – биологическая эволюция и выделение человека из биологической эволюции. Это своего рода предыстория. Сами по себе эти темы настолько обширные, что по ним можно написать десятки и сотни томов. Я посвящаю им лишь первую главу и ограничиваюсь общими представлениями о том, как зарождались и появлялись те базовые идеи, на которых строится вся книга. Мы порассуждаем о возникновении жизни на Земле, эволюционном алгоритме, о том, что же на самом деле является единицей естественного отбора. Мы познакомимся с понятием «эгоистичного гена» и проследим антропологическую летопись человека. Здесь же мы поразмышляем о том, что отличает человека от животного и что же послужило причиной того, что людей на земном шаре более 7 млрд, а не 100 000, как других животных схожего с нами размера.
Второй этап – период с неолитической революции и первых поселений до появления городов и далее государств и империй, иными словами, период эволюции цивилизаций. Размышлениям о данном периоде посвящены вторая и третья главы. Мы познакомимся с «Большим Человеком» и его ролью в жизни общества, введем понятие статического общества – по сути, черты, характерной для всех государств того периода, и посмотрим, почему порядки, традиции и устои статических обществ сдерживали переход человечества на новый этап эволюции. Мы увидим, как с приходом неолитической революции новый образ жизни позволил человеку гораздо эффективнее создавать и накапливать богатство. В этом немаловажную роль сыграло и появление товарно-денежных отношений (излишков). Сложное устройство первых государств за долгое время изменило общество – специализация увеличила производительность труда. Для существования большого количества людей потребовался межгосударственный обмен, а значит, возникла потребность в материальном посреднике – эквиваленте обмена, золоте. Развитие мировой торговли, в свою очередь, стало главным фактором роста в Древнем мире. На примере разных государств и империй мы рассмотрим, как расцветал счастливый клевер в разных уголках Древнего мира, выделим некоторые закономерности и выясним причины его увядания.
Третий этап – период от эпохи Ренессанса в Европе до наших дней. Именно этой части истории посвящена основная часть книги, 4–13-я главы. Этот период начинается с научной революции и появления нового способа приобретения знаний, основанного на критическом мышлении и выдвижении гипотез. Я уделяю этому периоду такое пристальное внимание, потому что, на мой взгляд, именно в нем произошли те ключевые изменения в жизнедеятельности человека, которые позволили нам прийти туда, где мы сейчас находимся, и могут позволить достичь новых высот. Это период динамических обществ, которые являются противоположностью обществ статичных, и мы посмотрим, как это обстоятельство влияет на динамику человеческой истории.
Этот период – участок ускоренного роста численности населения на кривой развития человечества. Я попытаюсь объяснить, что же привело к взрывному росту знаний и богатства.
Рассмотрев шаг за шагом научную революцию, коммерческую и банковскую революцию, эпоху Великих географических открытий, сельскохозяйственную революцию, индустриальную, техническую, научно-техническую и информационную революцию, мы вспомним великое изобретение И. Гуттенберга и оценим, как оно повлияло на дальнейшее развитие науки. А также как новые идеи мироустройства, критические к поиску истины, изменили взгляды общества на способы получения знаний вопреки царившим ранее догмам. Получение знаний становится необходимым для достижения успеха, растет популярность университетов как универсальных накопителей разносторонних знаний, а для обретения новых знаний используется научный метод вместо религиозных откровений. Мы увидим, как перекочевавшие из Византии в города-государства Северной Италии, а затем в Голландию зачатки денежной системы дали толчок новому этапу развития торговых связей в мире, как ускоренное развитие финансовых и банковских инструментов способствовало дальнейшему приумножению богатства и какую роль сыграла в этом процессе семья Медичи. Еще один импульс росту благосостояния людей в мире дали Великие географические открытия. В 6-й главе показано, за счет чего это стало возможно.
Далее мы сфокусируем внимание на том, как человек смог создать излишки продовольствия, а сформировавшийся от их продажи капитал инвестировать в новые сферы производства – в строительство домов и мостов, в производство орудий труда и утвари для домашних хозяйств, а также выясним, как человечеству удалось прийти к промышленному перевороту. Маховик промышленной революции запустил приток технологий, обеспечил открытость новшествам, заложил основы патентного права. Большое количество недорогой рабочей силы и создание Уаттом действующей и коммерчески привлекательной паровой машины обеспечили росту инноваций эффект домино. Паровой двигатель вторгся в новые сферы, создал новые виды транспорта, новые заводы по производству традиционных и новых видов продукции, а также самих машин, необходимых для производства.
Техническая революция, как и промышленная, обрела своих героев. Ключевыми фигурами стали Томас Эдисон и его конкурент Никола Тесла. Я думаю, читателю будет интересно узнать, как их конкуренция привела к небывалому прогрессу электротехники. «Электрический мир» привел в движение всю экономику. Нашлось новое применение для нефти. Холодильники, аэропланы, автомобили, бензин навсегда защитили человечество от угрозы голодной смерти. Важно отметить, что с этого момента человечество начало стремительно богатеть, а природа – не менее стремительно терять биоразнообразие вследствие разноплановой техногенной деятельности людей по всему миру!
Детища научно-технической революции – пар, электричество и атомная энергетика – энергетическая триада или фундамент, на котором держится современная цивилизация. С ее приходом темпы экономического роста впервые серьезно разошлись с темпами роста численности населения! Здесь мы увидим, как появилась экономика услуг, возник творческий класс, а любой бизнес становился «информационным» и глобальным.
Дальше мы порассуждаем о том, что такое экономика инноваций и в чем отличие игры с «нулевой суммой» (когда кто-то выигрывает ровно столько, сколько проигрывает другой) от кооперативной игры, когда выигрывают все. Выясним, как переход к инновационной экономике связан с созидательным разрушением и изменением существующих институтов по защите прав собственности, развитием финансовых рынков, изменением образования и наращиванием инновационного потенциала, рассмотрим понятия «поддерживающих» и «подрывных» инноваций. Рассуждая о глобализации на этих страницах, отметим, что для генерации роста в эпоху глобальной «информационной» экономики требовался всемирный экономический двигатель, которым стал «финансовый диполь Чайнамерика». Китай производит, а США потребляют, заимствуя все больше за счет государственного долга. Сегодня богатство стремительно перетекает в сторону азиатских стран, где численно стремительно растет «новый средний» класс, который буквально в два-три ближайших десятилетия может превзойти по численности (но пока не по богатству) «старый средний» класс Запада. Это значит, что Восток снова получит в свои руки счастливый клевер.
Наконец, мы поговорим о том, как постоянное расширение «финансового измерения» глобальной экономики и углубление «финансового дна» (увеличение доли сектора услуг в ВВП) в развитых государствах приводит к избыточному давлению на бизнес. При этом растущему количеству денег требуются все новые бизнесы, которые должны приносить ожидаемый доход своим инвесторам. Здесь попробуем понять, как завышенные ожидания порождают финансовые пузыри, сжигающие накопленный капитал.
Четвертый этап – от наших дней до 2050 г. и далее, ему посвящена последняя глава. Здесь я постараюсь представить технологии обозримого будущего, заглянув в калейдоскоп инноваций. Этот просматриваемый рубеж (назовем его условно горизонтом) мы еще можем спрогнозировать, а значит, и понять, как будет развиваться человечество, на основе анализа сегодняшних достижений. Примерно эту же точку на шкале времени отметил в своих трудах С. П. Капица в качестве великого демографического перехода. Я же попробую заглянуть дальше и поразмышлять о том, что нас ждет за этим горизонтом, каким будет наше общество на этом этапе, что будет нас окружать и войдет в привычный обиход, каким будет следующий инновационный цикл и что покажет кривая демографического роста истории развития человечества. В заключении мы вновь вернемся к значению модели счастливого клевера как связующего звена. Мы обобщим, уже на новом уровне мышления, наши представления о прошлом, а также заглянем за горизонт.
Хочу пожелать Вам легкого и увлекательного чтения. Во всяком случае я искренне старался, чтобы оно было именно таким!
Наблюдать, изучать и работать.Майкл Фарадей (жизненное кредо)
Гипотезы и конструктивная критика – важные элементы процесса, в результате которого мы обретаем новые знания, а те, в свою очередь, рано или поздно меняют наши представления об окружающем мире.
Знания дают нам не только представления о том, как зародилась жизнь, но и о том, как зародились сами знания с самого первого момента – рождения всего вещественного на Земле. Даже теория Большого взрыва, суть которой передать просто – сначала было ничто, а потом оно взорвалось, – обрастает благодаря человеческим знаниям более интересными подробностями. Современные научные представления о нашем мире состоят в следующей гипотезе.
Ранняя Вселенная в первые миллиарды лет своего существования была очень горяча, однородна и равномерна. Но взаимодействие гравитации и давления заставили области, в которых материи было больше, чем в окружающем космическом пространстве, колебаться, испуская волны, подобно звонящему колоколу. Далее Вселенная остыла, и «отпечатки» этих звуковых волн «застыли» в виде галактик, звезд, газа и пыли. Пять миллиардов лет назад некое облако пыли и газа вошло в соприкосновение с галактическим образованием, где ядро вращалось быстрее, чем «рукава» на его периферии. Облако подверглось волне сжатия, в результате которой возникло Солнце и планеты Солнечной системы. Всему запасу химических элементов на нашей планете (первичному алфавиту планеты Земля) мы обязаны тому бурному периоду. Через миллионы лет Солнце и планеты оказались в более пустынной части космоса. Таким образом, появлению планет Солнечной системы мы обязаны активной планетарной жизни, а жизнь на Земле зародилась благодаря временному (с точки зрения длительной космической жизни) затишью. Далее около четырех миллиардов лет назад после бурных процессов поверхность Земли остыла настолько, что на ней появилась вода и океаны, где благодаря вулканической деятельности возникла естественная лаборатория, в которой создавались и развивались разнообразные молекулы, давшие начало растительному и животному миру нашей планеты.
Любой из нас тем не менее понимает, что даже эта гипотеза отвечает не на все очевидные вопросы. Например, что было до того момента, как появилась ранняя Вселенная? Кто ее создал? Есть ли у нее пределы и что находится за ними? В современной физике хватает умных голов, которые вполне обоснованно подвергают критике теорию Большого взрыва. Но на сегодняшний момент лучших объяснений с учетом имеющихся у нас знаний мы дать не можем. Жажда поиска более содержательных ответов приводит к выдвижению новых гипотез, опирающихся на все более совершенные объяснения.
Так развивается наше знание. Сначала смутные догадки, затем гипотезы, а с помощью критики мы отбираем лучшее объяснение. Оно будет преобладать до тех пор, пока не появится лучшая конкурирующая гипотеза, дающая новое объяснение, которое изменит наши взгляды и представления. Мы гордо именуем это новым знанием. Его наличие необходимо для развития человечества, применяя эти знания в технологиях и обустройстве окружающего нас мира. Пока мы доподлинно не знаем, как действительно образовалась и развивается наша Вселенная, но вот о том, как протекает эволюционный процесс, который не ограничивается биологической эволюцией, нам известно гораздо больше.
Эволюционный процесс похож на программирование. Химические азотистые основания (аденин, гуанин, тимин и цитозин) являются для нашего генетического кода чем-то вроде алфавита. А дальше из букв складываются слова и фразы, поскольку азотистые основания одного слова (цепи) соединены с азотистыми основаниями другого. Так возникает генетический код – язык, который природа использовала для создания нового репликатора, ДНК[3]. С тех пор ДНК представляет собой идеальный носитель для хранения больших объемов информации, поскольку превзошла по надежности (стабильности) своего конкурента и одновременно свою составную часть РНК. Получилось что-то вроде двойной записи, только в природном, а не бухгалтерском смысле.
Генетический код стал универсальным, с феноменально широкой сферой охвата – сегодня с его помощью задается бесчисленное множество характеристик организмов и способов их поведения. Организмы от примитивных одноклеточных созданий и до зверей и птиц используют один и тот же алфавит оснований (допускаются лишь небольшие вариации). Сам генетический код дальше не развивается, хотя рожденные на его основе новые организмы продолжают создавать и нести в себе новое знание!
Генетический код
Ученые точно не знают, какими были первые самокопирующиеся молекулы-репликаторы, но уверены в том, что одна из них была чрезвычайно близка к РНК, иначе вряд ли бы все живое на Земле имело в своем составе сходную с рибосомной РНК структуру. Репликаторы привлекают свои противоположности, и это напоминает старый процесс получения фотографии, когда из негатива на фотопленке печаталась его противоположность – позитив.Из первичного образования возникли более сложные структуры – гены или репликаторы-инструкции. Гены уже возможно было интерпретировать как инструкции в генетическом коде. Зависящие друг от друга в плане репликации гены образовали геномы или сложные объединения генов, зависящих друг от друга при копировании. Процесс копирования генома давал жизнь живым организмам. Таким образом, генетический код – это тот же язык, только используемый для создания организмов.В ходе реализации проекта «Геном человека», который я еще не раз упомяну на этих страницах, выявилось, что человеческий геном содержит 20 000–25 000 активных генов и 3,1 млрд пар оснований. Число возможных комбинаций на десятки порядков больше, чем атомов во всей Вселенной (примерно 1080)! Если бы существовала книга возможных вариантов геномов, которые можно собрать из этих 3,1 млрд пар, и каждый из них занимал бы одну страницу, а сама страница состояла бы из одного атома, то у Вселенной не хватило бы строительного материала для ее создания.
С создания молекулы ДНК по дизайн-схеме начинается эволюционный алгоритм (рис. 2). Эволюция создает дизайн без дизайнера. Алгоритм, который быстро и надежно находит хороший дизайн в огромной и несуществующей книге дизайнов. Кодирование дизайна осуществляется по определенной схеме, которая позволяет осуществлять и декодировать дизайн, аккуратно считывая его описание. Реально воплощенные благодаря «анонимному» дизайнеру в жизнь организмы не только встраиваются в экосистему, но и взаимодействуют между собой. Организмов рождается больше, чем может выжить, – так рождается конкуренция, в которой выживают не сильнейшие организмы или виды, а… дизайн-схемы – гены!
Чтобы собрать организм по одной из дизайн-схем, представленных в книге дизайнов, необходима схема, компоненты, из которых она состоит, а также квалифицированный чтец и сборщик. Задача последнего точно и аккуратно собрать по схеме из заданных компонентов (четырех азотистых оснований) новый организм. Гениальность природы состоит в том, что ДНК одновременно является и дизайн-схемой, и ее сборщиком. По сути дела, это универсальный конструктор, который помимо сборки (копирования) способен еще сохранять и модифицировать схему. Дальнейшее действие эволюционного алгоритма протекает при наличии читателя схемы, ее сборщика и с помощью естественного отбора.
Созданием кода эволюционный алгоритм не ограничивается. На втором этапе происходит встраивание созданной ДНК в естественную среду обитания. Живому организму предстоит занять свою нишу (ареал обитания) в некой экосистеме, где он начнет взаимодействовать с другими организмами. В результате этого внутривидового и межвидового взаимодействия организмов, а также их взаимодействия с окружающей средой популяция вида, к которому принадлежит организм, численно растет и постепенно изменяет саму окружающую среду.
Встроившись в экосистему, организм начинает взаимодействовать с другими особями внутри вида, с другими видами и с внешней средой. По мере роста численности популяции это взаимодействие все чаще принимает форму конкуренции: жизненно необходимых ресурсов на всех не хватает, да и места с лучшими условиями жизнедеятельности тоже ограниченны. Выжить и оставить потомство в условиях конкуренции суждено не всем особям. Это и есть третий этап эволюционного алгоритма. Неодарвинисты утверждают, что конкуренция не всегда идет на пользу данной популяции. Довольно часто конкретная особь достигает своих целей в ущерб своему виду.
Р. Докинз в книге «Эгоистичный ген» (Докинз, 2013) приводит такой пример. Обыкновенная чайка гнездится большими колониями, где гнезда расположены друг от друга на расстоянии около двух метров. Некоторые особи прилетают раньше других, чтобы занять наиболее удобные места для гнездования. Соответственно, они же раньше садятся на гнезда. Получается, что, с одной стороны, особь получает более выгодное место для гнезда, в большей степени защищенное или с лучшим доступом к кормовой базе, а с другой стороны, менее благоприятные погодные условия для высиживания значительно увеличивают процент невыведенных птенцов в кладке. Докинз резюмирует, что эгоистичный ген, позволяя получить определенные преимущества для отдельной особи, в целом наносит вред популяции.
В истории эволюции человека тоже можно найти много подобных примеров. Я постараюсь чуть позже затронуть эту тему подробнее, рассуждая о ловушках, в которые нам суждено было угодить.
Четвертый этап эволюционного алгоритма – отбор. Отбираются не организмы, даже не их вид или популяция. Отбираются создающие их гены!
Вот как Докинз пишет о развитии первых репликаторов: «Не надо искать их в океане, они давно перестали свободно и непринужденно парить в его водах. Теперь они собраны в огромные колонии и находятся в полной безопасности в гигантских неуклюжих роботах, отгороженные от внешнего мира, общаясь с ним извилистыми, непрямыми путями и воздействуя на него с помощью дистанционного управления. Они создали нас, наши души и тела; и единственный смысл нашего существования – их сохранение. Они прошли длинный путь, эти репликаторы. Теперь они существуют под названием генов, а мы служим для них машинами выживания».
При этом Докинз подчеркивает, что теория эгоистичного гена – это всем хорошо знакомая «теория Дарвина, просто сформулированная иным способом, чем это сделал Дарвин».
Докинз даже уверен, что Дарвин признал бы уместность теории эгоистичного гена: «Это, в сущности, логический продукт дарвинизма, но выраженный по-новому. В центре внимания находится не отдельный организм, а взгляд на природу с точки зрения гена. Это иное видение, а не иная теория».
Именно гены являются объектом отбора, а не взаимодействующие организмы, как это может показаться. Получается, что эволюция – это процесс отбора из огромного количества возможностей, который бездумно перемалывает информацию о дизайне вещей. Эволюция как бы пробует огромное количество схем, отбирая в основном то, что работает лучше. Этот процесс повторяется много-много раз. Этот цикл не имеет предопределенной точки окончания, поскольку началом следующего цикла служит результат предыдущего.
Взаимосвязь ДНК и окружающей среды очень плотная. Известный фотограф и ученый Арт Вульф в книге «Дикая природа» (под редакцией Мишель Гилдерс, 2000) даже утверждает, что опытный зоолог способен по полной расшифровке генома воссоздать основные условия окружающей среды, поскольку ДНК представляет собой и закодированное описание среды обитания предков. А специалист по компьютерной технике и молекулярной биологии Леонард Адлеман еще в 1994 г. разработал и построил на основе ДНК целый компьютер, который был способен делать сложные вычисления. Все это демонстрирует, насколько адаптивен природный механизм.
Сам по себе механизм эволюции может осуществляться посредством разных инструментов. В его арсенале как адаптивные шаги, так и исследовательские прыжки, а также их комбинации. Сначала, когда требуется достичь локального оптимума, алгоритм делает адаптивные шаги: если адаптивный шаг улучшает ситуацию, то делается следующий шаг, а если ухудшает, то происходит возврат на прежнее место. Но бывают неблагоприятные внешние условия, при которых для выживания необходимо «поднять планку», тогда и предпринимаются исследовательские прыжки.
Прямой аналогией является активное использование в современных бизнес-моделях принципов поддерживающих и подрывных инноваций. Об этом, кстати, я подробно рассказывал на страницах другой своей книги «Инноваторы побеждают» (Махов, 2013). Поддерживающие инновации направлены на постоянное улучшение качества производимых товаров и услуг и удовлетворение тем самым запросов наиболее требовательных клиентов. Именно таким инновациям уделяют первостепенное внимание компании, лидирующие на своих рынках. Их положение стабильно, а клиенты лояльны, т. е. внешние условия в целом благоприятны. Необходимо только постоянно контролировать ситуацию и своевременно осуществлять адаптивные шаги.
Совсем иначе работают подрывные инновации. Предпринимателей, реализующих такие инновации, вообще не интересуют потребители «классической» продукции. Они производят принципиально новые товары, и главной их проблемой оказывается не конкуренция на рынке, а отсутствие спроса. В случае успеха они формируют новый рынок, расширяющийся за счет того, что предлагаемый относительно недорогой продукт прост и удобен в обращении и достаточно быстро привлекает интерес все более многочисленных покупателей. Происходит это главным образом оттого, что рынок «классической» продукции уже поделен между его лидерами, имеющими сильный бренд, устоявшуюся репутацию, отлаженные каналы сбыта и производственные процессы. Зайти на такой рынок компании-новичку крайне сложно. Это и есть жесткие внешние условия, при которых эволюция осуществляется исследовательскими прыжками.
Существуют в бизнесе и так называемые «шаги без сожаления». Аналогом в природной эволюции служат изменения, которые с большой вероятностью произойдут независимо ни от чего. Например, всем организмам пригодятся глаза, различающие свет, а клеткам поможет липидная оболочка для ее защиты от внешней среды.
Этот биологический процесс получения и закрепления (накопления) знаний (генов, организмов) оставался без принципиальных изменений вплоть до появления человека как биологического вида. Мы оказались первыми, кто стал отличаться от всех других видов, поскольку до этого все необходимые животным знания были закодированы в их мозгу генетически. Мы стали сами добывать знания, выделившись из биосферы, которая была бы неспособна поддерживать нашу численность свыше естественной природной планки – 100 000 особей!
Произошло это, конечно, не в одночасье. Сначала в результате «обычной» мутации у первых людей и обезьян возникли в мозге зеркальные нейроны, затем животный жест стал сопровождаться звуком. После уже только у древних людей появилось новое умение – говорить, что было проявлением общего умения вообще что-то делать: чем больше человек работал с предметами, тем важнее была эта способность. Потребность тонко соотносить мускульные движения с ситуацией порождала потребность присваивать имена предметам внешнего мира. Возникла знаковая система. У животных она тоже есть, но в ограниченном виде – им достаточно различать несколько ситуаций опасности и несколько видов криков-сигналов. А для человека, который попадал во все новые ситуации, потребовались новые слова. Поэтому наш язык комбинаторный по своей природе: из отдельных звуков появились слова, а из тех возникли предложения. Мы обогнали обезьян, поскольку смогли придумывать новые слова, а значит, вводить новые понятия. Дальше, согласно известному утверждению Ф. Энгельса, труд сделал из человекоподобной обезьяны, собственно, человека. А согласно мнению Конрада Лоренца, способность точно изготавливать сложные предметы по некоему идеальному образцу превратила наш мозг в универсальный конструктор для преобразования всего и во все, что только позволяют законы природы. Так возникла новая универсальная среда для хранения информации – наш мозг. Мозг человека, как и молекулы ДНК, оказался способен хранить информацию любого типа.
Эта новая информационная среда позволила создать и новый способ получения знаний. Человек начал действовать путем догадок, их проверки на опыте и критики, оставив за природой рекомбинации путем мутаций и отбора генов.
Разница получилась огромной. Человеческий организм стал первым, который смог функционировать за пределами дружелюбной среды. Более того, человечество оказалось способным трансформировать окружающую нас земную биосферу в систему нашего обеспечения. С информационной точки зрения это означает, что мы оказались функцией, способной изменять наш собственный код. Все это благодаря мозгу и развитию коммуникативных способностей!
Человеческие знания, которые, по мнению Докинза, мы стали распространять с помощью мемов, или аналогов генов в процессах биологической адаптации, – это абстрактные репликаторы: информация, попавшая в подходящую физическую систему (мозг) сохранялась в нем.
Биологическое же знание строится лишь на сохранении мутаций. Оно ограниченно в сохранении и использовании, поскольку не имеет объяснительной природы. Говоря современным языком, оно не кросс-платформенно. Его трудно перенести в другой физический носитель в отличие от объяснительных человеческих знаний. Природные вариации, или мутации, носят случайный характер, а человек целенаправленно предполагает и строит гипотезы, сначала задавшись конкретной целью.
С целью сохранения и распространения знаний человек изобрел клинопись, затем письменность, после книги, затем произвел революцию в распространении знаний с помощью печатного станка и, наконец, сделал обмен знаниями мгновенным благодаря Интернету.
В нашем мире любые знания производятся лишь двумя известными нам способами: в процессе биологической эволюции и с помощью творческого мышления человека.
Забегая вперед, скажу, что в завершающей главе книги я предполагаю возможность появления третьего способа формирования знаний – посредством искусственного интеллекта. Во введении я говорил, что первый элемент в модели счастливого клевера – знания – является главным источником богатства, а также критерием успешности инноваций. Здесь я уделяю внимание рассуждениям о сходстве и отличии биологического и человеческого знаний. В последней главе я рассуждаю о грядущих особенностях знаний неприродных и нечеловеческих.
Думаю, что я уделил достаточно внимания возникновению знаний в ходе биологической эволюции, тому, как они возникают, хранятся и передаются. Смещу теперь фокус на историю возникновения творческого мышления человека. Взглянуть на так называемое доисторическое время человека с точки зрения конкретных фактов не так-то просто. Его контуры скрыты плотным туманом времени. Письменность возникла около 3000 лет до н. э. До этого времени не найти описания ни событий, ни явлений, ни личностей. Выражаясь образно, можно обнаружить остатки бочки в результате археологических раскопок, но следов Диогена в ней мы не найдем. Образцы первой письменности тоже очень ограниченны, поскольку переписывались только наиболее известные произведения. Там же, где письменной фиксации событий не было, информация передавалась из поколения в поколение через людские сети первых поселений и городов, а значит, мы знакомы лишь со взглядами тех, кто мог выжить в течение достаточно долгого исторического периода.
Ученые считают, что вид Homo sapiens в том виде, в каком мы его знаем сегодня, появился, по разным оценкам, около 30 000 лет до н. э. К этому времени нас на Земле, похоже, было порядка 3–4 млн, и эта численность сохранялась примерно до 10-го тысячелетия до н. э., пока не стал отступать ледник. Такое несоответствие численности людей и других крупных млекопитающих уже свидетельствует о том, что к моменту появления Homo sapiens ему фактически не угрожал ни один другой вид. Конечно, одного человека или даже небольшое племя могла уничтожить стая зверей, но в целом человек мог справиться с любыми животными. Кроме того, с помощью орудий труда, укрепленного жилища и огня он смог существенно расширить ареал своего обитания. Любому другому виду понадобились бы тысячи и миллионы лет биологической эволюции для заселения таких территорий, как, например, пустыня Сахара, Гренландия или даже Подмосковье. Человек же сделал это гораздо быстрее с помощью приспособлений. Он впервые не только эволюционировал сам как вид, но и приспосабливал под себя сферу своего обитания за счет революционной способности создавать, использовать, сохранять и передавать новые знания, формируя среду обитания разума – ноосферу. Понятие ноосферы как сферы, где разумная деятельность человека становится определяющим фактором развития, в начале прошлого века ввел российский ученый В. И. Вернадский (Вернадский, 1988).
Сегодня нас 7 млрд, хотя наша естественная численность не должна была превышать 100 000. Это естественный предел для млекопитающих примерно такого же веса и размера – волков или медведей. Ведь в соответствии с законами биологической пирамиды численность более крупных млекопитающих всегда меньше, поскольку они ближе к вершине пищевой пирамиды. Такова была численность наших прародителей сотни тысяч лет назад.
Так что же отличает нас от животных? Один из самых распространенных ответов на данный вопрос заключается в том, что нас выделяет прямохождение. Но ведь на двух лапах может ходить и обезьяна, и медведи в цирке. Конечно, человек может ходить дольше, но ведь дело же явно не в этом.
Другой ответ – нас выделил язык. Однако многие животные общаются с помощью различных звуков, а попугаи вообще могут имитировать человеческую речь. Значит ли это, что отличие заключается лишь в наличии существенно более обширного словарного запаса?
Третий ответ – размер мозга. Да, мозг у нас больше, чем у схожих с нами по размерам животных. Но ведь не по размеру же мозга мы отличаем человека от обезьяны. Аргумент в пользу использования орудий труда тоже не очень состоятелен, поскольку те же обезьяны ловко пользуются камнями и палочками.
Четвертая гипотеза – организация общества. Но и тут мы легко вспоминаем муравьев, которые, так же как и люди, используют себе во благо труд других животных.
Еще одна интересная теория заключается в том, что человека от животных отличает способность распространять знания с помощью идей (мемов) и комплексов взаимосвязанных идей (мемокомплексов). Но ведь мемы присущи и некоторым животным, которые могут их имитировать (например, попугаи). Хотя здесь стоит отметить, что имитация – это не повторение самого мема, а просто копирование поведения. Имитация отличается от репликации, при которой копируется знание, ведь это знание вызывает новое поведение, а имитация нет.
В арсенале науки есть и климатическая гипотеза выделения человека из животного мира. Первоначально ее выдвигал еще Чарльз Дарвин, справедливо отмечая, что масштабные изменения климата в каждом регионе могут существенно повлиять на доступность привычных источников пищи и других ресурсов. Это приводит одни виды к вымиранию, а другие побуждает приспосабливаться. Чтобы получить летопись климата, современные геологи исследуют земную поверхность на сотни метров вглубь и получают данные более чем за 1 млн лет. Согласно этим геологическим данным, смена климата происходила в среднем каждые 20 000 лет. Известно, например, что 5000–10 000 лет назад в Северной Африке был период влажного климата. Сахару покрывала трава и растительность. Нил был полноводным и нес воду к Средиземноморью, где накапливались обогащенные органическим слоем почва и сапропель[4]. Так что за 3 млн лет у человека не раз была возможность осуществить качественный скачок в развитии.
Гипотез много, но мне кажется, что существует ответ, который по праву можно считать лучшим среди всех остальных. Главное, что отличает человека, – это творческое мышление. Но вот только что же это такое?
Интересно, что этот вопрос до недавних пор был изучен очень поверхностно. «Википедия» по запросу «творческое мышление» отсылает к понятию «творчество», хотя термином «творческое мышление» активно оперируют и в научной среде, и на бытовом уровне. Британский физик – теоретик Дэвид Дойч, известный в мире не в последней мере благодаря своим трудам по теории объяснений, где немаловажное место отводится мемам, также использует термин «творческое мышление». Но и он не дает четкого определения, лишь в одном месте упоминает, что это некое умение абстрактно мыслить.
Вот как он описывает процессы, связанные с творческим мышлением, в своей книге «Начало бесконечности» (Дойч, 2015): «В доисторические времена случайному наблюдателю… было бы неочевидно, что люди вообще могут творчески мыслить. Ему показалось бы, что мы только и делаем, что бесконечно повторяем образ жизни, к которому адаптировались на генетическом уровне, как и все остальные миллиарды видов в биосфере. Ясно, что мы просто пользовались инструментами, как и многие другие виды. При более близком рассмотрении выяснилось бы, что языки, на которых говорили люди, и знание о том, как работать с инструментами, которые были в их распоряжении, передавались через мемы, а не через гены. Этим мы стали достаточно выделяться на фоне других, но творческие способности все еще не были очевидны: у нескольких других видов тоже есть мемы. Вот только совершенствовать они их могут разве что методом случайных проб и ошибок. Не способны они и стабильно совершенствоваться на протяжении многих поколений… Хотя мы не знаем, как устроено творческое мышление, нам известно, что это эволюционный процесс, протекающий в голове человека. Ведь оно связано с догадками (т. е. вариациями) и критикой (служащей для отбора идей). Таким образом, где-то в голове слепая изменчивость и отбор поднимают творческую мысль на новый уровень эмерджентности».
Таким образом, с одной стороны, мы располагаем неким абстрактным мышлением, а с другой – мыслим на определенном уровне своего осознания (эмерджентность). Говоря проще, обладая эмерджентным мышлением, человек может мыслить абстрактными категориями только в рамках некоторой системы понятий.
Собственно, этим мы и отличаемся от животных. Это и есть творческое мышление. Именно благодаря этому мы используем огонь, орудия труда и создаем общественные организации. Благодаря творческому мышлению и знанию того, как сотрудничать с себе подобными, человечеству 10 000 лет до н. э. удалось достичь численности 3 млн вместо 100 000 в обход законов эволюции.
Скажу прямо, мы до сих пор не знаем, как скопление нейронов в человеческом мозге порождает сознание. Знаем лишь, что сознание и творческое мышление тесно связаны. Более того, в наше время не существует отдельной науки, которая изучала бы исключительно сознание, несмотря на то что многие отрасли знаний касаются этого вопроса. Целостной концепции нет. Одни ученые изучают деятельность нейронов, другие пытаются проанализировать функции различных мозговых отделов, и мало кто пытается совместить несколько уровней изучения мозга в надежде приблизиться к решению этой невероятно сложной задачи. Сложнейшие переплетения нейронных связей крайне трудно даже визуализировать, не говоря уже о том, чтобы воссоздать структуру из 100 млрд нервных клеток, которые обрабатывают информацию и передают ее по тоненьким волокнам общей длиной 165 000 км через 150 трлн синапсов. Тем не менее нейробиологи не оставляют попыток подсчитать, сколько необходимо нервных клеток для хранения одного образа. Счет идет на порядки: несколько тысяч или сотни миллионов.
Доподлинно известно, что в процессе естественного отбора размер человеческого мозга существенно увеличился. Так, 3 млн лет назад у австралопитека объем мозга составлял примерно 450 куб. cм, что сопоставимо с размерами мозга шимпанзе. Таким возрастом ученые датируют останки гоминидов, найденных на севере современного Чада. Около 2 млн лет назад на Земле одновременно существовало уже несколько видов гоминидов. У Homo erectus 1,6 млн лет назад мозг составлял уже в среднем 930 куб. cм. Этот вид употреблял мясную пищу, был гибким и подвижным, со скелетом, напоминавшим скелет современного человека. Около 800 000 лет назад в арсенале древнего человека появляются огонь и первые каменные орудия труда. Наши предшественники оставили после себя крайне мало свидетельств изобретательности. Самые древние из них имеют возраст примерно 3,4 млн лет, т. е. вся первая половина истории человека, по всей видимости, не характеризовалась какими-то изобретениями, которые могли дойти до наших дней, и лишь потом в какой-то момент наши предки стали раскалывать камни, создавая режущие орудия труда. Но последующие 1,6 млн лет были периодом творческого затишья, на протяжении которого многофункциональные ручные рубила изготавливались одним и тем же способом (Прингл, 2013, с. 54). Лишь 70 000 лет назад объем мозга у Homo sapiens достиг порядка 1300 куб. cм. По мнению ряда ученых, увеличение объема мозга приводит к тому, что все большее число нейронов задействуется для фиксации одного воспоминания, что улучшает память и возможности ассоциативного мышления.
С течением времени в человеческом мозге произошли и другие изменения. Специалист по физической антропологии из Калифорнийского университета в Сан-Диего (США) Катерина Семендефери проводила сравнение префронтальной коры мозга у современных людей и шимпанзе и обнаружила, что расстояния между нейронами по горизонтали увеличились примерно на 50 %, дав больше пространства аксонам и дендритам. Это, по ее мнению, позволило создавать более сложные связи в мозге и существенно повысить уровень взаимодействия между нейронами (Прингл, 2013, с. 58).
Все эти изменения неизвестно как, но привели к тому, что наше сознание стало контролировать процесс сбора информации о внешней среде и внутреннем состоянии организма, занялось обработкой собранных данных, смогло создавать новую информацию и выдавать адекватную реакцию. Сознание – наш координирующий центр.
Популярный американский психолог, чьи цитаты часто можно встретить в последнее время в работах по психологии, Михай Чиксентмихайи в своей книге «Поток» (Чиксентмихайи, 2016) использует «феноменологическую модель сознания на основе теории информации». Феноменологической эта модель называется потому, что имеет дело непосредственно с феноменами сознания – событиями, которые мы осознаем и интерпретируем, а не с анатомическими структурами, нейрохимическими реакциями или бессознательными намерениями, которые обусловили эти события. Это принципы чистой теории информации, которые включают в себя знание о процессах переработки, хранения и считывания сенсорной информации, т. е. о работе внимания и памяти.
В рамках такой модели «осознавать» – значит, что мы можем управлять или направлять информационные потоки определенных осознаваемых нами событий (ощущений, чувств, мыслей, намерений).
Для лучшего понимания этой модели Чиксентмихайи приводит такой пример. Человек видит во сне, что его родственник попал в аварию, и сильно расстраивается. Несмотря на то что во сне человек в состоянии воспринимать информацию, испытывать чувства, думать и принимать решения, он не влияет на эти процессы. В сновидениях мы находимся в рамках одного-единственного сценария и не можем произвольно менять его. А вот действуя осознанно, мы можем управлять своими мыслями и информацией об окружающем мире, поступающей от органов чувств.
Но с точки зрения физики мы – весьма ограниченная биологическая машина. По оценкам ученых, человеческий мозг обрабатывает информацию со скоростью 126 бит в секунду. Скорость обычных компьютерных каналов составляет несколько сотен мегабит в секунду. То есть существующие компьютеры уже в миллионы раз быстрее, чем человеческое сознание. Тем не менее у нас есть свои преимущества перед компьютером. Приведу пример.
В ноябре 2003 г. в Нью-Йорке чемпион мира по шахматам Г. Каспаров сыграл четыре партии против программы Deep Fritz X3D, установленной в компьютере с четырьмя процессорами Intel Xeon. В результате был зафиксирован равный счет 2: 2 при одной победе, одном поражении и двух ничьих. Deep Fritz X3D работала со скоростью оценки порядка 3–4 млн позиций в секунду. Число рассчитываемых комбинаций в секунду – 200 млн против одной-двух у Каспарова. В проигранной партии Каспаров совершил грубейший «зевок» центральной пешки, а в выигранной применил редчайшую комбинацию, которая встречалась в практике игры последний раз 55 лет назад. Этот ход сразу же позволил ему выиграть пешку и «дожать» быстродействующий железный мозг.
Почему же мы превосходим компьютер по интеллекту? Ведь он просчитывает одновременно миллионы сценариев, а человек – не более десятка. Я уверен, что причина кроется все в том же творческом мышлении. Уже хорошо знакомый нам эволюционный алгоритм по такой же схеме работает и здесь – человек просто выбирает несколько сценариев, просчитывает их, насколько это возможно, конкурентно отбирает лучший и дальше с помощью способностей своего творческого мышления усиливает его, переходя на новый цикл. Схематично этот процесс изображен на рис. 3.
Что дает такая уникальная способность лучшим из нас, я проиллюстрирую на подходе к работе выдающегося ученого Николы Теслы, о котором мы еще не раз вспомним на страницах этой книги.
Как-то в частной беседе Тесла откровенно охарактеризовал метод работы своего работодателя, другого известного американского изобретателя и предпринимателя Томаса Эдисона: «Если бы ему понадобилось найти иголку в стоге сена, он не стал бы терять времени на то, чтобы определить наиболее вероятное место ее нахождения, но немедленно, с лихорадочным прилежанием пчелы начал бы осматривать соломинку за соломинкой, пока не нашел бы предмет своих поисков. Его методы крайне неэффективны: он может затратить огромное количество энергии и времени и не достигнуть ничего, если только ему не поможет счастливая случайность. Он питает неподдельное презрение к книжному образованию и математическим знаниям, доверяясь всецело своему чутью изобретателя и здравому смыслу американца».
Сам Никола Тесла обладал невероятным воображением. По его словам, идеи не являются его детищем – он просто черпает знания из огромной библиотеки Вселенной. Он писал о своем методе: «В тот момент, когда изобретатель конструирует какое-либо устройство, чтобы осуществить незрелую идею, он неизбежно оказывается в полной власти своих мыслей о деталях и несовершенствах механизма. Пока занимается исправлениями и переделками, он отвлекается, и из его поля зрения уходит важнейшая идея, заложенная первоначально. Результат может быть достигнут, но всегда ценой потери качества. Мой метод иной. Я не спешу приступить к практической работе. Когда у меня рождается идея, сразу же начинаю развивать ее в своем воображении: меняю конструкцию, вношу улучшения и мысленно привожу механизм в движение. Для меня абсолютно не важно, управляю я своей турбиной в мыслях или испытываю ее в мастерской. Я даже замечаю, что нарушилась ее балансировка. Не имеет никакого значения тип механизма, результат будет тот же. Таким образом, я могу быстро развивать и совершенствовать концепцию, не прикасаясь ни к чему. Когда учтены все возможные и мыслимые усовершенствования изобретения и не видно никаких слабых мест, придаю этому конечному продукту моей мыслительной деятельности конкретную форму. Изобретенное мной устройство неизменно работает так, как, по моим представлениям, ему надлежит работать, и опыт проходит точно так, как я планировал. За 20 лет не было ни одного исключения. Почему должно быть по-другому?»
Тесла искренне считал, что нельзя начинать воплощать идею до тех пор, пока проект не будет продуман до мельчайших деталей. Это не означает, что нужно зацикливаться на мелочах, а лишь значит, что основные принципы должны быть продуманы до мелочей.
Напомню, что знания передаются от человека к человеку с помощью мемов. Этот процесс протекает из поколения в поколение до тех пор, пока кто-то не улучшит первоначальную идею. Логично предположить: чем больше группа (так называемая сеть), тем больше возможностей существует для улучшения идеи. Индивиды в таких группах имеют больше социальных связей и, соответственно, больше шансов получить новую информацию, чем в небольших изолированных группах. Дальше на страницах книги я еще вернусь к влиянию плотности человеческой сети на ход прогресса.
Марк Томас, специалист по эволюционной генетике из Университетского колледжа Лондона, построил модель для изучения влияния демографических явлений на прогресс человечества. С ее помощью он сравнил плотность популяции людей в Европе в период позднего палеолита (периода, характеризующегося большим числом палеонтологических доказательств роста творческих способностей человека) и в Африке 100 000 лет назад. Построенная им модель предсказала время, когда должны были появляться существенные доказательства прогресса в изготовлении орудий труда в зависимости от численности населения. Артефакты, обнаруженные в областях южнее Сахары, подтверждают время, предсказанное моделью, т. е. вещественные доказательства прогресса людей возникли именно тогда, когда африканская популяция достигла той же плотности, что и европейская во времена начала позднего палеолита. Вывод очевиден: широкие социальные связи резко усиливают творческую активность людей (Прингл, 2013, с. 60).
Результаты исследований Марка Томаса согласуются и с представлениями многих ученых о хронологии расселения Homo sapiens по нашей планете. Так, по оценкам профессора Университета штата Аризона Кертиса Мэрина, 160 000–120 000 лет назад Homo sapiens практически полностью освоил Африканский континент и научился использовать богатые пищевыми ресурсами прибрежные экосистемы. Около 70 000 лет назад человек изобретает метательное оружие, а 70 000–55 000 лет назад покидает Африку и около 45 000 лет назад вторгается в Европу и истребляет неандертальцев (Мэрин, 2015, с. 12).
По мнению канадской журналистки Хизер Прингл, археологические доказательства ранних технических и культурных изобретений человека подтверждают идею о том, что способность человека к творчеству проявилась 90 000–60 000 лет назад в Африке и 40 000 лет назад в Европе. Свидетельством последнего является изготовление человеком бус из раковин, высокохудожественные наскальные изображения животных, создание новых видов каменных и костяных орудий. Однако в последние несколько лет появились гораздо более древние находки, свидетельствующие о развитии у человека способностей создавать новое еще до возникновения Homo sapiens – 200 000 лет назад.
Хизер Прингл, размышляя о возникновении творчества человека, полагает, что творческая искра «тысячелетиями тлела, прежде чем полностью разгорелась у нашего вида в Африке и Европе. Судя по всему, способность творить что-то новое не возникла внезапно на поздних этапах эволюции, а набирала обороты на протяжении сотен тысяч лет, подпитываемая сложной смесью биологических и социальных факторов» (Прингл, 2013, с. 56).
По масштабам наших текущих творческих достижений разница между современными людьми и первыми Homo sapiens колоссальна. Это различие является предметом изучения многих ученых, пытающихся понять, какие конкретно изменения в мозге отличают нас от наших далеких предков, а также в какой период творческое мышление достигло того уровня развития, который позволил нашей цивилизации идти вперед семимильными шагами.
Биологическое и социальное органически связаны друг с другом в природе современного человека. Это единение выражается в инстинкте создания и сохранения потомства, в потребности общения, дружбы, любви, в выражении эмоций, формировании социальных норм общежития и во многом другом.
Поскольку все биологическое становится нашим биологическим генофондом, а социальное генетически не наследуется, а лишь закрепляется в течение ряда поколений как коллективный опыт, то на современном этапе эволюция человека включает в себя и биологическую, и социальную доминанты развития. Биологическое начало определяет сохранение и репродукцию человека как вида, а также влияет на процесс естественного отбора в социуме, заставляя человека бороться в обществе себе подобных, постоянно изыскивая все новые формы конкуренции за выживание. Получается, что приобретение новых знаний и разделение совместного коллективного опыта просто жизненно необходимы нам.
Возможность накопления дают нам наш мозг и наша ДНК. И мозг человека, и ДНК представляют собой универсальную среду для хранения информации. Только эти носители способны хранить информацию любого типа. При попадании ценной информации в определенную биологическую среду она стремится не только остаться в данной среде, но и распространиться далее в виде генов. Похожий процесс происходит и на социальном уровне – полезная информация начинает как распространяться среди субъектов определенного социума, так и транслироваться на соседние социумы.
Таким образом, и человеческие знания, и биологические адаптации представляют собой абстрактные репликаторы: изначальная идея или информация, попадая в подходящую физическую среду, имеет тенденцию в ней оставаться, а большинство вариаций – нет.
Именно это и отличает знания от инстинктов. Знания есть сохраненный социальный опыт, который сформирован путем поиска и который, как я отметил выше, принципиально важен для выживания их носителя в конкретной социальной среде.
Многие ученые считают, что наиболее существенные шаги эволюция наших прародителей (гоминидов) осуществляла в результате изоляции. Об этом, например, пишет американский биолог Питер Уорд в своей статье «Что будет с Homo sapiens» (Уорд, 2009, с. 44): «Образование каждого нового вида гоминидов происходило после того, как небольшая группа этих существ оказывалась тем или иным образом изолированной от основной популяции. Многие поколения новой группы использовали в необычных для нее условиях новые методы приспосабливания. Отрезанная от сородичей, эта небольшая группа шла своим особым генетическим путем, и впоследствии ее представители уже не могли иметь общее потомство с членами основной популяции».
Таким образом, поиск и передача информации явились важнейшими компонентами формирования социальных знаний, которые позволяли выживать не отдельным особям, а целым группам.
Человек породил прогресс, элементарно стремясь лучшим образом обустроить свой биологический быт. Неудивительно, что вскоре сам поиск, опирающийся на накопленный социальный опыт и знания, стал настоящим двигателем прогресса.
Стремление к такому поиску, по сути, было следствием множества проблем, которые прогрессивно возрастали с расширением и усложнением человеческого общества. Кроме того, человек является единственным существом на Земле, которое способно трансформировать окружающую действительность.
В поиске прогресса человек, несомненно, приспосабливает под себя свою среду обитания. Однако изменение этой среды, экосистемы снова и снова приводит его к необходимости либо поиска новой среды обитания, либо к изменению приемов и способов воздействия на эту уже обновленную среду. Эта такая ловушка, в которой человек оказывается раз за разом с тех пор, как выделился из животного мира.
Недавно выяснилось, что люди, населявшие сегодняшнюю Европу, Китай и Африку, оказались на грани вымирания около 60 000 лет назад, когда их численность резко снизилась. И оледенение здесь ни при чем. Более того, по мнению многих ученых, наступление ледников обеспечило существенный прогресс в деятельности древнего человека. С учетом привычного образа жизни ледниковый климат сделал значительные территории нашего континента негостеприимными для проживания огромного количества животных. Но предки современных людей смогли устоять даже в условиях низких температур и стали интенсивно расселяться, поскольку их процветанию способствовало широкое применение новых орудий. Вот как об этом пишет профессор Университета штата Аризона Кертис Мэрин: «Новые тяжелые условия жизни заставили человечество приспосабливаться, чтобы элементарно выжить. Когда к гиперсоциальности первых людей прибавились первые технологические инновации, родился совершено необычный биологический вид, чьи особи организованы в группы, каждая из которых способна действовать как единый неукротимый хищник…»
Так думает и Иэн Таттерсол из Американского музея естественной истории в Нью-Йорке. Он считает, что именно с тех пор человек обрабатывает информацию об окружающем мире совершенно необычным способом. «Насколько можно судить, мы единственные организмы, способные мысленно представить окружающую среду и собственный жизненный опыт в виде абстрактных символов, которыми можно играть в уме, создавая новые версии реальности: помимо того, что было, мы можем представить себе и то, что могло быть» (Вишняцкий, 2010).
Несмотря на то что человек успешно выдержал испытание холодом, лишь отступление ледника (10 000 лет до н. э.) создало благоприятные возможности для расселения людей практически по всей территории Земли. Тогда основой «первоисторической» экономики человека стали охота и собирательство.
Охота оказалась для человека и первой «экологической» ловушкой, поскольку развитие орудий труда и технологий добычи пищи привело со временем к продовольственным излишкам, и природный баланс, ограничивавший нашу природную (животную) численность, был нарушен.
К середине каменного века люди адаптировались к климату, появились новые орудия для добычи животных и растительных ресурсов, возникло рыболовство, началась охота уже на морских млекопитающих и собирание морских моллюсков.
Весь каменный век был временем накопления знаний и совершенствования орудий. С какого-то момента развитие людей, объединенных в племена, позволило справляться с любым зверем и переживать мелкие стихийные бедствия. Традиционные угрозы отошли на второй план. После того как были усовершенствованы луки со стрелами, копья и ловушки для зверей, наиболее вероятной причиной гибели людей стали столкновения с другими племенами, поэтому социальные отношения развивались стремительно. К успеху привели коммуникационные способности, когда у людей появилась развитая речь. Но дикая природа каменного века оказалась небезграничной.
Первые люди охотились на крупную дичь, но брали от природы ровно столько, сколько было необходимо для пропитания. Их многочисленные потомки, которые были лучше вооружены, убивали уже в промышленных масштабах. Постепенно в Европе и Азии исчезли мамонты и носороги, в Австралии погибли крупные черепахи. Верблюд, мамонт, гигантский бизон, лань и лошадь вымерли в Америке. Причем это дело рук именно наших предков. «Распространение нашего вида всегда сопровождалось крупномасштабными экологическими изменениями. Появление наших предков в Европе и Азии привело к гибели более древних видов Homo, а охота на самых крупных животных в регионах, не знавших людей ранее, нередко заканчивалась их полным уничтожением. Мегафауна Евразии оказалась более устойчивой к истреблению новыми пришельцами, вероятно, потому, что раннее присутствие более древних людей привело к возникновению относительного равновесия между человеком-хищником и его жертвами» (Мэрин, 2015).
В местечке Соллютре на территории современной Франции были обнаружены останки 100 000 лошадей, а в Чехии (Пржедмост) – кости более тысячи древних мамонтов. Изобретение человеком загонной охоты стало первой инновацией, изменившей первобытную «экономику» самого человека. Так возник и первый в мире кризис – голод. Один из видных советских и российских ученых, специалист в области охраны окружающей среды Н. Н. Моисеев писал, что «…в связи с усовершенствованием оружия человечество весьма быстро… извело всех крупных копытных и мамонтов – основу своего пищевого рациона времен раннего неолита, и охота уже не могла больше обеспечить пропитание людей. Человек оказался на грани голодной смерти и был обречен на деградацию. Он имел реальный шанс и вовсе исчезнуть с лица Земли, как исчезали многие другие биологические виды. Судя по всему, многие популяции наших предков были на грани исчезновения. А некоторые вымерли, не сумев справиться с трудностями, или были уничтожены другими популяциями человека в борьбе за ресурс, который был у них общим» (Моисеев, 1990).
Американский биолог Эдуард Дивей оценивает численность населения на Земле в тот период (около 10 000 лет до н. э.) примерно в 5 млн человек (Мелларт, 1982).
Человек, в отличие от животных, обладает особой формой мышления – понятийным мышлением. В понятии заключаются наиболее важные существенные признаки и свойства, понятия абстрактны. Отражение действительности животными всегда конкретно, предметно, связано с определенными предметами окружающего мира. Только мышление человека может быть логичным, обобщающим, отвлеченным. Животные могут совершать очень сложные действия, но в их основе лежат инстинкты – генетические программы, передающиеся по наследству. Набор таких действий строго ограничен, определена последовательность, которая не меняется с изменением условий, даже если действие становится нецелесообразным. Человек же вначале ставит цель, составляет план, который может измениться при необходимости, анализирует результаты, делает выводы.
Объяснительные и эмпирические знания имеют важные различия. Биологическое знание не имеет объяснительной природы, а поэтому его применимость ограниченна. У объяснительных человеческих знаний более широкая и даже неограниченная сфера применимости.
В отличие от генов, мемы при каждой репликации могут приобретать все новые и новые физические формы. Эволюция объяснительных теорий имеет более сложный механизм. Случайные ошибки в передаче и при запоминании все еще играют (как и в биологии) определенную роль, но значительно меньшую (особенно после изобретения письменности и печатного станка), так как разумные объяснения сложно варьировать, а значит, случайные ошибки при передаче разумного объяснения получателю проще обнаружить и исправить. Самым важным источником варьирования объяснительных теорий является творческое мышление. Это более сложный механизм по сравнению с естественным (биологическим). Случайные ошибки при передаче и запоминании информации играют значительно меньшую роль. Объяснения сложнее изменить или варьировать, даже если они не подвергались проверке. Случайные ошибки передачи получатель информации обнаруживает и исправляет, руководствуясь критерием разумности. Творческое мышление помогает людям понять идею, но ровно в той степени, в которой она содержит для них больше всего смысла, или в зависимости от того, что они ожидали или опасались услышать.
В биологических организмах постоянно происходят мутации. Большое количество мутаций вызвано неблагоприятными внешними факторами – вредными излучениями и химическим воздействием. Но часть мутаций неразрывно связана с функционированием организма. При воспроизведении генов происходят ошибки. Существует большое количество разнофункциональных ферментов, которые контролируют и исправляют повреждения генов. Изменения в геном вносят также происходящие при размножении рекомбинации (перетасовки или перестановки генных блоков). Даже само прочтение имеющихся в организме генов может быть несколько различным при вмешательстве «мобильных генетических элементов», так называемых «прыгающих генов», хотя, строго говоря, эти элементы генами не являются. «Впрыгивая» в ген, они незначительно изменяют считывание информации с него. Перечисленные механизмы обеспечивают приспосабливаемость и дают богатство форм внутри биологического вида.
Наше же – человеческое знание – основано на гипотезе. Гипотеза – это научное предположение, вытекающее из теории, которое еще не подтверждено и не опровергнуто. Процесс выдвижения и опровержения гипотез можно считать основным и наиболее творческим этапом деятельности человека. Количество и качество гипотез определяется креативностью, т. е. общей творческой способностью человека как генератора идей.
Земля обеспечивала и обеспечивает человека теми же источниками энергии, что и другие биологические виды. Однако ресурсы сами по себе не способны привести ни один из биологических видов на Земле к радикальному преобразованию. Но с появлением человека возникли способы преобразования природных ресурсов в компоненты новой искусственной среды, предназначенной исключительно для обеспечения жизнедеятельности человека. Животные генетически приспосабливаются к окружающей среде и существуют в ней, ничего принципиально не изменяя.
Человек начал свое движение в подобных же условиях конкуренции и приспособления, однако со временем его наработанные «социальные гены» (мемы, по определению Дэвида Дойча) явились основой универсального конструктора, который дал возможность постоянно трансформировать окружающую среду с целью улучшения жизнеобеспечения человеческого вида, радикально изменив качество и безопасность нашей жизни.
Невидимая внутренняя работа нашего мозга, который долгое время лишь наблюдал и изучал окружающий его мир, сделала нас теми, кто мы есть, – людьми.
Цивилизация рождается стоиком, а умирает эпикурейцем…Уилл Дюрант
Древнему человеку удалось выбраться из ловушки голода благодаря переходу к оседлому образу жизни и появлению аграрной культуры. Значение этого явления столь велико, что для его характеристики английский археолог Гордон Чайлд в 1949 г. ввел специальный термин «неолитическая революция». По его мнению, аграрная революция «трансформировала человеческую экономику, дала человеку контроль над его собственным запасом продовольствия». Впрочем, существуют и альтернативные версии того, как была «собрана» инновация под названием «агрокультура».
Представляется, что с появлением агрокультуры связаны все возникшие в последующем культурные феномены, объединяет которые то, что они основывались на символах. С появлением символов возникли «культурные фильтры», которые отделили человека от его опыта. Одомашнивание животных и растений положило начало аграрному производству, углубило разделение труда и заложило основу первичного расслоения общества. C появлением агрокультуры у человека появилась «работа». У охотников-собирателей работы не существовало, была только жизнь, поскольку ежедневно работать на накопление запасов не было особой нужды.
С появлением работы у людей возникла необходимость не только в накоплении запасов продовольствия и в способах его консервирования, но и в накоплении информации о запасах, а также в способах учета проделанной работы. А вместе с возникшим разделением появился и антагонизм.
Что интересно, на рисунках до эпохи неолита отсутствовали изображения людей, убивающих друг друга. Расчетная плотность населения во времена охотников и собирателей была равна 1 человеку на 100 квадратных километров![5] Воевать было некому и не с кем, поскольку более значительную угрозу для человека таила природа. В неолитический же период возникают первые изображения сражений между людьми и разделяющая людей поперечно-продольная (квартальная) планировка ранних прообразов городов.
Альтернативные версии возникновения агрокультуры
Отметим, что не все историки, подобно Гордону Чайлду или Никите Николаевичу Моисееву, рассматривают появление аграрной культуры как следствие сильнейшего продовольственного кризиса. Некоторые мыслители не поддерживают эту теорию.Австралиец Тим Флэннери[6] пришел к выводу, что нет никаких доказательств того, что возникновение агрокультуры связано с перенаселением. Вывод известного исследователя Карла Зауэра[7] о том, что сельское хозяйство возникло не из-за увеличения или же хронической нехватки пищи, основан на том, что пищевая база агрокультур древности не была гарантированной из-за несовершенства древних аграрных технологий. Как же тогда вообще появилось сельское хозяйство?Существует много версий, в том числе совсем неожиданные. Например, идея, которую высказали Хан и Исаак (Зерзан, 2016): производство пищи началось на базе религиозной деятельности. Некоторым ученым именно эта гипотеза кажется наиболее правдоподобной.
Чем человек заплатил за переход к оседлости и что он приобрел
В наш рацион питания входит 20 сортов растений, причем в последнее время многие природные виды заменяются искусственными сортами. Наша цивилизация основана на выращивании нескольких видов из всего лишь шести разновидностей растений, среди которых пшеница, ячмень, просо, рис, кукуруза и картофель. За свою сытость мы платим сокращением биологического разнообразия пищи.Биолог Питер Фарб[8] пришел к выводу, что «аграрное производство обеспечивает человека питанием более низкого качества, так как в его основе лежит ограниченное количество видов пищи». Долгое время считалось, что древние люди умирали в 30–40 лет и такая ситуация сохранялась вплоть до индустриальной эпохи. Однако сейчас многие ученые признают тот факт, что во времена палеолита, после того как миновали определенные угрозы, люди были долгожителями. Кривая продолжительности человеческой жизни резко упала, когда человек создал аграрную цивилизацию.Популярный на Западе писатель Джаред Даймонд, назвавший возникновение агрокультуры катастрофой, от которой мы так и не смогли оправиться, пишет: «Туберкулезу и диарее пришлось ждать, когда появится земледелие; кори и бубонной чуме – когда появятся большие города. Малярия и практически все остальные инфекционные заболевания – наследники агрокультуры. Болезни, связанные с вырождением, появились тогда, когда вступило во власть одомашнивание и возникла культура. Рак, тромбоз венечных сосудов, малокровие, зубной кариес и умственные помешательства – это лишь немногие примеры негативных последствий агрокультуры; раньше женщины рожали намного проще и с меньшей болью либо вообще безболезненно» (Даймонд, 1997).Что же человек приобрел? Один из крупнейших английских археологов Джеймс Мелларт, ссылаясь на Эдуарда Дивея, высчитал, что после перехода к занятию земледелием за одну тысячу лет численность населения земного шара увеличилась в 16 раз, превысив отметку 80 млн человек!
Появление такого феномена, как принудительная работа, породило ритуалы, иерархию, насилие и политические институты. В то же время переход к оседлости позволил повысить рождаемость и способствовал сокращению возрастной разницы между детьми одной матери. Объясняется это тем, что при кочевом образе жизни женщина могла нести на себе только одного ребенка, а остальные дети должны были самостоятельно следовать за племенем. Самостоятельно быстро передвигаться дети могли только с четырехлетнего возраста, что и обуславливало именно такую возрастную разницу между детьми в то время. Очевидно, что одно только это преимущество оседлости способствовало существенному увеличению численности населения. Возникший прирост населения создал еще больший излишек продовольствия, и процесс пошел дальше с нарастающей силой.
В результате этой положительной обратной связи разрыв между «сытыми-многочисленными-технологически развитыми» и «голодными-малочисленными-отсталыми» с течением времени резко увеличился. Истребляя себе подобных, отнимая у них пахотную землю, жертвуя окружающей природой, сокращая продолжительность жизни для многих поколений потомков, неолитический человек запустил механизм форсированной эксплуатации природы для быстрого извлечения материальных благ. Аграрное производство привело к созданию новых продуктов, не имевших аналогов в природе, производство которых количественно очень скоро превысило возможности природы.
Появление излишка продовольствия создавало множество выгод для его владельцев, а человечеству в целом удалось увеличить свою численность. Существенно, в десятки раз, возросла плотность населения, поскольку люди культивировали только нужные им растения. В агрокультуре до 90 % производимой биомассы было съедобно, и земля площадью 1 га могла накормить в 100 раз большей людей, чем раньше. Животноводство также позволило увеличить количество калорий, добываемых с единицы площади, поскольку животные давали приплод, производили удобрения и использовались в качестве тягловой силы. Однако возникли и проблемы. С одной стороны, с изобретением земледелия наши предки частично застраховали себя от голодной смерти, поскольку теперь могли выращивать для себя еду сами даже на ограниченной территории. С другой стороны, земледелие на ограниченной площади создало потенциал для быстрого уничтожения окружающей среды. С начала неолита огромные пространства Земли меняли свой облик, неизменно становясь все более засушливыми.
Сегодня пустыни занимают большую часть территорий, где когда-то процветали древние цивилизации. Существует множество исторических свидетельств того, что эти ранние образования неизбежно уничтожали окружающую среду. Агрокультура задала ускоренный темп развития производства, и природные процессы не могли поспевать за ним. Ученые нашего времени называют это рассогласованием между социальными и природными процессами. С того времени прогресс в области агрокультуры, как правило, идет рука об руку с регрессом экологии.
Об этом очень подробно повествует Джаред Даймонд в книге «Ружья, микробы и сталь» (Даймонд, 2012). Он рассказывает нам, что появление излишка продовольствия создает в системе общества порочный круг. Человек «аграрный» постоянно модифицировал свои орудия труда, накапливал и применял знания. Прогресс позволил людям согревать жилище и дал уверенность в стабильном пропитании племени. Благодаря скотоводству в распоряжении человека появились новые материалы – шерсть, хлопок, кость, которые дали старт для развития ремесел. Но каждый раз, выбираясь из одной ловушки за счет эксплуатации природы, человек попадал в новую, которая оказывалась последствием его предыдущих действий.
Все имеет оборотную сторону. С ростом количества людей росло и количество домашних животных, дающих больше шерсти и мяса. Но с каждым годом для прокорма растущего числа домашних животных человеку требовалось все больше пастбищ. Появление поселений, в которых можно было комфортно жить, в то же время означало закрепление людей за определенной территорией.
Люди уже не могли, как прежде, оставить свои поля и уйти в поисках лучшей доли. Процесс получения пищи стал целенаправленным производством, а не стихийным действием. Это принесло людям стабильность и упорядоченность, но заставило их работать, чтобы жить. Агрокультура позволила человечеству вырваться из ловушки голода, в результате чего в десятки раз возросло количество людей, а значит, в еще большей степени количество взаимосвязей между ними. Усложнялись взаимоотношения между людьми, а плотность сети росла.
На протяжении многих поколений прогресс сменялся регрессом и обратно. Джаред Даймонд приводит такой пример. Популяционно-генетическая структура американских культурных растений (фасоли, перца) показывает, что их виды выводили из диких предков в разных местах континента по нескольку раз (Даймонд, 2012, с. 156). Причем процесс шел параллельно и независимо, тогда как в Евразии все окультуривания были однократными: в повторных попытках уже не было нужды. Значит, в Америке имел место частый и неоднократный регресс.
Причем такая связка прогресс – регресс в истории возникает многократно. Даймонд так характеризует эту зависимость: «…Полезно вспомнить распространенные жалобы на то, что археология – это излишество, что она занимается далеким прошлым и ничему не учит современников. Археологи, изучающие проблему возникновения агрокультуры, реконструировали решающий исторический момент, когда мы совершили самую главную ошибку за всю историю человечества. Поставленные перед выбором – сократить население или увеличить производство пищи, мы выбрали последнее и в конечном итоге обрекли себя на голод, войны и тиранию».
Таким положение человечества оставалось до возникновения первой из известных цивилизаций (примерно 5800 г. до н. э.) (Мелларт, 1982, с. 53).
Увеличение плотности поселений, усложнение связей не могло протекать бесконфликтно. Если встреча двух древних людей начиналась с долгой беседы, чтобы понять, кто кому родственник, и выяснения с помощью кровного родства вопроса о том, почему они друг друга не убили, то в небольших поселениях (деревнях) люди решали свои вопросы уже на общем собрании. И по сей день в некоторых странах такие сообщества все еще существуют. Их структура нам хорошо понятна. Особо выделяется в таких обществах так называемый Большой человек. Это не вождь, он работает так же, как и остальные. Просто он пользуется большим уважением, а значит, имея формально такое же право голоса, решает на общем собрании, как разрешить внутренние конфликты в племени, не доводя дело до кровной мести.
В примитивной экономике процесс селекции был довольно прямолинеен: племя, которое более правильно охотится, рационально тратит свои калории для добычи пищи, выживет и даст право на жизнь новому поколению. Но по мере того как экономика и общество росли и становились более взаимосвязанными, обратная связь естественного селективного отбора стала менее значимой. Первые коллизии в таких обществах возникли, когда Большой человек начал распределять ресурсы в свою пользу и в пользу своей семьи, вместо того чтобы руководствоваться интересами племени. Когда основной задачей племени была его выживаемость, такие решения приводили либо к гибели племени, либо к отстранению индивидуума от выполняемой им функции. С ростом поселений, появлением цивилизации и накоплением богатства человек стал в еще большей степени зависеть от социальной группы и в меньшей – от природы.
В крайних случаях такие ситуации могли останавливать экономическую эволюцию, даже приводить к массовому голоду на протяжении существенного периода. Так общество столкнулось с огромной проблемой: Большой человек стал искажать функцию естественного отбора.
Но все же, помимо решения личных дел, возникла и огромная потребность в структурных централизованных решениях. Экономика первых государств зависела от сбора натуральных налогов и их последующего грамотного распределения. Большие люди становятся «зернами кристаллизации», с помощью которых общество сегментированных малых автономных общин объединяется для обеспечения продовольствием. Отсюда берут начало все племенные структуры.
Во времена первых поселений человеческому обществу становится присущ ярко выраженный адаптивный характер, т. е. оно обретает определенные черты государственности, обзаводится механизмами государственного управления и принуждения, которые в дальнейшем могли быстро и легко трансформироваться под воздействием как внешних факторов, так и факторов, формирующихся внутри самого общества. Так, с ростом плотности поселений возникла потребность в прокладке больших ирригационных систем для земледелия.
В табл. 1 приведена функционально-историческая классификация типологии ранних общественных образований, которая наглядно демонстрирует, как рост численности социальных групп влиял на развитие системы организации взаимоотношений между ее членами и привел к возникновению первых государств.
Таблица 1. Типы ранних социальных обществ[9][10]
По классификации Джареда Даймонда, хотя государства 5000 лет до н. э. и не превышали по численности 50 000 человек, но плотность человеческой сети уже привела к возникновению централизованного принятия решений, появлению бюрократии, законов, судов и денег.
Существует множество теорий появления такой социальной инновации, как государство. Со времен античности философы и общественные деятели выдвигают все новые идеи.
Аристотель считал, что государство – это обычное состояние социума. Вероятно, потому, что все общества, с которыми сталкивались он и его современники, к тому времени уже были государствами. Жан Жак Руссо считал, что государство образуется путем общественного договора, рационального решения, которое достигалось, когда люди рассчитывали собственные интересы. Еще одна оригинальная теория сводилась к тому, что государства образовались вокруг огромных ирригационных систем[11]. Хотя сейчас появляется все больше свидетельств того, что сначала появились государства, а потом уже стали создаваться оросительные системы. Даже в Древнем Египте было большое число каналов, которые контролировало множество племен – номов[12], а не центральная власть во главе с фараоном.
Одна из основных теорий появления государства связана с необходимостью принуждения для поддержания порядка. С появлением продовольственных запасов наиболее очевидным и легким способом их приобретения является завоевание. А завоеванное нужно было охранять от внешних и внутренних врагов, распределять и еще получать дополнительный доход. Эта идея хорошо известна, и принадлежит она Томасу Гоббсу[13], который высказывался в том смысле, что война есть следствие проявления эгоистической природы человека, нацеленной исключительно на собственные интересы. Из этого он делал вывод, что если бы не государство, то война всех против всех была бы неизбежна. Государство, по Гоббсу, упорядочивает агрессию людей, вводит ее в рациональное русло.
Поскольку древние государства отделены от нас многотысячелетним ходом времени, то уместным будет говорить лишь о цивилизациях (множествах государств, возникавших и исчезавших на определенных территориях). После краткого погружения в историю воспользуемся моделью счастливого клевера, чтобы отметить наиболее интересные гипотезы и факты.
Шумеры – один из древнейших народов, возникших на юге Месопотамии в середине VI тысячелетия до н. э. Первая цивилизация возникла там, где климат был менее суровым. Когда в Европе охотники-собиратели еще ловили рыбу и охотились на мелких хищников, расплодившихся благодаря отступлению ледников и обилию грызунов, шумеры уже имели развитую цивилизацию.
Памятники письменности шумеров – глиняные таблички, появившиеся примерно 3500 лет до н. э., – дают представление о том, как выглядели шумеры, как вели хозяйство, в каких богов верили, как воспитывали детей, и о многом другом. Известный британский историк Арнольд Джозеф Тойнби писал, что шумерское общество никак не было связано с предшествующими ему обществами, но все последующие оказались неразрывно связаны с ним. По сути, он утверждает, что шумеры были первой высокоразвитой цивилизацией.
Они умели осушать болота, строить плотины, прокладывать каналы в засушливые районы. Их пашни первыми стали давать высокие урожаи, на орошаемых землях росли финиковые рощи, мимоза, ивы и многие другие растения. В многочисленных городах были построены дворцы и храмы, украшенные пестрой мозаикой из цветной глины, появились разнообразные ремесла.
Шумеры проявляли удивительную тягу к научному знанию, обладали уникальными знаниями в области математики и астрономии. Их достижения в географии, физике, химии, медицине (умели лечить переломы, классифицировать болезни), истории, филологии, военном деле (строили крепости) и сельском хозяйстве изумляют современных ученых. Шумеры – первооткрыватели колеса[14], школ, календаря, двухпалатного парламента, научного журнала («альманаха земледельца»). В Шумере появился первый сборник пословиц и афоризмов, первый книжный (глиняно-табличный) каталог, впервые стали вводиться налоги, были приняты первые законы и проведены социальные реформы, впервые делались попытки добиться мира и гармонии в обществе. Шумеры изобрели алмазное сверло, водоподъемное колесо, задолго до Архимеда изобрели и использовали «архимедов» винт (механизм для подъема воды из низколежащих водоемов в оросительные каналы) для орошения, построили первый в мире акведук, возвели удивительные башни (предтечи будущих пирамид) зиккураты[15].
Первая печь для обжига кирпича тоже появилась там и применялась для выплавки металлов из руды. Процесс плавки металла был необходим уже тогда, поскольку запас натуральной меди на территории Месопотамии был быстро исчерпан. Историки были крайне удивлены тем, что шумеры тогда владели методами обогащения руды, плавки металла и литья. Эти передовые технологии были освоены ими всего через несколько столетий после возникновения их цивилизации.
Шумеры создали письменность и научились делать расчеты. Именно они придумали понятие капитала и процента! Процент возник как прибавочный продукт за риск, когда храмовые жрецы (владельцы складов) отдавали часть своей продукции «на реализацию» владельцам караванов (осуществляли торговлю с дальним зарубежьем). Если владельцы караванов успешно возвращались домой, то они рассчитывались со жрецами уже новым товаром и на условиях, включавших добавочное количество. Математические знания шумеров позволяли рассчитывать такие операции, поскольку храмовые жрецы использовали постоянную ставку. Потом эта практика была перенесена на товарный кредит, который зерном выдавался храмовыми жрецами нанятым крестьянам и затем возвращался в храм уже с прибавочным продуктом. Как же они делали это без денег? Писали глиняную табличку с информацией о долге, запечатывали печатью в особый конверт. После возврата долга табличку разбивали. Первые служители культа были также коммерсантами и банкирами.
Экономической основой государства шумеров был централизованный в руках государства земельный фонд страны. Общинные земли, обрабатывавшиеся свободными крестьянами, считались собственностью государства, и население было обязано нести в пользу государства всякого рода повинности и платить натуральные налоги.
Чем же платили налоги, если денег в нашем понимании тогда еще не было? Вот что пишет американский антрополог Дэвид Гребер в очень интересной книге «Долг. Первые 5000 лет истории» (Гребер, 2015): «…Кредитные системы… появились на тысячи лет раньше, чем чеканка монет. О Месопотамии мы знаем много, поскольку большинство клинописных таблиц касалось финансовых вопросов… Храмовые управители уже разработали единообразную систему учета – ее элементами мы пользуемся до сих пор, ведь именно шумерам мы обязаны такими понятиями, как дюжина или 24-часовой день. Базовой единицей был серебряный сикель. Он делился на 60 мин, каждая из которых соответствовала одной порции ячменя… Деньги в данном случае не являются продуктом торговых сделок, а созданы бюрократами для того, чтобы отслеживать использование ресурсов и распределять вещи. Крестьяне… долги возвращали в основном ячменем, но долг можно было погасить и козами, мебелью, лазуритом. Храмы были крупными промышленными центрами и могли найти применение почти всему. Мы начинали не с меновой торговли, потом изобрели деньги, а затем стали развивать кредитные системы, а все наоборот. Сначала появились деньги, которые мы называем виртуальными».
Вот так – кредит, работа, процент, долг и виртуальные деньги – возникли давным-давно. Кстати, во многих древних языках и современном греческом «процент» буквально значит «приплод», что намекало на использование скота в качестве залога. Эти возникшие кредитно-долговые отношения породили удивительное явление – рабство.
В обществах первых поселений основным активом, приносящим натуральный доход, была земля. В случае войны и захвата вражеской территории пленников просто убивали. Оставлять им жизнь было экономически невыгодно, ведь рабы не производили прибавочного продукта, поскольку могли прокормить только себя.
Но у шумеров основными агентами изменений или рекомбинаций – классом, принимающим решения и претворяющим в жизнь изменения, – в тот период стали представители правящих династий и храмов, которых в процентном соотношении к общей массе населения было немного. Плотность сети и выросшая производительность труда вследствие селекции растений и аграрных практик привели к тому, что в какой-то момент «рабская схема» стала рентабельной.
Причем это понятие значительно отличалось от нашего современного понимания рабства как полного бесправия. В годы неурожая у крестьянина за долги до момента возврата кредита могли забрать в рабство детей или жен, если не было скота. Дети, которые рождались в рабстве, тоже не были свободны. По сути, люди играли роль денег, а их труд и приплод в рабстве – роль процента. C появлением рабства возникают и первые полноценные экономические кризисы. В годы массового неурожая рабов становилось так много, что отдать долги оказывалось нереальным. Тогда объявлялась амнистия (прощение или списание долгов), а накопленные складские запасы (собранные в виде натуральных налогов) снижали опасность голода и вымирания. В Вавилоне это был ежегодный праздник Нового года, который наступал весной, – били долговые таблички, отпускали заложников в семьи, отобранную за долги землю возвращали крестьянам.
Первые города-государства, в которых люди жили в условиях скученности, позволили человеку выработать еще и такое ценное качество, как иммунитет. Чуть позже мы вернемся к этому примеру: коренное население Мексики и Перу после встречи с европейцами в XV в. сократилось с 11 млн человек до 3,8 млн и смогло восстановиться до прежнего уровня только к 1900 г.! Виной всему было отсутствие иммунитета к большинству уже известных в Европе заболеваний.
Что такое долг
Посмотрите на разницу понятия долга в современном смысле и в представлении шумеров. В главе 5 мы вернемся к этому моменту, когда в буквальном смысле вспомним про шекспировские страсти.Долг – сущ. 1) сумма денег, взятая взаймы; 2) денежное обязательство; 3) чувство благодарности за оказанное одолжение или услугу (Оксфордский словарь современного английского языка).Долг – сущ., печень; недоброжелательность; сердце; душа; масса; ссуда; процент; излишек; доход; долг под процент; выплата; рабыня (Словарь шумерского языка[16]).
После своего падения шумеры[17] оставили в наследство то, что переняло множество других народов, живших после них, – религию[18], товарно-кредитные отношения, а также необъяснимую любовь правителей к серебру и… египетскому золоту[19].
Тысячелетия люди жили на территории Египта благодаря плодородной пойме реки Нил. История Древнего Египта начинается около 3000 г. до н. э. Из двухтомной «Истории Египта» египетского жреца Манефона, жившего во времена походов Александра Македонского, мы знаем три больших периода – Древнее, Среднее и Новое царства (30 династий). Доподлинных знаний об этом времени нет, но они регулярно пополняются, поскольку ежегодно археологи находят все новые глиняные таблички под 7–8-метровым слоем песка.
Историки любят цитировать Геродота[21], который называл Египет «подарком Нила». Разлив Нила обеспечивал четыре урожая в год. Выращивали и злаковые, и бобовые, а также массу овощей. Помимо обычного вина производилось еще и вино путем ферментации из фиников или пальмового сока. Из папируса выходил знатный такелаж для кораблей, из тростника и финиковой пальмы плели циновки и корзины, а изо льна делали ткани – от мешковины до тончайшей материи.
Крупный рогатый скот, полчища овец, коз, гусей, свиней, чьи шкуры можно было дубить и красить, стали основой для десятков отраслей древнего хозяйства. Изобилие молочных продуктов, меда, рыбы, а также изобилие источников природного консерванта – соли – позволяли создавать существенные запасы консервированных и просто вяленных на солнце продуктов.
А вот лошадей в Египте не было до конца Среднего царства[22], пока азиаты-кочевники (гиксосы) на конях и колесницах не проникли в долину Нила. Транспортным средством был осел, а для пахоты впрягали коров.
Впоследствии колесницы и корабли (еще одно новшество гиксосов) стали основой экспансии новых фараонов Нового царства Египта (их мы знаем лучше – Рамcес II, Эхнатон, Тутмос III). В степях Азии колесницы оказались страшным и маневренным оружием. Их роль была такой же, какую в середине ХХ в. сыграли танки. Египтяне повергали врагов в ужас своими скоростными прорывами, и битва быстро превращалась в погоню на истребление[23].
Для строительства не хватало хорошей древесины, поэтому ее завозили из Ливана. Казалось бы, в этот момент в стране (как у древних шумеров) должны возникнуть кредитные отношения, поскольку любая торговля – дело рискованное. Однако данных о торговом кредите нет, все займы в Древнем Египте облекаются в форму взаимопомощи между соседями (Гребер, 2015, с. 224). Процентных отношений тоже не было. Для разрешения споров существовал суд. Должник, не вернувший долг, получал удары плетью или выплачивал двойную сумму.
Почему же на развитие кредитных отношений не повлияла внешняя торговля? У правителей Египта был эксклюзивный товар, который позволял успешно торговать с другими странами, своего рода монополия на ликвидность. Первое золото на Земле было найдено в Аравийской пустыне. Весь медный век (более 1800 лет – с 3900 по 2100 г. до н. э.) золото добывалось только в этом регионе. За указанный период было добыто около 700 т. Поскольку золото намывали, то требовалось значительное количество рабов. Но, в отличие от шумеров, египетские рабы не были залогом в долговых отношениях. Вскоре выяснилось, что Египту принадлежат другие невероятно богатые золотоносные земли – Нубия[24] и земли Нижнего Судана. Золото встречалось в различных вариациях – от чистого до белого, которое египтяне считали серебром. Золото принесло непререкаемый авторитет Египту в мире, где в международной торговле царил «золотой стандарт». У других народов Ближнего Востока появилась поговорка, что у египтян золота больше, чем грязи. Росписи египетских гробниц далекого 2400 г. до н. э. уже содержали изображения золотоплавильщиков и древнейшей металлургической печи.
Природные ресурсы и местные производства сделали Египет богатым и могущественным. Уровень рождаемости в Древнем Египте вырос, хотя повысился и уровень детской смертности. Численность населения ко времени правления XI династии[25] составляла около одного миллиона человек.
Во времена древних египтян средний возраст жизни оценивался в 36 лет, поэтому египтяне рано взрослели: к 16 годам наступал период зрелости. Многих фараонов мы сейчас считали бы детьми, а они брали на себя громадную ответственность. Существует достаточное количество доказательств того, что многое из достижений и недостатков Египта объяснялось именно юным возрастом правителей, воспитанных в строгом почитании традиций (в том числе в почитании золота) и предпочитающих основываться на них, а не на личном опыте.
Кроме того, к 1090 г. до н. э. добыча золота в Египте постепенно иссякает, и он утрачивает монополию, поскольку открываются другие крупные рудники на территории современной Испании и Франции, а также на Балканах (Марфунин, 1987, с. 14).
Золото и быстрая сменяемость поколений служат объяснением долголетия египетской цивилизации[26]. Лишь с наступлением железного века, незадолго до завоевания Египта персами, в стране появляются кредитные отношения, крупные зерновые склады и первые долговые кризисы, подобные шумерским. Первое серьезное упоминание о долговой амнистии историки приписывают фараону Бокхорису (720–715 гг. до н. э.). Он считал «нелепым отправлять сражаться за родину солдата, которому угрожает кредитор, поскольку тот не выплатил ссуду» (Гребер, 2015, с. 225). Эта мысль и сегодня не кажется такой уж банальной. Впрочем, очень скоро место золота в истории уже римского Египта заняла пшеница.
Происхождению китайцев посвящено множество исследований, однако, насколько известно, проблема до сих пор остается нерешенной. Независимо от того, откуда племена прибыли в 2500–3000 гг. до н. э. на берега Желтой реки, они отличались относительно более развитой культурой, чем местные жители. Прибывшая цивилизация первых китайцев вела с местными жителями непримиримые войны.
Вначале китайцы расположились между 107-й и 114-й параллелями. Здесь проживало около миллиона человек из разных племен (предков тибето-бирманских народов), удвоение произошло после вторжения предков современных китайцев. По мере распространения прибывших с севера племен коренное население уничтожалось, ассимилировалось или вытеснялось на юг в непригодные для проживания места. Постепенно характер древних китайцев изменился, а агрессивность перешла в глубокое ощущение внутреннего превосходства китайской расы.
Рельеф Китая определялся тремя горными системами и огромными наносными плато с хорошими почвами в северной, западной и южных частях. Горы оказались богаты полезными ископаемыми: углем, железом, золотом, серебром, медью, свинцом, оловом. Территорию Китая пересекают три огромные и много просто больших рек. Поэтому неудивительно, что основной сельскохозяйственной культурой в период неолита стал рис. Вот что пишет американский социолог Джек Голдстоун о значении риса в своей книге «Почему Европа?»: «Рис может иметь гораздо больше зерен на растение, чем пшеница, поэтому для следующего посева нужно было сохранять гораздо меньше урожая, а урожайность на единицу была выше. Кроме того, поскольку заливы полей помогали удобрять почву и препятствовать росту сорняков, для вспашки требовалось меньше тягловой силы» (Голдстоун, 2014, с. 36).
Азиатские муссонные ветра позволили, как и в Египте или Месопотамии, собирать урожай несколько раз в год. Но была и оборотная сторона медали. Иногда засухи и наводнения приносили страшнейший голод для миллионов людей. Как в Египте и Месопотамии, в Китае это привело к зарождению новых отношений между большими группами людей. Вот что пишет Дэвид Гребер в книге «Долг. Первые 5000 лет истории»: «…Китайские правители установили обычай, по которому 30 % урожая передавалось в общественные амбары для распределения в чрезвычайных ситуациях. Иными словами, они начали вводить точно такие же бюрократические механизмы для хранения товаров, как в Египте и Месопотамии, и создали деньги как единицу учета…»
Далее Гребер со ссылкой на известный в Китае сборник «Гуань-цзы» приводит примеры, когда в голодные времена люди вынуждены были продавать своих детей. Чтобы выручить их, император Тан начал чеканку денег из меди. Эти деньги назывались «милостивыми», и появились они на 1000 лет ранее официальной чеканки (Гребер, 2015, с. 227).
На протяжении существования китайского государства границы страны значительно менялись за счет завоевательных походов. В XI в. до н. э. древнекитайское государство было завоевано племенем чжоу, а уже к VII в. до н. э. вся территория страны была разделена на провинции, где император был гарантом и главой законодательной и административной власти. Каждый нижестоящий правитель повторял эту структуру, но в границах своей провинции. Китайцы создали превосходную законодательную систему. Все население было разделено на четыре группы: чиновников и ученых, крестьян, ремесленников и мастеровых людей и торговцев. Это деление учитывала налоговая система Китая: крестьяне платили поземельный и подушный налоги, ремесленники и купцы платили десятину, чиновники собирали налоги. Особые налоги китайцы, как и индейские цивилизации в Америке, брали с покоренных племен.
Агрессивность, перешедшая в глубокое национальное чувство превосходства, привела к тому, что китайские правители избегали всяческих политических союзов, уверовав в собственную непобедимость, даже когда терпели поражение и оказывались под пятой захватчиков.
Все дело в особом китайском культурном коде, уходящем корнями в китайское образование. Без знания сочинений Конфуция или Мэн-цзы, без умения писать стихи или владения приемами каллиграфии, где жестоко каралась любая ошибка или небрежность, продвижение по службе было немыслимо.
Образование имело высокую ценность, поскольку его обладатель мог рассчитывать на государственный пост, а значит, на улучшение положения своей семьи[27]. Этот путь начинался в раннем возрасте, а традиция существует тысячелетия.
Особое значение имеет особая «китайская мораль» и особая расология. Достоинства китайского мужчины: терпение и скрытность, честность и верность слову – ценились только по отношению к китайцам. Обман чужака, наоборот, в некоторых случаях считался даже доблестью[28].
Высокомерное отношение китайской расы к представителям других народов сохранялось на протяжении многих веков и позже перешло по наследству и к покорителям китайцев – маньчжурам.
Известно, что во время аудиенции у китайского императора послы низших рас подвергались унизительной церемонии «котоу»[29]. Стоя на коленях, посол совершал девять земных поклонов, а в зал, где происходила аудиенция, он должен был вползти на четвереньках. А накануне церемонии в присутствии провинциальных или дворцовых чиновников устраивалась не менее унизительная репетиция церемонии «котоу» перед табличкой с именем императора или перед пустым троном. В начале ХХ в. причиной плачевного положения Китая Сунь Ятсен назвал именно утрату китайцами национализма за несколько веков до этого…
Важный факт – в Китае количество выпускаемой продукции раньше зависело только от производительности труда людей и интенсивности эксплуатации животных. Машины как важный фактор китайской экономики возникают только в XX в. Две трети населения страны всегда было занято на земле. Скучать не приходилось – на севере страны собирали по два урожая в год, а на юге – до пяти урожаев за два года.
Китайские купцы торговали с Западной Азией, Грецией, Римом, Карфагеном, Аравией, а начиная с XVII в. обмен шел по большей части с европейскими странами, причем основные торговые пути не менялись на протяжении 2000 лет! Обмен был построен на бартерных сделках – европейские товары обменивали на ткани, чай, фарфор. И в какой-то момент для оплаты товаров европейцы стали отдавать слитки серебра.
Выходит, что именно традиции Месопотамии, Египта и Китая, основанные на глубокой взаимосвязи богатств их земли и господствующей культуры, позволили им бережно относиться к своим цивилизациям. Все эти империи были «династийными» цивилизациями, где изменения носили более медленный характер, а значит, во времена упадка цивилизации природа на этих территориях успевала восстановиться. Консерватизм в развитии аграрных технологий естественным образом ограничивал прирост населения[30] на их территориях. Долгое время численность населения была достаточной для того, чтобы прокормиться без эксплуатации сверх меры имеющихся природных ресурсов.
По иронии судьбы те же самые причины привели к отсталости этих стран в XIX–XX вв.
Не все древние цивилизации развивались гармонично. Урок, который можно извлечь из истории первых цивилизаций, заключается в том, что крайне важным вопросом является выбор и сохранение культурного кода общества, который поддерживает культуру, а значит, здоровье почвы, воды и леса для следующих поколений и таким образом создает условия для накопления богатства. В противном случае несогласованность темпов развития запускает ряд разрушительных циклов – счастливый клевер чахнет и увядает. В Египте и Месопотамии череду продовольственных кризисов порождали только засуха[31] и паводки. В более поздних цивилизациях человек сам пилил сук, на котором он сидел.
Джаред Даймонд считает, что выпас коз и овец, первых одомашненных жвачных животных, явился основным фактором опустынивания возникшей позже Римской империи, а также причиной того, что целые регионы (Греция, Ливан и Северная Африка) практически лишились травяного покрова (Даймонд, 2012).
Бурно растущие цивилизации означали, что человечество угодило в очередную ловушку, еще более закрепостившую человека, отдалившую его от природы и сделавшую человека и природу антагонистами. Южная Италия и Сицилия были лесистыми приблизительно до 300 г. до н. э. С негативным влиянием пожаров и массовыми вырубками лесов, наверное, можно было бы справиться, если бы не домашние животные. Экстенсивно растущее земледелие и скотоводство, массовое разведение коз, уничтожавших деревья и все зеленые побеги, превратили леса Греции в пустоши. Очень ярко причиненный ущерб описал Платон в своем неоконченном диалоге «Критий»: «Среди наших гор есть такие, которые ныне взращивают разве только пчел, а ведь целы еще крыши из кровельных деревьев, срубленных в этих горах для самых больших строений. Много было и высоких деревьев из числа тех, что выращены рукой человека, а для скота были готовы необъятные пажити, ибо воды, каждый год изливаемые от Зевса, не погибали, как теперь, стекая с оголенной земли в море, но в изобилии впитывались в почву, просачивались сверху в пустоты земли и сберегались в глиняных ложах, а потому повсюду не было недостатка в источниках ручьев и рек. Доселе существующие священные остатки прежних родников свидетельствуют о том, что наш теперешний рассказ об этой стране правдив» (Кукал, 1988).
Таким же образом дело обстояло и в Древнем Риме. С увеличением спроса на древесину в столице и других городах началась массовая вырубка леса. В нескольких водоразделах из-за потери связи между склонами и устьями образовались болота. Хотя Рим просуществовал еще несколько столетий, было очевидно, что экономика и его сельское хозяйство были уже значительно подорваны постоянной вырубкой леса и массовым выпасом коз.
Те же законы развития проявили себя и в Новом Свете. Современные исследования в Амазонии показали, что за несколько лет тропический суглинок может быть разрушен полностью. Исследователь и автор книги о падении цивилизации майя Дэвид Вэбстер объяснил ее крах «перенаселенностью и аграрной неспособностью справиться со всеми сопутствующими им политическими последствиями». Правители королевства Тикаля[32] (Кукал, 1988) перед лицом надвигающегося кризиса должны были принять меры по сокращению правительственных и военных расходов и приложить усилия к освоению земли посредством террасирования или стимулировать сокращение рождаемости. Но правители майя не пожелали останавливаться и продолжили прежнюю разрушительную для природы деятельность в еще больших масштабах. Результат их решения – более высокие пирамиды, больше власти у вождей, больше работы у народа, больше войн. Правительственная элита майя забрала последние дары природы у своих людей.
Новому Свету повезло меньше еще и по другим причинам. Даймонд, например, иллюстрирует свою мысль таким примером. Он считает, что исходный дефицит в Америке крупносеменных злаков (там была известна только кукуруза) и пригодных для одомашнивания животных (лама, морская свинка, индейка, утки и собаки, разводимые ацтеками на мясо) объясняет замедление роста численности населения в Новом Свете[33] (Даймонд, 2012, с. 258).
Дело в том, что виды животных и растений, потенциально пригодные для одомашнивания, оказались распределены по планете весьма неравномерно. Большинство современных домашних животных и растений происходит из окрестностей Плодородного Полумесяца[34] (корова, лошадь, овца, коза; ячмень, овес, обе пшеницы), из Китая (свинья, курица; рис, просо) и кое-что из Индии, Египта, Абиссинии. В некоторых крупных регионах их не оказалось вовсе. Но наш материк не разделен непреодолимыми преградами, так что домашние животные и сельскохозяйственные технологии беспрепятственно мигрировали по нему из конца в конец, формируя «единое сельскохозяйственное пространство» от Японии до Ирландии. Америка же была исключена из процесса обмена.
Дэвид Вэбстер считает, что если было бы больше людей, то прогресс в Америке пошел бы совсем другим темпом. Низкая плотность человеческой сети сыграла отрицательную роль. Впрочем, мы не знаем, как распорядилась бы история, поскольку европейцы открыли новый континент и изменили ход истории. Возможно, как в Европе и Азии, в Америке все же возникли бы высокоразвитые цивилизации. А возможно, индейцы попали бы в ловушку, выбраться из которой было бы невозможно. История знает подобный пример – остров Пасхи.
До заселения людьми остров Пасхи был покрыт субтропическим лесом с разнообразными видами деревьев, кустов и трав и не менее богатой фауной. В XVII или XVIII в. на острове вспыхнула страшная война между двумя проживавшими там народами – длинноухими и короткоухими. Эти народы, прибывшие на остров в разное время, имели разные расовые особенности. В результате длинноухие (строители гигантских статуй) были побеждены короткоухими, которые спалили врага в огромном рве два километра длиной, а затем уничтожили и весь лес в результате подсечно-огневого земледелия. После этого на острове наступил период сильнейшего упадка, голода и регресса. В результате через некоторое время после «победы» короткоухие вымерли сами.
Получается, что цивилизации острова Пасхи и индейцев майя пришли в упадок после своего расцвета в результате разрушительных действий человека. Потенциал их цивилизаций (основанный на уровне подвластных им технологий) и экология мест их обитания были исчерпаны. В какой-то момент развития древних человеческих цивилизаций запускалась саморазрушающаяся и самоподдерживающаяся последовательность трагических событий. Возможно, древние шумеры были правы, когда отмерили своей цивилизации строго определенный период – зод[35].
Рассмотренных исторических фактов и явлений вполне достаточно, чтобы понять механизм, благодаря которому произошел качественный скачок в развитии человечества, давший импульс существенному росту численности людей на Земле. Охота привела к усовершенствованию методов труда и накоплению знаний еще в каменном веке. Появившиеся у человека коммуникативные способности и развитая речь позволили ему «культурно» выделиться из животного мира. Переход к оседлости привел к уплотнению человеческой сети и развитию межличностных связей, человек начал конструктивно действовать в отношении собственного будущего. Объединение людей в поселения, а затем и в города способствовало развитию возможностей для сохранения знаний, первоначальной специализации человеческой деятельности. По сути, именно усложнившаяся тогда структура общества породила новые сущности – бизнес как род занятий и связанные с ним товарно-денежные отношения между людьми, хотя сами деньги в традиционном виде пока еще не возникли.
Первая «городская» цивилизация шумеров принесла с собой систему распределения зерна и продуктов питания через храмы и одну из первых форм «товарно-денежных отношений», только роль денег играли люди, скот и зерно. Это ознаменовало растущую власть городов-государств. Сложное устройство таких государств за долгое время изменило общество – возникшая специализация увеличила производительность труда. В то же время экологические кризисы и пришедшие вместе с агрокультурой болезни привели к сокращению средней продолжительности жизни. Поэтому наиболее значимые цивилизации до нашей эры процветали там, где земля могла прокормить большое количество людей, а их численность была достаточной, чтобы совместно пережить голодные кризисы.
Однако прогресс первых цивилизаций протекал крайне низкими темпами, и основной причиной был свойственный им естественный характер общественного устройства. Основными агентами изменений являлись правящие династии, т. е. количество людей, принимавших серьезные экономические решения, было небольшим, а сами решения – редкими. При этом особым образом выделилась роль Большого человека как независимого посредника при решении споров.
Эрик Бейнхокер в книге «Происхождение богатства» (The Origin of Wealth) оценил уровень годовых доходов на душу населения в обществе охотников-собирателей не более чем в 90 международных долларов 2000 года (долларов Гири – Хамиса), а во времена первых поселений (до Римской империи) доход вырос уже до 450 долларов, согласно Энгасу Мэддисону. Как дальше с течением времени изменялась эта цифра, мы подробно рассмотрим в следующей главе, но пока отметим, что развитие аграрных производительных сил, как когда-то охота, позволило перейти от времени недостатка ресурсов к изобилию. Это изобилие оказалось настолько притягательным, что никто на тот момент не задумывался о его возможных негативных последствиях, что и привело человечество в очередную ловушку прогресса. Как подметил автор 11-томной «Истории цивилизации» лауреат Пулитцеровской премии Уилл Дюрант, «цивилизация рождается стоиком, а умирает эпикурейцем»[36].
С появлением следующего поколения империй, когда людей стало больше, а жизнь комфортнее, изменилось немногое – для сохранения удобства своей жизни человечество «изобрело» деньги и стало… жить еще комфортнее.
Не зная, что нас ждет вдали,
Мы зря сжигаем сердца свои,
А грифу кажется, что это
Ползут по скалам муравьи.
Вновь, вновь золото манит нас!
Вновь, вновь золото, как всегда, обманет нас!Песня из американского кинофильма «Золото Маккены» (1969). В российском прокате ее исполнял Валерий Ободзинский
Золото – уникальная и вполне осязаемая материальная «нить», которая связывает нас с далекими предками. Золото само по себе стало крупнейшей инновацией. Уже с момента появления первых цивилизаций, таких как шумерская, оно позволило людям накапливать и сохранять материальные ценности. В далеком прошлом люди старались сберечь золото, прибегая к разным способам его хранения. Целых 700 лет в столице Таиланда Бангкоке стояла гигантская статуя Будды. Когда примерно 50 лет назад ее решили перенести в другое место, «каменная» оболочка лопнула и в трещинах заблестел металл. «Камень» оказался лишь облицовкой из штукатурки, и, когда его сняли, перед людьми предстал золотой Будда весом 5,5 т[37].
Сколько же золота удалось добыть и накопить человечеству за всю его историю? Ответ на этот вопрос сложен, но интересен. Изучив местонахождение древних золотых рудников, определив объем сохранившихся золотых изделий и опираясь в расчетах на письменные источники, ученые пришли к выводу[38], что за всю историю человеческого общества в мире было добыто почти 103 000 т золота[39]. Около 45 % этого золота сейчас хранится в сейфах разных государств в качестве золотого запаса.
Еще около трети мирового золота заключено в ювелирных изделиях[40]. Интересно, что золото долгое время использовалось не в качестве платежного средства, а служило символом высокого социального статуса и власти, прежде всего царской. Например, в Индии и Китае считалось, что золото не предназначено для простых смертных. В отличие от Европы, в Поднебесной из него не делали золотых монет, а использовали только как украшение.
103 000 т золота (Бернстайн, 2004) – много это или мало? Учитывая, что в каждом кубометре содержится 19,3 т, нетрудно рассчитать, что все золото, добытое человечеством, заняло бы объем чуть более 5000 м3 и могло бы уместиться в кубе размером 17×17×17 м.
Всего до 500 г. н. э. было добыто лишь порядка 10 300 т (10 % от всей суммарной добычи) золота, причем 41 % приходился на Африку, около 39 % – на Европу и 20 % добычи – на Азию. До открытия Америки большая часть золота производилась в Египте, в Аравийско-Нубийской золотоносной провинции[41]. Поэтому тот, кто в Древнем Египте контролировал Нубию, контролировал и золотые потоки, а значит, держал в своих руках всю экономическую власть того времени. Древние египтяне использовали золотые слитки в качестве платежного средства в международной торговле. В отличие от современных, тогда слитки не имели маркировки, их ценность определялась исключительно по весу, при этом они легко переходили из одних рук в другие.
Многочисленные исторические материалы свидетельствуют о том, что Древний Египет сумел создать крупную для своего времени золотодобывающую промышленность: на его территории действовали рудники, разработка которых, судя по записям в папирусах и надписям на камнях, длилась тысячелетия. Древние египтяне вели активные поиски золота и других полезных ископаемых. Сохранились записи о том, что в конце бронзового века, за 1200 лет до н. э., планомерные поиски золота велись египтянами по всей территории Африки. Еще в те времена они добрались до границ современного Трансвааля[42].
Добыча золота всегда была нелегким делом. Возможно, это одна из причин, по которым люди так высоко его ценят. С момента зарождения отрасли на приисках и в шахтах очень активно стал применяться рабский труд в самой неприглядной его форме. Ради золота из людей выжимали все соки.
Что же дало Египту нубийское и африканское золото? Мой ответ прост. Золото позволило наладить международную торговлю, а значит, создать хоть и примитивную, но экономику государства. Добыча золота привела к развитию металлургии, когда люди научились отделять серебро от золота, а медь сплавлять с оловом. Тогда же установили первое соотношение стоимости золота к серебру – 1:10. Так возникла экономика бронзового века. Конечно, это была рабская экономика, а золото служило средством укрепления центральной власти – в качестве украшений фараонов и как средство межгосударственных торговых сделок. Таким образом, именно наличие золота позволило Египту стать одной из великих цивилизаций. Благодаря этому металлу египетские государства возрождались в течение тысячелетий даже после неурожаев, войн и природных катаклизмов, в то время как многие другие исчезали с лица земли. Поэтому неудивительно, что история древнеегипетской цивилизации завершилась покорением этого государства ассирийскими и персидскими царями в тот момент, когда запасы Аравийско-Нубийской золотоносной провинции оказались практически исчерпанными. Остатки этого месторождения достались уже римлянам, а затем Византии[43].
Со временем золотодобыча переместилась в Европу – в Иберию, Галлию и на Балканы. В Иберии (на территории современной Испании) впервые появляется новый способ добычи – гидравлический. Добытое в Европе золото служило уже укреплению Римской империи, но очень скоро и эти месторождения истощились, а вместе с ними наступил и упадок самой империи.
За период с 500 г. н. э. по 1500 г. в мире было добыто лишь 2500 т золота[44], по большей части в Африке и только часть в Азии. В XVI в. добыча золота в Старом Свете сократилась[45], но при этом заметно возросла на новом континенте – в Америке. Об этом подробнее поговорим в главе 6.
Но власть золота над людьми в полной мере проявилась, когда золото из предмета роскоши стало мерилом стоимости наряду с серебром, медью и бронзой, а значит, и одной из крупнейших инноваций человечества – деньгами. Еще до денег золото служило империям в качестве средства, позволявшего наладить международную торговлю, а значит, сделать свое общество и экономику более развитыми. Накопление золота означало укрепление экономической мощи государства.
Что же изменилось с появлением денег? Как заметил британский историк Ниал Фергюсон (Фергюсон, 2015, с. 212), деньги играют в нашем мире сразу несколько ролей. Главную их роль он видит в том, что они выступают средством обмена, устраняя все недостатки, связанные с прямым обменом товаров – бартером. В качестве единицы счета они упрощают оценку, а значит, и вычисления. Наконец, главное – деньги позволяют запасать или сохранять ценность, а значит, и открывают путь для экономических операций, часто разделяемых временем и расстоянием.
Фергюсон пишет: «Для того чтобы выполнять все эти функции, деньги должны быть доступным товаром, сравнительно недорогим в использовании, долговечным, легко масштабируемым (делимым и агрегируемым), удобным для перевозки и надежно защищенным от подделок». Он отмечает, что в Шумерской цивилизации люди использовали глиняные дощечки для записи операций с сельскохозяйственной продукцией. Но, поскольку металл был более удобным материалом, чем глина, металлические деньги на протяжении тысячелетий считались идеальным денежным материалом. Так продолжалось вплоть до появления голландских ценных бумаг и французских новаций Джона Ло[46]. К инновациям Ло мы обратимся в главе 13. Пока же важнейшей инновацией становятся монеты.
Самые древние из известных нам монет датируются рубежом VII–VI вв. до н. э. Археологи обнаружили их при раскопках в храме Артемиды в Эфесе[47]. Бывшие в ходу у лидийцев овалы с изображением львиной головы делались из особого сплава золота с серебром – так называемого «электрума» (естественного сплава серебра и золота). Кстати, от этого слова и происходит всем известное нам слово – электричество.
Благодаря Геродоту мы знаем, что первыми научились чеканить и использовать монеты лидийцы[48]. Хотя многие историки утверждают, что чеканка возникает примерно в то же время и в других местах мира – в Китае и Индии. В столице Лидии, городе Сарды, была рыночная площадь с рядами лавок, предлагавших широкий набор товаров – от мяса и зерна до драгоценностей и музыкальных инструментов. В начале VII в. до н. э. лидийские деньги представляли собой «горошины» электрума, которые называли фишками. Эти фишки были неудобны для обмена: они не имели ни стандартного размера, ни веса, ни маркировки, определявших их цену.
Вот что пишет об этом времени в своей работе «Власть золота» Питер Бернстайн: «Гигес, первый царь династии Мермнадов[49], осуществил революционную монетарную реформу в Лидии, когда запретил частный выпуск металлических денег, особенно из кусков электрума, и установил на него государственную монополию» (Бернстайн, 2015, с. 28). В начале VI в. до н. э. лидийское царство достигло кульминации своего развития в истории[50]. Последний царь лидийцев Крез[51] ввел биметаллическую систему. Благодаря ему она в дальнейшем будет превалировать в большинстве стран в течение многих веков.
Согласно Питеру Бернстайну, серебряные монеты были нужны как эквивалент стоимости, слишком малой для золота, в то время как большая часть золота шла на финансирование международной торговли. «Подобно египтянам, Крез установил соотношение стоимости золота к стоимости серебра 10:1 для удобства, не имея веских оснований для этого. Биметаллическая система обладала многими положительными качествами, но монетарные системы, основанные на двух металлах, редко обладали устойчивостью, потому что меняющиеся со временем объемы и условия поставок этих металлов диктуют колебания их относительной стоимости» (Бернстайн, 2015, с. 30).
На этом финансовые инновации царя не закончились. Крез ввел в обращение еще и первую в истории имперскую валюту. Его монеты из золота и серебра вошли в обращение на всей территории Малой Азии, а также в Греции, на западном побережье Эгейского моря. Вошедшая в широкий оборот валюта сыграла решающую роль в росте благосостояния и экономическом развитии Средиземноморья. Она способствовала развитию торговли внутри Лидийской империи, а также со странами Востока, Запада и Юга, что, в свою очередь, стимулировало свободный обмен людьми и идеями. Реформа Креза равноценна утверждению евро в Европе нашего времени. Этот революционный шаг на пути создания единой валюты для государств, которые всегда имели свою собственную валюту, интенсифицировал торговлю внутри Европы, повысил мобильность населения и обеспечил мощный экономический подъем. Это тем более удивительно, если учесть, что Крез, мечтая лишь о личном обогащении, осуществил финансовую реформу, которая оказывает влияние на ход истории и поныне.
Можно сказать, что Крез ввел своего рода стандарт богатства в качестве основы монетарной системы. Широкую известность получили золотой и серебряный стандарты, несмотря на то что использовалось множество других материалов – медь, раковины и бисер. Со временем свойства этих металлов как меры богатства станут более важными, чем почитание, оказываемое им как объектам религиозного поклонения или носителям красоты в виде украшений.
Персидский царь Кир[52], победивший Креза в битве при Сардах[53] в 546 г. до н. э., сохранил не только его жизнь, но и его финансовые новшества. Его преемник Дарий (правил в 522–486 гг. до н. э.) также быстро перенял международную монетарную систему лидийцев и обеспечил ее использование в пределах огромной Персии. К тому же Дарий пошел дальше Креза: вместо местных клейм он чеканил на монетах свое собственное изображение[54].
Наряду с использованием своего золота для чеканки монет, обеспечивавших торговлю в этом огромном регионе, правительство Персии первым в истории стало собирать налоги не в натуральной, а в денежной форме. Это стало очередным поворотным моментом в истории мировых финансов. Деньги, которые правительство готово принимать в уплату налогов (даже девальвированные и с минимальной покупательной способностью) с тех пор и на протяжении всей истории становились наиболее распространенными и имели самое широкое хождение. В этот исторический момент произошел удивительный скачок. Почему, собственно, возникла такая инновация, как монета?
Как отмечает Дэвид Гребер, монеты появились тогда, когда стало применяться организованное насилие: солдаты получали добычу, значительная часть которой состояла из золота и серебра, и после чего пытались обменять эту добычу на нужные им вещи.
«В эпоху, когда греки стали использовать фалангу[55], которая требовала от солдат постоянной муштры и тренировки, и появились монеты, которые были востребованы на всем пространстве от Египта до Крыма. Армию вышколенных наемников нужно было вознаграждать чем-то стоящим. Эти новые армии находились под контролем правительств, которым потребовалось превратить металлические болванки в настоящие деньги. Большое количество монет заметно облегчало задачу снабжения постоянных армий. Самые первые лидийские монеты были изобретены специально для оплаты труда наемников» (Гребер, 2015, с. 232).
Почему же монеты оказались столь притягательными и для наемников, и для населения? Гребер утверждает, что привлекательность монетам придала еще одна инновация – налоги. Как отмечает автор, у долговых конфликтов было два решения. Первое предполагало превращение бедняков-должников в рабов богачей. Государства, которые шли по этой модели, как правило, были неэффективны в военном отношении. Второе решение заключалось в борьбе народных фракций, принимавших решительные меры против долговой кабалы, создавая класс свободных крестьян, дети которых могли посвящать большую часть времени подготовке к войне. «Налоговая политика была разветвленной системой распределения добычи. Требование использовать монеты для платежей государству обеспечивало на них спрос, достаточный для развития других рынков. Произошла, как любят говорить экономисты, детезаврация[56] большого количества серебра, золота и меди; из храмов и домов богачей монеты попали в руки обычных людей, и, разделенные на небольшие кусочки, стали использоваться в повседневных сделках» (Гребер, 2015, с. 231, 233).
Кратко обобщу вышесказанное, используя модель счастливого клевера. Четырехлистник, который расцвел на предыдущем цивилизационном витке, привел к возникновению государства, финансовых отношений, кредита, накоплению продуктов и ценных металлов. Эти накопления стали предметом многочисленных войн, в результате чего возникшая военная наука породила инновации в этой сфере и заставила хозяев процесса (т. е. правителей государств) изменить суть общественных отношений и дать начало появлению классов свободных крестьян и профессиональных армий. По мере развития общества, расширения хозяйственных отношений и введения в широкий оборот золота как денежного средства изменилась структура активов населения. Основным фактором производства, приносящим доход, стал человеческий труд, а рабство – той ценой, которую человек платил за свою ошибку или ошибку своих вождей. На этом этапе в процесс принятия решений активно вовлекается еще один слой общества – профессиональные воины.
По мере развития общества менялась и структура войска. Армия стала одним из важнейших институтов государственной власти и была призвана осуществлять как внешние, так и внутренние функции государства. Внешние функции заключались в достижении силовыми методами внешнеполитических целей, которые ставило перед собой государство, а внутренние функции сводились к сохранению, укреплению и защите устоев существующей государственной системы. В результате все чаще возникала потребность в содержании постоянной армии, что, в свою очередь, привело к возникновению расходов на военные нужды не только в целях защиты и безопасности, но и в целях завоевания территорий. Таким образом, все это обусловило необходимость финансирования и уплаты налогов, благодаря чему монеты стали важнейшей частью финансовых отношений.
Александр Македонский известен большинству из нас как блестящий полководец. О финансовой стороне его побед известно меньше, хотя его достижения в этой сфере до сих пор никто не превзошел. В расцвет правления Александру Македонскому в буквальном смысле принадлежали все богатства мира. Можно сказать, что в финансовом секторе он продолжил дело отца, начинавшего с очень низкого старта.
Отец Александра Филипп занял македонский трон в 359 г. до н. э. в возрасте 23 лет. Он был царем горной и малонаселенной страны, где жили племена, непрестанно воевавшие друг с другом. Филипп начал с единственного, что у него было в распоряжении, – с сельского хозяйства, и надо отметить, что решить проблему повышения производительности в этой сфере ему удалось. За счет ирригационных сооружений, строительства каналов, осушения болот и контроля за уровнем воды в реках он превратил наносные равнины своего царства в мощный ресурс – житницу зерна, как отмечает Питер Бернстайн. «Обильные и постоянно наращиваемые поставки продовольствия помогли ему сначала умиротворить беспокойных подданных, затем обеспечить рост населения юга Греции, а затем это позволило начать постройку новых городов, умножить людские резервы для своей армии» (Бернстайн, 2015, с. 36–37).
Наряду с сельскохозяйственной реформой Филипп провел и военную реформу, создав постоянное войско Македонии. Благодаря реструктуризации армии и обеспечению ее необходимыми благами Македония быстро набирала силу, что позволило Филиппу подчинять себе греческие города один за другим. Вместе с завоеванной территорией Филипп захватывал богатые источники драгоценных металлов – рудники, что обеспечило ему пополнение казны.
Безошибочный финансовый инстинкт побудил Филиппа выпускать больше монет, чем было необходимо для текущих сделок и оплаты расходов на армию. Он хранил остаток как резерв для финансирования развернутых военных действий против персов, начавших угрожать границам Македонии.
Со временем Филиппу удалось превратить Македонию в могучую силу, а самому стать лидером во всей Греции[57]. В 336 г. до н. э., после 23-летнего правления, Филипп был убит. Его сын Александр[58] смог сказать своему народу: «Мой отец взял вас бродягами и нищими, одетыми в овечьи шкуры, пасущими немногих овец по склонам гор… он сделал вас горожанами, привнес порядок, законы и право в вашу жизнь» (Бернстайн, 2004, с. 37).
Александр продолжил массовую чеканку денег на всех монетных дворах, учрежденных отцом, дополнительно к выпуску монет в Греции, Малой Азии, Сирии, Египте и Месопотамии. Благодаря многочисленным рабам добыча золота и серебра для выпуска монет не составляла проблемы. К запасам, доставшимся от отца, текущей добыче на рудниках Македонии и Фракии Александр добавил еще и огромные сокровища, захваченные в ходе своих победоносных походов на Восток.
Не менее ярко, чем Бернстайн, пишет о периоде с конца египетской цивилизации до времен Александра Македонского в своей монографии «История золота» русский историк А.С. Марфунин: «Главный удар этому накопленному золоту был нанесен в 671 г. до н. э. Ассархадоном Ассирийским, завоевавшим и опустошившим богатейшую страну золота – Египет; даже позолоченные двери храмов были сорваны и увезены. Но это золото попало в Ассирию ненадолго. Через полвека, в 622 г. до н. э. ‹…› золото переместилось в Вавилон» (Марфунин, 1987). Туда же, как отмечает автор, пошли сокровища Иерусалима, разрушенного Навуходоносором II в 587 г. до н. э., а также Финикии, вывозившей золото из Иберии. Через столетие, в 538 г. до н. э., Вавилон, в свою очередь, был разрушен царем персов Киром II Великим. «Когда накопление золота, свезенного из всего доступного мира, достигло максимума, оно на короткий миг истории попало во владение одного человека… Александра Македонского. Для одного человека, даже для царя, знаменитые сокровища Тутанхамона, Приама, Гигеса, Креза действительно огромны. Здесь же шла речь о захваченном сокровище всего человечества, всем добытом, скупленном, награбленном золоте известного тогда мира и его окраин… всего получается 8840 т золота и серебра» (Марфунин, 1987, с. 23).
Александр Македонский последовал политике отца по превращению золота в основной монетарный стандарт и оставил соотношение между золотом и серебром 10:1, соразмеряя с ним поступление каждого металла из своих основных запасов, чтобы поддерживать это простое соотношение и избежать трудностей в своей огромной империи.
Как известно, империи Александра Македонского история не отвела долгого времени жизни, но Римская империя воспользовалась нововведениями Александра и его отца в полной мере. Свой золотой запас римляне сформировали по примеру Александра Македонского.
По мнению историков, римляне не искали золото сами. Они предпочитали захватывать уже найденные и разработанные другими народами рудники, причем вместе с их странами, которые затем присоединяли к своей империи в качестве провинций. Так, в результате второй Пунической войны с Карфагеном (218–201 гг. до н. э.) в 197 г. до н. э. к Риму отошла Испания. Та же судьба постигла Галлию, а в 31 г. до н. э. и Египет. Затем в I в. были завоеваны Британия с небольшим количеством накопленного и разрабатываемого золота, затем Фракия[59].
К IV в. до н. э. у римлян уже сформировался обычай хранить свои сокровища в храме Юпитера. Можно сказать, что в то время храм играл роль своего рода сберегательного банка. Хранили деньги там, конечно, в первую очередь по соображениям безопасности, но вместе с тем он представлял собой почти забытое со времен шумеров сочетание общественного богатства и религиозного учреждения. В 390 г. до н. э., как гласит легенда, гоготание гусей, живших возле этого храма, предупредило римлян о неожиданном нападении галлов и тем самым спасло Рим от разграбления. Римляне были так благодарны своим спасителям, что соорудили святилище своей богине предостережения, которую звали Монета. Впоследствии от этого латинского слова произошли слова money (англ. деньги) и mint (монетный двор, чеканка монет).
«Римляне ввели свою денежную единицу – фунт (Libra), от которой произошло обозначение фунта стерлингов символом £. А первая буква латинского слова denarius стала использоваться для обозначения английского пенни (d). Слово solidus, обозначающее, что монета сделана из чистого золота или серебра, стало названием монеты достоинством 1/12 фунта серебра и эквивалентной 12 динариям. Позже в Англии эти соотношения были положены в основу значения денежных единиц. Фунт равнялся 20 шиллингам, а шиллинг – 12 пенсам» (Бернстайн, 2015, с. 36–37).
Эта система сохранялась со времен завоевания Англии норманнами вплоть до 1980-х гг. Римляне пускали в ход разные металлы: аурей производился из золота, для динария брали серебро, для сестерция – бронзу. Чем меньше были запасы металла, тем выше был номинал монеты. На аверсе каждой из них изображался император, а на реверсе – фигуры легендарных основателей Рима – Ромула и Рема. Чеканка монет – дело вполне обычное для древнего Средиземноморья, но именно в Римской империи началось их массовое хождение или полноценное денежное обращение.
Политика империи, направленная на расширение ее границ, привела к широкому распространению монет как платежного средства. Вначале, когда Римская империя обладала эффективной политической системой и минимумом имперской бюрократии, она легко ассимилировала жителей завоеванных территорий. Проявлений расизма и национализма не существовало – человек любой национальности мог стать гражданином Римской империи. Ко всем религиям власти были толерантны и только следили за тем, чтобы не было конфликтов или войн на религиозной почве. Римская сеть каменных дорог протяженностью 78 000 км была настолько удачной, что современные дороги в Италии проложены по их контурам[60]. Что-то похожее с учетом уровня развития производительных сил удалось создать только одной цивилизации – инкам в Америке.
Благодаря этой сети и инновациям в горном деле «римляне подняли на новый уровень организацию разработки рудных районов и технику горного дела (в частности, арругии в Иберии), что позволило во всех золоторудных районах достичь максимально возможной добычи» (Марфунин, 1987, с. 33).
Арругии, о которых упоминает Марфунин, – это крупные золотодобывающие горные предприятия, на которых работали десятки тысяч рабов. Условия их работы остались такими же ужасными, как и в Древнем Египте. В этом смысле прогресса не произошло, и производительность осталась прежней. Но рабский труд обеспечил прогресс в жизни граждан Рима. Во времена Юлия Цезаря богатство Римской империи оценивалось в 25 000 золотых слитков и 40 млн золотых сестерций, что можно приблизительно оценить в полторы тонны золота. Получается, что древняя история золота непосредственно связана с первыми империями Египта и Рима.
Можно сказать, что «египетский» этап человеческой цивилизации базировался на месторождениях Африки, а «римский» – на месторождениях Пиренейского полуострова. Историки отмечают, что крупные римские города к I и II вв. были оснащены водопроводами, общественными банями, фонтанами, амфитеатрами, библиотеками, храмами и другими общественными памятниками. В это время Римская империя достигла пика своего развития еще и с точки зрения политической организации. Ее территория простиралась от шотландской границы до Египта, а население составляло 20 млн человек в европейской части, 20 млн – в Западной Азии и еще 8 млн человек в Северной Африке[61].
Средиземное море было своего рода внутренним озером империи и широко использовалось для поставок зерна из Александрии и Карфагена в римские порты Неаполь и новый порт около Рима. По суше через Антиохию и через Красное море из Азии в Рим поставлялись шелка и специи. Причем особая роль в этих поставках отводилась золоту: «Торговля Рима с провинциями была внутренней торговлей, и за хлеб и папирусы Египта, финики африканских оазисов, руды Иберии и т. д. Рим платил вином и оливковым маслом, керамикой и изделиями из металла. Лишь с дальними странами Востока торговля шла на золото, которое безвозвратно исчезало в Индии и Китае. Украшения и пряности – вот что оплачивалось золотом. Фунт шелка из Китая при Августе стоил фунт золота» (Марфунин, 1987, с. 33).
В это же время римляне поняли, как использовать муссонные ветра для того, чтобы торговать напрямую с Западной Индией. Правда, историк Ниал Фергюсон утверждает, что эту инновацию они позаимствовали у индусов. Как и во времена Александра Македонского, много золота шло на содержание армии. Римляне обладали очень эффективной и боеспособной армией, однако область применения римской монеты была шире. Рим оплачивал услуги германских племен, защищавших границы империи с севера.
Именно тогда (впервые в истории человечества) огромное количество людей переместилось в города. Городское население составляло около 15 % от общего числа. Впоследствии Европа достигнет такого показателя вновь только в 1800 г. Римляне оставили нам в наследство прекрасную архитектуру, развитое градостроительство, эффективную систему распространения знаний – начальную школу с обучением два-три года для мальчиков и девочек. Создана совершенная законодательная система. По сей день римское право используется современной юриспруденцией.
Немецкий теоретик права Рудольф фон Иеринг отмечал, что Древний Рим завоевал мир трижды: первый раз при помощи оружия, второй – при помощи религии, а третий – посредством законов (Гребер, 2015, с. 203).
Впрочем, как вы знаете из предыдущей главы, за общественный прогресс общество заплатило экологическим регрессом. Ранняя деградация не была достаточно серьезной причиной, чтобы резко обрушить экономику, но сокращение сельскохозяйственного производства, растущая зависимость от импорта зерна и аграрный упадок в самом сердце Италии стали уязвимой точкой Великой империи.
Разрастание самого Рима, накопление богатства вызывали бум спроса на землю в пределах столицы. Люди знатного происхождения и внезапно разбогатевшие покупали земли, римские солдаты получали ее в награду за службу. Этот новый растущий класс лишал крестьян собственности и вытеснял их на непригодные земли с негативными экологическими последствиями.
Земельные реформы правителей империи по большей части оказались неудачными, управление общественной землей было фактически утрачено, и государство могло успокоить низшие слои общества только одним способом – бесплатно распределяя пшеницу. Во времена императора Клавдия 200 000 римских семей жили фактически на пособие по безработице. А еще Риму катастрофически не хватало золота: «При ежегодной добыче золота, составлявшей по крайней мере 5 т, металла для чеканки постоянно не хватало» (Бернстайн, 2015, с. 42).
Один из парадоксов истории Рима заключается в том, что демократия города-в-государстве оказалась очень хрупкой. Реальная власть вскоре перешла от сената в руки полевых командиров, таких как Юлий Цезарь, который контролировал армию и провинции. Империя победила институты власти, на которых был основан город-государство.
Переход к авторитарному управлению всегда означает начало заката империи (Шпенглер, 2006). Несмотря на то что император Август и многие его последователи – другие римские императоры – были просвещенными людьми, справиться с масштабными проблемами они не смогли. Все доиндустриальные города были крайне зависимы от обеспечения ресурсами и создания системы запасов. С ростом населения в городах таяли запасы продовольствия. Золота не хватало, и серьезным ограничением стала логистика – дороги были не в лучшем состоянии, ощущалась нехватка лошадей и телег. Кстати, лучшее решение для того уровня развития производительных сил мы можем найти только на примере Венеции или Теночтитлана в Мексике, где основную роль взял на себя водный транспорт через созданную руками человека сеть каналов.
Не менее серьезную проблему создавала и внезапная резкая убыль населения. В Риме произошло несколько серьезных пандемий[62]. Язвы, отравления свинцом водопроводных труб, чехарда со сменой императоров, варвары, растущие религиозные противоречия и коррупция чиновников – все это подтачивало империю. Расходы на обеспечение и на защиту империи росли и становились все более обременительными, а система имперской власти деградировала и возвращалась к примитивным формам организации. К временам первого императора Восточной Римской империи Константина численность императорской армии составляла более полумиллиона человек. Но без постоянного притока рабов, торговцев и мигрантов Древний Рим не мог ни поддерживать свою экономику, ни даже сохранять численность населения, а соответственно, и поступление налогов, поскольку в тех условиях экономика империи росла только вместе с числом ее граждан.
Как знания становятся бессмертными
Возможно, без Александрийской библиотеки история пошла бы совсем по другому пути. Значение библиотеки в науке сопоставимо с ролью денег для финансов. В инновации очень важен первоначальный толчок. Основной фонд библиотеки – 200 000 свитков – был собран Деметрием Фалерским, советником царя Птолемея I Сотера, в первые 10 лет функционирования библиотеки. Самое сложное было убедить спонсора (царя) в целесообразности такой новации. Решающим аргументом Деметрия Фалерского стали слова о том, что «в книгах написано то, чего друзья не решаются говорить царям в лицо». Та попытка собрать все книги мира оказалась почти успешной[63].Вместе с библиотекой возникла и картотека. Каждый свиток имел некое подобие современной каталожной карточки в виде прикрепленной к нему таблички, на которой указывались авторы (или автор), а также наименования (наименование) их сочинений. Учет приобретенных книг велся со дня основания библиотеки.В библиотеке не было читальных залов, а были рабочие места для переписчиков свитков, благодаря которым многие книги дошли до нас, поскольку библиотека за свою историю пережила два крупных пожара[64]. Как известно из истории, судьбу Александрийской библиотеки решил халиф Омар. В ответ на вопрос, как поступить с книгами, он ответил: «Если их содержание согласуется с Кораном, единственной Божественной Книгой, они не нужны; а если не согласуется, они нежелательны. Стало быть, их следует уничтожить в любом случае». По его приказу свитки закончили жизнь в горячей воде городской бани[65]. Сами знания спасло их распространение в виде сделанных копий.
Решение понизить качество (переплавить и выпустить из старого металла большее количество монет меньшего размера) валюты обернулось вполне предсказуемой инфляцией. Динарий потерял как в содержании серебра, так и в покупательной способности. Мера египетской пшеницы, которая продавалась за половину динария, в империи в период ее расцвета (338 г. до н. э.) стоила уже 10 000 динариев. В начале IV в. для покупки одного золотого солида требовалось 4000 серебряных монет, а к концу века он стоил на несколько порядков больше[66]. Дело дошло до того, что римские граждане, задавленные инфляцией и непомерными налогами, начали переселяться к готам.
Если взглянуть на карту Римской империи (ее территория обозначена красным цветом) в разные периоды ее существования начиная с 218 г. до н. э. (рис. 4[67]), то нетрудно заметить, что наивысшая точка развития была пройдена в 116 г. Затем наступил спад – разделение ранее единой империи на две части и захват варварами бывшей столицы. Некогда великий город был разграблен, наполовину разрушен в результате бесконечных варварских и папских войн[68]. Счастливый клевер зачах.
Сила империи переместилась на периферию, где германцы, готы, франки и английские племена основали малочисленные этнические государства на северных землях, которые еще не были истощены цивилизацией Рима. Но небольшие феодальные государства-княжества были лишены возможности производить масштабные горные работы, не располагали существенной рабочей силой, их постоянно изнуряли междоусобицы и войны. Что же касается потребности в золоте, то она не только не исчезла, но, наоборот, возросла, поскольку из-за нехватки денег в Европе в этот период произошла замена земельной ренты на денежную. В Европе счастливый клевер зачах, а цивилизационную эстафету подхватила новая восточная империя – Византия, которая просуществовала до падения Константинополя в 1453 г.
В то время как на Западе многие городские центры лежали в руинах из-за череды варварских завоеваний, византийские города, преодолев кризис раньше, чем города Западной Европы, вновь вступили в полосу экономического процветания. Благодаря чему в Новом Риме вновь расцвел счастливый клевер?
Византийская империя возникла не на пустом месте. Ее наследство составили многочисленные экономически процветающие части некогда могущественной Римской империи, расположенные на огромной территории площадью свыше 1 млн км2.
С тех пор как Римское государство перестало быть республикой, его императоры не раз хотели перенести столицу из Рима на Восток[69]. Император Константин, решив создать новую столицу, не сразу остановил свой выбор на маленьком и отдаленном поселении на Босфоре, носившем имя Византий. Первоначальный его выбор пал на Трою, где император успел лично распланировать очертания будущего города.
Но когда ворота в Трое были уже построены[70], то, по свидетельству христианского писателя V в. Созомена, «ночью Константину во сне явился… сам Господь и убедил его искать для столицы другое место» (Васильев, 1998). После этого Константин остановил свой выбор на том месте, где впоследствии и возникла Византия. С самого начала «присутствие бога» как первопричины было доминирующим объяснением решений всех византийских императоров, начиная с Константина[71]. Выбор места был главным, но лишь первым «ходом» Константина. Его второй шаг, определивший судьбу и долголетие созданной им империи, был связан с выбором религии.
Хотя сам Константин много лет[72] оставался, как и большинство римлян, язычником, он в итоге принял христианство. Многие историки[73] защищают искренность обращения Константина, подчеркивая его религиозность и утверждая, что он был христианином, сам того не осознавая. Мнения исследователей по вопросу, почему Константин выбрал именно христианство, расходятся – в то время сделать ставку на христиан, которые были меньшинством в империи, было весьма и весьма рискованно.
Тем не менее переход в христианство позволил изъять из всех языческих храмов империи золото, накопленное за многие столетия[74], и пустить его в оборот. Это был сильный экономический ход. Константин Великий правил Византией с 306 по 337 г.[75], при нем главным платежным средством и даже просто престижной вещью стали византийские монеты, которые сначала назывались, как и денежные единицы Римской империи, золотыми солидами[76], а впоследствии стали именоваться византинами или безантами. Первые византины весили 4,55 г – больше, чем любые когда-либо существовавшие золотые монеты, а содержание чистого золота в них составляло 98 %. При недавней цене $1484 за тройскую унцию золота византин эквивалентен $213[77], но во времена Константина покупательная способность золота была значительно выше, чем сейчас.
Его монета – солид, сохраняя неизменный вес и чистоту состава, выпускалась в течение почти 700 лет, т. е. еще долгое время после падения Рима. Именно поэтому золотой солид (византин) занесен в Книгу рекордов Гиннесса. За всю историю ни одна монета не может сравниться с ним по продолжительности использования.
Эта денежная единица Византии стала финансовой опорой, на которой держалась вся мировая торговля в течение целого тысячелетия! Византин в те времена был, как и доллар США в наше время, превосходным средством для международной торговли. Именно на обращении полноценной золотой монеты, солида, остававшейся многие столетия без изменений (без ухудшения), основывалась денежная система уже Византийской империи и мира.
Знаменитый византийский купец-путешественник Козьма Индикоплов написал в VI в., что, взглянув на солид и сравнив с персидской серебряной драхмой, далекий индийский правитель изрек: «В самом деле, римляне[78] блистательны, могущественны и мудры!»
Какую роль играло золото в Византии? Как отмечает в своей монографии Марфунин: «Византия… не подвергшаяся нашествию варваров и разрушениям, сохранила и приумножила в Средние века богатство золотом. Великолепие этой греческо-христианской империи выражалось в золотом убранстве собора Святой Софии в Константинополе, дворца Юстиниана с золотым платаном, возвышавшимся над троном, в роскоши церковного ритуала, использовавшего золотые сосуды, чаши, кресты, в золотых иконах, в достигшем высокого расцвета ювелирном искусстве, в золотых мозаиках во внутренних частях базилик, в личных богатствах императоров, в широком обращении в мире византийских монет из чистого золота» (Марфунин, 1987, с. 36).
Как отмечают историки, золото поступало в Византию из разных источников: из пришедших в упадок частей бывшей Западной Римской империи, из месторождений на Балканах, но главным образом из Cеверо-Восточной Африки, стран Кавказа и Центральной Азии благодаря развитой, интенсивной торговле.
Как мы видим, свою роль нубийское золото продолжало играть и после империи фараонов. Пока в Нубии хотя бы частично удавалось сдерживать исламское наступление, а из житницы империи – Египта – получать хлеб, Византия могла сохранять свою политическую независимость.
Географическое положение вместе с мощной финансовой системой обеспечило успех византийской торговли. Находясь на перекрестке торговых путей, соединяющих Европу и Восток, страна до XII в. сохраняла экономическое превосходство над другими европейскими странами. Такие инновации, как «греческий огонь» (корабельный огнемет) и заимствованный у арабов косой парус, позволяющий судну плыть против ветра, обеспечивали морские успехи империи. Расцвет строительной техники, достижения точных и естественных наук помогали Византии обогнать в своем развитии многие государства Востока и Запада.
Через порты Византии в то время протекала вся мировая торговля: ткани, ювелирные изделия и другие предметы утонченной роскоши можно было обнаружить только там. Проникновение остатков греческой культуры создало в результате христианско-греко-восточную культуру, получившую название византийской. Население империи было очень пестрым в национальном отношении: сирийцы, евреи, армяне, грузины, копты, жившие в Египте, греки и выходцы с Кавказа. Численность населения в те времена доходила до 30–35 млн человек. Истинных римлян было мало, и вскоре носителей латыни не осталось вовсе, а на смену им пришел греческий язык.
Важнейшим общественным институтом была византийская школа. Вся система образования была близка античной, где обучали чтению, грамматике и умению считать, что выгодно отличало ее от западной.
Кроме того, в Константинополе были сосредоточены значительные съестные припасы и качественное сырье, обогащенное византийскими ремесленниками. Экономика империи в отличие от Западной Европы была более развитой, а европейцы, побывавшие там, считали ее сказочно богатой. Византия через итальянские порты активно торговала с Германией и итальянскими городами-государствами, импортируя металлы, лен, испанские ковры и вина.
Знаменитый Шелковый путь в Китай[79] тоже проходил там. Не мог пройти мимо Константинополя и Путь благовоний – торговый маршрут через Аравийскую пустыню к портам Красного моря и далее морем через Персидский залив к Индийскому океану. При посредничестве арабских моряков Византия получала из Китая шелк, из Индии – драгоценные камни и жемчуга, бакалею и благовония. Из Сирии поступали дорогие ковры и вина.
Экономическое развитие областей, входивших в состав Византии, было неоднородным[80]. Египет считался «хлебной кладовой», а его столица – город Александрия – культурным и ремесленным центром. Гавани Красного моря связывали страну с Эфиопией и другими странами Африки. Через персов и арабов, от которых Византия зависела и с которыми постоянно воевала, Византия торговала с Цейлоном (Шри-Ланка), где оседали в ожидании отправки товары из Индии и Китая.
С другой стороны пролива, на Балканском полуострове, по речным торговым путям современной Македонии византийские товары достигали Дуная, а затем через территорию современной Венгрии попадали в Центральную Европу. Обратно в империю ввозились соленья, лен, мед, рыба и различное продовольствие.
Константинополь поддерживал связи и с южной частью Руси через гавани Крыма. Оттуда завозили хлеб, соль, мед, икру и меха. Через крымские порты Византия поддерживала сообщение с Каспийским морем, с городами-оазисами Азии. По этому каналу в страну поступали кожа, шерсть, изделия из металла. Византия долгое время была очень самодостаточным государством.
Коренной перелом в поступательном экономическом развитии Византии наступил в XII в. вследствие провалов в аграрной политике. С этого столетия экономическое превосходство окончательно перешло к государствам Западной Европы, где в то время начали возникать феодальные отношения, а земельную ренту сменила более эффективная денежная. Если на средневековом Западе городское население уже начало составлять корпорацию, противопоставляющую себя светским и церковным властям, в которой формировалось гражданское самосознание, то стабильность византийской цивилизации и закостенелость ее традиций сыграли с империей злую шутку.
Вслед за крестьянами в сложное положение попали представители византийского купечества и ремесленники. В Византии долгое время действовало римское право, поощрявшее развитие товарного обращения, но постепенно купцы и ремесленники оказались под сильным контролем государства[81]. Пошлины резко выросли и стали очень большими, а чиновники усилили мелочный надзор даже над самим процессом производства.
В один прекрасный момент Константинополь стал местом, где вместо счастливого клевера расцвели уродливые и огромные сорняки – монополии, привилегии и протекционизм. Свободному труду и личной инициативе места не осталось. Каждая византийская корпорация действовала в определенных границах. Расширить их она не могла, но внутри обладала монополией. Так, в кожевенном деле были дубильщики, кожевники и шорники. В розничном деле выделялись мясники, колбасники, бакалейщики и т. п. Регламентировались и другие занятия, а также все, что касалось условий труда и оплаты работников. Только монополия имела право на покупку сырья и продажу готовых изделий в определенной сфере, а значит, постепенно исчезла всякая внутренняя конкуренция.
Неудивительно, что в городах так и не возникли мощные «цеховые» сословия[82], которые могли бы добиться признания своих прав на общегосударственном уровне. Кроме того, в XII в. ремеслу и торговле был нанесен смертельный удар. Императоры вдруг предоставили огромные льготы конкурентам – итальянским купцам. Византийские ремесленники, выросшие под опекой «своих» властей, проиграли конкурентную борьбу.
Накопленное в империи богатство давно привлекало внимание итальянцев. В портовых городах Италии, особенно в Венеции, хорошо понимали, какую прибыль можно получить в Византии. В 992 г. венецианцы добились от императора Василия II торгового договора, по которому они выторговали особые условия налогообложения и заручились царскими гарантиями от притеснений со стороны византийских чиновников. Далее они получили еще более существенные привилегии, предоставив империи военную помощь в борьбе против норманнов.
Освобожденные от досмотров и пошлин во всех гаванях Византии итальянцы смогли добиться выделения своих торговых дел в особую судебную юрисдикцию. В константинопольской бухте Золотой Рог они основали целое поселение, где построили церковь, дома, склады. Там они были как дома – полностью независимы. Но жадность взяла свое, а легкомысленное отношение к указам императора настроило против них как власти, так и коренных жителей. В 1171 г. император Мануил Комнин велел арестовать всех венецианцев, конфисковать имущество и итальянские суда. Разразилась долгая война, и в отместку венецианцы перенаправили к Константинополю путь Четвертого крестового похода.
Вместо битвы с мусульманами крестоносцы в 1204 г. разграбили Константинополь. После поражения Византия больше не имела права вывозить товары, а могла только ждать, чтобы за ними приехали на константинопольские рынки. Крупная торговля полностью перешла к венецианцам и генуэзцам. Их грозный флот возникал на рейде Константинополя каждый раз, когда необходимо было навязать свою волю византийскому императору.
С конца XIII в. в Византии начинают явно проявляться признаки экономического упадка. Когда очередной император Иоанн Кантакузин сделал попытку частично восстановить торговый византийский флот, итальянцы его просто сожгли. Так в истории государства была поставлена точка, а прежние слава и мощь ушли в область преданий.
Как отмечает Ниал Фергюсон в своей работе «Восхождение денег», «спрос на деньги в куда более развитых центрах коммерции в Исламской империи, контролировавшей юг Средиземноморья и Ближний Восток, был настолько велик, что драгоценные металлы „утекали“ туда из отсталой Европы. При Карле Великом редкость динария приводила к тому, что за 24 монеты можно было купить целую корову! А кое-где в Европе роль денег прекрасно выполняли беличьи шкурки, перец, а в иных областях богатым считался обладатель куска земли, а вовсе не монет». У европейцев было два варианта решения проблемы. В частности, они могли экспортировать рабочую силу и готовые товары, обменивая рабов и древесину на серебро в Багдаде или африканское золото в Каире. Другой вариант более радикальный – пойти войной на недавно возникший исламский мир и вывезти оттуда горы драгоценных металлов в качестве трофеев.
Получается, что обращение язычников в христианскую веру – объявленная цель Крестовых походов и последовавших за ними завоеваний – едва ли было важнее, чем возможность таким способом заткнуть дыру в бюджетах европейских королей. Иначе зачем тогда крестоносцы вместо борьбы с мусульманским миром вдруг устроили налет на столицу Византийской империи?
«Крестовые походы, как и всякая война, оказались удовольствием недешевым, а приносимая ими чистая прибыль совсем небольшой. Трудности правителей эпохи Средневековья усугубились их неспособностью найти решение головоломки, впоследствии прозванной экономистами "большой проблемой мелкого размена": как установить прочное соотношение между номиналами монет из разных металлов, избежав при этом дефицита разменной монеты, равно как и ее удешевления?» (Фергюсон, 2015).
Собственно, следствием неспособности правителей решить эту проблему в истории всегда оказывалось падение доли ценного металла в монетах, что является аналогом современного обесценивания денег, или инфляции.
Начало заката Византийской цивилизации начинается с периода, когда правители этой империи утратили контроль над поставками золота и пшеницы из Египта. Исламизация и заселение арабскими племенами лишили империю средств для выплаты жалованья армии.
Тогда территория Византии резко сокращалась, а мусульманское влияние в регионе начиная с VIII в. постоянно росло. Жестокость во взимании налогов (из-за провала в аграрной и торговой политике) регулярно переходила в такие крайности, при которых «мусульманское проникновение казалось налогоплательщикам менее страшным, чем прибытие должностных лиц Византийского фиска»[83]. Деревни крестьян на окраинах империи нищали и пустели, поскольку их жители разбегались. Золотодобыча во всех традиционных регионах снизилась. В разных местах вспыхивали восстания. Тогда «вечный двигатель торговли» постепенно перешел к арабам.
Арабы, завоевавшие византийский Восток, по-прежнему допускали свободное обращение на своих территориях византийской монеты, несмотря на то что их религия запрещала любые изображения людей. Первый арабский чекан был подражанием византийскому («арабо-византийский»), и лишь появление в самом конце VII в. на золотых и серебряных монетах империи неприемлемого для исламского мира изображения Христа стало поводом для изготовления собственной монеты халифата. Арабские монеты (после первых римских) стали массово проникать на территорию древнерусского государства[84].
Византия же отчаянно нуждалась в средствах. Под влиянием финансовых затруднений византийские императоры стали прибегать к девальвации денег и выпуску монет пониженного качества[85]. Нехватка средств уменьшала численность нанимаемых для защиты границ войск, жалованье задерживалось; а так как войска главным образом состояли из наемников, то последние, не получая условленного содержания, сами поднимали восстания и мстили беззащитному населению. Вследствие этих мер граница недостаточно зорко охранялась, и арабы безнаказанно проникали на византийскую территорию. Инфраструктура крепостей не поддерживалась. Не имея возможности противостоять арабам силой, от них откупались, на что были нужны новые средства. Образовался замкнутый круг: из-за недостатка денег сокращалось войско; из-за недостатка солдат требовалось еще больше денег, чтобы откупаться от нападавших врагов.
У истории своя ирония. Возвышение Константинополя, который оказался одновременно и политическим, и культурным, и религиозным, и военным центром, сыграло свою отрицательную роль. Обескровленная отсутствием финансов тысячелетняя цивилизация сжалась до границ столицы и закончила жизнь в результате одного мощного удара в апреле 1453 г., который нанесла артиллерия[86] турецкой армии под предводительством Мехмеда II Завоевателя.
Наивысшего расцвета города Византии достигли не в конце, а в начале истории. Территория восточной империи состояла преимущественно из областей с высокой земледельческой культурой, где плодородные почвы позволяли собирать по два-три урожая в год. Но Византия достигла успеха во многом благодаря тому, что оказалась открытым государством. Она вела широкую внешнюю торговлю и была монопольным посредником в торговле между Востоком и Западом. Основой ее процветания было золото.
Византию всегда охраняли наемники, нередко из числа бывших могущественных врагов. Иногда в результате дворцовых интриг или переворотов один из них становился будущим императором, который тоже был заинтересован в сохранении своего государства. Долгое время Византия выполняла роль буфера и оберегала христианские государства от проникновения ислама и набегов монголо-татар. Но в результате провалов аграрной реформы, ухудшения отношений между сословиями в городах (прежде всего в Константинополе) жизнь в Византии становилась все тяжелее и опаснее. Государство утратило торговый флот и контроль над ключевыми ресурсами (золотом и пшеницей) и стало в буквальном смысле очень закрытым (о тройной стене вокруг Константинополя и золотой цепи бухты Золотой Рог ходили легенды).
Монетизация – катализатор исторических процессов
История российского государства тесно переплетена со становлением финансовой системы. Первыми деньгами в Восточной Европе были римские монеты, распространявшиеся в основном среди германцев, которые получали их в качестве платы за лояльность и союзничество с Римом[87].После падения Западной Римской империи поступление монет в Восточную Европу прекратилось. Однако на рубеже VIII–IX вв. на европейские рынки хлынул поток арабской серебряной монеты, которая называлась «дирхем». Стоило халифату отчеканить монету где-то на Ближнем Востоке[88], как тут же она откладывалась в кладах на всем пути от Ближнего Востока до Скандинавии.Столица Древней Руси город Киев в то время представляла собой стратегическое место, которое пытались контролировать хазары, бравшие дань со славян в виде мехов, тогдашнего платежного средства. В тот период денежное обращение еще не было развито, для этого требовалась другая экономика. Однако, как только деньги вошли в обращение, появились и любители звонкой монеты – варяги с севера. История и в этом случае подтвердила тесную связь денег и наемников.Довольно скоро «Варяжская Русь» освободила славян от хазарской дани, и вместо мехов в ход пошла монета, а с ее распространением возникло и государство. Первые русские золотые монеты копировали византийские солиды, украшенные традиционным для того времени образом Христа, и, таким образом, вносили свой вклад в христианское просвещение Руси.
Успешные турецкие завоевания привели к тому, что греки (сами они считали себя римлянами) начали активно переселяться на Запад, не дожидаясь окончательного падения империи. Так культурное наследие Византии распространилось на территории современной Западной Европы.
Произошедшее благодаря Византии накопление сокровищ классического мира в Италии создало на Западе исключительно благоприятные условия для последующего Ренессанса. Перемещая культурные и материальные ценности дальше в Европу, спасая их от турецкого разгрома, Византия способствовала началу следующей эпохи – Возрождения и началу научной революции. Я думаю, что не случайно даже год падения Константинополя почти совпадает с годом начала научной революции.
Во время правления династии Сун роль Китая в мировой торговле резко выросла. Тогда же столицу перенесли в Ханчжоу, к югу от Янцзы. Это был процветающий и густонаселенный район, где выращивали рис. Власти стали опираться в большей степени на сбор налогов, чем большинство китайских династий до них, что способствовало развитию портов и внешней торговли. В целях защиты поселений бассейна реки Янцзы и прибрежных районов от монгольских набегов в 1232 г. был создан первый в истории Китая профессиональный флот. В течение века он вырос до 20 эскадр с численностью 52 000 человек. Корабли были снабжены мощными катапультами, позволявшими метать снаряды – тяжелые камни – во вражеские корабли. Главной базой стал Шанхай.
Морская торговля в Китае всегда осуществлялась через небольшое количество портовых городов, где проживали несколько тысяч купцов из Индии, Персии, Аравийского полуострова (Мелисектов, 2002, с. 215). Торговые маршруты пролегали вдоль Индокитайского побережья, достигая на западе берегов Японии, а на востоке Индии. Ткани, фарфор, драгоценные изделия китайские купцы меняли на пряности, благовония и ценные породы дерева. Постепенно центр экономической жизни переместился на юго-восток страны, где стала доминировать морская торговля. Сейчас трудно сказать, следствием или причиной возросших морских связей стало появление больших кораблей, которые позволяли взять на борт объемный груз и команду численностью до 700 человек.
Однако это не помогло императорам династии Сун удержать власть. Пришедшая им на смену монгольская династия правителей Юань (потомков Чингисхана) продолжила судостроительную деятельность в еще больших масштабах, как во внешней торговле, так и для внутренней транспортировки зерна уже в свою новую столицу Пекин. В 1274 и 1281 гг. два огромных флота (более 900 судов) были собраны с целью военной интервенции в Японию. Второй был гораздо больше первого и должен был осуществить вторжение силами в четверть миллиона солдат. Попытка интервенции оказалась неудачной. Для компенсации неудач на Востоке власти вновь открыли сухопутную торговлю на Западе – с Европой и Ближним Востоком по Шелковому пути.
Однако вскоре антимонгольское движение в Центральном Китае окрепло, и пришедший к власти в результате смуты второй император династии Юн-Лэ[89] предпринял несколько военно-морских экспедиций за пределами традиционных для Китая зон влияния Восточного Мирового океана[90].
Эти военно-морские предприятия были призваны продемонстрировать мощь и богатство Китая, а также распространить китайское влияние на новые области. Корея к тому времени уже попала под влияние Китая[91], а Юн-Лэ сумел убедить Японию принять подобный статус в 1404 г. В поддержку этих начинаний император предложил первоначальный обмен «подарками» (шелк, золото, лак, фарфор)[92]. Тем не менее Юн-Лэ сразу запретил частную торговлю.
В распоряжении Юн-Лэ находился мощный флот[93]. Боевые корабли служили для защиты поселений на островах. Казначейские же суда оказались самыми важными в морских экспедициях в западные океаны. Эти корабли были в пять раз больше, чем, например, любой из кораблей Васко да Гамы, имели около 120 м в длину и 50 м в ширину. Суда состояли из 15 и более водонепроницаемых отсеков, так что даже частично поврежденный корабль не тонул и мог быть отремонтирован прямо на море.
Команда размещалась на них в 60 кубриках, т. е. гораздо более комфортно, чем моряки на португальских кораблях. Инвестиции в снаряжение экспедиций были огромными. Их численный состав превышал 30 000 человек, а участниками были не только моряки, но и чиновники и ученые.
Главной причиной организации первой экспедиции был, конечно же, не научный интерес, а острая потребность правителей Поднебесной в союзниках накануне предстоящей войны с агрессором – Тамерланом (Меликсетов, 2002, с. 258). Как и сегодня, тогда главной политической целью Китая было установление гегемонии в странах Юго-Восточной Азии. Китайское правительство всегда опиралось на свои этнические общины в Малайзии, на Суматре и Яве, а также Филиппинах. Однако маршруты китайских кораблей выходили далеко за рамки Юго-Восточной Азии, достигая берегов Индии, стран Персидского залива и даже восточного побережья Африки.
Однако со смертью Юн-Лэ поддержка «морского» курса закончилась. Расширение отношений со странами, расположенными на берегах Индийского океана, не укрепило безопасность Китая, а стоимость морских экспедиций усугубила финансовый и валютный кризис, возникший в государстве. Китайская бюрократия выступала против этого предприятия. Вскоре даже официальные записи о зарубежных экспедициях были уничтожены. Приток продуктов питания в новую столицу был организован через Великий канал, который был открыт в 1415 г. (его длина 2300 км, эквивалентна расстоянию от Парижа до Стамбула). Поскольку с тех пор приток продуктов стал постоянным, морские суда для доставки продовольствия в столицу использоваться перестали, а затем были заменены обычными баржами для плавания в каналах.
Дипломатия в океане закончилась, необходимость в казначейских кораблях исчезла, береговая оборона сократилась, в 1474 г. численность больших военных кораблей уменьшилась с 400 до 140. Большинство верфей были закрыты, и военно-морские силы быстро пришли в упадок в результате дезертирства. Завершение активной внешней политики в южном направлении означало выстраивание первого в мировой истории «железного занавеса». В 1446 г. Китай выдворил из страны послов иностранных государств, с 1552 г. страна перестала строить крупнотоннажные суда, а уже существовавший к тому моменту флот возвратился в свои порты.
Один из главных исторических уроков средневекового Китая состоит в том, что самое страшное для страны – это изоляционизм. Остановить время не удается никому. Китай выдержал 4–5 веков (до начала опиумных войн), СССР продержался лишь 70 лет. Китай сам погрузил себя в изоляцию, пропустив тем самым индустриальную и научную революции. СССР пострадал в ходе холодной войны, когда более развитые западные страны обогнали его на витке развития микроэлектроники и информационной революции.
Большинство исследователей считают, что финансовый кризис, поставивший крест на морских экспедициях, был спровоцирован непомерными обязательствами правительства, которые возникли при переносе столицы из Нанкина в Пекин, а также строительстве Великого канала. Тогда Юн-Лэ решил увеличить доходы с помощью печати огромного количества бумажных денег. Результат оказался вполне предсказуемым – инфляция привела к полному исчезновению бумажных денег в частном секторе. С этого момента серебро стало преобладающим инструментом обмена и налоговых платежей. А это, как мы помним со времен Древнего Рима, означает признание такой валюты основной.
Судьба инноваций в Китае
Древние китайские моряки изобрели не только водонепроницаемые отсеки, но также стали первыми, кто начал использовать «косой парус», позволивший плавать под острым углом к ветру. Впоследствии (через арабских пиратов) это изобретение перекочевало в Африку и Византию. В период Сражающихся царств (403–221 гг. до н. э.) китайцы имели самые передовые технологии в металлургии, включая доменные печи с дутьем и вагранки, а кричный горн и кузнечно-пудлинговый процесс были известны во времена династии Хань (202 г. до н. э. – 220 г.). К IV в. китайцы уже разработали доменные печи, могли получать чугун из железной руды. Это произошло за 1200 лет до того, как первая доменная печь появилась в Европе. К 1100 г. в Китае действовали доменные печи с производством свыше 100 000 т чугуна в год (эту технологию «переоткроют» в Англии лишь в XVIII в., и с этого момента начнет отсчет индустриальная революция). Доказательств этому много – раскопки, свидетельства из древних китайских энциклопедий, а также большое количество железной китайской посуды в средневековой Европе.Спички, бумага, бумажные деньги, порох, мины, многоступенчатые ракеты, механические часы, компас, тяжелый плуг, подобие книгопечатания – все это было изобретено за много веков до европейских открытий!
Согласно сохранившейся древней системе, основанной на доминировании Китая, страны, которые хотели торговать с Китаем и иметь доступ в Восточное море, включая Японию, должны были выплачивать Китаю дань. Длительное время суда из Японии привозили серебро, но запрет, который ввел Юн-Лэ, очень быстро свел на нет как частную торговлю, так и межгосударственные обмены. Даже морские джонки с более чем двумя мачтами в Китае были запрещены.
Отказ от международных связей вызвал широкомасштабное развитие незаконной частной торговли и пиратства. Береговая охрана Китая оказалась полностью коррумпированной. К тому времени (1557 г.) португальцы уже основали свою базу в Макао. Они были прекрасно осведомлены о торговой ситуации и легко шли на контакты с китайскими и японскими пиратами. В 1567 г. китайские власти отменили запрет на частную торговлю, но запретили подданным торговлю с Японией. Это дало португальцам невероятно благоприятную возможность для операций. Большей свободой пользовались только венецианцы в последние годы Византийской империи.
Запросы на получение доступа японцев в Китай в 1513 г. и в период с 1521 по 1522 г. были отклонены. В 1539 г. китайцы конфисковали груз японских судов, используемых для перевозки дани. В 1544 г. японская попытка возобновить торговлю вновь была отвергнута. Этого было достаточно для возникновения японской враждебности.
Эти политические события происходили в то время, когда Япония уже стала крупнейшим производителем серебра[94]. Китайскому рынку не хватало серебра, и соотношение золота к серебру в Китае было более выгодным для серебра, чем в Японии. Поскольку китайцы запретили японским кораблям входить в их порты, основными поставщиками японского серебра в Китай стали китайские пираты и… португальцы. Торговли между Японией и Китаем не было до 1557 г., поэтому Португалия очень легко завоевала Макао.
Прибыли португальцев резко возросли. Португальские корабли из Малакки привозили индонезийские специи в Макао. Продав их в Китае, купив на выручку китайский шелк и золото, португальцы плыли из Макао в порты на юге Японии (Хирадо и Нагасаки). На вырученные средства покупалось японское серебро, которое перепродавалось в Макао. На выручку снова закупался шелк для отправки в Японию или в Гоа. Так собственными руками китайцы отдали свой счастливый клевер.
Португальская торговля сопровождалась миссионерской деятельностью иезуитов. Франциск Ксаверий был в Японии в 1549–1551 гг., когда иезуиты очень успешно занимались обращением неверных на юге Японии. Число японских христиан вскоре увеличилось до 300 000 (кроме новообращенных в Гоа и в Китае). Японцы были заинтересованы в португальских кораблях, картах и навигации. Еще более они были заинтересованы в оружии. Португальские технологии той эпохи были даже воспроизведены в японском искусстве «намбан» (южный варвар). Португальцы еще в 1543 г. завезли в Японию огнестрельное оружие, которое быстро оценили военные. Японцам удалось скопировать оружие и наладить его производство у себя в стране. Производство оружия сыграло решающую роль в ходе гражданской войны в Японии. После 1615 г. новый сегунат начал успешную политику по его ликвидации и ограничению использования мечей самураев.
В 1596 г. испанские власти в Маниле пытались повторить португальский успех и направили в регион францисканских миссионеров. Последние действовали столь агрессивно, что сложилось ложное впечатление, будто Испания хочет завоевать территории. Испанские миссионеры, а также 19 новообращенных были распяты в Нагасаки. В том же году Тоётоми Хидэёси[95] конфисковал испанский галеон «Сан-Фелипе», и с этого момента Япония враждебно воспринимала любую миссионерскую деятельность. Вскоре японцы наладили контакты с английскими и голландскими торговцами, которые не выказывали серьезных религиозных амбиций. В конце концов христианство объявили вне закона, и в 1639 г. португальцы были изгнаны из страны. Отныне торговля Японии с материком (а значит, и поставки японского серебра) перешла в руки китайских и голландских торговцев.
Безусловно, пересказанные истории занимательны и поучительны сами по себе. Опираясь на исторический опыт, хотелось бы обратить внимание на появление таких инноваций, как деньги, налоги и обширная внешняя торговля. Возникший феномен денег позволил не только ускорить обмен между существовавшими государствами, но и способствовал появлению новых. Следующим шагом стал переход к уплате деньгами налогов и податей. В официальной истории многие конфликты, успехи или недостатки преподносятся как религиозные конфликты, как гениальные решения отдельных личностей. На деле же многое решали и решают до сих пор практика сбора и размер налогов. Этот фактор часто мотивирует людей на поддержку государства или, наоборот, на сворачивание экономической деятельности в гораздо большей степени, чем может показаться.
Очень часто неспособность императоров и царей поддерживать курсы различных валют и сохранять содержание в них драгоценных металлов приводила к обесцениванию денег, а это, в свою очередь, – к бунтам населения, голоду и проблемам в управлении войсками. В таких условиях счастливый клевер быстро увядал и, напротив, расцветал в условиях интенсивного обмена и внешней торговли, которые были производными от налоговых поступлений и роста государственного богатства.
По большому счету мы говорим про два типа обществ – открытом и закрытом, по определению Карла Поппера[96], которые формировались в государствах. Причем, как мы видим, с ходом времени открытые общества могли вырождаться или преобразовываться в закрытые (Popper, 2007, p. 10).
В открытом обществе люди руководствуются личными интересами и расчетом, которые нужны для развития рыночных отношений и предпринимательства, они склонны к риску и новациям. В таких обществах гораздо больше, говоря современным языком, агентов изменений. В традиционных (или закрытых) обществах важные решения принимаются главами династий или узким кругом автократов, а в открытых существуют целые классы, насчитывающие сотни тысяч людей из миллионного населения. Открытое общество опирается на меритократию, хорошую финансовую систему, обширную внешнюю торговлю и рынок. Без этого оно невозможно.
Стиль развития таких обществ плавный и эволюционный, поскольку сохранение и приумножение уже накопленного богатства является одной из целей такого общества. Другой его целью является сохранение (безопасность) населения. Для защиты создается и набирается профессиональная армия, коллизии с другими государствами приводят к изменениям в экономической и политической системе, поскольку экономическая система обычно выходит далеко за рамки такого общества.
Одно из первых открытых обществ было у древних греков, которые создали, выражаясь современным языком, цивилизацию венчурных фирм и малого бизнеса. Таким обществом был и Древний Рим, чья монетарная система вышла за пределы границ самого Рима, а достижения в юриспруденции мы используем до сих пор. Таким обществом была Византия на протяжении тех периодов династийных волн, когда она оказывалась открытой для международного обмена, но в то же время обладала достаточно мощной армией для отстаивания своих интересов. Таким был и Китай в эпоху географической экспансии в поисках влиятельных союзников перед лицом вторжения Тамерлана. В эти моменты счастливый клевер расцветал.
Правда, он мог и увядать. Следующий за благотворными изменениями стремительный рост богатства страны в результате выгодного международного обмена часто приводил лидеров государств того времени к неадекватной оценке причин и следствий. Принимались неверные решения о том, что можно обойтись без собственного производства или торгового флота (Византия), без внешнеторговых связей (Китай) или без демократического устройства общества (Рим).
Закрытое общество – это немобильное, неподвижное, застывшее общество. Это касты или сословия, где переход из низшей части общества выше происходит в исключительных случаях (освобождение от рабства или выкуп из него). В закрытом обществе человек рождается и умирает преимущественно в своей касте или сословии.
Экономики численно разросшихся городов-государств первых цивилизаций не могли справиться с внешними или внутренними шоками и скатывались в закрытое состояние по самым разным причинам. В Китае это был собственный изоляционизм, который исключил доходы от экспорта (от коммерциализации изобретений, как мы бы сейчас сказали) из числа возможного источника инвестиций. Экономика закрытой от мира Китайской империи была зависима в своем развитии только от внутренних сбережений китайцев и от контрабанды серебра из Японии. Серьезные неурожаи приводили такую империю в состояние хаоса и порождали перебои в поставках продовольствия в столицу, а вслед за ними крестьянские восстания, ослабление государства, набеги врагов на ослабшее государство, смену правителей и повторения всего без качественного изменения.
В Византии торговля начала давать сбои по внутренним причинам. Имперское правление создало неподходящую институциональную среду (в современных терминах). Бизнес стал невыгоден из-за монополизации и зарегулированности. Торговлю вообще монополизировали представители другого государства. Возможности провести девальвацию не оказалось. Византин, или солид, был, как доллар, универсальным платежным средством. Попытки снизить содержание ценных металлов в нем приводили к недовольству (отказу принимать платежное средство со стороны торговцев). Возросли налоги, и бизнес ушел под мусульманскую юрисдикцию, благо, что в первое время арабы не вмешивались в экономическую жизнь территорий, предпочитая фиксированную дань. И счастливый клевер начал медленно сохнуть, а затем был вырван с корнем и землей, на которой он рос.
В Римской империи разросшиеся города и уровень жизни вошли в противоречие с неэффективной распределительной рабовладельческой системой. Для поставки новых рабов требовалась армия и деньги на ее содержание. Деньги уплывали в качестве платы за импорт специй и тратились на роскошь и политические проекты, а армия разбегалась, пополняя ряды враждебно настроенных к империи варваров.
Но в целом даже невысокий рост первых цивилизаций обеспечил существенный прогресс человечества. Почему мы можем говорить об этом столь уверенно? Эта возможность появилась у нас благодаря серьезной работе Энгаса Мэддисона, который взглянул на описанные события в «долгой» перспективе и с предельной степенью абстракции.
В древнюю эпоху медленно росло население, медленно росло и богатство. Если мы попробуем определить богатство так, как его измеряют сегодня (через рост показателя ВВП, аналога всемирного дохода за определенный период), то окажется, что оно формировалось как совокупное потребление всех домохозяйств мира и суммарных расходов всех правительств и правителей.
Сравнить экономическую мощь (ВВП) древних государств из разных эпох можно, лишь используя адекватную меру. Практических методов не так много, а применимых на практике еще меньше – три. Это либо оценка на основе золота, либо в эквиваленте другого товара (пшеницы – меры стоимости всех других товаров), либо благодаря сохранившимся обществам, которые мы сегодня считаем отсталыми. Возьмем, например, Рим и его деньги сестерции. 100 сестерций – один ауреус. Ауреус содержал 8 г золота. О численности населения мы узнаем благодаря многочисленным и неплохо сохранившимся историческим свидетельствам переписи населения тех лет. Людей (в фискальных целях) учитывают уже давно, а уклоняющимся от переписи часто грозят существенные наказания.
Первый метод определения ВВП на душу населения заключается в расчете золотого эквивалента. Если принять цену одной унции $300 в ценах 1990 г., то ВВП на душу населения в Древнем Риме составлял $780, а средний показатель того периода в мире – $400–500.
Энгас Великий
Уверен, что Энгас Мэддисон (1926–2010) заслуживает этого титула. Свою автобиографию, написанную в возрасте 68 лет, Энгас назвал «Исповедь цифролюба» (Confessions of a Chiffrephile). Слово Chiffrephile – изобретение Мэддисона: chiffre (фр.) – цифра, phile (от греч. philé) означает «люблю».Оказывается, что уже в 13 лет он прочитал первую серьезную книгу по экономике – «Как оплачивать войну» (How to Pay For the War) Джона Мейнарда Кейнса. В 1978 г. Мэддисон перешел из Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) на работу в Университет Гронингена (Нидерланды). Там он поставил и решил грандиозную задачу – выполнил расчет численности населения и валового продукта мира, регионов и стран в далеком прошлом вплоть до 1 г. н. э. Теперь все экономисты мира имеют возможность «развернуть» гигантскую временную перспективу мирового экономического развития от Древнего Рима до наших дней. Рядом таблиц и диаграмм автор этих строк также обязан Мэддисону. Почему же его расчеты так ценны для нас? При сопоставлении денежных показателей за разные годы возникает серьезная проблема – изменение цены денег с течением времени. Показателем изменения цены денег от года к году (инфляции) является индекс-дефлятор. Многие, кстати, путают этот показатель с индексом потребительских цен. Однако страновой индекс-дефлятор – сложный агрегированный показатель, который разделяется для отраслей и регионов. ВВП, рассчитываемый в усредненных ценах текущего года, называется номинальным ВВП. Для сопоставления данных разных лет необходимо приведение ВВП к ценам какого-то определенного года. Поэтому только благодаря скрупулезным подсчетам Мэддисона мы точно знаем, что сегодня в 40 раз богаче, чем граждане Рима во времена расцвета Римской империи. Накопленное богатство распределялось в империях крайне неравномерно, т. е. в течение долгого времени среднестатистический житель империй оставался на том же уровне доходов, что и несколько поколений ранее. До 1500 г. как население, так и накопление богатства, доход росли очень медленно: на графике приведены две кривые, одна из которых отражает численность населения на земном шаре, другая – мировой валовый продукт (ВВП), выраженный в долларах Гири – Хамиса, от рождества Христова и до наших дней. Мы видим, что кривые практически идентичны, и до первой точки перегиба (примерно 1500 г.) говорить не о чем – очень пологая кривая. Даже если счастливый клевер расцветал в какой-то стране – «мировой торговый центр» (Византия), «фабрика мира» (Китай), «обильная нива» (Египет), – то наблюдалось только ускоренное развитие торговых операций, которые позволяли расти в первую очередь населению этих государств. Примерно с 1500 г. рост населения начинает происходить быстрее. Торговля уже не позволяет экономике расти темпами, соизмеримыми с темпами роста населения. Тенденция начинает меняться примерно с 1870 г., а равными темпы роста становятся уже в наше время.
Что такое ВВП
Валовой внутренний продукт общепринято обозначать аббревиатурой ВВП. Этот макроэкономический показатель, отражающий рыночную стоимость всех предназначенных для непосредственного потребления товаров и услуг, тоже был в свое время заметной инновацией. Впервые он был предложен в 1934 г. американским экономистом с русскими корнями Саймоном Кузнецом. Удобством этого показателя является то, что в деньгах можно измерить все, что имеет ценность (в экономическом смысле слова). Оборотной стороной удобства являются проблемы, с которыми приходится сталкиваться, если мы хотим сопоставить данные по разным странам и/или разным периодам, ведь в каждой стране ВВП рассчитывается в национальной валюте. На практике для решения этой проблемы в большинстве случаев расчеты выполняются либо в долларах США, либо в международных долларах Гири – Хамиса[97]. При этом в расчетах используются обменные курсы, рассчитанные на основе паритета покупательной способности.
Второй путь – использовать универсальный товар (пшеницу) как меру стоимости. Цены на пшеницу тоже хорошо исторически задокументированы. Взяв потребление на душу населения в пшеничном эквиваленте, исследователи получают грубую оценку затрат на домашнюю утварь, потребление и государственные расходы. Умножая полученный эквивалент на цену пшеницы в сестерциях, легко вычислить цену одного килограмма пшеницы. Например, в 1688 г. в современных приведенных деньгах пшеница стоила $1,8 за килограмм. ВВП, подсчитанный таким способом для разных стран того периода, даст разброс от $200 до $1500.
Третий путь – и сегодня в Африке, Латинской Америке, Индии можно встретить формы общества, схожие с древними. Речь идет о различных племенах с первобытно-общинным строем. Оценивая стоимость их потребления в текущих ценах, приходим приблизительно к тем же данным для народов древности. Построив общий график мирового ВВП (рис. 5), мы в целом видим, что экономический рост был вполне сопоставим с ростом населения. Это означает простую закономерность – средний человек в мире не богател, но и не беднел на протяжении очень долгого периода времени. Внутри же государств процессы шли неравномерно. Для сравнения отдельных государств необходим еще один очень важный показатель – ВВП на душу населения. Ведь если в Китае и в Индии большое население, то и общественное богатство делится между огромным количеством людей.
Временные ряды Мэддисона дали исследователям, ученым и экономистам мощнейший инструмент. Он показывает, что некоторые страны развивались лучше и быстрее, чем другие.
Главный вопрос, волнующий исследователей этих рядов сегодня, звучит так: «Почему одни страны вдруг стали развиваться более "вертикально" (рост ВВП на душу населения), а другие "горизонтально" – рост населения при сохраняющейся нищете или бедности масс? Почему лишь немногим странам удалось расти в обоих направлениях одновременно?» Если рассмотреть ВВП на душу населения на уровне отдельных стран, то возникнет еще ряд не менее интересных вопросов.
Например, почему некоторые страны развивались и росли гораздо быстрее, чем другие? Так, Китай с начала нашей эры по 1963 г. демонстрирует практически одно и то же значение показателя, не превышая отметку $600 на душу населения. Один и тот же уровень дохода на протяжении почти 2000 лет от начала нашей эры! А затем резкий взлет. За счет чего? Как долго он продлится? А европейские страны, включая Россию, совершили этот рывок намного раньше и сейчас затормозили в своем развитии. Рассматривая человечество как единое целое (фактически совмещая два графика – ВВП и численность населения), я получил очень информативное панно (рис. 6). Информация на нем охватывает период от начала нашей эры до настоящего времени.
Время на этом графике угадывается как движение по диагонали. По вертикали (оси ординат) отложен ВВП на душу населения. Все доллары (благодаря Энгасу Мэддисону) приведены в сопоставимые единицы, уже известные нам доллары Гири – Хамиса 1990 г. с учетом реконструированной покупательской способности. По горизонтали откладывается население мира в миллионах человек.
Вспомним, как обстояли дела 3000 лет до нашей эры. В предыдущей главе говорилось, что среднемировой доход составлял $90 на душу населения, а само население земного шара было чуть более 25 млн человек к началу нашей эры. Далее на этой динамичной иллюстрации хорошо видно, как изменилось население, как вырос ВВП на душу населения во времена Египта и Рима, как они изменялись впоследствии, в эпоху Ренессанса, промышленной революции, информационной революции и глобализации.
Как много изменилось в итоге с древних времен? Если посмотреть на население, то оно выросло в 268 раз, а ВВП на душу населения вырос в 67 раз. При этом показатель мирового ВВП вырос с 2,2 млрд долларов Гири – Хамиса до 40,3 трлн, или почти в 18 000 раз!
Наша наука, современные достижения технического прогресса, свобода и демократия своим существованием обязаны тем периодам в жизни великих империй, когда общества были открытыми. При этом золото играло двоякую роль. Его широкое хождение обеспечивало прогресс экономического развития, но в какой-то момент его нехватка часто превращалась в проблему, которая приводила к деградации цивилизаций.
Использование золота в международной торговле дало возможность создавать запас материалов, которые не производились на территории государства. Укоренение золота в международной торговле привело к тому, что богатство начали накапливать в форме золотого запаса. Золото позволило нанимать и содержать на службе государства хорошо обученные и вооруженные воинские контингенты. Для повышения их мобильности, сокращения издержек на логистику и содержание войск в обиходе появляется монета.
Привлекательность и значение монеты для населения связаны с необходимостью уплачивать налоги. Монеты быстро становятся основным платежным средством, позволяющим производить взаиморасчеты сторон сделки. Растет количество «монетизированных» бизнесов. Отец Александра Македонского (задолго до открытий Кейнса) насыщает экономику деньгами (монетами) сверх военных нужд, создавая предпосылки для первой всемирной империи, которую возглавит его сын.
С появлением золотых и серебряных монет растет значение храмов, где хранятся запасы, но широкое денежное обращение требует притока золота. Развивается горное дело, в Египте и Риме появляются специализированные горнодобывающие предприятия – арругии. Для функционирования Римской империи золото не менее важно, чем хлеб. Хорошо работающая система поставок обеспечивает высокую долю урбанизации (15 %). После Римской империи этот показатель будет вновь достигнут лишь к 1800 г. Первые демократические общества Древнего Рима были адаптивны, что позволяло обеспечивать рост государства в условиях все более плотной человеческой сети. В таких условиях идеи передавались буквально от человека к человеку, и благодаря этому они сохранились для будущих поколений. В Древнем Риме городская демократия, размер общества, плотность и адаптивность сети привели к расцвету культуры и процветанию населения. Адаптивные сети с большой плотностью обеспечили лучшие условия и для появления инноваций, помогли сохранить достижения человеческой культуры при помощи письменности и книг.
Однако позднее, когда в процесс принятия экономических решений была вовлечена масса людей, Римская империя от демократии фактически перешла под власть военачальников и зафиксировала свои границы. Централизация власти в руках небольшой группы, усиленный контроль населения, наличие жестких механизмов государственного принуждения, подавление инициативы: все это сделало римское общество статичным. Таким образом, источник инновационного развития был уничтожен.
Возникшая упорядоченность объяснялась усилившейся адаптивностью человеческого общества. Новые идеи стали закрепляться и развиваться в сознании первых людей. Плюсы сменились на минусы, ведь урбанизация не только обуславливает накопление знаний (библиотеки), но и приводит к перенаселенности, пандемиям и девальвации денег в случае, когда на всех не хватает продуктов.
Экологическая деградация и внутренние диспропорции привели рабовладельческую экономику Римской империи к краху и способствовали становлению Византийской империи, двигателями которой послужили золотой солид и мировая торговля. Численность населения Византийской империи в период максимального расцвета достигла 35 млн человек. Но утрата контроля над ключевыми ресурсами – золотом, пшеницей и торговым флотом – привела тысячелетнюю империю к краху.
Затем счастливый клевер до середины XV в. цветет в Китае, где Юн-Лэ создает мощнейший крупнотоннажный флот в мире. Но накопленное богатство порождает ложную уверенность в исключительности и приводит к изоляционизму. Знания в одночасье становятся никому не нужной игрушкой. Открытия забываются, изобретения становятся менее востребованы. Доходы от торговли шелком тают с утратой монополии, а торговлю серебром Китай сам отдает в руки Японии и контрабандистов. Клевер чахнет и увядает.
Таковы итоги. Открытий и изобретений обычно намного больше, чем инноваций. Изобретения становятся инновациями, когда встраиваются в экономическую схему, производящую богатство. Инновационный процесс работает только тогда, когда существуют ниши для встраивания и применения изобретений, существует конкуренция, а система оценки и вознаграждения адекватна интересам общества.
Конечно, научная истина всегда пробьет себе путь в жизнь, но сделать этот путь скорым и более прямым зависит от людей, а не от истины.П. Л. Капица, Нобелевский лауреат и основатель завода «Криогенмаш»[98]
Гении редко получают признание при жизни. Запись о смерти изобретателя Иоганна Гутенберга очень скромна и гласит: «В 1468 году в день святого Власия умер почтенный мастер Иоганн Гинсфляйс милостию божией»[100]. И, собственно, все… А ведь изобретение Гутенбергом печатного станка в корне изменило важнейший процесс – передачу информации и распространение знаний. Немецкие печатники-эмигранты, а также их иностранные ученики очень быстро распространили технику книгопечатания за пределами Германии. В 1470 г. Иоганн Хеинлин установил печатный станок в Париже. К 1480 г. типографии действовали в Дании, Швеции и Норвегии (Eisenstein, 1993, p. 17). В Венеции к 1500 г. насчитывалось уже 417 печатников. В России первая книга («Апостол») была выпущена в 1564 г. стараниями Ивана Федорова в первой государственной типографии[101] (Сайдашева, ноябрь 2014 г., с. 48–49).
Сам Гутенберг в начале жизни стремился издавать близкие копии рукописных книг, которые, говоря современным языком, представляли собой контрафактную продукцию. Но жизнь неожиданно для него самого нашла совершенно другое применение его изобретению – распространение знаний.
Что изобрел Гутенберг
Гутенбергу приписывают также изобретение чернил на масляной основе, которые были более устойчивы, чем использовавшиеся ранее водные краски. Ювелир по профессии, Гутенберг квалифицированно использовал свои знания о свойствах металлов. А вот гарт, или типографский сплав, из которого стали делать более долговечные литеры, изобрел соратник Гутенберга Питер Шиффер. Для создания своих «фирменных» литер Гутенберг использовал то, что некоторые считали его самым главным изобретением, – особую форму, с помощью которой он отливал новые подвижные буквы с беспрецедентной точностью за очень короткий срок.
Наука в средневековой Европе существовала и до изобретения печатного станка. Но мы, к сожалению, знаем об этом удивительно мало. Все потому, что большинство рукописей, хранящих знания прошлого, канули в Лету. Сколько изобретений пропало из-за невозможности сохранения информации! Многие манускрипты просто истерлись со временем. Немало было сознательно уничтожено в борьбе с господствовавшим тогда мировоззрением.
Труд ученого до изобретения книгопечатания был тяжек. Приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы получить нужные сведения. На длительные путешествия только для того, чтобы отыскать нужную рукопись или человека, обладавшего сакральными знаниями, уходили годы.
Пришедшая на смену поздней Римской империи средневековая культура с иерархичным обществом, замками и монастырями, в которой большие объемы информации записывались монахами, страдала от слишком высокого уровня порядка. Разреженное по сравнению с Римской империей расположение городов в средневековой Европе (т. е. более низкая плотность городской сети) способствовала снижению скорости развития новых идей. Таким образом, в процессе эволюции общества произошел шаг назад. Как передать последующим поколениям в таких условиях все найденное, добытое личным трудом? Как сохранить самое ценное для изобретателя – его мысли? Ученым и изобретателям приходилось писать книги от руки, и создание каждой копии требовало огромного труда. К тому же человеку свойственно ошибаться, и содержание менялось от экземпляра к экземпляру, а тираж был смехотворно мал.
Отдельный человек не имел практически никакой возможности сохранить свои открытия и изобретения, время обрекало его труды на забвение. Более или менее систематизированную научную деятельность вели только университеты, но они придерживались принятых церковью и правителями догм и вместе с ними боролись с любым инакомыслием.
В обществе охотников-собирателей люди могли свободно обмениваться друг с другом продукцией, но только в той мере, в какой это не раздражало вождя или не ущемляло интересы Большого Человека. По некоторым оценкам, Большие Люди (короли, маркграфы, бароны) средневековой Европы контролировали уже до 80 % экономического оборота. Кстати, такая же картина, по оценкам историков, наблюдалась и в жестко контролируемой иерархии СССР, где лишь 20 % экономической активности проходилось на так называемые черные рынки (рынки свободной торговли). Даже торговцы на древних базарах Месопотамии или Вавилона имели более значительную экономическую свободу, несмотря на существовавшие привилегии и лицензии. Получается, что в то время Большой Человек доминировал в отборе бизнес-планов, а рынки играли вторичную роль. Успешные каналы передачи опыта, существовавшие тогда, скрывали от господствовавших политических норм в мастерских, гильдиях и творческих группах (художники, зодчие, ювелиры, военные и др.)[102]. Прикладной характер деятельности малых творческих групп позволял сохранить в основном приемы и навыки, а не научные знания. Поэтому многие историки отмечают, что достижения «средневековых технарей» в рамках истории значительны – это часы, телескоп, измерительные приборы.
Почему же книгопечатанию удалось выжить, несмотря на догматы церковных устоев? Ответ прост, но не очевиден. Оно оказалось выгодным церкви в тот момент. Католическая церковь, главное заинтересованное лицо, была недовольна многочисленными ошибками, которых при переписывании церковных книг становилось все больше, – это приводило к разночтению, к ереси. Кроме того, с изобретением Гутенберга цена книги снизилась в десятки раз (De la Mare, 2007, p. 207). Ученый, епископ Алерийский Иоанн Андреас в 1468 г. написал папе Льву II: «Какое счастье, что при Вашей жизни христианству принесен этот благословенный дар: теперь даже бедняк может завести себе библиотеку за гроши» (Вернадский, 2007). Задолго до открытия экономических законов спроса и предложения церковные иерархи рассчитывали усилить свое влияние за счет распространения слова божьего, сообразив, что спрос по новой равновесной цене будет существенно выше.
Однако само изобретение оказало неожиданно более широкое влияние. Появилась возможность издавать большие тиражи, распространять свои идеи в разных местностях и даже странах, удалось опубликовать письма очевидцев великих открытий Колумба вместе с картами, что тут же оказало значительное влияние на общественное мнение и психологию. Были изданы книги, распространившие ранее полученные знания о концепции нуля, арабском исчислении, об анатомии человека.
Это был ключевой, поворотный момент. Еще при жизни Гутенберга стало возможным не просто фиксировать знания и наблюдения, а распространять их, а значит, постоянно обновлять, совершенствовать и развивать научное мировоззрение.
Спустя несколько столетий академик Вернадский назовет книгопечатание «могучим орудием, которое сохранило мысль личности, увеличило ее силу в сотни раз, позволило в конце концов сломить чужое мировоззрение» (Вернадский, 2007).
Если волею судьбы вы окажетесь во Франкфурте-на-Майне, то обратите внимание на памятник Гутенбергу. Он состоит из фигур трех мужчин в полный рост, у одного из которых в руках отлитая для печатания литера. Внизу расположены четыре аллегорические фигуры женщин, они символизируют богословие, естествознание, искусство и промышленность. По углам монумента расположены фигуры животных, из ртов которых бьет вода. Бык символизирует Европу, слон – Азию, лев – Африку, лама – Америку. Более символичного памятника величайшему изобретателю и изобретению тысячелетия трудно придумать. Изобретатель и его изобретение. Иоганн Гутенберг и его печатный станок.
Не исключено, что со временем дата начала научной революции будет пересмотрена и ее началом станет момент создания печатного пресса. Ведь книгопечатание не просто изменило мир, а упорядочило его. С этого момента счастливый клевер расцветал в каждой из стран, где власть принадлежала книге и науке.
А пока датой начала научной революции считается 1543 г. Официальным событием, открывшим эру экспериментальных знаний, признают публикацию работы Николая Коперника об устройстве гелиоцентрической системы.
Однако ничто не возникает на пустом месте. История – это всегда цепь взаимосвязанных событий, диалектический процесс, движение, где предыдущий шаг рождает последующий. Конечно, гелиоцентрическая система – плод наблюдений и умозаключений Коперника. Но у него были вдохновители, учителя, единомышленники. Корни гелиоцентрической системы Коперника весьма разветвлены и глубоко уходят в столетия – в Античность и Средневековье.
Еще пифагореец по имени Филолай[103] учил, что Земля движется вокруг центра Вселенной вместе с остальными планетами. Центром же Вселенной является не Солнце, а «серединный огонь», увидеть который невозможно. Система Филолая – первая из систем, по которым Земля вращается, была отмечена Коперником, когда тот искал в трудах древних философов альтернативу учению Аристотеля и Птолемея.
У ученого было еще несколько предшественников, которые высказывали подобные взгляды на устройство небесной системы. Однако самое большое влияние на Коперника оказали труды Николая Кузанского (1401–1464), который впервые после древних греков и за столетие до самого Коперника высказал идею о том, что Земля движется и вокруг оси, и вокруг некоторой точки в пространстве (за которую позднее Коперник и принял Солнце). С именем Николая Кузанского действительно связаны важные философские представления о движении Земли. Он высказал мнение, что Вселенная бесконечна и у нее вообще нет центра: ни Земля, ни Солнце, ни что-либо иное не занимают особого положения. Все небесные тела состоят из той же материи, что и Земля, и, вполне возможно, обитаемы. Он утверждал, что все светила движутся в пространстве и каждый наблюдатель вправе считать себя неподвижным.
как найти гения
Вот одна подлинная история. 22 декабря 1887 г. в бедной семье в небольшом индийском городке близ Мадраса родился мальчик. В семь лет он проявил экстраординарные способности в запоминании чисел, а в 16 лет смог получить грант и поступить в местный колледж. В один прекрасный день несколько крупнейших европейских математиков получили письмо следующего содержания: «Милостивый государь, я осмеливаюсь обратиться к Вам, являясь бухгалтером мадрасского порта с жалованьем всего лишь £20 в год. Мне 23 года. Я не имею университетского образования, но окончил школу. Все свободное время я посвящаю математике. Я занимаюсь расходящимися числовыми рядами, и полученные мною результаты индийские математики называют поразительными. Я беден и не могу опубликовать прилагаемые к письму материалы, но если Вы найдете в них что-то ценное, опубликуйте их. Искренне Ваш, Сриниваса Рамануджан».Из всех математиков откликнулся только британец Годфри Харольд Харди. Харди (сам весьма талантливый математик) писал: «Никогда я не видел ничего подобного. Одной страницы достаточно, чтобы сказать, что это работа математика самого высокого уровня. Эти результаты правильные, поскольку если бы они были неправильные, то ни у кого не хватило бы воображения придумать их!» Благодаря Харди Рамануджан попал в Кембридж. В 1919 г. в возрасте 33 лет он умер от туберкулеза. Он оставил после себя 4000 теорем. Большинство из них нашли в его письмах и трех записных книжках.Американский математик Брюс Берндт утверждает, что результаты теорем Рамануджана широко используются сегодня в химии полимеров, компьютерном дизайне и исследованиях рака, но труды его еще никто не изучил в полном объеме. Харди говорил, что своим самым большим вкладом в математику считает «открытие» Рамануджана.В наше время дело поиска гениев поставлено на поток в самой прагматичной и беспринципной отрасли – политике. Вот что, например, пишет Джаред Коэн в своем бестселлере «Новый цифровой мир» (Джаред и Шмидт, 2013) о практике министерства внутренней безопасности США, которое прямо использует этот подход:«…США борются с репрессивными режимами при помощи Интернета. Важнейшая проблема: многие оппозиционные политики в странах с репрессивными режимами производят слабое впечатление. То есть то, что режим надо менять, – всем понятно, но альтернативы повергают осторожного человека в тихий ужас. Поэтому… нужно создать приличного "борца с репрессивными режимом". Как это делается? В странах с неразвитым революционным движением, находящимся под пристальным вниманием правящего режима, просеивать толпу в поисках подлинного лидера очень непросто… Там же, где ресурсов достаточно, а движения обладают известной автономностью, вполне возможно при помощи специалистов-консультантов идентифицировать прирожденных вожаков, помогая им в дальнейшем развивать необходимые навыки и налаживать контакты. В отличие от сегодняшних консультантов, специалисты высокотехнологичного завтра будут иметь дипломы в области инжиниринга и когнитивной психологии, обладать техническими знаниями и куда лучше понимать, как нужно создавать и корректировать имидж политической фигуры в каждом конкретном случае. Работая с перспективным кандидатом, чья известность превышает кредит доверия общества, они смогут измерять его политический потенциал с помощью различных инструментов: "поручая" тексты его выступлений сложным программным средствам для выделения их основных характеристик и анализа тенденций; составляя карту функций его мозга, чтобы определить, как он справляется со страхом или искушением; проводя всестороннюю диагностику его политических установок для оценки их слабых сторон».
Однако астрономические труды Николая Кузанского не привлекли внимания общественности, поскольку они заметно опережали свое время.
Идеям Николая Кузанского повезло: они родились в эпоху возникновения книгопечатания и отсутствия Интернета, а заодно и тотальной электронной слежки. Это уберегло их от исчезновения, фальсификаций и религиозной контрпропаганды, а самого Николая Кузанского – от встречи с церковными властями. Рукописи ученого были изданы в Риме в 1501 г. в типографии, построенной его же усилиями. Книги Николая Кузанского попали в нужные руки и оказали прямое влияние на взгляды Коперника, Бруно и Галилея.
Николай Кузанский подготовил почву для появления гелиоцентрической системы. Уже через 12 лет после издания книги его тезка Коперник в письме другу полностью изложил новую теорию[104].
Еще через 40 лет постоянных наблюдений и ряда открытий в свет вышел его труд «Об обращении небесных тел». Таким образом, именно книгопечатание стало новаторским толчком не только науки, но и других качественных изменений всех элементов счастливого клевера, запустив новый, мощный цикл инноваций.
Николай Коперник был нетипичным представителем своего времени, уникальным человеком. Его интересы охватывали и математику, и юриспруденцию, и налогообложение, и медицину, и, конечно, астрономию.
Значительная часть астрономических результатов Коперника пришлась на 20-е гг. XVI в.[105] Наблюдая за планетами, ученый совершил ряд открытий, а главное, обнаружил, что положение планетных орбит в пространстве не остается неподвижным, как считалось ранее. В 1523 г. Коперник зафиксировал, что линия апсид – прямая, соединяющая точки орбиты, в которых планета наиболее близка к Солнцу и наиболее удалена от него, меняет свое положение. Он продолжил наблюдения, и к началу 1530-х гг. работа над созданием новой теории была в основном закончена. К тому времени почти полтора тысячелетия господствовала система устройства мира, предложенная древнегреческим ученым Клавдием Птолемеем, потомком знаменитого телохранителя Александра Македонского. Она заключалась в том, что Земля неподвижно покоится в центре Вселенной, а Солнце и другие планеты вращаются вокруг нее. Теория Птолемея не позволяла объяснить многие явления, хорошо известные астрономам, в частности, петлеобразное движение планет по видимому небосводу (особенно «обратное» движение Марса, хотя на самом деле Земля просто обгоняла эту планету в своем движении вокруг Солнца). Но положения системы Птолемея считались незыблемыми, поскольку хорошо согласовались с учением католической церкви.
Николай Коперник
Николай Коперник (1473–1543) – польский астроном, изучавший математику, медицину и богословие в Краковском университете. Тогда это был крупнейший европейский центр – 18 000 студентов ежегодно! Так, собственно, Коперника, который не говорил по-польски[106], и определили в «записные поляки». По окончании курса Коперник путешествовал по Германии и Италии, слушал лекции в разных университетах (чтобы получить необходимое звание для занятия должности каноника), даже сам имел профессорские должности в Риме и Кракове, занимался астрономическими наблюдениями. Коперник построил в городе Фрауенбурге гидравлическую машину, которая снабжала водой все дома. Главный труд своей жизни он изложил в сочинении «Об обращениях небесных сфер» (1543)[107], запрещенном католической церковью с 1616 по 1828 г. В историю он вошел как великий астроном.Однако в финансовом деле его историческая роль не менее важна. Именно по проекту Коперника введена новая монетная система в Польше. Коперник первым обратил внимание на закономерность, известную как «закон Коперника – Грешема». Согласно этому закону более устойчивые по своему курсу деньги (золотые) вытесняются из обращения, так как люди используют их в целях сбережения, а в реальном обороте участвовать «худшие» (например, медные) деньги.
Наблюдая за движением небесных тел, Коперник пришел к выводу, что теория Птолемея не то чтобы неверна, а неточна. После 30 лет упорного труда, долгих наблюдений и сложных математических расчетов он убедительно доказал, что Земля – это только одна из планет и что все планеты обращаются вокруг Солнца. Правда, Коперник все же считал, что звезды неподвижны и находятся на поверхности огромной сферы на огромном расстоянии от Земли. Это было связано с тем, что в то время еще не было таких мощных телескопов, с помощью которых можно наблюдать небо и звезды. Открыв, что Земля и планеты – спутники Солнца, Николай Коперник смог объяснить видимое движение Солнца по небосводу, странную запутанность в движении некоторых планет, а также видимое вращение небесного свода. Коперник считал, что мы воспринимаем движение небесных тел так же, как и перемещение различных предметов на Земле, когда сами находимся в движении. Астрономические работы Николая Коперника не были оценены современниками. На шкале гениальности, предложенной Лемом, они находятся явно ближе к отметке «абсолютный гений»[108].
Первое издание книги «Об обращении небесных сфер» было напечатано лютеранами, и лишь немногие ее экземпляры дошли до Италии, Англии и других нелютеранских стран. Второе издание вышло в Базеле в 1566 г. и разошлось уже по всей Европе. К концу века взгляды Коперника были хорошо известны, но учение о гелиоцентрической системе мира не могли преподавать открыто, а если о нем и упоминали, то лишь как о… гипотезе.
Коперник основывал гелиоцентрическую систему на четких доказательствах (в отличие от Птолемея, который не сомневался в благосклонном отношении читателей к своей идее геоцентричности). Рассказ о Солнечной системе занимает очень малую часть книги Коперника, а большая ее часть посвящена математическим выкладкам. Именно с Коперника начинается отсчет времени новой науки, науки, основанной на эксперименте, исследовании и признании природы как основного творца всего сущего во Вселенной.
С момента появления математически доказанной «гипотезы» Коперника постепенно, но кардинально меняется фокус представлений об окружающем мире. По сути, переворот случился в научном мировоззрении. Раньше Природа и Наука (логос) были вынуждены подчиняться Религии и Идеологии (мифу), теперь же они встали во главу угла. Это был настолько кардинальный сдвиг, что его не смогли оценить современники (большое видится издалека). Задумайтесь на секунду: тысячи лет люди находили объяснения под воздействием своих культурных (сложившихся как историческая традиция) представлений. И тут в одночасье выяснилось, что даже такая очевидная и всем доступная вещь, как обращение Солнца вокруг Земли, – абсурд[109]. А доказательство этому – математические выкладки, которые понять может один из тысячи.
Позднее, уже в XX в., это явление адекватно объяснил американский философ Томас Кун. Он ввел в наш язык термин «изменение парадигмы» (Кун, 1977)[110]. Впрочем, чуть раньше русский ученый Владимир Вернадский назвал подобный исторический факт «изменением научного мировоззрения»[111].
Что такое парадигма
Это слово мы часто используем в современном языке, причем в том смысле, который ему придал американский историк и философ науки Томас Кун (1922–1996). Главный труд Томаса Куна «Структура научных революций» был издан в 1962 г. Именно там греческое слово «парадигма» («пример» или «образец») приобрело новое значение – исходная концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения. С этого времени смена парадигм означает научную революцию. Вот так слово «парадигма», которое использовалось лишь в лингвистике и риторике, стало широко употребляемым.
Сам Томас Кун в работе «Структура научных революций» представил развитие науки как скачкообразный, революционный процесс, сущность которого выражается в смене парадигм (Кун, 1977, с. 27).
XVII в. называют веком гениев. Большинство европейских стран переживало тогда период наивысшего расцвета. В науке появились: Галилей в Италии, Паскаль и Декарт во Франции, Фрэнсис Бэкон и Ньютон в Англии, Гюйгенс в Голландии. К этому списку можно добавить много других имен, которые подняли престиж европейских университетов. В Германии блестящий математик и астроном Иоганн Кеплер (1571–1630) продолжил научную революцию, написав труды об орбитах планет, законах движения и разработав научный метод исследований. Открытия Кеплера заложили фундамент современной теоретической астрономии.
Достижения Кеплера поистине удивительны для тех, кто знаком с его биографией. Он родился бедняком со слабым здоровьем: страдал от приступов лихорадки, желудочных расстройств, кожных болезней, врожденного дефекта зрения. Будучи протестантом в окружении католического большинства, Кеплер всю свою жизнь подвергался преследованиям за веру, вынужден был дважды покидать дом, бросая все имущество. Немало бед обрушилось и на его семью: первая жена умерла рано, из 12 его детей до десятилетнего возраста дожили меньше половины (Белый, 2013).
Высокопоставленные вельможи частенько задерживали ему выплату жалованья. Ему «посчастливилось» жить во время Тридцатилетней войны – одной из самых жестоких в истории Европы. Последние 12 лет жизни он работал в военной обстановке, его дом занимали солдаты, а жизнь вообще висела на волоске. Но, несмотря на все трудности, он продолжал свое дело, стал одним из величайших астрономов и сохранил свою веру (Бэнвилл, 2008). Сегодня мы подразумеваем, что общность людей, признающих определенную парадигму, есть определение научного сообщества. Сообщество ученых не только занималось «наукой» как таковой, а еще и разъясняло сущность выдвинутых теорий, демонстрировало области ее применения. На слово они не верили, а сравнивали гипотезы с данными наблюдений и экспериментов.
Научная революция[112] (1450–1730) была тем периодом истории, когда возникновение новых научных идей привело к отказу от доктрин, считавшихся незыблемыми со времен Древней Греции. Но мы все же ведем речь о непрерывном процессе. Предпосылки научной революции были заложены в древности, свое развитие она получила в Римско-Византийский период, а продолжение нашла в средневековой науке ислама и школах и университетах средневековой Европы. Практически у каждого научного революционера был гениальный предшественник. Так, до Николая Коперника был Николай Кузанский, а в IV в. до н. э. гелиоцентрическую модель мира разделял Аристотель. Андреас Везалий в своем труде «О строении человеческого тела» развил предыдущие учения Галена по анатомии.
Первый закон Ньютона, или закон инерции, во многом повторяет принцип физики Аристотеля о бесконечности движения в свободном пространстве. Новые научные методы заложили ход истории в каждой области науки для последующих поколений ученых. Это было возможно в силу достаточной открытости научных трудов, позволявшей новым поколениям ученых находить для себя нерешенные проблемы любого вида. Кун выделял несколько этапов в развитии научной дисциплины: допарадигмальный этап (предшествующий установлению парадигмы), этап господства парадигмы (нормальная наука), кризис нормальной науки и этап научной революции, суть которого заключена в переходе от одной парадигмы к другой (Кун, 1977, с. 11). Этот принцип очень сильно напоминает этапы, которые рисовали позже последователи Шумпетера, описывая теорию «смены технологических парадигм». Те же S-образные кривые, восходящие с течением времени. Проиллюстрируем сказанное на примере из книги Т. Куна «Структура научных революций» (табл. 2).
Таблица 2. Смена парадигмы в астрономии
Научная революция была радикальным изменением способа познания и объяснения мира человеком. Изменив мыслительный процесс, она произвела переворот в знаниях, кардинально иначе объяснила человека и природу. Мыслители, среди которых Николай Коперник, Рене Декарт, Исаак Ньютон, свергли авторитет средневекового, классического мира, построенного на трудах Аристотеля, Птолемея и Галена. На его месте они создали новый культ – науку, которая объясняла все сущее не чередой чудес от Бога, а закономерным развитием природы. Революционеры науки перевернули ход мировой истории, отдали бразды устройства Вселенной в руки Природы, поставили во главу угла научное сознание, которое и в современном мире продолжает править балом (табл. 3).
Ключом для этих людей стала математика. Например, Галилей верил, что «допросить» Природу можно лишь на языке математики, но одновременно полагал, что отвечать она будет так, как захочет. Другими словами, математический анализ и теория должны основываться на экспериментальных фактах. Для Галилея научные факты – это наблюдения и измерения «основных» свойств предмета. Основными для него были количество, форма, размер, движение, а не «вторичные» цвет, звук и запах, которые занимали столь важное место в натурфилософии Аристотеля. Природа отвечает на вопросы, заданные на языке математики, потому что она – царство меры и порядка. О месте эксперимента в научном методе Галилея много говорили и спорили еще при его жизни (Хаммэль, 2001). Большинство экспериментов, которые ему приписывали и которые он описывал сам, так и не были поставлены: он был скорее великий толкователь, а не собиратель фактов. Ряд его экспериментов составляли (как мы увидим несколько веков спустя у Николы Теслы) «мысленные эксперименты»: он представлял себе конкретную ситуацию и размышлял, какие последствия может иметь в данной ситуации то или иное действие. Всех великих ученых (Галилея, Ньютона, Декарта) объединяло главное качество экспериментатора: они всегда старались подтвердить свои теории конкретными экспериментами. Хорошие научные теории должны совершенно естественно вписываться в действительность. Нельзя назвать их подход чисто математическим, он, скорее, физико-математический: просто для них реальность – это воплощенная в материю математика.
Самая инновационная мысль о сути научного метода также принадлежит Галилею. Он в своей книге «Пробирных дел мастер» (Il Saggiatore) сказал: «Мы не сможем понять Философию – я имею в виду Вселенную, которая всегда открыта нашему взгляду, пока не научимся понимать язык и интерпретировать буквы, которыми она написана. Ее язык математический, а буквами являются треугольники, круги и другие геометрические фигуры. Без них ни единое слово не доступно пониманию человека. Без этого мы блуждаем по темному лабиринту» (Галилей, 1987).
Таблица 3. Этапы появления новых наук[113][114][115]
Краткий экскурс в историю становления мировой науки я привел с целью подчеркнуть, что если до 1500 г. темп роста населения играл прямое и решающее значение для обретения цивилизацией мощи (но, как мы видели, он же ее и подрывал), то после этой точки начинается новый этап – восхождение западных стран.
В конце предыдущей главы я говорил о хорошо заметной на статистических рядах смене долгосрочной перспективы экономических показателей в Западной Европе (Delong, 1988). В 1000 г. уровень доходов в Европе был ниже, чем в Азии и Северной Африке. Однако начавшийся длительный период «восстановления» позволил догнать Китай (мирового лидера того времени) уже в XIV в. Ниже на графике представлены совместные доли ВВП Китая, Индии и Японии (Восток) в сравнении с ВВП США, Европы и России (Запад).
Из графика (рис. 7) видно, что до 1000 г. доля Азии составляет примерно 60 % в мировом ВВП, Европы – около 15 %, потом до 1500 г. доля Азии – 50 %, Европы – 20–25 %. В этот период (с 1000 до 1500 г.) в Западной Европе произошло увеличение (почти в два раза) дохода на душу населения, в Китае доход увеличился лишь на 1/3, в других странах Азии рост был еще меньше, а в Африке произошел регресс. Рост западноевропейского уровня доходов и производительности даже сейчас кажется нам чудом. Зерна, посеянные научной революцией, уже к 1820 г. позволили Европе достичь уровня доходов и производительности в два с лишним раза выше, чем в остальном мире!
С точки зрения численности населения именно Европа должна была находиться на вторых ролях в мировой экономике! Больше людей – больше вероятность открытий! Азия долгое время была объектом восхищения и мировым центром накопления богатства. Китай являлся центром абсолютного богатства. Высокомерие и попытка отгородиться от мира, чтобы не допустить утрату монополии на технологии, превалировали в Поднебесной. В Китае сохранялась стабильность в обществе (некий аналог негласного социального договора того времени), но отсутствие мобильности привело к застою. Конечно, перелом наступил еще и потому, что европейцам удалось открыть Новый Свет в поисках путей в Индию. Книги, наука и эпоха Великих географических открытий привели к революции в приобретении и распространении новых знаний, затем в способах ведения дел (в бизнесе), затем заложили основу нынешней финансовой системы, породив такую инновацию, как банк, а затем изменили всю социальную структуру общества в Европе. Поэтому на графике Азия опускается вниз, а Европа поднимается вверх. Своим процветанием Европа обязана научной революции, основу которой заложили талантливые ученые. Благодаря смене научной парадигмы возникли условия для ключевых инноваций того периода, таких как книгопечатание, научный метод, математизация науки, гелиоцентрическая модель мира, магнетизм и электричество, паровой котел, возникшие физика, химия и даже простые… часы[116].
Спустя несколько веков после падения Рима в Северной Италии вновь расцветают торговые города. Рост городов и ремесленного производства в этот период стимулировал развитие товарно-денежных отношений и формирование раннекапиталистических отношений. Развитие товарного производства в городе и деревне привело к значительному расширению торговли и рыночных связей. В рыночный оборот вовлекалось все большее количество продуктов сельского хозяйства, обмениваемых посредством торговли на изделия городского ремесла. Это свидетельствовало о росте товарного производства в деревне, превращении части крестьян в товаропроизводителей и формировании внутреннего рынка. Расширение торговли создало возможность накопления денежных средств и возникновения денежного рынка. Этот период ознаменовался не только совершенствованием феодальной структуры, расцветом городов как центров хозяйственной жизни, зарождением капиталистических отношений, но и сделал Италию одним из центров культуры эпохи Возрождения.
Экономическая система, переходя от феодальной структуры к начальным формам современного капитализма, становилась менее иерархичной, а сеть – более плотной. Эпоха Возрождения разорвала информационные оковы и открыла возможность свободного обмена идеями, что позволило ученым и новаторам вдохнуть новую жизнь в Европейский континент. Круг вновь замкнулся, а общество наконец-то вернулось к тем же параметрам, которыми оно обладало еще во времена Римской демократии.
По точному замечанию английского физика и социолога Джона Десмонда Бернала, эпоха Возрождения заставила «ученых специалистов смотреть на мир в ином свете. Религия, предрассудки и страх были заменены здравомыслием и знанием» (Бернал, 1956). Страх и предубеждение (миф) уступили место логике и аргументам (логос). Ученые Ренессанса не были проводниками абсолютно новых идей, но благодаря смене взгляда на вещи, экспериментам и наблюдениям они успешно развили то интеллектуальное богатство, что уже было накоплено человечеством. Впрочем, на мировоззрение человечества повлияли не только наука и книгопечатание, но и Великие географические открытия. Первые сделали возможным накопление идей с течением времени, удешевили способы получения знаний. Вторые предъявили миру новые материальные доказательства о существовании чего-то, что церковь и религиозные учения предсказать не могли, а значит, что и первые, и вторые поставили под сомнение прежние догмы. И вся эта история буквально отпечатана литерами на бумаге многочисленных книг. Littera scripta manet!
Итак, накопленные в Византии знания переносятся иммигрантами из гибнущей империи на итальянскую землю. Потребность церкви в усилении влияния и устранении возросшего количества ересей приводит к потребности в новых носителях информации – книгах. Изобретение Гутенберга оказывается как нельзя кстати, поскольку не только удешевляет, но и резко ускоряет производство книг. Возникает новая отрасль, тиражирующая культурные «мемы». Благодаря этому лучшие умы получают возможность широко распространять свои идеи.
Новые (или хорошо забытые старые) идеи мироустройства, идущие вразрез с догмами церкви, меняют взгляды общества на способы получения истины и лишают церковь монополии в этом вопросе. Научный метод укореняется в обществе. Научная революция создала систему научного мировоззрения, основанную на выдвижении гипотез и их критике. Как следствие, знания в обществе стали разрастаться, подобно снежному кому. Они позволили человеку существенно повысить качество жизни, освоить новые территории и уплотнить сеть поселений. В результате в Европе сложились предпосылки для формирования динамичного общества с очень высокой плотностью сети и хорошими условиями для закрепления, распространения и развития новых идей и, соответственно, инновационного роста. Отрыв Европы от Азии по накопленному богатству становится возможным благодаря коммерциализации знаний и «технологическому подходу» в западноевропейском обществе. Получение знаний становится необходимым для достижения успеха, растет популярность университетов как универсальных накопителей разносторонних знаний, а научный метод используется для обретения новых знаний вместо религиозных откровений.
Никогда не болтайтесь рядом с Палаццо делла Синьория[117] так, словно сюда вас призывают дела. Идите, только если позовут, и должности занимайте, только если попросят. Никогда не выставляйтесь перед народом, а уж если этого никак не избежать, постарайтесь свести представление к минимуму. Держитесь подальше от публики и никогда не идите против воли народа, разве что люди защищают нечто, чреватое бедой…Последние слова основателя клана Медичи (Джованни ди Биччи), обращенные к сыновьям Козимо и Лоренцо в 1428 г.
Если попробовать охарактеризовать эпоху Средневековья в Европе одним словом, то самым верным будет слово «накопление». Не «мракобесие», «индульгенция», «война» и даже не «ренессанс». Накопление как разница между приходом (доходом) и текущим потреблением. Сегодняшние макроэкономисты называют это сбережением, но смысл остается прежним. «Накопление» – более общее слово, хорошо передающее суть. Накопление происходит и в мыслительных процессах, и в биологии, и в финансах. Но накопление (сбережение) невозможно без «сосуда», где накопленное должно размещаться.
Вспомним ученых из предыдущей главы. Тихо Браге[118] накопил уникальные данные, которые унаследовал Кеплер и, опираясь на них, открыл свои законы. Его опыт, доступный благодаря изобретению книгопечатания, в свою очередь плодотворно использовал Ньютон, открывая основные законы механики. Биологическое накопление негативного опыта столкновений со страшными болезнями, прежде всего с чумой, завезенной генуэзцами из Азии, позволило выработать иммунитет у оставшихся в живых европейцах. Накопление золота, как отмечалось в главе 2, означало экономическую и реальную власть над людьми и государствами. Накопление опыта управления империями и зарождение национальных государств породили потребность в средствах обмена – монетах. В то время качество монет отражало накопленную мощь государства, выпускавшего их.
Первые попытки организации монетных систем на основе золота в Европе были сделаны в странах, имевших тесные контакты с мусульманским миром и Византией. Чеканку первых полновесных европейских денег (динариев) начал император Фридрих Барбаросса (1122–1190) в Милане в 1162 г. Они получили звучное название «империал». Эти монеты были золотыми и широко использовались в торговле между североитальянскими городами. Однако масштабы чеканки не позволили им стать международными. Тогда же помимо золотого империала на сцене появилась и серебряная монета грош.
Во второй половине XIII в. появляется новая монета стоимостью 12 динариев, что соответствовало византийскому солиду. Эта монета распространяется в европейских странах в разных модификациях, названия которых сохранились благодаря литературе до наших дней – шиллинг, сольдо, су и другие.
Довольно скоро на развитие золотомонетной системы стран Европы начинают влиять «номиналы», которые чеканились в североитальянских городах Генуе, Флоренции и Венеции. Около 1240 г. в Генуе началась эмиссия дженовино, золотой монеты весом около 3,5 г. Распространены эти монеты были на рынках Северной Италии, но больше всего – в странах Ближнего Востока, с которыми Генуя поддерживала тесные торговые контакты.
С 1252 г. золотые монеты чеканят во Флоренции. Изготовленные по образцам генуэзских дженовино, они тоже содержали 3,52 г чистого золота и назывались флорины[119]. Очень быстро флорины стали международным средством платежа и образцами для оформления других монет Западной и Центральной Европы. Сначала во Флоренции сохранялось строгое соотношение между золотыми и серебряными монетами. Золотой флорин приравнивался к 240 серебряным динариям. Однако система биметаллизма в денежном обращении оказалась (как и ранее) крайне неустойчивой. Серебряные номиналы постоянно ухудшались, изменялось отношение между золотом и серебром, флорин вскоре стал оцениваться значительно большим количеством динариев.
Это предопределило денежную реформу – начало производства полноценной серебряной монеты, которая имела гораздо большую стоимость, чем испорченные динарии. Эта монета получила название гроссо[120]. В первой половине XIII в. гроссо стоимостью 12 динариев стала основной монетой Тосканской монетной лиги, в состав которой, помимо Флоренции, входили Лукка, Сиена, Пиза и другие итальянские города-государства.
Наличие хорошо организованной системы денежного обмена не могло не привести к новой волне в развитии торговых отношений с арабским Востоком и Византией. Так, в условиях средневекового диктата появились предпосылки для зарождения европейского банковского дела.
До этого, согласно канонам церкви, только евреи[121] могли предоставлять деньги взаймы под проценты представителям всех других национальностей. Всем остальным церковное право тогда это запрещало. Но развитие экономических отношений без кредита было невозможно. Поэтому кредиторы пытались разными способами обойти церковные запреты, используя такие средства, как залог с правом выкупа, займы при условии участия в прибылях, оплату кредита более полноценной монетой, чем та, в которой был предоставлен заем[122].
Средневековые менялы часто оказывали банковские услуги. Однако поскольку ростовщичество осуждалось государством и наказывалось законом (из-за влияния церкви)[123], то обычно деньги под проценты ссужали не менялы, а купцы, которые объединялись в крупные компании. Такие образования были созданы в то время в Риме, Сиене, Флоренции, Пьяченце и других городах Италии. Большинство из них совмещали в своей деятельности финансирование промышленного производства, торговые и банковские операции[124]. Такие организации имели мелкие конторки-офисы, часто разделенные внутри столом-доской, на которой торговцы заключали сделки и разменивали монеты. От итальянского слова banco (скамья, стол) произошло слово «банк» и другие современные термины финансовой индустрии.
Бурное развитие торговли привело к тому, что в средневековой Флоренции стали популярны «морские» займы. Купец или судовладелец, который отправлялся в плавание, получал у кредитора некоторую сумму. Ее необходимо было вернуть вместе с процентами, когда купец прибывал в порт назначения или возвращался в порт, откуда начинал плавание.
Проценты по таким кредитам были довольно высокими. В конце XII в. они составляли 20–25 %, но не годовых, а на срок плавания![125] Если плавание не было слишком продолжительным, но довольно опасным, то проценты могли достигать 50 %[126].
Заемный капитал, предоставляемый итальянскими купцами-банкирами, был весьма прибыльным, но одновременно и рискованным. Особенно рисковали банкиры, которые обслуживали не купцов, а власть, в частности правителей иностранных государств. Они зависели от политической и экономической ситуации, от их военных побед или поражений. Поэтому крупные банки долгое время не могли появиться на рынке. Так, едва зародившиеся крупные флорентийские компании обанкротились из-за неспособности английского короля оплатить долги, порожденные его политическими и экономическими проблемами во Флоренции и Неаполитанском королевстве. На смену прогоревшим и обанкротившимся семействам Барди, Перуцци и Аччайуоли пришел более осторожный клан Медичи (Стратерн, 2010).
Первые банки Италии чаще всего имели «монолитную» структуру, а значит, были крайне уязвимы и могли обанкротиться по вине лишь одного должника. Банк Медичи на деле представлял собой товарищества с многочисленными связями, каждое из которых основывалось на специальном и регулярно пересматриваемом контракте. Управляющие филиалами были не наемными служащими, а фактически младшими партнерами, получавшими долю доходов. Именно такая децентрализация помогла стать банку Медичи процветающим.
Представители этой династии правили впоследствии Флоренцией на протяжении трех веков. Два римских папы, три герцога (Флоренции, Немура и Тосканы) и даже две королевы Франции (Екатерина и Мария) были выходцами из их семьи. Медичи стали самым влиятельным банковским кланом за всю историю Италии. Впрочем, их положение главных средневековых банкиров основывалось не столько на успехах в экономике, сколько на успехах в политике. Но без этого и в наше время трудно, а тогда было просто невозможно.
Отцом-основателем самого знаменитого банковского семейства Италии был Джованни ди Биччи де Медичи[128], который основал банк Медичи, выработал основные принципы ведения банковского дела и заложил прочную основу семейного богатства, которому предстояло стать трамплином к достижению политической власти. По мере роста банковских прибылей Джованни ди Биччи использовал только консервативные методы наращивания капитала, скупая земельные участки в долине города Флоренции и на холмах Тосканы, окружавших город. Позже, став богаче, он скупал недвижимость уже в самом городе. При нем банк Медичи развивался устойчиво, хотя и не мог сравниться по объемам операций ни с одним из предшественников – тремя обанкротившимися флорентийскими банками[129]. Просто отец-основатель банка Медичи никогда не заглатывал кусок, который не мог переварить.
Успех Медичи почти всегда основывался на использовании методов, апробированных другими. На ранней стадии развития дел для Медичи особо важное значение имел переводной вексель (lettera di cambio)[130], получивший распространение в Средние века как способ торгового финансирования. Чеков у банкиров не было; инструкции давались устно и записывались в банковские книги. Процентов не существовало; вкладчикам давали discrezione (по сути, это был персональный депозит[131], который приносил вкладчику доход, пропорциональный годовому доходу фирмы) в качестве компенсации за то, что они подвергали свои деньги риску.
В дальнейшем (вопреки банковскому фольклору, вовсе не Медичи придумали переводной вексель[132] – «тратту») Медичи сыграли важную роль в учреждении системы филиальных банков. Новацией Медичи стала передача финансового капитала и политических должностей по наследству, т. е. то самое накопление. Они достигли успеха, усвоив важный урок: в финансах важен масштаб деятельности.
Укрупняя свой банк и создавая больше разнообразных услуг, чем было у какого-либо финансового учреждения прежде, они де-факто изобрели способ распределения рисков. С помощью торговли валютой (разменными письмами) и предоставления займов они снижали риски неплатежей. Медичи – первые банкиры, которые обеспечили диверсификацию рисков: не выдавали крупных займов только одному должнику, оперировали во многих местах через свои филиалы (товарищества). Децентрализация деятельности помогала им сохранять бизнес на протяжении многих веков.
Активное развитие такого инструмента, как «переводной вексель» (bill оf exchange), для финансирования торговых операций стало возможным только благодаря Медичи, поскольку они располагали самой большой филиальной сетью. В ту пору львиная доля торговли приходилась на Средиземноморье. Продавая свои бумаги, Медичи зарабатывали приличные деньги, используя время и играя на обменных курсах различных валют. Если купец из Венеции отправлялся в Лондон, то он покупал у Медичи «переводной вексель» за венецианские дукаты, фиксируя количество фунтов, получаемых в Англии, а также время, через которое он сможет обменять там бумагу на наличные фунты (в Лондонском филиале банка). Если курс дуката вырастал за это время, то купец терял деньги (а банк зарабатывал на разнице курсов), если падал, то купец выигрывал за счет курсовых разниц. Банк же Медичи только выигрывал, поскольку лондонский филиал выкупал этот дукат (обязательство в виде бумаги), но не для себя, а… для венецианского филиала. Кроме того, все время, в течение которого купец добирался до Англии, его дукаты беспроцентно могли использоваться банкирами. Получалось, что сколько венецианский филиал получал наличных дукатов, столько же он и возвращал обратно (только в другом филиале банка), но не сразу и беспроцентно.
Сделка не приносила прибыли, но не давала и убытка, а кроме того, не запрещалась церковью. Конечно, срок играл ключевую роль, поэтому стандартным сроком для векселей стали три месяца и больше. Филиальная сеть Медичи позволяла аккумулировать огромные средства, меняя через бумагу флорины на гроши, дукаты на фунты, и наоборот. В этой схеме вопрос был лишь в том, какое из товариществ Медичи зафиксирует прибыль от конкретной операции, а значит, бизнес в целом был очень устойчив.
Все свои сделки Джованни ди Биччи де Медичи и его последователи регистрировали в своей знаменитой книге Libro segreto. Из этой книги можно узнать много занимательных фактов. Например, что венецианский филиал банка Медичи был основан еще в 1402 г. и за короткое время успел занять видное место в обширных торговых операциях Венецианской республики, занимаясь шерстью на рынке Валенсии, а также участвуя в доставке специй и янтаря с Востока в Венецию.
В большинстве банков того времени работало меньше десятка служащих. Банковские клерки «банка де Медичи» зарабатывали примерно 50 флоринов в год, на что можно было неплохо прожить, пусть и довольно скромно. Для сравнения: на годовой доход 200 флоринов в то время содержали большую семью, жили в просторных домах, имели двух слуг, а еще лошадь и осла.
Так вот, записи в Libro segreto за 1427 г. показывают, что оборот банка составлял колоссальную сумму – 50 568 флоринов, а чистая прибыль – 4080 флоринов (4080 / 50 568 = 8 %). При этом в штате банка было всего 17 наемных клерков – пятеро в головной конторе во Флоренции, остальные – в Риме, Венеции, Неаполе.
Согласно сведениям из Libro segreto за 1397–1420 гг., из общего дохода 151 820 флоринов римский филиал принес более половины. Это значительно превышало финансовые итоги объединенных усилий Флоренции, Венеции, Неаполя, многочисленных коммивояжеров, а также двух суконных мануфактур. Секрет был прост: банк Медичи в это время имел два римских отделения – римский филиал и отделение банка непосредственно при папском дворе. Одно отделение всегда сопровождало папский двор в путешествии для обслуживания его непосредственных финансовых потребностей[133]. А второе отделение оставалось в Риме, занимаясь главным делом – папскими поступлениями из-за рубежа.
При римском папе Мартине V банк Медичи получил еще и право чеканить монету. Конечно же, не за «красивые глаза». В Libro segreto содержатся интересные сведения, относящиеся к этому периоду: балансовый отчет римского филиала включает большой перечень персональных депозитов a discrezione (тайных счетов, на которые стекались проценты по вкладам, что противоречило запрету церкви на ростовщичество). Эти депозиты колебались в границах 2600–15 000 флоринов, а в круг депозитариев входили кардиналы, несколько прелатов и один близкий друг папы.
дукат как инновация, увековеченная великим шекспиром
Латинское слово ducere означает «вести за собой» или «направлять». В Римской империи командующего войсками называли dux. В итальянском это слово превратилось в duca, а в английском в duke – властитель, герцог[134]. Герцог (дюк), управляя меньшей территорией, чем король, нередко делал это более эффективно и мог стать могущественнее самого короля.В 1140 г. правитель Венеции[135] пустил в обращение дукаты, которые обрели широкое хождение. Благодаря Шекспиру это слово узнали и англоговорящие народы. Шекспировский герой Шейлок, венецианский еврей, горюя о своей дочери, которая убежала из дома, прихватив деньги, восклицает: «О, мои дукаты! О, дочь моя!» По сюжету комедии У. Шекспира «Венецианский купец» (1596–1597) Шейлок был ростовщиком, ссудившим деньги купцу Антонио под залог фунта мяса из его собственной груди и упрямо добивающийся по суду выполнения заключенного между ними договора.Пьесы о евреях были очень популярны у английской публики конца XVI – начала XVII в., поскольку по указу Эдуарда II в конце XIII в. евреи были изгнаны из страны[136].С современной точки зрения весь ход развития пьесы представляет Шейлока униженным и обездоленным человеком, у которого нет ничего, кроме его мести. Даже гуманность венецианских законов не распространяется на него, ровно потому что он еврей[137].Венецианские дукаты (о которых сожалел Шейлок) широко использовались на Балканах, в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. С 1325 г. монеты распространились по всей Европе. С 1559 г. дукат весом 3,49 г стал основной монетой Священной Римской (Германской) империи. В Австро-Венгерской монархии их чеканили до 1915 г., а в Чехии и в Югославии чеканка прекратилась лишь между Первой и Второй мировыми войнами.
Далее из книги можно узнать про необыкновенную щедрость сына и наследника Джованни ди Биччи де Медичи – Козимо де Медичи. Он истратил 660 000 флоринов на поддержку искусств. При этом подсчитано, что Козимо унаследовал от отца около 100 000 флоринов и при всей своей филантропии оставил к концу жизни своим наследникам более 200 000, т. е. вдвое больше.
Гераклит говорил: «Война – отец всех вещей, отец всего». Отец у него фигурирует потому, что в греческом языке слово «война» («полемос») мужского рода и означает оно силу, зачинающую, засевающую или (говоря современным языком) инициирующую. Отношение к войне у большинства из нас резко негативное, но война прежде всего предельная концентрация сил для достижения экономических выгод. Чуть позднее Никколо Макиавелли напишет, что «война есть прагматическое средство реализации материальных интересов государства» (Дугин, 2007, ч. 2, разд. 6).
Значительную часть XIV и XV вв. средневековые города-государства Тоскана, Пиза, Сиена, Милан и Венеция находились в состоянии войны по принципу «Каждый с каждым». Впрочем, воевали также с зарождавшимися в то время государствами на территориях Германии и Франции. Город-государство Флоренция в Средние века не был исключением. Для ведения боевых действий итальянские города нередко объединялись в союзы. Чаще всего эти войны велись их инициаторами за счет денежных ресурсов руками наемников[138]. Чтобы избавить собственных жителей от грязного военного дела, каждый город нанимал военных контрактников (condottieri), которые собирали армии, захватывали земли и грабили противников. Так было и в 1430 г., когда флорентийская армия под командованием Ринальдо дельи Альбицци (будущего страшного врага и конкурента Медичи) выступила в сторону Лукки – маленького итальянского города. Этот город-государство вздумал заключить союз с Миланом, угрожая Флоренции потерей выхода к морю в районе города Пиза. Для Флоренции это означало потерю торговых отношений.
В эту войну втянулась вся Северная Италия. Венеция тут же объявила войну Милану, заставив его прекратить поддержку Лукки, а мощный генуэзский флот вышел в море, для того чтобы захватить жизненно важный для Флоренции пизанский порт. Эти подробности были бы излишними, если бы не один вопрос: как тогда финансировались столь масштабные войны?
Более могущественные, чем Флоренция, города Милан и Венеция финансировали войны из своей казны. У кого же флорентийцы могли занять достаточную сумму? Ответ удивителен. Руководство города (Флоренция была республикой, которой правили «синьоры») провело ростовщическую сделку, которую, однако, не запретила церковь, поскольку займы были обязательными[139]. Суть сделки заключалась в том, что более богатые жители не платили налог на собственность, зато были обязаны ссужать деньги правительству города на ведение войны. В обмен на эти принудительные займы (prestanze) городские богатеи в будущем должны были фактически получить проценты с награбленного.
Но тогда чудесный план флорентийцев провалился[140]. В апреле 1433 г., когда были согласованы условия мирного договора, по которому все стороны восстанавливали status quo, выяснилось, что Флоренция воевала три года и ничего не достигла, только истратила целое состояние. Многим пришлось понести убытки, и многие влиятельнейшие флорентийцы были в ярости. Эмоции помешали им оценить собственное изобретение, которое, в отличие от бесславной войны, переживет века (государственные займы) и станет основой многих войн будущего. Способ финансирования войн через рынок правительственных задолженностей, как и многое другое в истории финансов, был изобретением итальянского Ренессанса.
Сегодня, когда правительства и крупные корпорации выпускают долговые обязательства для привлечения финансов от большого количества лиц и учреждений, нам это кажется абсолютно естественным. Однако следует понимать всю важность этого момента. После создания банками кредита появление долгового обязательства стало вторым великим переворотом в восхождении денег. Почему?
Продолжая Гераклита, можно сказать, если война – отец, то долговая система, порожденная войной, – мать… фондовой биржи[141]. Важной особенностью флорентийской системы была возможность продажи займов другим гражданам, когда инвестору требовались наличные деньги. Не останавливало даже то, что долговые обязательства тогда были не более чем несколько строчек в бухгалтерской книге в кожаном переплете.
Республиканское устройство Флоренции сделало ее граждан самыми крупными инвесторами в собственное государство. К началу XIV в. две трети домовладельцев вложились в государственный долг Флоренции. Даже псевдореспублика, находившаяся под властью нескольких зажиточных семей, таких как Медичи, была прогрессивной формой по сравнению с многочисленными формами наследной монархии, которая тогда царила в городах средневековой Европы. Тирания могла произвольно нарушать свои платежные обязательства по отношению к кредиторам, но люди, выписывавшие долговые обязательства во Флоренции, в большинстве своем сами же и покупали их. Они контролировали правительство города и его финансы. Их личная заинтересованность в выплате процентов по собственным займам и стала отправной точкой, обеспечившей твердое политическое основание[142]. Именно эта инновация привела позже к появлению такого феномена, как фондовая биржа.
Впрочем, история итальянского города-государства Флоренции XIV в. вовсе не была столь уж гладкой. Новая философия гуманизма, которую исповедовали Медичи, ставила на первое место знания, интеллектуальную независимость и любознательность. Флоренция той эпохи была местом, где одни новые идеи порождали другие совершенно новые идеи. Но прогресс продолжался недолго. Достаточно было одного харизматичного монаха Джироламо Савонарола, который предложил вернуться к средневековым ценностям, мотивируя это возвратом нравственных ценностей и предрекая в противном случае гибель Флоренции. В 1494 г. Савонароле удалось захватить власть, и вместе с избавлением от роскоши вернулись все прежние ограничения на искусство, литературу, мышление и поведение. Савонарола позже был свергнут и сожжен на костре, но прежний оптимизм уже не вернулся во Флоренцию. Время цветения клевера оказалось недолгим.
Справедливости ради нужно отметить, что и другие города Италии внесли свою лепту в формирование мировой финансовой системы. Система государственной задолженности, например, в Венеции появилась даже раньше, чем во Флоренции. В 1171 г. в Венеции действовавшее на протяжении десятилетий долевое общество приобрело вид депозитного союза[143].
Monte vecchio («Старая гора») – так называли долгосрочное обязательство, игравшее ключевую роль в финансировании войн Венеции в XIV в. с Генуей и другими противниками. Новая гора долгов (monte nuovo) выросла уже после затяжной войны с Османской империей, тянувшейся с 1463 по 1479 г. Как и флорентийский prestanze, венецианский prestiti был принудительным займом. Но появился вторичный рынок, который позволял продавать долговые обязательства другим инвесторам за наличные.
В Венеции банки действовали под прямым контролем муниципалитета. Даже тогда, когда они действовали как независимые учреждения, магистрат города имел право на проверку. Это право возникало, поскольку закон рассматривал вкладчиков как настоящих владельцев банка. В какой-то момент с подачи магистрата все платежи в городе начали проходить только через одно местное учреждение[144], что значительно способствовало погашению долгов и предоставлению кредитов, поскольку Венеция в то время была одним из мировых центров промышленности и торговли. Во второй четверти XVII в. в городе была создана эффективная система многостороннего погашения долгов и даже предоставления международных кредитов. В то же время венецианские учреждения не могли предоставлять займы по текущим счетам, тогда как в других городах государственные депозитные и безналичные платежи происходили на менее жестких условиях.
Банкирам Венеции пришлось изобрести и внедрить новые технологии, которые способствовали созданию банковских денег. В Венеции кредитор, как правило, не переводил чек в наличные, а просил своего банкира прокредитовать текущий счет. Если у кредитора не было такого счета, то дебитор для погашения своих обязательств мог предоставить ему депозитный сертификат (fede di credito), который мог использоваться для расчетов с третьим лицом, имевшим банковский счет. Иногда fede di credito проходил через руки нескольких человек, прежде чем попасть на счет, увеличивая скорость обращения денег. Использование венецианской системы fede di credito представляло собой раннюю форму бумажных денег, или денег «на доверии». Эта система внесла неоценимый вклад в эволюцию мировой банковской системы и показала, что финансовые рынки – это лучший способ распределения и мобилизации капитала, осуществления обменных денежных операций, а также оптимизации уровня благосостояния общества.
Стремясь к достижению равновесия, рынки дают стимулы для отбора проектов, которые выражают потребности и предпочтения всего населения, а не только интересов Большого человека. Они являются средством перераспределения ресурсов от неконкурентных проектов к более конкурентным. Рыночная эволюция проектов, как правило, оказывается умнее решений Большого человека. Рынки являются эволюционными машинами для качественного отбора проектов. Они обыгрывают жесткий командный метод не столько потому, что более эффективны в распределении ресурсов, а потому, что способны за счет инноваций разрушать устоявшиеся текущие ренты через создание новых продуктовых ниш. Большинством технологических и социальных инноваций мы обязаны рынкам. Сильная сторона рынка в том, что он дает лучшую возможность для экономического роста за счет реализации непредвзятого отбора бизнес-планов и проектов.
В Европе на фоне непрекращающихся войн начинается банковская и коммерческая революция. Ситуация осложняется борьбой с Османской империей, свирепствующей чумой и нехваткой золота. Войны между государствами того периода велись по экономическим причинам с целью занять главенствующее положение в мировой торговле. Само развитие торговли оказалось под действием более чем столетней дефляции (с 1540 по 1640 г.). Условий для расцвета счастливого клевера не было.
Как уже говорилось, крупномасштабная международная торговля требовала наличия развитого кредитного сектора. Еще до Медичи на денежном рынке Европы доминировали купцы-банкиры Тосканы[145], которые в 1500 г. перенесли свои офисы из Брюгге (тогдашний финансовый центр) в Антверпен. Эти банки провели в начале XVI в. переговоры с королем Португалии, что привело к появлению в городе Антверпене монополии, распределявшей пряности по Европе, и нового финансового центра.
В это же время другие купцы-банкиры – из Генуи – заняли ведущие позиции на Пиренейском полуострове. Своими займами они поддерживали великие открытия португальцев и испанцев, о которых как об инновациях речь пойдет в следующей главе. Значительные суммы были инвестированы в создание сахарных плантаций на островах Атлантического океана (Канары, Азоры, Мадейра, Сан-Томе и Принсипи) и финансирование торговли пряностями и золотом, которую португальцы вели с Западной Африкой. В дальнейшем великие географические открытия испанских конкистадоров сломают монетарные ограничения экономической свободы. А новый источник доходов Испании – целый континент с огромными запасами серебра – наконец-то создаст условия для расцвета счастливого клевера в Европе.
Пока же хотелось бы обратить внимание на следующий момент: в модели счастливого клевера я рассматривал финансы как элемент, вступающий в игру после того, как открытия и изобретения пройдут стадию коммерциализации (благодаря бизнесменам-новаторам). В данном случае инновации в банковской сфере сами являются изобретением, которое стимулирует развитие общества, способствуя его преобразованию для реализации нового витка развития.
В XVI в. генуэзцы сначала поддерживали торговые отношения Португалии с Индией и Дальним Востоком. Но позже они в значительной мере переключились на Новый Свет, поскольку испанская колонизация и завоевания в Центральной Америке вплоть до берегов Тихого океана нуждались в значительной финансовой поддержке. Для финансирования работы серебряных шахт Мексики и Перу, организации доставки сырья в Европу и Азию нужен был существенный капитал. Купцы-банкиры Генуи предпочитали тогда заключать сделки на ярмарках в Севилье и Кастилии, где они контролировали торговые связи Испании с Карибским регионом и американскими колониями.
Постепенно крупномасштабная торговля с этими регионами стала преобладать над другими видами деятельности. Испанцы колонизировали Новый мир системно и с большим размахом, чем португальцы. Более того, производство серебра в XVI в. приобрело такую важность, что его прибытие в Севилью из Мексики и Перу оказывало огромное экономическое и политическое влияние на всю Европу. Генуэзцы использовали ярмарки Кастилии и их филиалы в Антверпене и Лионе для распределения американского серебра по всей Европе.
Именно при содействии генуэзцев испанские пиастры, сделанные по образцу немецкого талера, стали главенствовать в международных расчетах. С их помощью финансировались не только войны, которые Испания вела в Европе, но и растущая торговля между Европой и Азией.
В государственных финансовых операциях их власть и влияние достигли наивысшей точки, и вскоре вся система испанских ярмарок приобрела важное стратегическое значение для поддержания внешней политики тогдашних правителей династии Габсбургов.
Но после 1534 г. переводные векселя, которые переводились с одной ярмарки Кастилии на другую, как и внутренние векселя Севильи, стали предметом жесткой критики со стороны властей. Власть вдруг разглядела в них скрытый заем под проценты. В конце 40-х гг. XVI в. внутренние переводные векселя были запрещены, что разочаровало купцов, действовавших в Севилье. Запрет нанес удар по внутренним векселям, которые выдавались на ярмарках Кастилии и принимались в Севилье, привел к значительным трудностям и сильно усложнил торговые операции в городе.
Волна банкротств, прокатившаяся в государственном секторе во второй половине XVI в., вызвала нарушение нормальной системы платежей. Репутация банкиров и купцов упала. Религиозные конфликты и развернувшаяся борьба Испании с Францией тоже негативно повлияли на торговлю Северо-Западной Европы с Пиренейским полуостровом.
Счастливый клевер завял, а испанские монархи XVI в.[146] обнаружили, что избыточное количество драгоценного металла может быть в равной степени благом и проклятием. Уже тогда, задолго до начала экономических дискуссий, стало ясно, что не только количество денег определяет их покупательную стоимость, но важна еще и скорость обращения. В результате нарушения торговых связей покупательная способность денег упала (денег было достаточно, а товаров не хватало)[147]. Это нанесло значительный ущерб сложившейся финансовой структуре. Торговые ярмарки Кастилии во второй половине XVI в. постепенно сужались. В 1605 г. купцы и банкиры, которые специализировались на международных банковских операциях, окончательно оставили город.
По Европе в период с 1540 по 1640 г. прокатилась мощная инфляционная волна. Цены на продукты, не менявшиеся существенно на протяжении последних трех столетий, вдруг поползли вверх. В Англии прожиточный минимум за этот период вырос на 7 %, и по средневековым меркам цены на хлеб претерпели революционные изменения. Огромное количество серебра и золота стало «ресурсным проклятием» Испании.
Счастливый клевер окончательно зачах, запахло войной. Военные действия начались в попытке усмирить Соединенные Штаты Голландии. Тогда они были испанской провинцией. Но, несмотря на все золото и серебро, полученное в Мексике и Перу, а также военную мощь, Испания проиграла. Финансовые затруднения оказались настолько серьезными[148], что их можно сравнить с проблемами, которые возникли у Византии в Египте, когда империя утратила влияние на Нубию. Из-за военных затруднений Испании и непомерных затрат на неудавшиеся попытки усмирить мятежные северные провинции Нидерландов испанская корона оказалась не в состоянии обслуживать свои долги. Дефолт объявляли 14 раз с 1557 по 1696 г.[149]
С помощью своих сформированных в ходе войны структур, республиканских организаций, Соединенные Провинции Нидерландов приобрели финансы на ведение войны. Деньги пришли с рынка совершенно нового типа – рынка займов: появились пожизненные и бессрочные аннуитеты, возникли выигрышные займы. К 1650 г. в Нидерландах появилось более 65 000 рантье, или людей, вложивших капитал в долговые обязательства, позволившие финансировать многолетнюю борьбу Нидерландов за независимость.
Каламбур, но во многом испанская корона проиграла из-за «голландской болезни». Нидерланды не только выиграли войну, но и получили прекрасно развитую банковскую систему. Власть в истории впервые перешла к банкирам. Несмотря на свой статус и видимое могущество, короли оказались банкротами.
Итак, с ослаблением влияния испанской короны счастливый клевер расцвел на севере Европы[150]. Этот период можно смело назвать «финансовой революцией», поскольку он сравним с достижениями итальянцев в развитии банковского дела. В банковской сфере в тот период возникла важная техническая новация: долговое письмо стало содержать оговорку «на предъявителя». Через оговорку «на предъявителя» платежи не обязательно должны были осуществляться наличными. Долг мог быть уплачен путем передачи письма-обязательства третьему лицу.
Купец, у которого не было достаточно наличных средств для уплаты по обязательствам, теперь мог осуществить платеж через безналичный перевод. Долговые письма переходили из рук в руки, и иногда начальный дебитор снова получал свое собственное письмо. Оговорка «на предъявителя» позволяла осуществлять полную компенсацию долгов и займов. Следствием стало ускорение денежного обращения, хотя использование самих наличных денег сократилось. Это имело важное значение, поскольку металл тогда был в серьезном дефиците.
Пионером нововведений стал город Антверпен. В учетных книгах некоего английского торговца тканью того времени можно было увидеть первые признаки современной практики дисконтирования торговых ценных бумаг[151]. Прогресс Антверпена прервала восьмидесятилетняя война (1568–1648). После захвата города в 1585 г. Александром Фарнезе, герцогом Пармы, который выступал на стороне испанского короля, торговля в Антверпене была свернута, а пальма первенства в финансовом деле перешла к Амстердаму. После завоевания Антверпена многочисленные купцы и промышленники эмигрировали в Амстердам. Он уже был важным экспортным рынком – рынком рыбы и молочных продуктов, транзитным рынком других товаров, особенно зерна и древесины из стран Балтики, Скандинавии и Северной России. К ним присоединились также предприниматели из других городов Южных Нидерландов. Так Амстердам превратился в ведущий торговый центр Европы.
В 1600 г. город успешно скопировал так называемый «кассовый» бизнес, внедренный в Антверпене в XVI в. Кассиры предоставляли свои услуги как голландским, так и иностранным купцам. Они осуществляли платежи от их имени, выполняли безналичные переводы и вели счета, которые позволяли одновременно использовать и свои средства, и брать кредит. Кассиры были очень активными в торговле векселями «на предъявителя», они осуществляли покупку, продажу и обмен монет.
Хаос войны заставил северные и южные провинции Нидерландов использовать одинаковые учетные деньги – флорины, но единой чеканочной системы не было. На юге монетные дворы находились под наблюдением испанского правительства. Из-за финансовых трудностей испанцы платили своим наемникам «легкой» монетой.
А вот чеканщики Северных Нидерландов выпускали полновесную монету, а значит, могли предлагать поставщикам ценных металлов более высокую цену. Поскольку за импорт из стран Балтии и стран Востока нужно было платить в твердых валютах, произошел всплеск спроса на монеты высокого качества. Кассиры Амстердама «снимали сливки». Если платежи осуществлялись в Амстердаме наличными, то они отбирали монеты высокого качества для перепродажи со значительной премией импортерам балтийских и азиатских товаров. Хорошие монеты отбирались и экспортировались, т. е. изымались из местного обращения, что приводило к деградации национального монетарного резерва, в чем скоро власти города (магистрат) Амстердама обвинили кассиров.
Затем магистрат решил изменить законодательство. Постановлением от 31 января 1609 г. деятельность кассиров была запрещена, и совет объявил об образовании государственного обменного банка Амстердама (Amsterdamse Wisselbank), который получал монопольное право на обменные операции. Как государственное учреждение обменный банк придерживался официальных валютных курсов. Обменные курсы стали стабильными. Успех нововведения привел к тому, что «амстердамскую модель» быстро переняли другие города[152].
Новый банк предоставлял еще и кредиты, хотя его устав это прямо запрещал. Однако в двух случаях это правило нарушалось, когда речь шла о Голландской Ост-Индской компании и о муниципальной казне Амстердама. Первая с 1609 г. до конца XVIII в. получала значительные займы для развития и поддержки флота. Казна же получала крупные займы во второй половине XVII в. К 1750 г. обменный банк Амстердама стал самым ликвидным банком[153]. Расцвет Нидерландов с их морским делом и ремеслами (что известно в нашей истории благодаря Петру I) во многом обусловлен этой новацией в банковской сфере. Но обменные операции не могли преодолеть существенное ограничение, которое сегодня нам кажется чем-то искусственным.
Соотношение между депозитной и «бронируемой» суммой в Амстердаме было близким к единице. Это было так, потому что взамен переданных монет, которые оседали в сейфах у амстердамских банкиров, купец получал расписку о сделанном вкладе на ту же сумму. Впервые это ограничение смогли преодолеть только в шведском Риксбанке. Там появилась возможность инвестировать деньги без потери права использования их по требованию владельца. Большинство людей не нуждаются в использовании всех своих денег каждый час и каждую минуту. Поэтому они помещают их в банк на сохранение или на депозит. Банки выдают деньги, находящиеся у них на депозите, под процент другим людям, тем самым зарабатывая себе дополнительную прибыль. Следовательно, банки действуют как финансовые посредники, т. е. способствуют инвестированию денежных средств своих же вкладчиков.
Эта посредническая роль крайне важна. Вспомним Китай, который в один прекрасный момент закрыл свой рынок и прекратил отношения с внешним миром, тем самым ограничив свои инвестиционные возможности. Но если с внешнеторговыми операциями в стране все более или менее понятно, то появление такой инновации, как банк, открывало путь к превращению сбережений граждан в важный источник развития страны. В средневековом Китае банковской системы не было, сами предпосылки ее появления исчезли с отказом от внешней торговли, поэтому огромная страна практически застыла на долгие годы в развитии, добровольно ограничив инвестиции.
Риксбанк первым ввел «систему частичного резервного обеспечения», при которой резервы банка не должны соответствовать его обязательствам. Соотношение в то время доходило до 30 %, сейчас это уже 12 %. Сегодня мы хорошо понимаем мультипликативный эффект этой инновации. Если до этого каждые условные 100 крон просто оставались в банке, то теперь 70 из них выдавались в виде кредитов, увеличивая денежную массу в стране.
Третьей важнейшей инновацией стал переход от краткосрочных переводных ценных бумаг к бумажным деньгам. Так появились банкноты в том виде, в котором они существуют сегодня. Этот шаг впервые был сделан в Англии в 1694 г. Через короткое время Банк Англии получил монополию на выпуск банкнот. Инновация состояла в том, что деньгами могли рассчитываться все, даже те, у кого не было счета в этом банке.
Таблица 4. Три крупнейшие инновации в банковской системе Северной Европы XVII века
Произошедшие изменения в практике бизнеса и финансовом деле (см. табл. 4) не могли не сказаться на другом элементе счастливого клевера – обществе. Страна начала наполняться денежными знаками, и должен был появиться новый класс, обслуживающий возникшие денежные потоки, – класс финансистов. Серьезное становление новой финансовой элиты в Европе нужно отсчитывать с момента появления на исторической сцене семейства Ротшильдов.
Коммерческая революция в Европе стала периодом экономической экспансии и меркантилизма, когда параллельно проходили процессы колонизации и путешествий с целью открытия новых земель, появились крупные торговые монополии и банки, акционерные общества и фондовый рынок, страховые компании и долговые обязательства. В этот период происходит общий рост торгового оборота в Европе и мире, возникает полноценная финансовая система. Именно в этот момент у счастливого клевера появляется полноценный четвертый лепесток.
Теперь человечество было готово к следующему важнейшему историческому этапу – промышленной революции. Коммерческая же революция позволила европейским странам оторваться в своем развитии от Азии и Ближнего Востока и стремительно разбогатеть. Накопленный капитал и банковские технологии позволили преобразовать сбережения в инвестиции – две главные инновации того времени и основа нынешнего процветания Европы. С тех пор и по сей день влиятельные банкиры следуют заветам отца-основателя клана Медичи и не показываются без особой причины перед народом. Вопросы войны и мира они предпочитают решать в тишине.
Итак, накопленный золотой запас начал характеризовать мощь государства и силу экономической власти над людьми. Итальянский ренессанс и Медичи принесли миру революцию в банковском деле, давшую начало бурному развитию финансовых инструментов. Возникшая денежная система в Европе дала толчок новому этапу развития торговых связей с Азией. Без кредитных инструментов это было бы невозможно, поэтому их появление создало предпосылки для развития банковского дела в Европе. С этого момента начинает отсчет эволюция финансов – механизмов оплаты, накопления, инвестирования и, пожалуй, самое важное, привлечения заемного капитала.
Новые отношения позволяют банкирам не только накопить знания о рисках, получить опыт кредитования, но и создать целый ряд новых инноваций, например переводной вексель (тратту). В результате развития банковской системы расцвела торговля по всему Средиземноморью, а концентрация капитала пришлась на итальянские города-государства, где возникла еще одна инновация – государственное долговое обязательство.
Мировая торговля с только что открытой Америкой позволила Испании и Португалии накопить крупные богатства. Существенные средства вкладывались в сахарные плантации, финансировались экспедиции в Западную Африку и Америку за золотом и серебром. Генуэзцы стали главными финансовыми посредниками, через которых золото и серебро распространились по всей Европе. Со времен неолитической революции и до эпохи Просвещения ВВП на душу населения в мире рос чрезвычайно медленно. Элиты государств существовали за счет земельной ренты, а ростовщичество преследовалось по церковным нормам. Прокатившаяся по Европе столетняя инфляционная волна (1540–1640 гг.) сделала золото и серебро ресурсным проклятием Испании, а деловой центр переместился в Нидерланды, где реальная власть впервые стала принадлежать банкирам, а не монархам.
Затем появилась еще одна финансовая инновация – «долговое письмо на предъявителя». Мощный товарно-сырьевой и банковский рынок возникает в Нидерландах, там же возникает понятие акционерного капитала, а ставший крупнейшим обменный банк Амстердама стал финансировать ремесла и морское дело, благодаря чему расцвел счастливый клевер.
Появился прообраз биржи, а затем и первые акционерные общества, благодаря которым Голландия доминировала в морской торговле. Дальнейшие финансовые инновации в шведском Риксбанке и Банке Англии привели к рождению банкнот, ставших всеобщим платежным средством, которое впоследствии постепенно вытеснит монеты. Знания и доступ к информации приобретают новый статус и начинают все больше цениться в обществе.
Три пути ведут к знанию: путь размышления – это путь самый благородный, путь подражания – это путь самый легкий, а путь опыта – это путь самый горький…Конфуций
Как вы уже поняли из предыдущей главы, вопросы войны и мира часто решают деньги. Золото, богатство, в широком смысле капитал – все это составные части финансовой системы. Мирное время позволяет строить дома, города, основывать бизнес и богатеть, война же – самый быстрый обретения богатства. Но обрести богатство – только половина дела, куда важнее умение его удержать, правильно и своевременно распорядиться им. Для этого нужны знания. Поразмыслим над путями, позволяющими получить знания, а также над тем, что бывает, когда знаний не оказывается в нужный момент.
Самый драматичный момент проявления сложной, многослойной и многокомпонентной роли знаний – это столкновение цивилизаций. Их за историю человечества было немало. Во время знаменитого индийского похода Александра Македонского, совершенного в IV в. до н. э., когда он вторгся в северо-западную часть Индии, победил и взял в плен индийского царя Пора[154], европейцы впервые познакомились с булатом. После нескольких ударов железные тяжелые македонские мечи гнулись и тупились, а вот мечи их противников – индусов – легко рассекали даже металлические части амуниции воинов Александра (Conolly, 1981)[155], оставаясь такими же прямыми и острыми. Пользоваться ими мог даже ребенок. Булатные клинки были настолько гибки, что их не удавалось ни сломать, ни погнуть; заточенные до остроты бритвы, они не тупились. Македонцы победили тогда за счет тактической выучки, чего недоставало индийским воинам.
Альберт Эйнштейн как-то раз очень удачно «расшифровал» то, о чем много веков назад, но со знанием дела говорил Конфуций (см. эпиграф к главе). Он фактически уточнил его известное высказывание – «на опыте можно проверить теорию, но нет пути от опыта к построению теории»… Путь опыта – самый горький, поскольку часто ведет к забвению. Эйнштейн не случайно сделал акцент на теории. Неотъемлемым свойством научных знаний и умений является их иерархичность и обобщаемость. Европейцы обрели твердую научную основу для своих знаний, которая не только изменила общество, но и подвигла их к новым свершениям.
Тайна булата
Секрет булата[156] кроется в особой стали, называемой «вутц»[157], получаемой из специальной железной руды. Лауреат Нобелевской премии по химии Роберт Керл, выступая перед публикой во время 95-го Индийского научного конгресса, рассказал, что, согласно современным данным, дамасская сталь изготовлялась мастерами на юге и в центре Индии еще за 300 лет до н. э. Самым интересным, по его мнению, было то, что при изготовлении клинков древние мастера применяли методы нанотехнологии[158]. Конечно, они даже не догадывались об этом. Мечи и сабли из этого металла ковались на Ближнем Востоке и в Индии с VIII в. и вплоть до начала XVIII в.
В Средние века изготовление булатных клинков переместилось в сирийский город Дамаск. Именно туда из Индии доставляли вутц – слитки булата с круглым основанием. Чтобы выковать дамасскую сталь, местные мастера брали полосы твердой стали в середине и мягкого железа сверху и снизу и проковывали их. Потом заготовку разрезали, складывали и вновь проковывали. Этот процесс повторялся несколько сотен раз. Булатные клинки стоили настолько дорого, что им под стать в рукоятках было только золото. Слава о дамасских клинках быстро распространилась по Европе вместе с вернувшимися домой крестоносцами. А вот на родине – в Индии – секретность технологии выплавки вутца привела к тому, что в конце концов знания утратили. В XVIII–XIX вв. в Европе появилась высокоуглеродистая сталь, и оружие начали изготовлять из нее[159].В XIX в. ученые-металлурги не раз пытались раскрыть секрет литого булата, даже великий английский ученый Фарадей безуспешно бился над решением этой задачи. Но получить литой булат, не уступающий по свойствам индийскому вутцу, удалось только одному человеку – русскому ученому, начальнику горных Златоустовских заводов П. П. Аносову[160] в 40-х гг. XIX в. Сохранившиеся до наших дней «аносовские» булатные клинки перерубают гвозди и гнутся в дугу.Аносов предположил, что булат – это недоваренная сталь, и стал методично искать способы ее получения. И нашел, но не один, а целых четыре[161], один из которых посчитал тем, что использовался в древности[162]. Из «переоткрытой» П. П. Аносовым стали изготовлено более двух десятков клинков и много ножей с отличными узорами типа «хорасан» и «кара-табан». В 1830–1835 гг. Аносовым на Златоустовском заводе было выплавлено 4595 пудов такой литой стали. Но после смерти Аносова его технологии, подобно способу производства вутца в Древней Индии, были утрачены[163].
Носители знаний – люди, те, кто создает (ученые) и развивает бизнес (предприниматели) или участвует в нем (сотрудники); те, кто финансирует (акционеры и банкиры); те, кто пользуется его плодами (потребители). Их совокупность создает общество, и получается, что знание вроде как «растворено» в нем (рис. 8).
С позиций модели счастливого клевера можно утверждать, что каждый новый экономический цикл начинается с появления нового знания. Ученые делают открытия и узнают больше о природе вещественного мира. Затем в дело включаются изобретатели, которые используют открытия как строительный материал. Разработанные ими технологии и методы показывают, как превратить новые научные знания в производственные возможности. Предприниматели соединяют эти новые возможности с новыми концепциями управления (менеджмента) или новыми комбинациями (способами) использования сотрудников в производственных процессах. Возникают новые способы организации труда. Новые технологии меняют наши взгляды, культуру и убеждения. В этом процессе меняется все общество, его язык и политика. Новые убеждения не только расширяют границы возможного в настоящее время, но и определяют наши взгляды на то, что станет возможным в будущем.
Если же процесс «растворения» знаний в обществе не происходит – скажем, они остаются привилегией или тайной узкой группы людей, то знание рано или поздно утрачивается, опыт теряется, а некогда новейшая технология становится «устаревшей» и никому не нужной, когда на смену ей приходит новая.
Это и есть развитие. Благодаря Йозефу Шумпетеру мы называем такие периоды технологическими витками. Но что дает «витковое» развитие? Есть ли ему альтернатива? Альтернатива прогрессу – жизнь и рост без развития, без обретения знаний в обществе традиции. Разница глубока, как различие между жизнью и смертью. Альтернативы технологическому развитию на самом деле нет – либо развиваешься и живешь, либо не развиваешься и исчезаешь или вымираешь[164]. Об этом говорит нам история открытия Нового Света.
Эпоха колонизации[165], когда Старый Свет открыл для себя существование Нового, состоялась благодаря очередному технологическому витку. До открытия Америка представляла собой громадную «лабораторию» мировой истории и культуры, где треть человечества прошла самостоятельно от первобытности к первому поколению цивилизаций. Примерно 11 000 лет назад первобытный человек достиг южной оконечности Южноамериканского континента. Дальнейшее развитие многочисленных индейских племен шло практически изолированно от культур Старого Света[166].
Справедливым будет отметить, что многие индейские народы арктической зоны, прерий, большей части джунглей[167] навсегда остались на родоплеменном уровне: по сути, в каменном веке. Только два региона Западного полушария Земли, расположенные на стыке Северной и Южной Америк, возвысились над первобытностью: Мезоамерика[168] на севере и горный район на юге (ныне Боливия, Перу). В этих районах среди нескольких раннегосударственных образований к приходу европейцев выделились: государство ацтеков в долине Мехико и империя инков в Андах. В этих областях американские народы самостоятельно пришли к таким достижениям, как орошаемое земледелие, каменная архитектура, примитивная письменность (сопоставимая с упомянутой ранее шумерской клинописью), сравнительно развитые религии, внутри которых сложились оригинальные системы астрологии, летоисчисления, календаря. Кроме того, у американских цивилизаций уже появились сложные ритуалы религиозно-политического характера и публичные церемонии[169].
К моменту, когда испанцы открыли Америку, в государствах инков и ацтеков проживало до двух третей населения Нового Света, хотя совокупная территория империй занимала на карте Америки чуть более 6 % общей площади (Раздорская, Щавелев, 2006, с. 84). Основой хозяйства первых американских цивилизаций стало земледелие и сопутствовавшие ему промыслы[170]. Своих успехов древние индейцы добились, находясь по европейским меркам на уровне каменного века, поскольку не знали металлических орудий, тяглового скота (и вообще домашних животных[171]), колеса, плуга, гончарного круга и многих других технологий, к тому времени широко применявшихся в Старом Свете. Горстке европейцев удалось покорить многочисленные индейские государства благодаря другим инновациям, и не только им.
Как мы знаем, покорение Америки начали испанцы. В 1492 г. флотилия из нескольких каравелл Колумба пересекла Атлантику. В 1521 г. маленький отряд Эрнана Кортеса захватил столицу инков – город-государство Теночтитлан, пленил и убил их царя Монтесуму. В 1531 г. Франсиско Писарро[172] со своим отрядом[173] отплыл из Панамы на завоевание известного легендарными богатствам царства инков со столицей в Куско[174], коварно расправившись с его главой Атауальпой. Смелость захватчиков, циничный обман вождей противника, огнестрельное оружие, шокирующий индейцев вид закованных в латы белых бородачей на «страшных» существах – лошадях – способствовали победам горстки авантюристов над огромной империей. Победителям достались горы драгоценного металла и массы рабов. Таково краткое изложение истории во многих учебниках.
Но для людей вдумчивых это кажется просто сказкой. Ведь «армия» Эрнана Кортеса включала всего 508 пехотинцев, 16 конных рыцарей[175], 13 аркебузников[176], 32 арбалетчика, 100 матросов и 200 рабов – захваченных на Кубе индейцев и негров в качестве слуг и носильщиков. Снаряжение включало 10 пушек и 4 фальконета[177]. У Франсиско Писарро было 168 людей – 62 на лошадях и 106 пеших солдат. Почему же многочисленные индейцы покорились?
По утверждению биографа Кортеса Кристиана Дюверже, Кортес еще на Кубе показал, что планирует не грабительский набег, а колонизационную экспедицию[178]. Одним из первых шагов этого решительного и умного человека было налаживание контактов с местным населением. Первый контакт с высокой цивилизацией Америки состоялся на острове Косумель. Испанцы попытались разрушить святилище индейцев, придя в ужас от обряда жертвоприношения. В качестве переводчика первое время служил индейский юноша-раб, от которого были получены сведения о Херонимо де Агильяре – испанском священнике, попавшем в плен к майя и изучившем их язык. Он и стал главным переводчиком экспедиции Кортеса. Опираясь на его помощь, а в дальнейшем и на помощь «доньи Марины»[179], Кортес заводил нужные связи, обращал в свои союзники индейские племена и изучал принципы, на которых было построено государство ацтеков и его государственная машина.
16 августа 1519 г. испанцы выступили в Теночтитлан – столицу самого высокоразвитого государства Мезоамерики на тот момент. Но в распоряжении Кортеса оказались, кроме его собственных 500 пехотинцев и 16 рыцарей на лошадях, еще около 13 000 индейских (тотонакских) воинов. Дело в том, что сильного союзника конкистадоры обрели по пути, в независимом горном княжестве Тласкале, ведущем войны с Ацтекской конфедерацией (Тройственный союз[180]). Тласкала и стала главной опорой испанского владычества в Мексике. За это народ княжества вплоть до свержения испанского колониального режима не платил налогов.
Испанцы были любезно встречены вождем ацтеков Монтесумой II[181]. Тот наградил Кортеса множеством золотых украшений, которые быстро вызвали желание испанцев завладеть этой страной. Испанцы моментально разобрались в том, как устроено государство ацтеков. Больше всего испанцы были потрясены ацтекским рынком: «Сильно мы удивились… громадной массе народа и неслыханным грудам всякого товара, и удивительному порядку… Некоторые из нас, побывавшие в Константинополе и даже исходившие всю Италию, уверяли, что нигде они не встречали столь большого и добро устроенного рынка» (Баглай, 1998).
Ацтекское общество, как любое высокоурбанизированное общество, очень зависело от активности товарообмена. Городское население Теночтитлана практически не занималось сельскохозяйственным производством, а полагалось на торговлю с другими городами. Развитие различных сфер производства делало неизбежным появление разнообразных товаров. Древнеацтекская торговля представляла собой высокоразвитый и сложный институт, благодаря которому и увеличилась в Мексиканской долине численность населения «доколумбовой» Америки. Государство ацтеков могло прокормить огромное по тем временам число ртов – в столице проживало 200 000 человек. Только четверть из них могла существовать благодаря дани, жизнь остальных обеспечивала торговля.
Понятно, что подобное соотношение могло быть только в Теночтитлане[182], центре сосредоточения знати и военных, куда стекалась основная часть дани с покоренных районов. Отсюда следует, что столице-метрополии невыгодно было воевать, поскольку это привело бы к нарушению снабжения. Решая, что делать – воевать или договариваться (торговать) со «свалившимися» на него испанцами, вождь ацтеков выбрал более разумный, на его взгляд, мирный вариант и… ошибся. Ошибся потому, что испанцы отлично знали правило – тот, кто контролирует финансовые потоки и казну в урбанизированном централизованном государстве, тот и вождь.
Испанцы и тласкаланские союзники расположились именно в той из королевских резиденций, где была обнаружена государственная казна ацтеков[183]. Используя этот рычаг, Монтесуму убедили присягнуть испанской короне – Карлу V, оставив его в испанской резиденции.
После полугодового отсутствия новостей из Испании Кортес вдруг получил известие, что его давний недруг, из-за которого он не столько «отправился», сколько сбежал в это путешествие, – губернатор Кубы Веласкес[184] направил в Мексику отряд на 18 судах с приказом арестовать Кортеса и доставить его на Кубу. Политическая ситуация становилась для Кортеса критической: он оставил комендантом города своего заместителя с сотней солдат, а сам с отрядом из 300 человек и индейцами[185] отправился в Веракрус. Ему удалось перекупить воинов, посланных на его поимку, за счет позаимствованных у Монтесумы средств. После чего он с усилившейся армией «завоевателей» вновь вернулся в долину Мехико.
Однако картина, которую увидел Кортес, не вызвала особой радости. Его заместитель лейтенант Альварадо без видимых причин перебил многих представителей ацтекской аристократии во время религиозного праздника. Ацтеки выбрали нового вождя – Куитлауака и стали готовиться к войне с испанцами. В самый разгар кризиса при невыясненных обстоятельствах[186] погиб Монтесума. Дело приняло серьезный оборот, и 1 июля 1520 г.[187], потеряв половину своих людей и все награбленное богатство, испанцы отступили из города.
Обескровленный отряд Кортеса был радушно принят в столице врагов ацтеков Тласкале, где началась подготовка «правильной» осады Теночтитлана. Положение испанцев сильно упрочили эпидемии гриппа и оспы, завезенных ими в Мексику. От оспы скончался новый вождь Куитлауак. Пока ацтеки боролись с болезнями, к Кортесу прибыло с Кубы подкрепление, появилась артиллерия, началось строительство флота. Корабли в разобранном виде доставлялись индейскими носильщиками с моря к побережью озера Тескоко (транспортная система ацтеков опиралась на реки и озера). В мае 1521 г. началась осада Теночтитлана, который к тому времени Кортес отрезал от поставок продовольствия и источников пресной воды. Неоценимую роль сыграла помощь новых индейских союзников. Сам Кортес указывает в «Третьем письме-сообщении», что их численность достигала 150 000: «Нас было около девятисот испанцев, а их более ста пятидесяти тысяч человек» (Баглай, 1998). Одновременно были подчинены союзные ацтекам города-государства долины Мехико. В августе 1521 г. начался штурм столицы, организованный по всем правилам военной науки. 13 августа, после захвата нового и последнего вождя ацтеков – Куаутемока, ацтекское государство пало. Далее вплоть до 1524 г. Кортес единолично управлял Мексикой.
Таким образом, мы видим, что успех Кортеса лежал скорее в сфере финансово-хозяйственной деятельности и умения договариваться и привлекать союзников. Какими же секретами смог привлечь на свою сторону Кортес многочисленных индейских вождей? Уж явно не стеклянными бусами!
Чтобы понять, почему Кортес оказался столь удачливым, рассмотрим систему дани в государстве ацтеков. Члены каждого завоеванного ацтеками племени платили завоевателям дань. Крестьяне отдавали треть урожая, ремесленники – треть продукции, торговцы и чиновники – треть выручки. Ничего не платили только знать и рабы. Но так было только в тех племенах и государствах, которые, по мнению ацтеков, покорились достаточно мирно. Тем, кто сопротивлялся, назначалась более значительная дань. А для тех, кто посмел организовать восстание, она увеличивалась в два раза.
Из-за разной истории покорения ацтеками племена вовлекались в общую бюрократическую систему государства по-разному. Кто-то был более приближен к вождю, чем остальные «равноудаленные». С «равноудаленных» драли «три шкуры». Этим и воспользовался Кортес, заключая союзы. Он, по сути, предложил индейцам реформу – фиксированную подушевую дань, или дань с каждого подчиненного местному вождю общинника. Какими бы невежественными ни были индейские вожди, но считать они умели! Сразу нашлись те, кому это было очень выгодно. Они и встали на сторону Кортеса. Ведь даже для индейца враг моего врага – мой друг.
Впрочем, эта радость длилась недолго. Дэвид Гребер говорит о том, что после захвата имперской казны большую часть добычи забрали себе офицеры, которые кредитовали солдат и местное население, взимая с них плату за все, начиная с амуниции и заканчивая медицинскими услугами. В свою очередь людям приходилось брать ссуды на эти нужды. Гребер пишет: «А что Кортес? Расплатившись со своими изначальными долгами, он умудрялся всякий раз влезать в новые. Кортес не был королем, он был подданным короля Испании и жил в юридической системе королевства, устроенной таким образом, что тот, кто плохо распоряжался своими деньгами, их терял. Более того, даже короли не были совершенно свободны в своих действиях. Карл V был в долгах как в шелках, а когда его сын Филипп II, чьи армии сражались на трех фронтах одновременно, попытался провернуть старый средневековый трюк с дефолтом, то все его кредиторы сомкнули ряды и заявили, что новых займов он не получит, пока не выполнит свои обязательства по старым. Таким образом, капитал – это не просто деньги и не богатство, которое можно обратить в деньги» (Гребер, 2015).
«А что же тогда?» – спросим мы. Приведу еще одну цитату, в которой Гребер недвусмысленно говорит о том, кто стал главным «бенефициаром» от разграбления Нового Света. «К 1540 г. избыток серебра привел к обвалу цен по всей Европе; в этот момент американские шахты могли бы просто перестать действовать, и весь проект колонизации Америки обернулся бы крахом, если бы не спрос на серебро в Китае. Вместо того чтобы разгружаться в Европе, галеоны с сокровищами стали огибать мыс Доброй Надежды и плыть дальше, через Индийский океан к Кантону. К концу XVI в. Китай импортировал почти 50 тонн серебра в год, что составляло 90 % всего китайского серебра. Для его оплаты нужно было в огромных количествах экспортировать шелк, фарфор и другие товары. Многие китайские товары попадали в новые города Центральной и Южной Америки. Эта торговля стала самым значимым фактором в складывании глобальной экономики, а те, кто контролировал финансовые рычаги, – прежде всего итальянские, голландские и немецкие торговые банки – сказочно разбогатели». Задолго до современных отношений «Китай – США» американо-китайский капитал уже выполнял роль двигателя мировой экономики!
Историю падения другой могущественной империи – империи инков – современные авторы излагают, описывая в подробностях приключения откровенной банды испанских авантюристов под предводительством Франсиско Писарро. Его визави – вождь инков Верховный Инка Атауальпа в исторической литературе представляется, как правило, уничижительно. Руководя силами, значительно превышающими противника, он был слишком доверчив и угодил в ловушку. Но так как Верховный Инка был слишком труслив, единственное, что он смог сделать, – наполнить сундуки испанцев золотом и серебром.
Не буду пересказывать подробно историю пленения и казни Великого Инки, у которой, кстати, за исторической давностью и скудностью письменных свидетельств множество версий[188]. Как и в истории про ацтеков, обратим внимание на некоторые детали, которые вначале кажутся малозначительными, но на деле существенны. Государство инков, подчинившееся группе испанских отщепенцев во главе с бывалыми, коварными, но не молодыми и не очень умными искателями приключений и богатства, было устроено довольно примечательным образом.
Еще одно великое государство Америки[189], которое сам его народ (инки) называл Землей четырех частей[190], возникло в 1438 г. В том году правитель Пачакути Инка Юпанки захватил престол. Себя он нарек именем Сотрясающий землю. Совершив завоевательный поход по всем Андам, он создал могущественную империю со столицей в городе Куско, построив там каменные дворцы и храмы. Для управления империей появился многочисленный и хорошо дисциплинированный класс чиновников.
Усилив империю, инки создали и высокоразвитую культуру. Подчиненное инками население управлялось местными старостами, сотенными начальниками (сотниками) и племенными вождями, но во главе их стояли начальники из инков. В завоеванных землях инки ставили крепости с гарнизонами. Население занималось земледелием и скотоводством. Землей владели общины, ежегодно происходили переделы пашни и пастбищ, наследственной была только усадьба. Часть земель была выделена в пользу правительства и жрецов. Обрабатывали землю мотыгой, ни лошадей, ни крупного рогатого скота не было. Перуанцы использовали ламу как вьючное животное, а также как источник шерсти и мяса.
У перуанцев было довольно развитое ремесло, в особенности керамическое производство и ткачество, а также горное дело и металлургия. Они не знали железа, но хорошо обрабатывали медь, бронзу, олово, серебро. Завоеватели-инки занимали привилегированное положение, они были только воинами и правителями. Покоренные племена платили им дань натурой и выполняли разные работы.
Многочисленная армия была далеким прообразом современной армейской системы призыва. У инков отбывать воинскую повинность был обязан каждый мужчина в возрасте от 25 до 50 лет. Срок службы составлял пять лет. В короткий срок инки могли мобилизовать десятки тысяч человек. Существовала развитая система складов с оружием и продовольствием. Логистику обеспечивали отличные дороги. Армия инков имела четкую иерархию: десяток воинов образовывал низшее тактическое звено. Возглавлявший его десятник обеспечивал дисциплину и снабжение подразделения. Десятью десятками (сотней) командовал отдельный командир более высокого ранга и т. д. Верховным главнокомандующим был сам император – Сапа Инка.
Армия очень быстро передвигалась по разветвленной дорожной сети отличного качества. С ее же помощью осуществлялась торговля, вернее сказать, натуральный обмен. Больше всего испанцев поражали каналы и дороги инков, вымощенные камнями. Вдоль дорог были даже высажены деревья, дававшие тень для отдыха в жару. Захватив империю, испанцы оказались неспособными содержать каналы и дороги так же, как это делали инки.
В ювелирном искусстве инки достигли невероятного совершенства. Архитектура инков основывалась на культуре обработки камня. Им удавалось очень плотно прилаживать друг к другу огромные каменные блоки. Смерть императора инков от стремительно распространившейся по континенту черной оспы привела к началу гражданской войны в империи инков незадолго до прихода испанцев. Война закончилась в 1532 г., когда один сын умершего императора Уайны Капаки – Атауальпа[191] получил престол, а своего брата бросил в тюрьму.
Писарро к моменту своей четвертой по счету экспедиции уже был в курсе гражданской войны в этом государстве, а также того, что по стране только что прокатилась очередная эпидемия оспы. Кроме того, в 1528 г. в Испании он встретился со своим знаменитым родственником Кортесом[192] и был явно осведомлен, каким образом тот смог захватить другое государство – ацтеков. Хотелось бы отметить еще один удивительный факт – католическая вера и «религия Солнца» инков оказались поразительно сходны[193]. Это серьезно помогало испанцам находить психологические точки соприкосновения в переговорах с индейцами.
Надо отдать должное и находчивости испанцев. Отряд Писарро в течение пяти месяцев двигался вдоль побережья, промышляя грабежами имперских инкских складов, и лишь затем отправился ко двору Атауальпы. Писарро выжидал первого хода со стороны императора[194]. Он знал, что в хорошо отлаженной империи решения будет принимать только один человек и он не сможет долго игнорировать подрыв собственной экономической базы. Именно он и был нужен Писарро.
Получив донесения о передвижении испанцев, Атауальпа пригласил их в гости[195]. Дальнейшее хорошо известно. Испанцы заманили Верховного Инку в ловушку[196], перебив многочисленных слуг и невооруженных телохранителей в специально освобожденном индейцами для встречи цивилизаций городе Кахамарке с помощью кавалерии, мечей и мушкетов[197].
Весть о захвате в плен Верховного Инки и его «генералитета» привела индейское войско в ужас – они просто не знали, что делать[198]. Лишенное своих вождей и руководства, оно просто ушло маршем в сторону столицы, города Куско, наверное, за указаниями.
Пленение Верховного Инки самым пагубным образом отразилось на судьбе его империи. Восстали недовольные властью инков индейские племена, огромная страна оказалась в объятиях безвластия и анархии. Испанцам это было только на руку.
Франсиско Писарро потребовал от Верховного Инки выкуп за освобождение из плена – золото и серебро. Тот пообещал конкистадору и его солдатам наполнить золотом комнату площадью 35 кв. м на высоту поднятой руки. А несколько меньшую комнату дважды наполнить серебром[199]. Во время вынужденного испанского плена Верховный Инка быстро выучился читать и писать по-испански, а также играть в шахматы[200], чем привел Писарро в ярость, поскольку тот до конца своих дней оставался неграмотным.
Инки даже не успели полностью внести выкуп за своего вождя. У Писарро, который уже получил баснословные сокровища, не хватило терпения. Не сдержав своего слова, он организовал показной суд и казнил Атауальпу. Это был стиль Писарро – никогда не выполнять договоренностей и всегда играть без правил. Он нарушал все существующие правила и нормы ведения войны и переговоров. Это характеризует его как подлого и непорядочного человека и одновременно как очень умелого политика.
Поскольку Писарро хорошо понимал (возможно, под влиянием рассказов Кортеса), что ему нужна управляемая «фигура» во главе инков, вскоре на трон был возведен сын предыдущего властителя Уайны Капаки – Манко Инка. Когда испанцы прибыли в столицу империи город Куско вместе с ним, встречали их не как завоевателей, а как доброжелателей, восстановивших законную правящую ветвь инков.
Обобщу сказанное по уже известным нам элементам – знания, общество, бизнес и финансы. К моменту встречи с индейцами испанцы имели превосходство в каждом из них – в знаниях, в более развитом общественном строе, в умении коммерчески устраивать длительные экспедиции и в финансах (табл. 5).
Таблица 5. Ключевые факторы, которые позволили испанцам одержать победу над инками в 1532 г.
Обращу ваше внимание на то, что преимущество испанцев в вооружении (кавалерия, фальконы), которое могло убивать на дальнем расстоянии, не было уж столь решающим фактором. Можно констатировать, что, учитывая подавляющее численное преимущество индейцев, первое военное столкновение испанцы выиграли тактически, фактически совершив «теракт», т. е. нарушив правила ведения привычных индейцам боевых действий. Более общая картина складывается при рассмотрении каждого листика счастливого клевера, среди которых государственное устройство, финансовая система и уровень развития технологий.
Преимущества государственного устройства. Испанская колония была во многом независима от метрополии, отдельные солдаты обладали значительной свободой и были грамотны и мотивированы на отчаянные поступки обилием долгов. А у инков государство было «сверхцентрализованным» – гарнизон даже не двинулся в бой без команды императора. Запасной план на случай провала основного плана императора не был предусмотрен. Элита государства была расколота на две части междоусобной войной. Атауальпа оказался Верховным Инкой, одержав победу над своим кровным братом, который имел преимущественные права на престол, а значит, был нелегитимным для значительной части общества, которая поддерживала испанцев продовольствием.
Здоровье нации. Собственно, гражданская война и произошла в империи инков из-за того, что большая часть королевского двора просто вымерла из-за болезней, которые несколькими годами раньше принесли все те же европейцы. Индейцы не знали этих болезней, и отсутствие иммунитета и развитой медицины у элиты[201] страны сделало государство разобщенным.
Финансовый капитал. Большую роль в успехе испанцев сыграли деньги. Инкам была непонятна страсть испанцев к золоту. Когда Писарро пообещал Атауальпе отпустить его в обмен на целую комнату золота (подняв руку вверх и отметив чертой уровень наполнения «золотого бассейна»), тот быстро согласился. Золото само по себе не было предметом роскоши в его обществе[202]. Индейцы практически выполнили условия договора, собрав из храмов свои дары богу «солнца». А вот испанцы знали покупательную способность золота и были во власти опутавших их долгов. Впоследствии, когда бывший заместитель Кортеса, к тому времени уже губернатор Гватемалы Педро де Альварадо, собрав 500 человек, вооруженных до зубов, прибыл на 12 кораблях, чтобы пленить Писарро на перуанском побережье, тот легко перекупил его флот и людей. Он заплатил Педро де Альварадо отступные – 100 000 песо за отказ от претензий на контролируемые им земли.
У инков же роль денег играли разные предметы, например кофейные бобы (запасы таких «денег» могли испортиться, в отличие от ацтекской ткани и европейского золота). Господствовало натуральное хозяйство, причем жестко централизованное – сначала все отбиралось в пользу государства, складировалось в башнях-накопителях, а лишь затем распределялось. Именно благодаря этому отряд Писарро и разгуливал пять месяцев подряд по побережью нынешнего Перу, ожидая приглашения императора, не зная голода и нужды. В любой момент грабеж имперских складов инков позволял решить эту проблему. Если бы ему пришлось отбивать продовольствие непосредственно у крестьян, то его потери были бы сопоставимы с потерями во время первых экспедиций к «диким племенам».
Роль лошадей и родина этой инновации
Толчок к приручению животных для верховой езды дала охота. Будучи одомашненными, лошади, в отличие от коров, овец и коз, легче переносили суровый климат и сами могли добывать себе пищу из-под снега. По результатам последних исследований археологов под руководством британских ученых из Бристольского университета, специалистов Института истории материальной культуры РАН (Санкт-Петербург) и казахстанских ученых (Университет Кокшетау) были опубликованы данные о том, что одомашнивание произошло около 5500 лет назад, т. е. на 2000 лет раньше, чем прирученные лошади появились в Европе[203].В соответствии с наиболее распространенной среди историков точкой зрения лошадей впервые приручили народы, обитавшие в степях между Волгой и Енисеем (Кляштоный, 2004). Скифы контролировали благодаря прирученным лошадям огромные территории. Скифская конница в своем продвижении на восток достигла границ Китая и в 660-х гг. до н. э. даже вторглась в долину Хуанхэ (Крюков, 1978).Сам Китай, как и страны Ближнего Востока, был некогда завоеван кочевниками, которые благодаря колеснице и лошадям подчинили местное население.С лошадьми связана еще одна замечательная инновация – стремена.В могилах завоевателей Китая, относящихся к V в., найдены стремена – новое оружие, позволившее кочевникам разгромить китайские войска и овладеть огромной страной. Применение стремени стало основой для последующей эпохи тяжелой кавалерии (Ванштейн, 1984), а затем и рыцарства.Кочевой образ жизни на лошадях часто приписывается к основным факторам успеха, позволившим возвыситься монгольской Орде. Но нужно заметить, что монголы позаимствовали лошадей у побежденных народов, а их инновацией оказался мощный лук[204].Даже Колумб отправился к берегам Америки, взяв в помощники лошадей[205]. Как отмечали в своих дневниках испанцы, они тут же получили огромное преимущество перед местными народами. Наездники могли легко убивать индейских воинов, прежде чем те успевали предупредить о нападении свои войска. Благодаря маневренности и скорости нападения лошади делали пеших инков беспомощными в открытом бою. Для индейцев конь представлял объект повышенного интереса, но воспользоваться им самостоятельно (приручить, оседлать, кормить) они так и не смогли.Для испанцев же лошади были атрибутом статуса. На кораблях Колумба, Кортеса, Писарро лошади были только у благородных «идальго» (рыцарей с мечами и латами), находившихся в меньшинстве. Большую же часть конкистадоров можно охарактеризовать как откровенный портовый сброд. Но похоже, что сочетание «мягкой матрицы» (сброда), а также «волокон, обеспечивающих рез» (идальго) стало «идеальным сплавом» для завоевания Нового Света.
Технология. Почему Писарро прибыл к инкам, нам ясно. Он целенаправленно искал новую «Золотую Кастилью» (так испанцы называли страну грез – Эльдорадо), занял денег (был развит рынок долгов), снарядил корабли и нанял людей (доступны технологии и ресурсы).
Зададимся вопросом: почему Атауальпа не мог нанести упреждающий удар? Ведь по одной из версий, пойдя на встречу с Писарро, он польстился на возможность разжиться такой невиданной силой, как лошади. Что мешало его лазутчикам украсть или выменять лошадей и часть испанской амуниции?
Мой ответ прост: инки не знали об испанцах практически ничего. Ни об их манерах, ни о повадках. Им было ничего не известно о возможностях испанцев, были неинтересны их инновации в морском деле: корабли, картография, возможность ориентироваться по компасу. Верховный Инка не знал, как за несколько лет до этого была уничтожена империя ацтеков на территории современной Мексики, потому что не было коммуникации и передачи опыта между индейскими цивилизациями. А Писарро знал эту историю из первых уст и представлял себе психологию индейцев и их правителей. Тут следует вспомнить уже ранее отмеченное на этих страницах свойство знания – а именно степень его формализованности.
На стороне испанцев были не только общие знания о мире, но и технология печати, а значит, карты и брошюры, т. е. специальные методы передачи и воспроизведения чужого опыта. Как я уже подчеркивал в истории с булатом, полезность знания определяется его информативностью, практической ценностью и затратами (стоимость со знаком минус) на получение информации. Инки проиграли не по военным причинам, не из-за отношения к золоту, а из-за недостатка информации. Сеть взаимодействия испанцев была более «плотной» и разветвленной. Даже малочисленные отряды могли рассчитывать на дальнейшую поддержку со стороны лагерей с Кубы или Панамы. Нужно было лишь почувствовать запах золота.
Вожди их империи даже не представляли такой угрозы, как испанцы. Два брата видели угрозу друг в друге и ненавидели друг друга больше испанцев. Инвестиции в получение информации не были сделаны ни одним из них, хотя испанские лазутчики регулярно до этого оказывались в их руках[206]. У индейцев не было больших кораблей, но даже их небольшие разведывательные лодки не отправились навстречу надвигавшейся угрозе.
Более сложно устроенное, своего рода «композитное» испанское общество раз за разом исторгало из своих американских поселений в Панаме волны авантюристов, один из которых в конечном счете «разрубил индейский монолит» – жестко организованную, однородную, централизованную до предела, «стальную», но, как выяснилось, весьма уязвимую и хрупкую индейскую цивилизацию. И сделал это так же легко, как в Средние века булатный клинок расправлялся со стальными доспехами.
Итог для Нового Света оказался печальным. При захвате Перу сказочные сокровища, накопленные в храмах и дворцах, были разграблены. Испанское владычество целиком стерло с лица земли оригинальную культуру. Проблема не только в том, что в Испанию вывезли все найденное золото и серебро, а в том, что уникальные предметы искусства переплавлялись в монеты перед отправкой. Этой участи избежали только самые красивые изделия. Их отправляли сразу во дворец Карла V, а после в Севилье[207] они стали доступными и для обозрения широкой публике. В то время Европа получила массу американских сокровищ, которые сыграли свою роль в ее политическом и научно-техническом возвышении над остальным миром. Приток золота из-за океана пришелся как нельзя кстати: он позволил Западной Европе мобилизовать силы для отпора опаснейшей агрессии турок-османов. Так что, опоздай конкистадоры на несколько десятков лет, мировая история могла бы пойти по совсем иному пути.
Кроме богатства в виде драгоценных металлов и камней, европейцы заимствовали из Нового Света сельскохозяйственные культуры, без которых ныне немыслима наша жизнь: картофель, табак, бобы, фасоль, томаты, кукуруза, подсолнух, какао, ваниль, кока, хинин, каучук.
Сами индейцы заплатили за это дважды – утратив не только накопленные богатства, но и три четверти его создателей. Болезни, завезенные из Старого Света, и каторжный труд на рудниках[208] сделали свое дело. Посмотрим, например, на население Мексики и Перу и сравним динамику с 1300 по 1900 г. (рис. 9). Население Мексики и Перу составляло 11,5 млн до встречи с испанцами и упало в три раза (до 3,8 млн) к 1700 г. Восстановилось оно только в 1879 г. Почему? Испанцы при всей своей жестокости убили всего несколько тысяч человек. Остальных индейцев погубили болезни, большинство из которых вызвали бактерии. Та же история случилась, когда европейцы пришли на остров Фиджи. Там тогда погибло 90 % местного населения[209].
Испанский хронист (и первый правозащитник) Бартоломе де Лас Касас (1474–1566), почти полвека проживший в американских провинциях Испании, писал об их коренном населении: «Это люди хрупкого телосложения. Они не переносят тяжелых болезней и быстро гибнут от малейшего недомогания» (Керам, 1979). Помимо действительно слабого в первобытных условиях здоровья, Лас Касас (Stannard, 1993)[210] имел в виду отсутствие у индейцев иммунитета к европейским вирусам и бактериям.
Влияние бактерий на популяцию индейцев
Известные западные историки Альфред Кросби (Crosby, 2003) и Уильям Макнил[211], которые в своих работах уделяют существенное внимание экологическим аспектам в развитии человеческой цивилизации, отмечают, что истинными завоевателями Нового Света были… микробы (бактерии и вирусы). Кросби писал, что «удивительные триумфы конкистадоров в значительной степени были триумфальным шествием такого заболевания, как оспа. Несмотря на свое оружие и лошадей, испанцы не могли достичь существенных завоеваний на материке до тех пор, пока пандемия оспы не пронеслась через земли индейцев. Перед этим майя, ацтеки, инки и коренные обитатели полуострова Флорида успешно отразили первые попытки вторгнуться в них».Этот биологический удар по индейцам был настолько мощным, что ученые Стэнфордского университета даже ввели в научный оборот новый термин «климатические эпидемии». Европейцы привносили в Новый Свет все новые виды заболеваний, и это приводило к началу очередной волны эпидемий. Многие поселения, которые были обследованы Стэнфордским университетом, опустели. За гибелью людей последовал реванш лесов – деревья и кустарники заняли заброшенные поля[212]. Этот процесс привел к тому, что большое количество соединений углерода было выброшено в атмосферу, что параллельно со снижением уровня солнечной активности привело к глобальному похолоданию. Авторы исследования подсчитали, что именно возобновившаяся экспансия американских лесов ответственна за выброс 10–50 % парникового газа, необходимого для столь серьезного изменения климата. Вот уж совсем неожиданный поворот, возвращающий нас к идеям Вернадского, который, как известно, был не только создателем новой теории ноосферы, но и автором лекций по истории разграбления Мексики и Перу!
История человечества вообще неотделима от истории эпидемий. В середине прошлого века возник даже новый научный феномен «микробная унификация человечества», хотя впервые в человеческой истории его факт был зафиксирован за 100 лет до открытия Америки – в XIV в. Тогда население Европы оказалось жертвой чумы, получившей эпитет «черная смерть».
Здесь я снова возвращаюсь к понятию знания. Априорное (доопытное) знание человечества в области медицины – в виде ранее накопленных фактов и теоретических моделей природы болезней человека Средних веков – в результате было (в очень острой форме вопроса о жизни и смерти миллионов людей) противопоставлено фактическому знанию, которое добывалось отважными исследователями в виде результатов измерений, наблюдений болезней. Разница в адекватности двух видов знания. Если знание адекватно болезни, то и лечение эффективно. В середине XIV в. медицинские знания о болезни вряд ли были адекватны, поскольку «черная смерть»[213] смогла выкосить треть Азии и половину Европы! Могла ли медицина индейцев устоять перед внезапно вспыхнувшими заболеваниями, из-за которых за век до этого погибла половина Европы? Ответ очевиден.
Сегодня, применяя термин «микробная унификация», мы знаем о том, что новая болезнь, в каком бы уголке земного шара она ни возникла, угрожает всем нам. Поэтому в современном мире с болезнями борются совместно. Но больше всего от эпидемий страдают «бедные» страны, где нет ресурсов для борьбы с инфекциями[214], а население малообразованно. Однако год от года (в связи с процессами глобализации и потепления) эпидемии тропических болезней все шире проникают в умеренные широты, влияя на развитие все большего числа людей и «захватывая» все новые территории.
Джаред Даймонд, автор книги «Ружья, микробы и cталь», отмечает, что эпидемии изменили вектор развития европейской цивилизации: из-за уменьшения числа работников выросла заработная плата и возросла роль городов, появилась буржуазия, возник спрос на качественную медицину. Именно это, по его мнению, и стало одной из главных причин наступления эпохи Великих географических открытий. Поскольку пряности в то время считались лекарствами от инфекций, то европейцы были столь настойчивы в организации экспедиций. А вот Китай оказался сильно ослабленным и вынужден был на долгое время свернуть свои морские походы.
Историк Майкл Олдстоун в своей книге «Вирусы, чума и история» (Oldstone, 2000) проводит мысль о том, что без эпидемий история человечества была бы иной. В качестве примера он утверждает, что США и Канада вряд ли были бы отдельными государствами, работорговля вряд ли получила бы широкое распространение, а испанцы никогда не смогли бы поработить империи инков и ацтеков.
Впрочем, в отличие от экономического обмена обмен «биологическими ударами» между Новым и Старым Светом был взаимным. Первой эпидемией, которая возникла из-за нежелательных последствий Великих географических открытий, стала эпидемия сифилиса в конце XV в. Возбудитель сифилиса, бледная спирохета, был завезен на Европейский континент из Америки (одним из первых от него пострадал Кортес). Поскольку инфекция передавалась половым путем, неожиданным эффектом массового заболевания стал рост авторитета церкви в обществе. Говоря современным языком, церковь очень успешно и с выгодой для себя использовала эту историю[215], обвинив заболевших в греховном поведении.
Сегодня ведущие фармацевтические компании основывают производство лекарственных препаратов для борьбы с эпидемиями где-нибудь в Китае или Индии (там, где производство обходится максимально дешево) (Олтман, 2015), а дистрибуцию «грешникам» организуют от Латинской Америки до Чукотки. Бизнес на эпидемиях крайне выгоден, поскольку сам предмет борьбы тоже живое существо (будь то бактерия или вирус) и постоянно видоизменяется, а значит, гарантирует спрос.
Ущерб от эпидемий всегда был сопоставим с последствиями войн или стихийных бедствий[216]. Сравнительно недавно, в 2002 г., Всемирная организация здравоохранения опубликовала выводы, согласно которым инфекционные заболевания являются первопричиной 22 % всех летальных исходов в мире. Поэтому в области здравоохранения у таких стран, как Россия, Бразилия, Китай, Индия, Малайзия, вопрос налаживания адекватного экономического обмена с Западом еще впереди. В этой области перечисленным странам нужны собственные инновации, этот новый глобальный товар, который должен внести изменения в устоявшиеся отношения с западными транснациональными фармацевтическими концернами. Если сбалансировать наш спрос на конечные продукты (лекарства от массовых заболеваний) со спросом западных концернов на инновации, то расплачиваться за импорт можно будет не минеральным сырьем (нефтедолларами), а интеллектуальной собственностью! Только это и позволит уйти от полуколониального обмена. Но для этого нужны знания, возможность совершать открытия и умение обращать их в финансовые результаты.
До сих пор я рассуждал о странах, где все четыре компонента счастливого клевера находились в гармонии и порождали бурный рост – расцвет и экономический подъем. В каждый исторический момент таких стран немного. Гораздо чаще какой-то из элементов не соответствует остальным, и рост не случается. Но бывает и хуже. Даже обычному клеверу не дают или не удается вырасти.
Неоднократно упоминаемый на этих страницах историк Джаред Даймонд описал в своей книге, почему в Африке уже в XV–XVI вв. исчезли некоторые народности. До прихода европейцев африканские туземцы воевали по-африкански – неумело. Травмировали, ранили друг друга. Но когда европейцы дали им пушки, они стали убивать и просто перебили друг друга за 10 лет.
Похожая история приключилась и в Европе. Примерно в то время, когда Писарро еще только планировал открыть свое «Эльдорадо», пал последний бастион между Священной Римской империей Карла V и Османской империей. Это было буферное государство на территории нынешней Венгрии. Причина поражения его крылась в отсталых общественных отношениях. Османская империя снаряжала огромные армии, султаны не боялись отдать огнестрельное оружие в руки простолюдинов (простым бойцам), в то время как в Венгрии попытка такого рода вызвала крестьянскую войну. Исход был предрешен. Отношения в обществе, несмотря на доступность инноваций, часто становятся критическим элементом, когда не могут обеспечить безопасность государства.
Впрочем, остальная Европа быстро восприняла науку, поскольку негативный опыт одних на открытом пространстве приводил к обретению знания другими. Современные приверженцы «технологического детерминизма» часто проводят мысль о том, что фундаментальные открытия в человеческой истории могут появиться лишь однажды в каком-то одном месте, а эффект позволяет народу этой страны получить значительное преимущество в мировой экономике. Используя это преимущество, народ-первооткрыватель подчиняет окружающие народы и вынуждает их заимствовать его технику и культуру[217]. В полном соответствии с высказыванием Конфуция, приведенном в начале главы, следующие за первооткрывателем остальные народы идут по самому легкому пути – пути заимствования, поэтому изобретения и не изобретаются вновь. Ведь если секрет известен одному, то другой в первую очередь постарается его купить, украсть или обменять. Однако приверженцы «технологического детерминизма» не учитывают один очень существенный фактор – изоляционизм. Уже упоминавшийся и закрывшийся от иностранных глаз Китай так и не подарил миру порох, бумагу, а себя на долгие века лишил возможности бурного развития. Европе же, гораздо позже, пришлось повторно открывать китайские изобретения. Изоляционизм опасен тем, что развивается слишком циклично. Между его циклами наблюдается явный регресс, когда с трудом добытые знания и умения утрачиваются.
Так и было в доколумбовой Америке, где до европейцев четко просматривается циклическая динамика. В истории доколумбовых цивилизаций прослеживаются все те стадии, которые были выделены известным историком Тойнби[218]: генезис, рост, надлом и распад в силу разных причин. Это либо варварские нашествия, либо внутренние социальные катаклизмы, экологические катастрофы, либо следствие одновременных действий нескольких факторов. По завершении каждого цивилизационного цикла наступали, как правило, «темные века», за которыми следовал новый жизненный цикл[219].
К моменту встречи с Писарро инки, несмотря на то что превзошли всех в практике административного управления, деградировали в других элементах – бизнесе, финансах, открытиях, медицине. Ацтеки, унаследовав определенные астрономические и математические знания от своих предшественников, к моменту встречи с европейцами в значительной мере их утратили. По сути, в Америке от цикла к циклу увеличивались только пространственные масштабы древних цивилизаций. Последняя независимая цивилизация инков достигла континентального масштаба, а он требовал от системы управления инков наличия хорошей транспортной системы. К моменту появления конкистадоров она достигла своей высшей точки и качественно дальше развиваться не могла (передвижение пешком, а перемещение грузов на ламах или используя рабский труд носильщиков). Качественный скачок могла бы обеспечить лошадь. При ее наличии и количественно, и качественно это было бы другое общество. Но этой «естественной» природной инновации не оказалось, а изобрести и использовать что-то идейно «равномощное» индейцы не смогли. Самый благородный путь всегда самый трудный.
Накопленные финансы и потребность в расширении границ испанской короны позволили финансировать испанскую экспедицию к дальним берегам. Столкнувшись с новой цивилизацией, но имея образование и опыт, испанцы быстро разобрались в том, как она устроена. Благодаря этим знаниям они смогли найти влиятельных союзников и противников индейских империй, перехватить систему государственного управления и принуждения, подчинив ее собственной власти благодаря захвату столицы и финансово-распределительных институтов. Несмотря на скромные силы, используя лошадей и огнестрельное оружие больше как подтверждение своего превосходства, испанцы обрели неслыханное богатство, которое не принесло большинству из них счастья, поскольку немедленно ушло на покрытие накопленных долгов. Немалую роль в их победе сыграл и биологический фактор – болезни, которые выкосили коренное население, открыв дорогу еще одной мрачной странице в истории человечества – возникновению института рабства.
Болезни и рабство, жестокость со стороны бывших испанских солдат изменили естественное американское общество до неузнаваемости, а человеческая история навсегда изменила свой ход, практически уничтожив древние цивилизации Американского континента. Инновации могут быть гибельными для целых континентов.
Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в человечество, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру.Петр Яковлевич Чаадаев, русский публицист, объявленный правительством сумасшедшим из-за его сочинений
В конце XVII – начале XVIII в. среди интеллектуальной элиты Англии были весьма популярны идеи и научные расчеты Грегори Кинга (1648–1712). Как утверждают биографы, славой демографа и специалиста по статистике национального дохода он был обязан своему богатому воображению, методологической последовательности и целостности научного мышления. Построив статистический ряд на доступных фактах, он сделал прогноз, что население Англии сможет вырасти с 5,5 млн человек в 1700 г. только до 6,4 млн к 1800 г., до 7,3 млн к 1900 г. и достигнет максимума 11 млн к 3500 г. (Студенский, 1968). Он исходил из того, что плодородие английских сельскохозяйственных угодий останется неизменным, производительность сохранится на современном ему уровне. Следовательно, у страны не хватит земли, чтобы прокормить большее количество людей[220]. Таким образом, он полагал, что в условиях ограниченности территории и известных к тому времени темпов развития аграрных технологий возможен только постепенный демографический рост. Однако уже в 1801 г. численность населения Англии составила 8,6 млн человек, к 1820 г. превысила 20 млн, а к 1900 г. достигла 30 млн. Никто не мог предвидеть развернувшейся в 30-е гг. XVIII в. аграрной революции в Англии и ее последствий.
Революция заключалась в переходе к земледелию, которое мы сегодня назвали бы интенсивным: в замене двух– и трехпольных севооборотов четырехпольным или «норфолкским» (по названию графства, где он получил наибольшее распространение); в использовании удобрений, дренажа, известкования почвы и т. п.; в появлении парка сельскохозяйственной техники; в освоении новых полевых и огородных культур, завезенных в Европу в результате Великих географических открытий (кукуруза, картофель, тыква, подсолнечник, табак, помидоры и др.).
Как известно, при двух– и трехполье треть пахотной земли не засеивалась в целях восстановления плодородия почвы. «Норфолкский», или четырехпольный, севооборот позволил значительно увеличить объемы производства, поскольку практически не оставлял сельхозугодий под паром (рис. 10). В первый год сельхозугодья засевали пшеницей, на второй год на этих полях выращивали брюкву и турнепс, на третий – ячмень вместе с почвопокровным клевером и плевелом. Поля с клевером и плевелом использовались как пастбище или выкашивались на корм на четвертый год. Корнеплодами кормили крупный рогатый скот и овец зимой.
Новая система год за годом позволяла наращивать потенциал; кормовые культуры, поедаемые скотом, увеличили производство прежде скудного навоза, который стал более насыщенным благодаря улучшению питания животных. Выпас овец на полях также обеспечивал удобрение почвы, что приводило к обильному урожаю зерновых в последующие годы.
Современники считали чудом открывшиеся возможности сельскохозяйственного производства: так, в конце XVIII в. на обычной английской трехпольной ферме получалось 1800 бушелей[221] пшеницы с площади 78 акров[222] при средней урожайности английской фермы 23 бушеля пшеницы с акра земли. Норфолкская система севооборота позволила увеличить достигнутый уровень в четыре раза!
Эта инновация возникла не на пустом месте. Известный американский социолог и политолог Джек Голдстоун, например, вообще считает, что речь идет об «истории стародавнего успеха» (Голдстоун, 2014), поскольку уже в эпоху Средневековья фермеры в графстве Норфолк собирали по 25 бушелей пшеницы с акра земли, высаживая клевер для овец, а также используя овечий навоз как высококачественное удобрение для увеличения урожая ячменя и пшеницы. Тот уровень производительности, достигнутый еще в 1300 г., так и не был превзойден в последующие 500 лет.
В XVI–XVII вв. сначала голландцы, а затем англичане активно экспериментировали в области посевной технологии, задействуя навоз и различные комбинации зерновых и кормовых культур. В результате английские фермеры уже в середине XVIII в. были способны не только прокормить население, но и экспортировать излишки зерна за границу, задействовав на треть меньше сельскохозяйственных рабочих.
Поэтому «революционность» аграрного производства возникла вследствие экспериментов по применению новых технологических способов обработки земли, т. е. инноваций в аграрном бизнесе, полученных в ходе рекомбинаций. Так в традицию западноевропейского общества вошел «технологический подход» к культуре земледелия, предполагавший постоянную нацеленность на инновации и получение результатов от этих инноваций (коммерциализацию).
С 1700 по 1850 г. вдвое возросло поголовье лошадей в Англии, с учетом того, что в этот период были также расширены пахотные площади, количество лошадей на единицу площади пашни увеличилось на 17 %. Если принять во внимание динамику численности занятого в сельском хозяйстве населения, то оказывается, что с 1700 по 1800 г. количество лошадиных сил на одного работника увеличилось на 34 % (0,3 % в год); с 1800 по 1850 г. – на 21 % (0,4 % в год). Все это вело к неуклонному повышению производительности сельскохозяйственного труда в Англии. Но еще более примечательным событием, оказавшим решающее влияние на повышение производительности крестьянского труда, было появление сельскохозяйственного машиностроения.
В 1701 г. Джетро Талл (1674–1741) радикально усовершенствовал рядовую сеялку на конной тяге[223]; позднее он внес эффективные изменения в конструкцию конной мотыги.
Первым коммерчески успешным плугом с использованием железных частей следует считать так называемый «роттерхамский плуг», разработанный Джозефом Фольямбе в 1730 г. в Роттерхаме (Англия). Он был создан по математическим расчетам шотландского конструктора Джеймса Смола. Его арматура и нож изготавливались из железа, а отвал и сошник были покрыты железной пластиной, что уменьшало тяговое усилие и делало весь процесс вспашки более контролируемым по сравнению с другими конструкциями. Роттерхамский плуг был прочным, легким и позволял срезать, поднимать и переворачивать слой земли. Его использовали в Британии вплоть до появления трактора.
Рис. 10. Норфолкский четырехпольный севооборот[224]
С появлением в сельском хозяйстве Англии этих нововведений все более стала осознаваться потребность в механизмах. После неудачных попыток применения механической силы для приведения в движение обыкновенных цепов, катков, толчеи и разного рода мельниц шотландцу Мейклю пришла в голову идея употребить для молотьбы быстро вращающийся барабан. Эта идея была реализована в 1786 г. сыном Мейкля. Построенная им машина и считается первой удачно сконструированной молотилкой[225].
В 1840 г. для сельскохозяйственных нужд впервые адаптировали передвижную паровую машину. Десятилетием позже стали использовать тяговые двигатели – в основном именно для молотьбы. Их перемещали от одной фермы к другой, а у более крупных ферм располагали стационарные паровые двигатели, приводившие в действие молотилки и прочие усадебные машины.
Трудно переоценить совокупное влияние этой новой сельскохозяйственной техники на производительность труда. Согласно статистике XIX в., потребность в рабочей силе на единицу возделываемой площади при выращивании зерновых культур снизилась на 30 %.
Значительную роль в повышении производительности сельскохозяйственного труда сыграли и нововведения в социальной сфере. Так называемые «огораживания»[226], которые достигли наибольшего размаха в Англии, привели к ликвидации общинных земель. Поскольку подавляющая часть пахотной земли была сосредоточена в руках дворян, церкви и Английского королевского дома, крестьяне не имели прав собственности на свои земельные наделы. Экспроприации подвергались любые, даже пахотные земли. Согласно знаменитой цитате из «Утопии» Томаса Мора (1516), «можно сказать, что овцы стали пожирать людей». Лишенные наделов крестьяне превращались в наемных сельскохозяйственных рабочих. Многие из бывших общинников, утратив не только землю, но и жилище, становились бродягами и нищими – «пауперами».
Английская реформация лишь подхлестнула процесс огораживания, в ходе которого уже монастырские крестьяне были согнаны с конфискованных в казну церковных земель. И хотя с 1549 г. огораживания привели к многочисленным крестьянским восстаниям, с точки зрения повышения производительности труда этот процесс стимулировал широкое применение аграрной техники и ее совершенствование.
Посмотрим теперь, как сельскохозяйственная революция повлияла на развитие нашей страны. Для этого прежде всего обратимся к статистике уже известного нам Энгаса Мэддисона. Сравнив Россию и США, можно заметить, что стартовали они тогда в очень сходных условиях. На рис. 11 показан рост ВВП на душу населения с 1500 по 1900 г. Видно, что и Европа, и США в этот период существенно ускорились относительно других стран.
Значительное увеличение разрыва историки связывают исключительно с сельскохозяйственной и промышленной революциями. Например, если разница в благосостоянии в 1820 г. (конец наполеоновских войн) между Россией и США составляла примерно $600 (или в два раза), то к известному рубежу – 1913 г. – разрыв уже был более чем трехкратным и составлял порядка $2800 в год на душу населения.
Почему же состояние сельского хозяйства в России на рубеже XIX и XX вв. не изменилось так, как это случилось в США? Ведь Россию было принято тогда называть житницей Европы (с позиции начала XXI в. она была «зерновой сверхдержавой»). Специалисты по экономической истории России называют множество причин, обусловивших слабое развитие сельского хозяйства страны в XIX в. Мы сошлемся здесь на суждения В. А. Кокорева (1817–1889)[227], крупного русского предпринимателя, сыгравшего значительную роль в развитии промышленности и торговли. В 1857 г. на рождественском банкете в Московском купеческом собрании он говорил о необходимости отмены крепостного права в России[228]. По его мнению, только оставшись без дармовой крестьянской силы, дворяне начнут закупать новую сельскохозяйственную технику, а освободившиеся мужики пополнят скудный российский рынок фабричных рабочих.
В 1861 г. в России была проведена реформа, отменившая крепостное право. Однако условия экономической жизни были таковы, что этот необходимый шаг не мог «автоматически» воплотиться в ожидаемый результат. Кокорев проанализировал экономические события того времени в своей книге «Экономические провалы» (Кокорев, 2005), написанной в 1887 г. В частности, он писал: «В 1868 г. появились земельные банки с самыми угнетательными для земледелия уставами. Появление этих банков было чуждо начинаниям со стороны правительства; оно возникло из корыстных видов учредителей банков. Приниженные, угнетенные и придушенные семилетним безденежьем, помещики протянули руки за пособием в эти банки (которые народ назвал "мышеловками") и обязались платить такие проценты, каких сельские доходы от овса, сена и т. п. никогда не могут дать». Автор емко характеризует ситуацию как экономический провал, в результате которого многие помещики были вынуждены бросить свои родовые усадьбы, обрекая семьи на скитания в поисках лучшей жизни. «Вдобавок к этим бедствиям, с введением акцизной системы, явилось право безграничного увеличения кабаков, отчего в последние 25 лет более двух миллионов крестьян пропили все принадлежности своего хозяйства и остались без лошадей и коров, – пишет он. – Подтверждением этой горькой истины служат подворные описи, сделанные в некоторых губерниях и обнаружившие, что в лучших уездах Рязанской губернии у 1/6 части населения не оказалось ни скота, ни молока для детей».
Однако низкий уровень развития сельского хозяйства в России XIX в. был обусловлен не только социальными проблемами. Была и другая, не менее важная причина. Чтобы разобраться с этим вопросом, обратимся к книге С.С. Бехтеева[229]. Так, он пишет, что по состоянию на 1892 г. в России под паром находилось 39 % сельскохозяйственных угодий против 2 % в Великобритании, 1,5 % – в Голландии и 22 % – в Алжире (Бехтеев, 1902–1911) (см. табл. 6 и 7).
Получается, что в то время, когда в странах Европы уже активно использовали четырехпольный севооборот, русские помещики пренебрегали этой практикой[230]. Интенсивное земледелие, распространившееся на Западе, требовало поддержания высокого плодородия почвы и, соответственно, внесения достаточного количества удобрений. Но в России не было не только культуры использования удобрений, но и практически не было самого их производства. Образовался порочный круг: при том мизерном объеме органических и минеральных удобрений, которым располагало российское крестьянство, европейские технологии возделывания пашни уже не были эффективными.
В России вопрос развития аграрного производства и культуры земледелия всегда стоял очень остро. Реальный интерес к коммерциализации результатов аграрных инноваций возник лишь в СССР с началом кампании в 80-х гг. прошлого века по внедрению в агропроизводство хозрасчета. Тогда попытки отыскать истинного «крестьянина» среди колхозников и рабочих совхозов закончились неудачно, а крестьянин вновь оказался в фокусе общественного интереса лишь в начале 1990-х гг. в связи с началом «фермеризации» всей страны. Именно в это время прежде табуированная тема предков – рачительных хозяев земли – окончательно стала социально привлекательной. Но при этом самым сложным остался вопрос о том, как, собственно, внедрять инновации в сельском хозяйстве России?
В советские времена максима Карла Маркса о необходимости достижения «концентрации капитала» на определенной площади была незыблема. Инновационность признавалась лишь как необходимость наращивания затрат материальных и человеческих ресурсов на единицу земельной площади. Но «механическая» концентрация ресурсов сама по себе не способна обеспечить развитие инноваций! Реальные инновации призваны обеспечить качество технологий по уходу за почвой, поскольку плодородие земель не находится в прямой линейной зависимости от степени концентрации только средств производства.
Это, кстати, хорошо понимали первые русские экономисты. Сергей Николаевич Булгаков, например, исследовав эволюцию сельского хозяйства в западных странах, пришел к выводу, что отрасль очень специфична и отличается от промышленности. Сравнив результативность мелких крестьянских хозяйств в Европе, он увидел, что их производительность превосходит показатели более крупных компаний.
Практика советской системы хозяйствования на земле полностью подтвердила его мысль и оставила проблемы в наследство России. Так, только в 2006–2010 гг. в сельском хозяйстве заключено 29 соглашений по закупке заграничных технологий на сумму около 7,9 млрд рублей и всего одно соглашение на продажу на сумму 4,9 млн рублей[231]. Хотя сами институты Российской сельскохозяйственной академии по-прежнему продают значительный объем научно-технической продукции[232]. Существующая система опытных хозяйств пока не может обеспечить притока инвестиций частных компаний в аграрное дело.
По указанным причинам урожайность основных зерновых культур, таких как рожь, пшеница и овес, в странах Европы и в Америке оказалась многократно выше, чем в России (табл. 8). На европейском зерновом рынке Россия продолжала занимать заметные позиции исключительно благодаря обширности своих сельскохозяйственных угодий и суровой эксплуатации крестьян.
Но главная причина заключалась, конечно же, в отличии всей организации сельскохозяйственного производства в дореволюционной России от стран Европы, а также от США. Отличие это проявляется в отношении государства и общества к вопросам образования, поддержания на должном уровне научных исследований, к распространению среди населения знаний и полезной информации. В своей книге С. С. Бехтеев пишет, что в России на рубеже столетий было всего шесть специализированных учебных заведений, которые готовили агрономов и зоотехников лишь в течение года. В США подобных учебных заведений было 65, причем срок обучения в них составлял от 4 до 5 лет.
Сравнение сельскохозяйственных бюджетов 1900 г. России и Америки еще выразительнее подчеркивает эту разницу. Российский бюджет вообще не предусматривал расходов на научно-исследовательскую деятельность и содержание лабораторий (табл. 9). На финансирование сельскохозяйственных станций по освоению прогрессивных методов ведения хозяйства выделялось 100 000 рублей – в 16,8 раза меньше, чем в США. Метеослужба, столь важная для рационального ведения хозяйства, должна была обходиться в 100 раз «дешевле» по сравнению с Америкой.
Сравнение в таблице 10, составленной по книге «Хозяйственные итоги истекшего сорокапятилетия» С. С. Бехтеева, явно не в пользу России.
Ситуация осложнилась введением с российской стороны высоких пошлин. Европейцы пытались договориться с Россией об их отмене, но безрезультатно. В итоге они ввели свои пошлины, что тут же привело к снижению доходов от падения экспорта и увеличению расходов на импорт промышленных товаров практически в два раза. Эти события привели к полной смене направлений экспортных потоков зерна. И Россия менее чем за 10 лет потеряла свои основные экспортные рынки – Германию и Великобританию, уступив место Соединенным Штатам (рис. 12).
Однако все это было тогда. А что же сегодня? Похоже, что отставание лишь усилилось. С 2000 по 2010 г. более чем 40 млн га некогда обрабатываемых пахотных угодий в России фактически деградировали. Это означает, что посевная площадь в России сократилась на 35 %. Вовлечение этих земель в севооборот теперь потребует больше вложений, чем увеличение в 1,5–2,0 раза производства сельхозпродукции на оставшихся в обработке 80 млн га пахотных земель (Буздалов, 2013, с. 141–152).
Таким образом, традиционный экстенсивный путь развития сельского хозяйства просто невыгоден РФ. Доктрина же продовольственной безопасности страны, принятая в 2009 г., либо вновь содержит неверный посыл[233], либо основана на неизвестных технологиях. Во всем мире при насыщении агропродовольственного рынка применяют меры и стимулы по сокращению посевных площадей. Выход – только в интенсивности!
А это означает внедрение инноваций в виде четких научных основ, оптимизации (а не раздувания) размеров материальных ресурсов в расчете на единицу земельных угодий[234] и их структурную сбалансированность. Такие новые технологии уже появились – технологии без пахоты, или no-till. Они позволяют сохранить влагу в почве за счет мульчи, снизить нагрузку на технику и устранить лишние операции, но требуют новой дорогостоящей техники, которая способна врезать в землю семена сквозь дерн и сорняки. Эти технологии очень популярны как раз в странах, где государство не поддерживает сельское хозяйство.
Попытки же активной протекционистской аграрной политики без реальных инноваций в сельскохозяйственной отрасли снова толкают нас на «особый русский путь», который мы уже проходили. Прошлая история с зерном закончилась для России плачевно.
Предельно понятна и другая аналогия, которую мы можем здесь провести. Пытаясь вырастить счастливый клевер на нашей земле, мы зависим сегодня от экспорта нефти и газа так же, как и царская Россия 100 лет назад зависела от экспорта зерна[235]. А значит, мы столь же уязвимы.
Конечно, мы вряд ли согласимся с П. Я. Чаадаевым в том, что российский народ не является частью человечества, но то, что порой мы любим давать миру уроки, которые сами не хотим усвоить, – бесспорно.
Итак, реформация церкви и огораживания изменили английское общество – превратили большое количество крестьян в наемных работников, труд которых стоил недорого, – многие считали, что Англия не способна прокормить такое количество людей. Но утверждение в стране институтов права, ограничение королевской власти, а также разделение властей усилило стабильность общества. В какой-то момент для власти стало выгодным обменивать права собственности на доход. Кроме того, «норфолкская» четырехпольная система севооборота и плуг изменили содержание крестьянского труда настолько, что Англия стала активно экспортировать свою продукцию, прежде всего шерсть и текстиль. Продажа излишков продукции создала капитал, который инвестировали в новые сферы – мануфактуры, пивоварни, мельницы. Возник живейший интерес к получению новых знаний и волне научных экспериментов, учреждение институтов по изучению сельского хозяйства. Стабильные поступления от экспорта раскрыли потенциал для дальнейшего увеличения производства.
В России помещики пропустили технологическую волну, под паром находилось 39 % земель, а в Великобритании только 2 %, в США – 2–5 %. Производительность по зерну (пшенице) в России была ниже в два раза, а по корму для крупного рогатого скота на порядок. В нашей стране реализовать интенсивное земледелие не удалось ни при царской власти, ни при СССР, хотя причины были разные: отсутствие удобрений и аграрной политики до революции, показуха и незаинтересованность работников – отлученного от земли зажиточного хозяйственного крестьянства – в советское время.
В результате сложившаяся в царской России система оказалась очень уязвимой, и за пять лет наша страна уступила США свои экспортные рынки пшеницы в Европе. Такая история может повториться вновь с нефтью или другими ресурсами.
Развитие частей системы идет неравномерно; чем сложнее система, тем неравномернее развитие ее частей.Г. С. Альтшуллер «Творчество как точная наука» (Пятый закон развития систем)
Эпоха промышленной революции, или промышленного переворота, началась, как и аграрная революция, в Англии[236]. Переход от ручного труда к машинному производству стал крупнейшей инновацией и сопровождался изменениями во всех сферах жизни общества. Карл Маркс характеризовал этот процесс так: «Машина, от которой исходит промышленная революция, заменяет рабочего, действующего одновременно только одним орудием, таким механизмом, который разом оперирует массой одинаковых или однородных орудий и приводится в действие одной двигательной силой, какова бы ни была форма последней».
Известный экономист Д. Хикс[237] определял суть произошедшей промышленной революции как «влияние науки, стимулирующее развитие техники, появление новых источников энергии и ее использование для придания машинам большей точности и надежности при постепенном сокращении их стоимости, что обеспечивало возможность их широкого применения во многих областях».
Современный американский экономический историк Р. Камерон отмечает следующие черты промышленной революции: «Во-первых, это масштабы использования механической энергии машин, во-вторых, использование новых источников энергии и, в-третьих, применение материалов, не существующих в природных условиях» (Камерон, 2001, с. 204).
Промышленный переворот[238] – это не только изобретение новых машин, в первую очередь это решение проблемы источника относительно дешевой энергии. Как отмечалось в предыдущей главе, аграрная революция в Англии позволила увеличить объем продукции сельского хозяйства. В тот момент в английских деревнях появились деньги, которые стали находить новое применение по сравнению с традицией простого воспроизводства (покупка земли, личное потребление, накопление и т. д.). Капитал был направлен на перестройку домов и приобретение промышленных изделий: одежды, орудий труда, домашней утвари и предметов обстановки. Возник мощный и растущий спрос на промышленную продукцию. Кроме того, уже отмеченные ранее «огораживания» создали большой резерв рабочей силы. Этот новый феномен привлек внимание ученых и стал предметом изучения новой науки. В XVIII в. Адам Смит в своей работе «Богатство народов» назвал ее политэкономией (Смит, 2007). Одна из его основополагающих идей заключалась в том, что максимальный уровень разделения труда в системе ограничен (Лал, 2009). В замкнутой системе, такой как племя охотников-собирателей, практически не существовало разделения труда. Оно возникло, как мы помним из первой главы, после неолитической революции в первых поселениях шумерской цивилизации. В тот момент, когда население в таких поселениях превысило несколько тысяч человек, появились города-государства, а в них – люди, которые специализировались на отдельных видах деятельности. Эти люди и станут движущей силой индустриальной революции.
На фоне планомерного роста «типичного» английского аграрного капитализма к середине XVIII в. выяснилось, что производить промышленные товары стало очень выгодно. Спрос на них не успевал за предложением, поскольку землевладельцы, накопившие богатство за счет аграрной революции, стали вкладывать деньги в строительство фабрик (мануфактур) (рис. 13). Причем по закону неравномерного развития капитализма развитие в Англии шло за счет заимствования изобретений из других стран[239]. Из Голландии пришла идея парового двигателя. Доменные печи и оборудование для подземных работ были завезены из Германии. Способы производства шелка – из Франции. Инновации в производстве стекла, впервые примененные в Венеции (Италия) в XV–XVI вв., перешли оттуда во Францию, Голландию и потом были заимствованы англичанами.
Англичане оказались успешнее своих европейских соседей, обеспечив открытость знаний и их повсеместное распространение. Огромное количество публикаций, посвященных технологиям, и свободный доступ на заводы в Великобритании обеспечили успех промышленной революции. Английские владельцы, конечно, не позволяли делать зарисовки во время посещения заводов, но в основном для европейцев британские фабрики были открыты. Все большую роль в развитии промышленного производства начинает играть фактор информационного обмена в области существующих инноваций, обеспечивая их постепенное распространение между ведущими промышленными державами того времени.
Естественные ограничения послужили дополнительным катализатором для применения знаний. В Великобритании не было достаточного количества лесов, а спокойные английские реки делали невозможным повсеместное использование энергии воды. Поэтому, нуждаясь в универсальном топливе, способном заменить древесину, предприниматели обратились к углю – идеальному топливу для будущего парового двигателя. Уголь позволял добиться большей температуры при горении, чем получалось при сжигании дров. Это свойство стало использоваться в металлургии, изготовлении кирпича, бумаги и иной продукции.
Промышленный переворот стал возможен благодаря открытию источника относительно дешевой энергии для технических чудес – пара. Использование пара, полученного за счет сжигания угля, позволило размещать фабрики вдали от рек, ускорив тем самым наступление промышленной революции.
В 1698 г. английский офицер Томас Севери зарегистрировал изобретение статического водяного насоса, использующего давление пара. В качестве компаньона Севери привлек кузнеца Томаса Ньюкомена. В 1712 г. они разработали машину с вертикальным поршнем, движение которого через простой рычаг передавалось на поршень погружного нагнетательного насоса. Использование правильно подобранного соотношения поверхностей действующих поршней позволяло за счет атмосферного давления создать усилие, необходимое для закачки воды на любую высоту.
В 1707 г. первая паровая машина Севери появилась в России. Император Петр I отдал приказ, согласно которому ее установили в Летнем саду. Это было сделано для того, чтобы подавать воду из Фонтанки в фонтаны парка. В Британии (в отличие от России) паровая машина Ньюкомена получила более широкое применение, особенно в английской горной промышленности, но с той же целью – как насос для подъема воды. Машина не вызвала революции в технике мануфактурного производства (здесь и не было нужды в паровом двигателе) и мирно просуществовала две трети века, пока наконец в эпоху промышленного переворота гений Джеймса Уатта не преобразовал ее в «универсальный мотор» новой фабричной индустрии.
Механик университета из шотландского города Глазго Джеймс Уатт начал эксперименты с паром в 1763 г., а использоваться коммерчески его универсальный двигатель впервые стал в 1783 г. Что же сделал Уатт за эти 20 лет? Поначалу он, работая простым механиком, просто починил одну из машин Ньюкомена. В 1763 г. Уатт установил на эту машину наружный конденсатор[240], который позволил избежать громадной потери пара, происходившей из-за необходимости повторного нагрева цилиндра после каждого впрыскивания воды. Затем Уатт стал постепенно увеличивать давление пара, сообщая движущую силу поршню в фазе его подъема, – так в 1769 г. появилась паровая машина Уатта, а в 1782 г. – первый паровой цилиндр двойного действия, в котором поршень подвергается действию пара попеременно с обеих сторон.
В 1884 г. известный в Англии инженер Чарльз Парсонс соорудил первую практически действующую паровую турбину. Его конструкция оказалась настолько эффективной, что турбины стали использоваться на электростанциях вместо паровых двигателей с возвратно-поступательным механизмом.
Начиная с 1785 г.[241] паровая машина становится одним из основных двигателей промышленной революции, в том числе на морском и железнодорожном транспорте, поскольку на базе машины Уатта стало возможным преобразование поступательного движения поршня во вращательное, т. е. двигатель теперь мог крутить колесо мельницы или фабричного станка. К 1800 г. фирма Уатта и его компаньона Болтона произвела 496 таких механизмов, из которых только 164 использовались как насосы. Еще 308 нашли применение на мельницах и фабриках, а 24 обслуживали доменные печи.
Первая в России двухцилиндровая вакуумная паровая машина была спроектирована механиком И. И. Ползуновым и построена в 1764 г. для приведения в действие воздуходувных мехов на барнаульских Колывано-Воскресенских заводах (Конфедератов, 1954).
Свой вклад в повышение эффективности тепловых машин за счет применения пара высокого давления внесли американец Оливер Эванс и англичанин Ричард Тревитик. Последний успешно строил промышленные однотактовые двигатели высокого давления, которые вошли в историю под названием «корнуэльские двигатели». Но с увеличением давления росла и опасность взрывов, а значит, машинам высокого давления был необходим предохранительный клапан для сброса лишнего давления. Такой клапан изобрел Дени Папен. Надежная и безопасная эксплуатация началась только с накоплением опыта и стандартизацией процедур сооружения, эксплуатации и обслуживания оборудования.
В 1769 г. французский изобретатель Никола Жозеф Кюньо продемонстрировал первое действующее самоходное паровое транспортное средство – паровую телегу. Наверное, его изобретение можно считать прообразом первого автомобиля (Паровые машины, 1838). Пар оказался очень полезным в качестве источника механической энергии, приводившего в движение другие сельскохозяйственные машины. А в 1788 г. благодаря Джону Фитчу появился первый пароход, курсировавший по реке Делавер между Филадельфией (штат Пенсильвания) и Берлингтоном (штат Нью-Йорк). Он мог перевозить 30 пассажиров. В феврале 1804 г. на металлургическом заводе Пенидаррен в Южном Уэльсе неугомонный Ричард Тревитик продемонстрировал свой первый паровой локомотив.
Но на этом история пара не закончилась. Эксперименты с паром продолжаются и по сей день! Японские ученые создали паровой двигатель микроскопических размеров, использовав метод, который в основном служил для изготовления интегральных схем. В результате небольшой силы ток, протекающий по электронагревательному элементу, нагрев капельку воды, превращает ее в пар, а тот приводит в движение поршень.
Изобретатель Джеймс Уатт получал патенты, планируя серьезно заработать на плодах своего труда. Он был не только талантлив как инженер, но и изобретал новые схемы продвижения бизнеса. Для того чтобы показать преимущества своей машины, Уатту пришлось прибегнуть к рискованной схеме – поставлять машины бесплатно! Более того, Уатт брал на себя еще и расходы по демонтажу старой машины Ньюкомена и по обслуживанию вновь установленной. Взамен он просил одну треть от стоимости сэкономленного угля в течение последующих 25 лет эксплуатации. Польстившись на выгоду и подписав договор, владельцы шахт даже не сразу понимали, в какую кабалу они попадали к «гениальному изобретателю». Сегодня это можно было бы назвать энергосервисным контрактом.
В наши дни этот забытый прием использует известный американский предприниматель Илон Маск, продвигая свою идею новой электроэнергетической компании Solar City в США. Только он хочет заработать на экономии электроэнергии, а не угля. Основанная Маском в 2006 г. компания Solar City предлагает услуги под ключ. Специалисты бесплатно производят все расчеты по проекту, подбирают и устанавливают оборудование и даже разрабатывают индивидуальный дизайн-проект, чтобы солнечные панели смотрелись на здании гармонично. Как же Solar City зарабатывает, если все вышеперечисленное предоставляется совершенно бесплатно? Секрет в том, что компания продает не оборудование, а экономию, ежемесячно забирая себе проценты от сэкономленных средств клиента, одновременно привязывая его к своим сервисным услугам.
Но в 1779 г. у Джеймса Уатта появились новые конкуренты – изобретатели М. Васбру и Дж. Пикар, которые получили патент на применение кривошипно-шатунного механизма в паровых машинах (Введенский, 1957). С этого момента машина Уатта, преобразовывая колебательные движения во вращательные… нарушала чужие права. Уатту пришлось в обход патента Васбру и Пикара соединить поршень с валом машины при помощи шестеренчатой передачи (прообразом редуктора). Схему позже назовут «параллелограммом Уатта». Лишь после прекращения срока действия патента своих конкурентов Уатт смог вернуться к применению кривошипной передачи в своих машинах.
Ситуация, с которой впервые столкнулся Уатт, будет многократно повторяться в различных вариантах в истории человечества. Она и сегодня актуальна. Это проблема «существенности отличий» заявляемого изобретения от его прототипа. Суть проблемы заключается в использовании авторского права, которое, с одной стороны, защищает права его владельца, а с другой – может использоваться в качестве инструмента рыночной конкуренции, блокируя более прогрессивные изобретения, не закрепленные с помощью именно того же права.
Джеймс Уатт открыл тогда ящик Пандоры. Он смог в судебном порядке помешать коммерциализации более эффективной машины высокого давления Дж. Горнблоуэра. Это особенно примечательно потому, что заводы Уатта не обладали технологией, позволяющей строить машины высокого давления. Фактически Уатт почти на три десятилетия заблокировал прогресс с помощью патентов!
У изобретателей паровых машин выбор был небольшим: как хочешь, так и поднимай давление в котле и КПД машины в целом, но Уатт ждет тебя в королевском суде с патентом 1769 г., и все потому, что пункт 4 этого патента гласит: «Во многих случаях я рассчитываю применить упругую силу (давление) пара на поршень и другие части, заменяющие его». Кстати, Уатт в 1784 г. запатентовал еще и локомотив, хотя хорошо известно, что сам он относился к этой идее весьма скептически.
История о патентах на использование пара высокого давления не закончилась на Уатте. Ее продолжение случится несколько позже, во время Великой депрессии в США. Эта история семейного бизнеса фирмы Clayton, которую основали два довольно успешных механика. Лишившись в непростые времена работы, они стали промышлять контрабандой спиртного из Мексики. Действовавшие тогда законы жестоко карали за наличие следов алкоголя на судне (транспортное средство подлежало конфискации). Инженерная мысль братьев позволила создать прототип моечной машины, в которой вода нагревалась до кипения обтекавшими змеевик дымовыми газами за считаные секунды. Кроме того, конструкция сепаратора, разработанная братьями Клэйтон, позволяла получать сухой пар, который подавали и в двигатель паровой машины судна, позволяя за секунды набрать приличную мощность. Контрабандисты стали неуязвимыми для кораблей береговой охраны, поскольку получили выигрыш в скорости.
Эти истории поднимают важный вопрос – патентные ограничения могут надолго затормозить общее развитие в отрасли. Что выгоднее: защищать уже сделанные открытия или коммерциализировать их, создавая возможности для новых изобретений?
В конце XVIII в. появляется паровой молот. Патент на его изобретение получил в 1784 г. все тот же Джеймс Уатт. Но возникла проблема: поскольку размеры заготовок для ковки все время росли и стали поистине огромными, удары молота оказывались слишком слабыми. Детали остывали прежде, чем заканчивался процесс ковки. А это значит, что деталь приходилось нагревать заново.
Примером может служить история постройки огромного парохода «Великобритания». Для осуществления проекта был необходим гигантский коленчатый вал. На тот момент в мире не было оборудования, способного осуществить такую поковку. Гениальное решение пришло в голову инженеру Несмиту, создавшему новое устройство путем комбинации. В нем в единый механизм были соединены и паровая машина, и ударник. Так Несмит создал совершенно новую машину, в которой, регулируя давление пара через отверстие, контролировали скорость ударов, а значит, и силу, с которой они наносились. Перекрыв отверстие полностью, мгновенно останавливали молот. Несмит собственноручно продемонстрировал преимущество своей машины перед высшими чинами адмиралтейства Англии в 1843 г., когда с помощью машины весом 2,5 т разбил яйцо в хрустальной рюмке, не повредив саму рюмку.
Похоже, что изобретатели задолго до Стива Джобса умели использовать эффектные шоу для успешного коммерческого продвижения своих новшеств. Это изобретение принесло Несмиту всемирную известность и славу одного из ведущих машиностроителей. Кстати, один из первых заказов на паровой молот пришел из России. Паровой молот определял тенденции в машиностроении на протяжении последующего столетия, и ко второй половине XIX в. размеры некоторых машин достигли удивительных и поныне размеров. В 1861 г. на заводе Круппа ударная часть молота «Фриц» весила 50 т[242].
Рассуждая об инновациях, мы думаем, что они открывают для нас новые горизонты и отрасли. Но гораздо чаще они дарят второй шанс или вдыхают новую жизнь в уже, казалось бы, безнадежное дело.
Так, конкурирующая с Голландией в экономическом соревновании Англия смогла победить, используя более дешевый труд деревенских жителей. Выигрыш означал, что английский промышленный капитал одержал вверх над голландским торговым капиталом. Голландия утратила лидерство. Но, получив преимущество, Англия в тот момент полностью использовать его не смогла, поскольку к началу XVIII в. английская металлургическая промышленность столкнулась с серьезной проблемой – нехваткой лесного сырья для доменных печей и вынуждена была в больших масштабах импортировать лес из России, Швеции и Германии. Но его потребителем в первую очередь был британский королевский флот, а потребности английской промышленности оставались неудовлетворенными.
Число доменных печей в Англии сократилось к 1720 г. до шести десятков, но увеличение числа машин создало повышенный спрос на металл. Был спрос, и не было предложения. Истребление лесов в Англии задержало рост производства железа. Ситуация изменилась лишь после того, как в 1735 г. Дарби стал впервые использовать способ выплавки чугуна на каменном угле. С этого момента уголь стал главным сырьем для нужд металлургии и производство металла в Англии начало расти.
Появление кокса позволило повысить силу дутья в доменных печах. Эта задача была решена в 50-х гг. XVIII в. благодаря изобретению механиком Смитоном нового типа цилиндрических мехов. Введение цилиндрических мехов стало возможным благодаря паровой машине, поскольку только она могла дать необходимую энергию для приведения в действие крупных воздуходувных установок.
Завершило переворот в металлургии изобретение Генри Корта[243], который в 1784 г. после экспериментов с целью добычи чистого железа разработал процесс пудлингования. Как металлург скажу, что инновационный процесс в металлургии продолжается и по сей день, а в процессы добычи и обработки металла регулярно вносятся улучшения, которые удешевляют производство и находят новое применение металлу.
Огромное количество чугуна, которое стало выплавляться в доменном производстве, нарушило существовавшую до того времени пропорциональность между чугунолитейной и железоделательной промышленностью. Переход чугунной промышленности на минеральное топливо стимулировал развитие производства железа.
Все, кто хотя бы немного знаком с металлургией, знают, что за производством стали следует прокат. Прокат сам по себе – одно из важнейших изобретений, сделанных человеком. Прокат означал унификацию и стандартизацию. Все изделия становились одинаковыми, в то время как раньше каждая поковка была индивидуальной. При этом такая универсальность означала еще и одинаково высокий уровень качества. Только благодаря этому стали реальностью такие важные для прогресса инновации, как рельсы и железные колеса. Неудивительно, что уже к концу XVIII в. прокат вытеснил ковку[244]. Произошло это благодаря английскому изобретателю Корту. В 1783 г. он запатентовал процесс изготовления проката с помощью вальцов, что ознаменовало изобретение прокатного стана.
Однако техника проката стала по-настоящему востребованной только в XIХ в. при развертывании массового строительства железных дорог. Именно тогда соединились две ключевые инновации – технологическая (прокат) и финансовая (инвестиции в инфраструктуру, первопроходцами которых были Ротшильды). В 1885 г. был совершен еще один технологический прорыв. Братья Маннесман смогли изготовить бесшовные трубы путем прокатки. Гибка листа и сварка его в трубу стали лишними операциями, а значит, дешевое и надежное решение в виде железной трубы шагнуло во все сферы городских коммуникаций.
Существенные изменения происходили не только в металлургии. Благодаря изобретениям англичан Паркера и Аспдина стал доступен новый строительный материал – цемент. Песок, гравий, вода и цемент, смешанные в определенных пропорциях, давали бетон, ставший основой для всех строительных работ. Это открыло путь для других инноваций, необходимых обществу. Появились подводные тоннели (первый в мире тоннель под рекой Темзой построил из бетона инженер Брюнель) и городская канализация (такая, какой мы знаем ее сейчас).
Бетон – тот же камень. Устойчив к огню и воде, не растягивается, а крошится. Но назвать его идеальным материалом нельзя – бетонные балки более 4 м не выдерживали нагрузки, поэтому мосты и высотные дома в то время строили из железа. Оно, в свою очередь, ржавело, а при пожаре еще и «текло», разрушая конструкции. Требовался материал, лишенный этих недостатков. Сегодня решение нам кажется очевидным: необходимо соединить вместе железо и бетон[245]. Но время великих экспериментаторов Эдисона и Теслы еще не пришло, а теории Альтшуллера еще не было и в помине. Решение пришло самым горьким путем – опытным.
Первым патент на использование железобетона получил англичанин Вильям Уилкинсон. Более того, через два года после получения патента, в 1865 г. он построил из него целый дом. Даже дымовая труба в нем была из железобетона. Но, как это иногда бывает, на его изобретение не обратили должного внимания. Как не обратили внимания и на аналогичную работу француза Куанье, хотя тот пошел дальше и опубликовал целую брошюру о применении железобетона в строительстве. Эту ситуацию я называю «решение уже здесь». Как мы увидим далее, она достаточно типична даже в наше время. В заключительных главах я затрону технологию добычи сланцевой нефти, которую изобрели в 1950-х гг. советские специалисты и которая легла на полку. А на практике эту технологию применили американцы, только несколько десятилетий спустя.
Официальная наука отдала все лавры далекому от строительства садовнику Жозефу Монье, которому помог исключительно случай[246]. Он обложил железную кадку апельсинового дерева бетоном. Я думаю, что пальму первенства садовник Монье заслужил по праву, а все потому, что сделал для коммерциализации изобретения гораздо больше, чем кто-либо другой. Он строил и получал все новые патенты. На бассейны, шпалы, перекрытия, мостики, балки. Он понимал, что такое перспективные рынки, и подал заявки на патент в Германии и России.
Хотелось бы отметить один важный момент. Французским и английским предпринимателям посчастливилось вести свои дела в обществе, где предприниматели были главными героями. Раскрытию таланта изобретателей способствовал сложившийся в обществе нравственный императив стать богатым и заработать, организовав дело. Это совсем не то же самое, что просто стать богатым (например, за счет стяжательства).
Благодаря открытию железобетона Монье разбогател, а общество стало богаче, получив в свое распоряжение материал, позволивший осуществлять еще одну инновацию – строительство небоскребов[247].
Я уже упоминал, что паровой двигатель Уатта был (более чем в три раза) производительнее машины Ньюкомена. Именно повышение эффективности двигателя благодаря конструкции Уатта привело к полноценному использованию энергии пара в промышленности. Двигатель Уатта позволил передавать вращательное движение. Но Уатт, блокировав применение пара высокого давления с помощью патентов, создать высокоэффективные паровые машины сам так и не смог. Решил эту задачу другой англичанин – Ричард Тревитик. В 1804 г. он построил первый паровоз с гладкими колесами и гладкими рельсами[248]. Такой паровоз не получил практического распространения из-за недостаточной силы сцепления между рельсами и колесами, которые буксовали. Последователи Тревитика, английские конструкторы паровозов, пытались создать паровозы с зубчатыми колесами и соответственно зубчатые рельсы[249]. Но и их изобретение было неудачным – громоздкий паровоз постоянно ломался и был неспособен на быстрое передвижение.
Решение проблемы в очередной раз пришло благодаря знаниям. Английские механики Блэкетт и Хедли разработали учение о трении в применении к железнодорожному пути и составу. Первоначальная идея Тревитика о гладких рельсах и колесах как о наилучшем условии эксплуатации паровоза получила наконец всеобщее признание. Георг и Роберт Стефенсоны за девять лет (в период с 1814 по 1825 г.) создали коммерчески пригодный тип паровоза[250]. Им удалось снизить расход пара и улучшить его распределение, вследствие чего на состязаниях в 1829 г. в городе Рейнхвиле их паровоз («Ракета») одержал блестящую победу.
Коммерциализация началась сразу после того, как опытные образцы были доведены до ума. Массовое производство и строительство обширной инфраструктуры было поставлено целиком на службу нуждам промышленности. Вслед за Англией железнодорожное строительство начинает распространяться по континентальной Европе (Франция, Пруссия, Италия), а затем в России и США. Лишь после признания роли паровоза в военном деле и промышленности наступила очередь перевозки пассажиров на значительные расстояния. Она-то и расширила границы цивилизации XIX в. по сравнению со всеми предыдущими периодами человеческой истории: наладился информационный обмен, а вынужденная необходимость внедрения инноваций сменилась постоянной потребностью в них.
Англия в XIX в. стала настоящей «мастерской мира». Произошло это благодаря тому, что все четыре лепестка счастливого клевера оказались вместе: талантливые ученые могли творить и находить средства, знания достаточно свободно распространялись в промышленности, а общество вследствие урбанизации стремительно меняло свой облик от аграрного к индустриальному, предъявляя повышенный спрос на новые товары и изобретения. Началось стремительное внедрение накопленных изобретений в сферу транспорта, которая концентрирует в себе все самые передовые инновации XIX в. Я уже говорил, что с момента массового внедрения машин Уатта и применения практики патентирования изобретений любые опыты с паром приобретали коммерческую направленность.
С этого момента появление инновации сложно приписать какой-то конкретной стране. Начинается время, когда аналоги одновременно демонстрировали различные государства. Так произошло с пароходом. Одной из первых попыток создания плавающей машины следует считать паровую лодку, построенную французским изобретателем Жоффруа. Она могла целый час плыть против течения.
Первый пригодный для судоходства пароход изобрел уроженец Ирландии инженер-механик Роберт Фултон. Свой первый пароход Фултон построил и испытал на реке Сена в Париже. В 1803 г. его судно уже в течение полутора часов плавало по Сене, достигнув скорости 5 км/час[251]. Следующий колесный пароход Фултона «Клермонт» в 1807 г. совершил первый рейс по Гудзону из Нью-Йорка в Олбани, проплыв путь протяженностью 270 км[252].
Паровая машина двойного действия Уатта позволила пройти это расстояние против течения и при встречном ветре за 32 часа. «Клермонт» открыл паровое судоходство, сделав возможным быструю транспортировку грузов на большие расстояния. Теперь можно было доставлять в Англию хлопок из Америки или Индии, зерно и лен из России, древесину из Швеции. Пароход позволил английской промышленности обрести мировые рынки сбыта. В 1819 г. американский пароход «Саванна», пришедший в петербургский порт, стал первым иностранным пароходом, посетившим Россию. Но в целом до второй половины XIX в. морское судостроение развивалось сравнительно медленно, поскольку для следующего технологического скачка требовались новые технологии, материалы и новые инженерные знания.
Сегодня, когда мы обсуждаем негативные и позитивные стороны сложных отношений между государствами, уместно вспомнить историю становления химической промышленности.
Введение французским императором Наполеоном блокады Англии должно было привести по замыслу к капитуляции английской промышленности. Без налаженной стабильной поставки сырья и материалов производства долго не смогут существовать и быстро остановят работу. Однако блокада неожиданно ударила по самой Франции, которая в XIX в. также сильно зависела от ввоза английских фабричных товаров. Причем первой на себе последствия блокады Англии ощутила французская армия, которая использовала синий в качестве основного цвета своей униформы.
В XIX в. синий цвет получался в результате смешивания двух натуральных красителей. Оба красителя поставляла Англия из своих колоний в Азии и Америке. Установив блокаду, французы в одночасье остались без необходимого сырья и начали искать альтернативный способ получения нужного цвета. Так во Франции началась революция в химическом производстве, а армия императора вовлекла в орбиту своего влияния практически все страны континентальной Европы, создав тем самым обширный рынок для французской промышленности.
Трудами французских химиков налажено фабричное производство одного из основных химических веществ – искусственной соды. Метод промышленного производства карбоната натрия был разработан в 1791 г. французским химиком Никола Лебланом[253]. Метод Леблана оказался прост, дешев и давал значительно более доступный продукт, чем ранее использовавшийся метод получения соды из древесной золы.
Промышленная революция сделала возможным промышленное производство и некоторых других, наиболее востребованных на рынке химикатов. Серная кислота была известна еще в Средние века, но получали ее из окислов, образующихся при сжигании минеральной серы, в стеклянных сосудах. В 1746 г. Джон Ребук заменил их на более объемные – свинцовые. Этим он увеличил производительность процесса.
Время французской революции стало еще и началом большой информационной войны между Францией и Англией, которая велась с помощью прессы. Рост объема печатной продукции потребовал значительно большего объема бумажного сырья – произвести его традиционным ручным способом стало просто невозможно. Но, как и многие другие французские изобретения этой эпохи, бумагоделательная машина получила широкое применение не во Франции, а в Англии, где в первое десятилетие XIX в. возник ряд крупных фабрик машинного производства бумаги. Английская промышленность оказалась более восприимчивой к промышленным инновациям за счет нацеленности на достижение коммерческого успеха.
Рассуждая об успехах английской промышленной революции или преградах на пути французской промышленности, нельзя забывать, что в коммерциализации каждой инновации большое значение имеет финансовая сторона дела. Особую роль в этом сыграли представители фамилии Ротшильдов, чья история восходит к концу XVIII в.
Семья Ротшильдов уже более 250 лет посвящает себя развитию искусства управления деньгами, но речь идет не столько о материальном воплощении денег в виде монет, банкнот и золотых слитков, сколько об инновациях в финансовой сфере, позволивших создать критическую инфраструктуру современного нам общества и обеспечить рост промышленности в Европе. Если основатель династии Анхель Мозес Бауэр, меняла и владелец ювелирной мастерской, сделал капитал на обмене монет существовавших на тот момент многочисленных германских государств, то его потомки, как и представители клана Медичи, оказались гораздо более творческими. Первые поколения Ротшильдов совершенствовали способы концентрации финансовых ресурсов, чтобы в нужный момент они оказались в нужном месте в нужном количестве. То есть создавали новую и усовершенствовали прежнюю финансовую инфраструктуру.
Во время испанской кампании британская армия под руководством герцога Веллингтона в 1808–1812 гг. оказалась практически полностью блокирована французами в чужой стране и нуждалась в снабжении всем необходимым для продолжения войны. Ротшильды реализовали уникальную операцию по переводу необходимых сумм в золоте блокированным англичанам через территорию враждебной Франции. Суть этой операции состояла в использовании системы векселей (доверительных ценных бумаг), подлежащих учету в испанских банках, с помощью которых необходимые для Веллингтона средства благополучно оказались в его распоряжении, а реальное золото даже не покинуло пределов Франции. Веллингтону оставалось только подписывать долговые расписки по полученным от Ротшильдов займам, которые затем гарантированно оплачивались британским правительством. Британские войска изгнали из Испании французов, а банковский дом Ротшильдов значительно увеличил свой капитал за счет посредничества в этой тайной операции.
В ходе войны с Наполеоном один из пяти братьев, Натан Ротшильд, предоставил британскому правительству займы на общую сумму, которая вдвое превосходила сумму, выделенную на содержание армии Веллингтона в Испании. Так банковский капитал с выгодой для себя работал и на войну, и на интересы кругов, которые вершили европейскую политику. Но на этом братья Ротшильды не остановились, и следующим их изобретением стало введение Соломоном Ротшильдом в Австро-Венгерской империи лотереи (выигрышных займов), что позволило привлечь в их банки средства широкого круга граждан. Братья Ротшильды охотно выдавали долгосрочные займы, изменив банковские традиции, по довольно умеренной ставке, понимая, что чем дольше заемщик возвращает свой долг, тем больше денег в конечном счете он принесет банку в качестве процентов.
В истории, связанной со знаменитой битвой при Ватерлоо в Бельгии между французскими войсками под командованием Наполеона Бонапарта и англичанами под предводительством герцога Веллингтона, проявился весь коммерческий талант семьи. Братья Натан и Якоб внимательно наблюдали за исходом битвы с двух сторон. В тот момент, когда стало ясно, куда клонится чаша весов, еще до завершения сражения доверенный курьер Натана уже мчался в Лондон. Курьер Ротшильдов на восемь часов опередил всех остальных посланников, включая курьера самого герцога Веллингтона. Это стало возможным, поскольку именно Ротшильды финансировали создание сети почтовых конных коммуникаций.
Утром следующего дня на фоне отсутствия вестей об исходе битвы Натан Ротшильд начал спешно продавать свои акции по низкой цене. Другие участники последовали его примеру. В это же время агенты Ротшильдов успешно скупали резко упавшие в цене бумаги. Возможно, Натану Ротшильду в течение дня удалось заработать несколько миллионов фунтов стерлингов[255].
Помимо курьерских станций Ротшильды целенаправленно вкладывали значительные финансовые ресурсы в самые передовые для XIX в. средства коммуникации. Они содержали станции со специально обученными почтовыми голубями и быстроходные курьерские морские суда, инвестировали значительные финансовые ресурсы в развитие сети железных дорог и создали индустрию страхования[256]. Один из потомков династии Ротшильдов во Франции, активно инвестируя в горную добычу и железные дороги, практически профинансировал превращение страны в индустриально развитое государство. При них сама информация стала важнейшим ресурсом, определяющим приобретение денег.
И все же самое революционное нововведение Ротшильдов в финансовой сфере связано с ценными бумагами. Ротшильды, по сути, создали новую европейскую элиту. До них ценные бумаги и даже сами деньги представлялись весьма эфемерным средством сохранения богатства. Сегодня у них одна покупательная способность, завтра другая. Привычная нам доходность ценной бумаги была диковинкой.
Старой европейской элите принадлежали земли, замки и золото. Новая европейская элита возникла благодаря тому, что финансовые нововведения Ротшильдов (например, 5 %-ные прусские долговые обязательства) позволили широкому кругу инвесторов размещать средства в Германии, а получать дивиденды по ним там, где они пожелали, например во Франции. Благодаря этому возник довольно широкий новый класс – класс рантье – людей, которые могли, используя принадлежащие им активы, жить на доходы от ценных бумаг. Многие из этих людей, как, например, поэт Генрих Гейне, составляли цвет европейской интеллигенции.
Ценные бумаги стали объектом вложения денег – новым сосудом для накопления богатства, а сами Ротшильды всегда гордились тем, что они осуществляют операции только с ценными бумагами высокого качества. В середине 20-х гг. XIX в. в Латинской Америке разразился один из первых мировых долговых кризисов, но ни одно из выпущенных Ротшильдами в это время обязательств не было нарушено. Интересный факт: в 1825–1826 гг. один из братьев Ротшильдов приобрел такую мощь, что даже смог предоставить Банку Англии достаточное количество монет и таким образом предотвратить кризис рыночной ликвидности.
Особую роль сыграли Ротшильды в судьбе США в период войны между северными и южными штатами. Обе воюющие стороны в условиях затяжной войны отчаянно нуждались в средствах для обеспечения импорта продовольствия и оружия.
В тот момент семья Ротшильдов испытывала сомнения по поводу выбора, куда вложить свои финансовые ресурсы. К решению поддержать Север Ротшильдов подтолкнуло намерение руководства Юга, Конфедерации Штатов в лице президента Джефферсона Дэвиса, отказаться от выполнения обязательств по выпущенным долговым ценным бумагам. Намерение Юга ставило под угрозу главный принцип существования института долговых ценных бумаг в понятии Ротшильдов – принцип гарантированности. Это был крайне опасный прецедент, способный подорвать веру инвесторов в ценные бумаги как доходный финансовый инструмент, т. е. уничтожить именно то, над чем столько времени трудились братья Ротшильды.
В итоге, даже несмотря на запоздалую реакцию конфедератов в виде обещания погасить выпущенные долговые обязательства за счет предоставления хлопка со своих плантаций по довоенным ценам, финансирование от Ротшильдов получили северные штаты. И мастерски воспользовались им. Потерпев к тому времени ряд ощутимых поражений на суше, они смогли изменить стратегию – перешли к морской блокаде южан, заблокировали вывоз хлопка с Юга, оснастили свою армию новым вооружением, привлекли массу военных специалистов из Европы, что позволило перевести сухопутные операции на совершенно иной качественный уровень. К концу войны долговые обязательства Севера стоили 50 %, а облигации Юга лишь 1 % от номинала.
Итак, всего за два века (XVIII и XIX вв.), а особенно в период промышленной революции (1780–1850 гг.) в одной из стран Европы произошли огромные изменения в сельском хозяйстве, обрабатывающей, добывающей и транспортной промышленности, сильно повлиявшие на ход мировой истории. Революционные изменения, которые начались в Соединенном Королевстве благодаря удачному сочетанию всех элементов счастливого клевера, постепенно распространились по всей Европе и миру.
Переворот в текстильном производстве заложил основу фабричной системы. Изобретение парового двигателя, ставшего универсальным мотором крупной капиталистической промышленности, позволило совершить переворот в металлургии. Этот шаг, в свою очередь, создал основу новой индустрии фабричного типа.
Возник и новый тип капитала – капитал промышленный. Если аграрная революция привела к увеличению городского населения, создав лишь предпосылки для научной революции, то промышленная обусловила накопление и коммерциализацию технологических изобретений. В обществе возник и оформился трудолюбивый, принимающий новые риски класс – класс предпринимателей-капиталистов.
В мастерской мира (Британии) появилась развитая промышленная инфраструктура, были построены железные дороги, новые города, налажено производство стали, станков и текстильной продукции. Кроме того, паровой двигатель позволил стране начать экспансию во всем мире, но особенно в Индии и Китае.
А ведь совсем незадолго до опиумных войн, о которых мы поговорим ниже, Китай был самой крупной экономикой мира с ВВП, близким к трети мирового. В то время ВВП Великобритании был примерно в 10 раз меньше! Менее чем через 100 лет картина кардинально изменилась. И решающую роль в переломном моменте исторического баланса «Восток – Запад» сыграл паровой двигатель.
Великобритания набрала мощнейший импульс для развития науки, внедрила новые технологии и принципы организации труда и в один прекрасный момент достигла максимально возможного уровня разделения труда и специализации. Для дальнейшего роста было необходимо расширяться. Но Англия опоздала к процессу колонизации Мексики и Перу, все накопленное золото Нового мира было уже вывезено Испанией. Британцы были прагматичны. Раз уж на Западе их никто не ждал, то они обратили взоры на Восток, в сторону первоначальной цели португальцев и испанцев – богатейших стран мира, Индии и Китая.
Как уже было сказано в предыдущих главах, Китай в то время ограничивал свободу торговли с другими странами, давая им очень узкое поле для деятельности (так называемый «трибутный статус»). Об унизительной процедуре представления правителю Поднебесной тоже говорилось. Тем не менее на рубеже XVIII–XIX вв. западные державы, и в первую очередь Англия, настойчиво пытались проникнуть на китайский рынок. Во второй половине XVIII в. вся внешняя торговля Китая была сосредоточена в городе Гуанчжоу[257]. Китайцы карали собственных подданных за контакты с иностранцами[258]. Однако это не остановило торговлю. Англичанам был нужен чай, фарфор и ткани, а китайские купцы любили серебро. В 1784 г. импортные пошлины на чай в Англии были снижены, цены упали, возник дополнительный спрос, удовлетворить который удавалось, только оплачивая поставки серебром.
Но такая торговля была дорогой с односторонним движением. Серебро стремительно перемещалось на Восток! Британцы восприняли этот факт как угрозу своей экономике и попытались убедить китайцев методами дипломатии изменить структуру торговых отношений. С этой целью была создана Ост-Индская компания, обладавшая полномочиями при необходимости объявлять мир или войну. О ее деятельности очень доходчиво рассказывает Ниал Фергюсон на страницах своей книги «Империя» (Фергюсон, 2013). На средства этой компании в 1793 г. в Китай отправилась представительная делегация, которая вернулась с пустыми руками. Удивительно, но для китайских правителей того времени Англия была варварским государством, которое не могло предложить что-либо ценное. Английским купцам требовался товар, которым можно было бы оплачивать импорт китайских товаров. И такой товар нашелся – им оказался… опиум из Индии[259]. К началу первых английских поставок выращенный в Индии мак использовался как товар для уплаты налогов компании. Прибыли в Индии были важнее морали[260]. Китай ждала та же участь.
Опиум был известен в Китае и до англичан, только использовался он как медицинское средство. К курению опиума китайцев пристрастили голландцы во время оккупации Тайваня. К концу XVIII в. наркомания стала острой социальной проблемой в Китае[261]. Если в середине XVIII в. в Китай в течение года ввозилось в среднем 400 ящиков опиума, то к 40-м гг. XIX в. их число уже составляло около 40 000! К 1836 г. доходы британцев от наркотической торговли составили 18 млн лянов (платежная единица в Китае) серебра, что превышало доход от операций с чаем и шелком. Прибыли самой Ост-Индской компании от экспорта опиума превысили десятую часть всех доходов компании!
К 1836 г. элита Китая во главе с императором оказалась на распутье. С одной стороны, торговля опиумом приносила большие деньги, и был ряд чиновников, предлагавших легализовать ее. С другой стороны, тяжкие последствия и вред были очевидны[262]. Китайцы решили покончить с проблемой быстро, не разделяя своих и чужих. В рамках борьбы с опиумокурением китайцы окружили английскую деревню, где компактно проживало около 300 купцов и где находились склады опиума. Еще не проданный английский опиум на огромные по тем временам суммы был конфискован и уничтожен.
Англичане были полны решимости взять реванш и использовали для начала войны[263] против Китая ничтожный предлог. В 1840 г. напряжение достигло своего пика. Хотя английский парламент так и не пришел к решению об объявлении войны, к берегам Китая отправились 20 боевых кораблей и 4000 человек. Один из крупных английских коммерсантов помог составить план военной кампании.
Бомбическая сила, броненосцы и штуцер
Сегодня нам трудно представить, почему английские корабли вызвали такую панику у китайских правителей. Или почему столь долгое время в мире господствовала «дипломатия канонерок». А связаны эти факты с ключевыми инновациями в военной сфере той поры – бомбической артиллерией и появлением бронированных кораблей, броненосцев.Бомбические пушки возникли после усовершенствований обычных орудий французским артиллеристом Анри Жозефом Пексаном. Пексан изобрел запал, зажигаемый только в момент выстрела. Когда бомба взрывалась при попадании в деревянный корабль, эффект от комбинации огня, способного вызвать гибельный пожар, и деревянных и металлических осколков, калечащих команду, намного превышал воздействие железного ядра, просто пробивавшего борт корабля.Но первыми этот эффект в полной мере[264] реализовали не французы, а русские моряки под командованием выдающегося адмирала Павла Степановича Нахимова. Он командовал эскадрой Черноморского флота, разгромившей турецкую эскадру в Синопском сражении 1853 г. Ключевое значение в этом бою имело превосходство российского флота в артиллерии[265]. Нахимов выиграл битву, применив бомбические пушки, стреляющие разрывными сферическими бомбами. Они быстро вызвали на деревянных кораблях турок значительные повреждения и пожары.Страх перед бомбическими пушками русского флота ускорил научные разработки в сфере защиты английских и французских кораблей. Так появились броненосцы, которые сыграли затем огромную роль в убеждении китайского правительства открыть порты для иностранцев.Русский же флот оставался в подавляющей степени парусным, а значит, зависимым от силы и направления ветра. Противопоставить английскому и французскому флотам, где уже присутствовали паровые морские батареи со 100–120 крупнокалиберными орудиями, России в то время было нечего. Единственным выходом при приближении англо-французской армады стало затопление парусного флота на рейде Севастополя, чтобы не подпустить многопушечных паровых монстров на дистанцию прямого выстрела по городу.Еще одной важной новинкой той войны стало применение нарезного оружия – штуцеров, которые позволяли вести прицельный огонь по противнику с дистанции 300–400 м по сравнению со 120–150 м для гладкоствольных ружей. От выстрела из такого оружия погиб во время обхода позиций на Малаховом кургане выдающийся российский адмирал Нахимов, успев за несколько минут до смерти отметить невероятную точность выстрелов противника.Поскольку численно российская армия и флот существенно превосходили силы противника, можно утверждать, что неудачи российской армии в 1855 г. были связаны именно с отставанием от войск союзников в техническом отношении – против инновационного арсенала противника высоких боевых качеств русской армии и флота в Крымской войне оказалось недостаточно. Именно в этой войне российское общество ощутило явную потребность в инновациях, причем в инновациях не только в области военного дела. Психологически оно было потрясено явным преимуществом Запада. Чуть позже этот сценарий повторится и в Азии.
Война оказалась для англичан легкой прогулкой. Английские нарезные ружья обеспечивали огромное превосходство на суше, где на вооружении китайских войск были только кремниевые ружья 200-летней давности. Англичане могли расстреливать китайские войска с безопасного расстояния. На море разочарование китайцев было еще более глубоким. Английские паровые суда казались им чудом, поскольку могли двигаться в безветренную погоду и даже против течения. Демонстрация возможностей корабельной артиллерии обернулась шоком и настоящей паникой в императорском дворе, когда британская эскадра оказалась неподалеку от Пекина (Меликсетов, 2002, с. 235).
Согласно Нанкинскому договору, навязанному Китаю с помощью английских пушек и подписанному 29 августа 1842 г. на борту английского военного корабля «Корнуэллс», Китай выплачивал большую компенсацию. Более того, была произведена цессия (уступка) пяти портов для британской торговли[266] и принят закон, по которому британских граждан могли судить только британские суды[267]. Другие западные страны вскоре затребовали и получили аналогичные привилегии. Такова суть старых добрых принципов продвижения «свободной торговли». Такими эти методы были, такими отчасти остаются и по сей день.
Западные страны продолжали торговую экспансию на китайской территории, но вскоре разразилась война с Россией, в которую Англия и Франция оказались вовлечены на стороне Османской империи.
После ослабления России в Крымской войне англичане продолжили действовать «проверенными» методами, да еще втянули в это свою союзницу по Крымской войне Францию. Вторая опиумная война затянулась на четыре года (1856–1860). Роль России в ней оказалась двоякой. С одной стороны, Россия, как и США, сохраняла нейтралитет. С другой стороны, России удалось приобрести обширные территории на Дальнем Востоке исключительно дипломатическими методами[268].
Для Китая поражение в Опиумной войне обернулось падением его доли в мировом ВВП в несколько раз, гражданскими войнами и временной утратой суверенитета над большей частью территории после войны с Японией. Восстановить собственный суверенитет стране помогли только события 1905 г. Когда в мире началась череда войн и революций, Китай охватил подъем националистического движения под руководством Сунь Ятсена. Сунь Ятсен очень метко охарактеризовал тогдашний Китай, назвав его «гиперколонией», т. е. колонией настолько большой, что она принадлежит сразу нескольким государствам.
Что же позволило Великобритании так легко выиграть торговую войну против самой могущественной державы того времени? Только ли достижения промышленной революции и паровой двигатель? Да, в Великобритании произошла революция невиданной силы – промышленная революция, изменившая баланс мировых сил. В предыдущей главе мы уже подробно рассматривали причины отставания России в XIX в. как результат сельскохозяйственной и отчасти промышленной революции. Россия, к сожалению, не преуспела ни в одной из них, позже в ней произойдет не инновационная, а самая тяжелая, социальная революция[269]. Но ведь даже несмотря на это, России удалось сохранить свой суверенитет, провести индустриализацию и занять в 1960 г. 10 %-ную долю в мировом ВВП!
Почему же это не удалось в то время Китаю? Почему ВВП Китая на душу населения практически не изменялся почти два тысячелетия, по 1960 г.? Почему великие открытия сделали европейцы, а не китайцы? Ведь китайцы еще задолго до европейцев снаряжали торговые корабли, наполненные золотом и слоновой костью. Эти экспедиции приносили огромную экономическую выгоду. В Поднебесной, как считали европейцы, наблюдался «рост без развития». Даже кризис был вне европейского понимания прогресса. В Китае происходили династические кризисы. Как я уже отмечал в главе 3, год смерти императора Юн-Лэ стал последним годом китайских морских экспедиций. Затем китайские власти перешли к политике полного изоляционизма, уничтожив к 1552 г. свой флот, ввели в прибрежные районы войска, которые контролировали прибрежную полосу на 50 км от моря (Меликсетов, 2002, с. 259).
Изоляционизм проявился и в развитии технологий. В археологических раскопках на территории Китая обнаруживаются доменные печи уже в 1000 г. Тогда Китай в общей сложности производил 100 000 т чугуна в год! Европа достигла такого уровня производства чугуна только к 1705 г., с переходом на уголь. Иными словами, у китайцев была в то время технология, которая опережала Европу на семь веков. Свидетельств этому вполне достаточно. Почему же Китай не смог воспользоваться таким временным преимуществом?
Пытаясь разобраться в этом вопросе, я встретил множество версий. Некоторые авторы видят причину в желании китайских властей уберечь существующие оригинальные технологии от копирования, включая и секретные оборонные технологии Китая[270].
Другие отмечают серьезные различия подходов к международной торговле: китайцы строили свою внешнюю торговлю на основе системы трибутов[271], а европейцы полагались на действие законов. Так, согласно китайским правилам, для получения права на торговлю европейцы должны были признать, что китайский император является Императором Вселенной, и фактически умолять его об этом. Надо отметить, что европейцы шли на это, поскольку торговля с Китаем сулила огромную выгоду. Принимая во внимание этот факт, я склонен полагать, что сложившаяся система торговых отношений Европы и Китая была нарушена в результате вмешательства третьей силы. Исторический мейнстрим убедительно объясняет свертывание торговли падением Константинополя в 1454 г., а также возникновением препятствия в виде Османского государства на транзитном торговом маршруте из Китая в Европу. С падением Константинополя Шелковый путь был перекрыт, европейцам пришлось осваивать альтернативный морской путь для обеспечения прямой торговли с Поднебесной, что послужило началом Великих географических открытий.
Первыми снарядили корабли на поиски альтернативного пути к восточным богатствам испанцы и португальцы. Однако испанцы уступили господство на море англичанам, которые, не гнушаясь откровенным пиратством, стали в значительной степени контролировать поставки золота из открытой испанцами Америки. Желая установить контроль над морскими поставками золота и серебра, Англия создала мощный флот, который сыграл огромную роль впоследствии, когда обеспечил всемирное распространение английской шерсти и тканей.
В самом Китае с того момента и до недавнего времени (эпохи Мао Цзэдуна) внешнее вмешательство воспринималось как негативный фактор, причинявший ущерб национальной экономке. Китайцы долгое время были убеждены, что инвестиции и иностранная торговля способствуют лишь разрушению ремесленного производства и сельского хозяйства, выводят большое количество денежных средств за границу, нарушают торговый баланс Китая. В итоге неконкурентоспособность китайских фирм перед иностранными предприятиями не оставила им шанса на развитие, что явилось причиной отставания вплоть до 60–70-х гг. прошлого века[272].
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что политика изоляционизма вряд ли была полезной для Китая. Марк Элвин в своей глубокой исторической реконструкции «Модель китайского прошлого» убедительно доказывает, что запас традиционных технологий для обеспечения растущего внутреннего рынка Поднебесной необходимой продукцией был исчерпан к началу колониальных войн. Китай в любом случае был вынужден переходить на принципиально новый уровень производства и стоял на пороге трансформации неэффективной системы экономических отношений.
Гилберт Розман в работе «Модернизация в Китае» (The Modernization of China) высказал мысль, что в конце XIX – начале XX в. в Китае просто не оказалось эффективного руководства, способного проводить модернизацию[273]. Таким образом, можно сделать вывод, что сохранение традиций и консерватизм не являются абсолютным благом для страны. Более того, они способны нанести любому государству огромный вред, если отвергается сама идея инновационности.
Хотелось бы обратить внимание еще на один интересный исторический факт: опиумные войны формально велись не английским и французским государствами, а частными компаниями – английской Ост-Индской и ее тезкой-конкурентом – французской Ост-Индской. Тогда и появилась на свет известная британская максима, живая и сегодня: «Коммерческие интересы оправдывают всё!» Правда, под давлением фритредерского движения английское государство с конца XVIII в. начало ограничивать монополию компании на торговлю с Индией, которая приобрела большое значение для экономики Англии, переживавшей промышленный переворот. Но факт остается фактом – эти две компании были прообразом современных транснациональных корпораций.
Несмотря на то что обе компании формально подчинялись коронам, в действительности они обладали значительной автономией и многими атрибутами государства – вплоть до собственных армий и денежных средств. Их история началась еще в XVII в., когда возникла первая такая компания – нидерландская Восточно-Азиатская компания[274]. Она получила монополию на торговлю с регионом, имела право строить крепости, содержать свои вооруженные силы и заключать договоры с азиатскими правителями. Так было закреплено в ее уставе. В 1602 г. молодой голландский «проект» начал войну за колонии с Португалией и вытеснил ее с большей части азиатских территорий. Битва шла одновременно за колонии в Азии, Южной Америке и Африке. Иначе говоря, нидерландская Восточно-Азиатская компания[275] фактически вела первую глобальную войну в истории, что, впрочем, обошлось ей недешево: государственных субсидий не хватило, компания накопила долг, практически равный своей капитализации.
Подобные компании начали возникать и в других странах. В конце XVI в. в Европе выросли цены на пряности[276], которые доставлялись в Европу морским путем из Южной и Восточной Азии (Ост-Индии) португальцами и голландцами. У английских купцов появился сильный интерес к прямым поставкам заморских пряностей. Но снаряжение морских экспедиций в Ост-Индию было дорогостоящим, рискованным делом, и им пришлось объединять свои капиталы[277].
Вскоре английское правительство предоставило Ост-Индской компании право монопольной торговли. Кроме того, компания занималась в колониях политикой, вела войны и вершила суд. Британская империя даже не владела долей в капитале, который принадлежал крупным предпринимателям и аристократам, поэтому военные и политические решения, принимаемые компанией, – это классический пример участия частного бизнеса в глобальной политике. В первой трети XVII в. компания сконцентрировала свою деятельность в Индии, откуда вывозила в другие страны Азии и в Европу ткани, пряжу, индиго, опиум, селитру, а также активно включилась в борьбу за колонизацию Индии, которая велась с переменным успехом.
Веком позже основным соперником англичан в Индии стала французская Ост-Индская компания[278]. Со второй половины XVIII в. основное внимание Ост-Индская компания стала уделять не торговле, а сбору налогов и управлению захваченными территориями. В эпоху промышленного переворота в Англии колонии стали не столько сырьевой базой британской индустрии, сколько основным рынком сбыта английской промышленной продукции. Традиционное городское ремесло Индии (как позже это случится и в Китае), не выдержав конкуренции дешевых британских товаров, пришло в упадок.
Лишь в 1773 г.[279] британский парламент постановил, что компания подотчетна национальному правительству и принимаемые ею решения – это решения от имени короны, а не от имени компании. Окончательная национализация компании произошла только в XIX в., после восстания в Индии, в котором обвинялась компания.
Россия, кстати, с некоторым опозданием пошла по тому же пути. В 1799 г. была создана Российско-Американская компания, объединявшая российские деловые интересы на западном побережье Северной Америки. Подобно зарубежным аналогам, российская компания обладала как чертами акционерного общества, так и административными функциями. С управленческой точки зрения она прошла ту же эволюцию из предпринимательской структуры в квазигосударственную, когда ее правление переехало в Санкт-Петербург, а в состав акционеров вошел российский император (Окунь, 1938, с. 235). Административно-политическая автономия компании доходила до управления самостоятельным военным флотом и эмиссии собственных денег – марок из тюленьей кожи, номинированных в рублях. Однако экономические перспективы компании были предопределены международными соглашениями России с США и Великобританией 1824 и 1825 гг., ограничившими российскую экспансию в регионе.
Кстати, государственные соглашения настолько противоречили взглядам части акционеров и менеджеров компании, что часть из них вошла в состав лидеров декабристского заговора против царя. Протесты мажоритарных «дольщиков» не слишком тронули императорскую семью, у которой был лишь миноритарный пакет. Завершилась история Российско-Американской компании вместе с продажей Аляски, хотя это был не столько политический, сколько экономический акт – избавление от малоприбыльных и лишенных перспектив активов далекой Аляски, к тому же «непрофильных» для корпорации «Россия» того времени (Болховитинов, 1990).
Еще раз пристально посмотрим на элементы счастливого клевера, которые обеспечили Западу решающее превосходство над Востоком. Научная революция и сопутствующее ей появление научного метода в Европе выдвинуло на передний край такие научные способы разрешения практических проблем, как индукция и абдукция[280]. Это превосходство в мышлении обеспечило Западу превосходство в развитии техники по сравнению с Востоком. Запад стал развиваться по нелинейной траектории, и кривая роста его ВВП пошла резко вверх.
Китайские же технологии появились не просто в древности, а в ситуации, когда Китай представлял собой арену непрерывных и беспощадных войн. Тогда ощущалась острая нужда в решении проблем мирового порядка. Главный мыслитель той эпохи Конфуций считал, что для решения проблем войны и мира следует ввести просвещение и научить людей чувству долга. Созданное им учение решало в первую очередь этические проблемы. Лао-цзы, современник[281] Конфуция, пошел по другому пути. Он считал, что человек несовершенен. Поэтому лучше жить в природе, подражая птицам и животным, и внимательно наблюдать природу. Таким образом, Лао-цзы обращал внимание своих учеников на устройство мира. Это принесло свои плоды: благодаря именно этой идеологии бумага, фарфор и порох оказались китайскими изобретениями. Но его система содержала очень сильное ограничение. Лао-цзы учил, что причиной и сущностью мира является таинственное начало – дао, которое присутствует во всем вместе, но не проявляется ни в каком отдельном явлении, т. е. оно принципиально непознаваемо. Получалось, что изучать природу можно и нужно, но самого главного, того, что объединяет разрозненные факты, все равно не найти и не понять, – это и обеспечило консерватизм[282] в применении (отсутствие института патента) или коммерциализации инноваций (отсутствие платы за применение изобретений) (Меликсетов, 2002, с. 259).
Поэтому патентное право и распространение знаний были и в Китае, и в Индии в зачаточном состоянии. Не в лучшей готовности к наступлению капитализма с Запада находилась и Россия. Как метко отмечал Петр Струве[283] в работе «Русская фабрика»: «В тот момент, когда мы столкнулись с интенсивной, несущейся с Запада капиталистической культурой, мы менее, чем какой-либо другой народ… располагали антикапиталистическими традициями в области промышленности. Среда, в которую вторгался торговый капитал, была перед ним юридически и культурно безоружна. Никакого кустарного права не было, царила идеальная „манчестерская свобода“, при крепостном праве полное laissez faire[284]… смягченная высоким помещичьим оброком и чиновничьими взятками» (Братченко, 1998).
Стремительное первое глобальное наступление капитализма вызвало массовые диспропорции в обществе. Сначала это породило новую науку – экономику, а затем вытащило на свет глубинные пласты человеческой мысли в виде различных экономических течений, включая марксизм. Сегодня мы не удивляемся тому, что в Индии, России, Китае капитализм пришел на смену существовавшим тогда системам общественных отношений. Эту неизбежность для России показал еще В.И. Ленин в своей работе «Развитие капитализма в России», когда его оппоненты (народники) утверждали, что для капитализма в России просто нет рынка.
Внутренний потенциал капитализма кроется в его многоукладности и функциональной неоднородности, способности быстро и гибко перестраиваться под внешние условия среды. Марксисты до сих пор подчеркивают этот эндогенный[285] характер капитализма. Они, и не без основания, считают, что все условия и механизмы для появления роста, упадка и смерти капиталистической системы заключены внутри самой системы. Но механизм ими так и не был раскрыт. Они просто утверждают, что кризис капиталистического перепроизводства наступает примерно каждые пять-семь лет и для его наступления не нужны никакие внешние объясняющие факторы – все «зашито» внутри самой системы производства.
Согласно следующему после Маркса титану экономической мысли и отцу всех нынешних макроэкономистов Д. М. Кейнсу, который очень любил математику, циклический характер капитализма объясняется колебаниями совокупного предложения и спроса. Благодаря Кейнсу и столетию развития макроэкономики мы знаем многое – про денежную массу, скорость обращения денежных средств, про природу инфляции и инфляционных ожиданий, эластичность цен и важность экономического роста в стране. Мы только не можем предсказать такое явление, как кризис, – где, когда и как он произойдет, какой силы он будет. Сейсмологи знают о сроке и амплитуде грядущего землетрясения больше, чем экономисты о наступлении следующего кризиса.
Капиталисты всячески пытаются избежать кризиса, развивая рынки вширь и вглубь: осваивают новые территории для сбыта, вовлекают в рынки новые категории потребителей, создают новые рынки за счет улучшения технологий. Автор теории созидательного разрушения австрийский экономист Йозеф Шумпетер описал эти явления как поиски новых комбинаций в погоне за исчезающей прибылью. В следующих главах мы поговорим о том, как постепенно основные технологические новшества и инновации под влиянием макроэкономических теорий начинают финансироваться государством (космос, ядерная энергетика, Интернет).
Однако загадочным образом на каком-то витке жизни инновации и изобретения превращаются в… частную собственность, да еще и защищенную патентом. На каждом технологическом и экономическом витке мы снова и снова возвращаемся к проблеме «курицы и яйца» – той самой пресловутой проблеме Джеймса Уатта, к перекрытию путей для развития новой технологии за счет исключительно правовых механизмов[286], даже несмотря на то, что инвестиции делает все общество через государственные институты! Похоже, что системное (по Альтшуллеру) или антагонистическое (по Марксу) противоречие оборачивается тормозом для общего развития[287].
Не является ли одной из причин экономического кризиса то, что предприниматели, пытаясь внедрить «новые комбинации», регулярно наталкиваются на правовую стену, которую возводят конкуренты, пытаясь защитить свой бизнес и производственные отношения технологий вчерашнего дня?
Безусловно, найдется немало читателей, у которых есть свой ответ на вопрос о природе того или иного кризиса. В 1970-е гг. Ричард Никсон уверовал в абсолютный закон кривой Филлипса (либо высокая инфляция, либо высокая безработица) и открыл миру «стагфляцию» (когда высокая и инфляция, и безработица).
О природе мирового финансового кризиса 2008 г. (ипотечный кризис, разразившийся в США) речь пойдет в главе 13. Мы рассмотрим достижения нашего времени – всевозможные «финансовые насосы», которые поддерживали, сколько могли, нужное давление внутри современной финансовой «паровой» машины, обеспечивая мировой экономический рост (Спенс, 2013, с. 43).
Здесь же хотелось бы обратить внимание на тот факт, что наша способность понимать сложную экономическую динамику обычно запаздывает: к тому времени, как эксперты распознают накопившиеся в экономической системе противоречия, сама система чаще всего уже вступает в стадию спада. На эту альтшуллеровскую неравномерность развития отдельных частей сложной системы не так давно обратил внимание бывший работник Банка Англии Чарльз Гудхарт. Он вывел даже закон, получивший его имя, – закон Гудхарта. Суть его состоит в следующем: как только какой-то экономический показатель (ВВП, инфляция – что угодно) становится целью экономической или социальной политики, он утрачивает свою достоверность при составлении любых прогнозов. Может быть, в том числе и поэтому мы до сих пор и не можем уверенно прогнозировать экономические спады?
Промышленный переворот означал качественную перестройку материально-технической базы производства и переход на этой основе от ручного труда к машинному, от мануфактуры к фабрично-заводской индустрии. Приток технологий, открытость новшествам, патентное право, большое количество недорогой рабочей силы и создание Уаттом действующей и коммерчески привлекательной паровой машины запустили маховик промышленной революции.
Рост инноваций был подобен «эффекту домино». Паровой двигатель вторгся в новые сферы, создал новые виды транспорта, новые заводы по производству традиционных и новых видов продукции, а также самих машин, необходимых для производства. Но накапливаемые знания и ноу-хау оказались собственностью, защищенной патентом. Впервые возникла острая дилемма. Закон, защищая коммерческие интересы владельца патента, становился на пути технического прогресса.
Достижения промышленной революции изменили общество, которое стремилось расширить влияние по всему миру. С помощью «дипломатии канонерок» Англии удалось изменить баланс сил в Европе, существенно потеснив Россию, а затем и поставить на колени древнейшую империю Азии – Китай!
Так, неравномерность развития капитализма и инновации привели к преимуществу одной нации над остальными. Этот урок мы можем усвоить только сейчас, поскольку понимание сложной динамики процесса приходит уже после его завершения.
Любая достаточно развитая технология неотличима от волшебства.Артур Кларк
Англия, оказавшись на гребне первой техноволны, стремилась удержать счастливый клевер в своих руках как можно дольше. В то время удержание конкурентного преимущества отождествлялось с возможностью сохранить в секрете устройство машин, поскольку соблюдение патентного права за рубежом было проблематичным. Поэтому в период с 1765 по 1789 г. в Англии появляется ряд законодательных актов, прямо запрещающих вывоз машин и даже их чертежей. Впрочем, бурные исторические события свели на нет эти усилия. Англия, как и вся Европа, оказалась вовлеченной в череду наполеоновских войн и последующую реставрацию режимов. В выигрыше оказалась другая держава – США.
Пока в Европе уничтожали накопленное богатство, в США его стремительно создавали. Вес США в мировой торговле динамично рос[288] благодаря экспорту в Европу сельскохозяйственной продукции, особенно хлопка[289]. Для растущего экспорта американцам был нужен большой торговый флот.
Начиная с 90-х гг. XVIII в. буржуазия США вела чрезвычайно прибыльную торговлю с враждовавшими в Европе коалициями. Это способствовало росту торгового флота США. С 1792 по 1807 г. тоннаж его вырос более чем вдвое – с 564 000 до 1 268 000 т (Смирнов, 1959, т. 6, гл. XI). В отдельные годы фрахт США обеспечивал почти всю внешнюю торговлю Голландии, Франции и Испании, не говоря уже о собственном экспорте. Процветание судовладельцев и торговцев США всегда напрямую зависело от войн в Европе – в период непродолжительной передышки между войнами (после Амьенского мира[290]) объем внешней торговли США сократился почти вдвое.
В результате накопления торгового богатства к началу XIX в. теперь уже в США возникли условия для настоящего промышленного переворота[291]. Появление машин и фабрик, как и в свое время в Англии, привело к технической революции[292]. Паровые машины повсеместно вытеснили ручной труд. Пар стал энергетической базой промышленного развития, приводя в движение станки, насосы, воздуходувки и молоты, паровозы и пароходы. Сегодня мы называем сумму технологий платформой или пакетом технологий, которые должны быть встроены одна в другую.
«Паровой» капитализм начал менять аграрную Америку, но основным фактором, который резко усилил потребность США в новых технологиях, стала гражданская война. Противоречия между Севером и Югом сыграли решающую роль в судьбе технического прогресса. Экономика Юга была полностью ориентирована на поставки сырья (хлопка, табака и проч.) в Европу. Основой конкурентоспособности было рабовладение, а Север нуждался в строительстве коммуникаций для освоения природных богатств и огромных территорий. Поскольку в эпоху пара двигателем прогресса был паровоз, эта инновация и спровоцировала удивительным образом гражданскую войну в США. Сегодня можно утверждать, что война оказалась следствием столкновения двух бизнес-платформ. Что хорошо встраивалось в одну из них, совершенно не подходило для другой!
Власти северных штатов охотно отдавали огромные площади земли железнодорожным компаниям, а те, в свою очередь, для окупаемости собственных вложений распродавали их фермерам[293]. А вот на Юге фермеры были угрозой для власти крупных землевладельцев. Получилось так, что Север как бы давил на газ машины прогресса, вытягивая через бурное развитие железной дороги все остальные отрасли, прежде всего металлургию[294], а Юг откровенно жал на тормоз. Смена платформ чаще всего означает и смену правящих элит.
Юг сознательно срывал планы по проведению магистралей, даже таких важных, как Тихоокеанская, которая соединила впоследствии два океана. На Севере возникла сильная промышленная буржуазия, большое количество рабочих, крепкое среднее и мелкое крестьянство (фермеры). Промышленный капитал рвался к дальнейшему обогащению, а «хлопковый» Юг его ограничивал. Конфликт достиг кульминации в вопросе отношения к рабству. Плантаторы Юга воспринимали негритянское население в качестве такой же собственности, как и скот. Дельцы Севера нуждались в притоке дешевой рабочей силы. Это тоже был ресурс, но ресурс свободный. Разница в том, что он встраивается в рынок сам. Рабочий имеет больше прав, потому что сам решает, кому и на каких условиях продать свои рабочие руки.
Бизнес-модель Севера была более жизненной и обеспечила более быстрый рост. С избранием президентом противника рабства Авраама Линкольна страна окончательно развалилась на две части. Юг провозгласил собственную конфедерацию и выбрал президентом Джефферсона Девиса. В ситуации лобового столкновения любые инновации воспринимаются как оружие против соперника. А значит, потребность в них резко вырастает. Поэтому изобретения появляются в самых разнообразных отраслях США[295]. Очень скоро США уже обеспечивали потребность в прокате за счет собственного производства (столетием позже, уже в наше время, этот путь повторит Китай). Все это стало возможным благодаря открытию в 1830-х гг. технологии выплавки чугуна на антрацитном угле. Эта инновация позволила металлургии США использовать и богатые залежи железной руды. Применение мазута и других нефтепродуктов после 1840 г. содействовало развитию сталелитейной промышленности в Пенсильвании, Нью-Джерси и Нью-Йорке. В 1793 г. Эли Уитни из Коннектикута изобрел хлопкоочистительную машину, которая позволяла даже неопытным работникам очищать больше 100 фунтов хлопка в день[296].
Промышленный переворот означал огромную концентрацию государственных органов: госучреждения, биржа, крупные редакции газет нуждались в средствах связи, а армия еще и в современном оружии. Растущие крупные американские города требовали новых способов освещения, а население нуждалось в новых видах транспорта. Однако господствующая «технология пара» была уже «крепкой и черствой», а значит, неспособной обеспечить очередной качественный рывок. Этот скачок обеспечила технология, которая в то время только-только появилась на свет, – электротехника. Она использовала совершенно новый ресурс – электричество.
Первой инновацией новой промышленной революции стал электрический телеграф. В легендарном для электротехники 1820 г. датский физик Эрстед открыл влияние электротока на магнитные поля, француз Араго обнаружил электромагнитные свойства тока, а Ампер[297] догадался использовать электрический ток как среду для обмена сообщениями[298]. В 1837 г. американец Морзе[299] изобрел пишущий телеграфный аппарат, который начал активно применяться и в США, и в Европе. В 1855 г. профессор Юз[300] изобрел буквопечатающий аппарат. После этих изобретений телеграфная техника в мире стала быстро развиваться. Масштабные военные действия во время гражданской войны в США вызвали огромную потребность в быстрой и оперативной связи. Основой для такой связи мог быть тогда только телеграф, а ему требовалось электричество. Активное внедрение электричества стало причиной очередной технической революции, а первым в рядах ее героев оказался выдающийся изобретатель Томас Эдисон.
Даже если вы убежденный антифаталист, то должны признать, что какие-то законы у провидения все-таки есть. Судьба гениального изобретателя Томаса Альвы Эдисона яркое тому подтверждение. В XIX в. дети были намного самостоятельнее нынешних. Томас уже к 12 годам имел свой маленький бизнес – железнодорожную типографию и, более того, железнодорожную лавку. Он выпускал свою газету, сам ее распространял среди пассажиров и на станциях, продавал леденцы и всякую всячину и делал это, арендуя часть вагона в одном из поездов Детройта. Однажды он задержался, продавая газеты, а его поезд тронулся. Попытка попасть в вагон на ходу чуть было не стоила юному коммерсанту жизни. К счастью, кондуктор сумел за уши втянуть паренька в вагон, после чего, однако, будущий великий изобретатель вскоре начал глохнуть. Затем уже Томас спас из-под колес железнодорожного вагона малолетнего ребенка начальника станции, который в благодарность научил Томаса телеграфному делу.
Тугоухость позволила Томасу оказаться в стороне от гражданской войны, а профессия телеграфиста была сродни сегодняшней профессии программиста. На хороших специалистов всегда есть спрос, а Том стал блестящим телеграфистом. Он запоминал текст целыми страницами. Это умение помогло ему прочесть много литературы, необходимой для изобретательской деятельности. Этот же навык позволил оказаться ему в самом эпицентре финансового мира США того времени.
Томас Эдисон стал руководителем технической службы централизованного оповещения о биржевых ценах на золото на Уолл-стрит в Нью-Йорке. Деятельность более 300 контор зависела от работоспособности телеграфных аппаратов, а та зависела от работы и работоспособности Эдисона. Надежность этой системы была критическим фактором.
Гражданская война расшатала финансовую систему США. Для финансирования военных действий правительство выпустило огромное количество бумажных денег, так называемых «зелененьких» – «гринбэков», обеспеченных лишь гарантиями правительства. Неизменный спутник войны – инфляция быстро расставила все по своим местам. Рос спрос на обеспеченный золотом доллар, за который приходилось выкладывать все больше «зелененьких». В тот момент на Уолл-стрит появилась даже специальная «золотая» комната, где происходили сделки и определялся курс. Курс менялся ежеминутно, работа была ответственной, но вскоре Эдисон понял, что может улучшить и конструкцию аппаратов, и надежность системы. Но уже сложившейся системе был нужен исполнитель, а не изобретатель. И 1 октября 1869 г. в газетах появилось объявление об обществе, организованном Эдисоном[301], Pope, Edison & Co. Общество обслуживало телеграфные аппараты. Однако не сам телеграф притягивал Эдисона, а то, что таилось в нем, – волшебная сила электричества.
Вряд ли мы задумываемся о том, что нас каждый день, ежеминутно, ежесекундно окружает волшебство. Сегодня большинство людей просыпается утром, когда их будит будильник или какое-либо другое устройство, использующее запасенную в батарейках или аккумуляторах электрическую энергию. Проснувшись рано, когда за окном еще темно, человек включает свет. Вот тут и начинается… волшебство. Мир становится заметно светлее.
Если спросить образованного человека, как это происходит, то он, конечно же, преисполнившись важности, ответит, что благодаря электрическому току, который течет по проводам. По проводам перемещаются электроны – носители заряда, причем делают это строго направленно. Но попросите объяснить, как эти электроны в мгновение ока преодолевают огромные расстояния от электростанции до конкретной лампочки. Если перед вами не физик, окончивший престижный вуз, то вы вряд ли услышите что-либо вразумительное. Зато в ответ на вопрос, что было бы без электричества, вам тут же нарисуют живую картину. Место электроутюга займет тяжелый клинообразный кусок металла, а электрической лампочки – «керосинка». Вам расскажут о вьючных животных, которые ходят вокруг столба и приводят в действие простейшие механизмы, подающие из-под земли воду. Далее нам расскажут про шумящий и чадящий паровой мини-двигатель, приводящий с помощью опасных ременных передач в движение весьма странные с нынешней точки зрения бытовые приборы. Ну и, конечно, скажут, что на улице вместо подземного метро вы увидите наземную железную дорогу, по которой с лязгом двигаются железные вагоны.
Даже этой зарисовки достаточно, чтобы с легкостью отметить все преимущества электричества: его гибкость (оно может освещать, нагревать, приводить в движение), чистоту и бесшумность, доступность в передаче к пункту потребления, возможность точной регулировки желаемой скорости и мгновенного контроля[302] для многоцелевого промышленного производства. А еще электричество удобно тем, что его очень легко трансформировать в любой другой вид энергии. А значит, его можно быстро и удобно доставить в любую точку. Топливо надо подвозить, а электричество прямо здесь, у нас рядом – в розетке. В наше время произошла не просто замена пара на электричество. Произошла замена опасных технологий на безопасные, чистые, экологические – на электрические.
Появление электричества на технологической сцене означало не просто отказ от утюгов, в которые закладывался уголь. Появились приборы, которые могли работать только на нем, – фены, стиральные машины, холодильники[303] – и небоскребы. Сталь стала очень дешевой, поэтому появилась возможность производства многих машин и строительства огромных зданий. Воспроизведение звука и граммофон Эдисона породили индустрию развлечений и музыкальных записей. Фотографии, снятые на целлулоид фильмы[304], радио, телевидение, электромагнитные волны, дешевая бумага для массовой публикации книг тоже стала возможной только благодаря электричеству. Сегодня мы уже и забыли, что встраивание техноплатформы было вовсе не столь гладким!
Томас Эдисон оказался не просто электрическим волшебником. Он стал главным волшебником. Его гений проявился в самых разнообразных областях – мало кто помнит, разворачивая конфету, что обертку тоже изобрел Эдисон. Или другой пример. Эдисону приходилось нередко размножать в нескольких экземплярах бумаги и письма, тогда он изобрел мимеограф[306] – один из первых копировальных аппаратов.
Примерно в то же время в его руки попадает пишущая машинка Шоулза. Изобретатель попросил Эдисона изготовить несколько экземпляров для продажи[307]. Так появилась конструкция, которая и сегодня хорошо известна нам. В 1873 г. братья Ремингтон – в то время ружейные мастера в штате Нью-Йорк – купили эту модель и стали выпускать ее под всем известной маркой Remington.
путь от печатной машинки до печати автомобиля
С 1873 г. началось стремительное развитие копировальных устройств. Знаменитый американский писатель Марк Твен в полной степени мог оценить преимущества изобретения Шоулза. В 1890 г. Франц Вагнер запатентовал машинку с горизонтально лежащими буквенными рычагами и продал права на ее производство фабриканту Джону Ундервуду, который развернул ее массовое производство. По сути это была очередная революция в печати после изобретения Гутенберга!С появлением в 50-х гг. XX в. первого компьютера возникла необходимость в сохранении на бумажных носителях результатов вычислений. В 1953 г. появляется первое печатающее устройство для компьютера компании Remington-Rand под названием Uniprinter. Основой конструкции принтера был диск в форме ромашки, на концах «лепестков» которого располагались символы. На смену «лепестковым» принтерам в 1964 г. пришли матричные принтеры, разработанные компанией Seiko Epson, – из-за дешевизны конструкции они стали популярны во всем мире и используются до сих пор. Принцип работы струйного принтера появился еще в XIX в. вследствие опытов лауреата Нобелевской премии лорда Рейли по изучению распада струи жидкости и формирования капель. Но «встроился он в рынок» лишь в 1948 г. благодаря компании Siemens. И технология лазерной печати также появилась раньше матричных принтеров, когда в 1938 г. Честер Карлсон изобрел новый метод печати – электрографию. Первый же лазерный принтер компании Xerox появился в ноябре 1971 г. в результате разработок Гэри Старкуэзера, но дальше лабораторных опытов дело не пошло[308]. Цветные лазерные принтеры стали выпускать только в 1993 г. В 80-х гг. XX в. появился трехмерный принтер[309], способный создавать объемные объекты за счет нанесения на бумагу множества слоев полимера. В 1996 г. стартовал проект Urbee – в его основе лежит разработка легкого и экономичного автомобиля, корпус которого напечатан на 3D-принтере. Итогом этого проекта должен стать образец автомобиля, полностью распечатанный на принтере. Создатель уникального концепт-кара Джим Кор даже запланировал пробег последней версии прототипа из Сан-Франциско в Нью-Йорк[310] на 38 литрах топлива (0,85 л на 100 км). Последние же реальные достижения – печать органов из человеческих клеток! История печати плавно перетекла в нечто большее – в аддитивные технологии, а человек от печати символов перешел к печати объектов!
Мысль Эдисона была удивительно продуктивна. Он не только выдавал на-гора десятки изобретений, непременно патентуя их[311], но и очень быстро прошел путь от одиночки-изобретателя до идеи создания конвейера изобретений. Он понял, что ему нужна авторская лаборатория, оснащенная оборудованием, и команда первоклассных специалистов. На мой взгляд, это наибольшая его заслуга: быть одновременно и изобретателем, и предпринимателем, который может внедрить свои изобретения благодаря команде специалистов. На помощь Эдисону пришел его отец, который подобрал подходящее место для лаборатории – деревушку Менло-Парк (штат Нью-Джерси).
Переехав в 1876 г. в Менло-Парк, Эдисон создал хорошо оборудованную, укомплектованную способными сотрудниками лабораторию для испытания, усовершенствования и изобретения практически пригодной технической продукции в коммерческих целях. Можно сказать, что это был первый прототип современных промышленных лабораторий и научно-исследовательских институтов. Некоторые ученые с мировым именем склонны считать именно это величайшим изобретением Эдисона.
Его метод работы был прост: цель – всё, движение – ничто. Эдисон часто даже спал в лаборатории. Просыпался и снова работал над очередным изобретением. Одним из первых изобретений был угольный телефонный микрофон (1877–1878 гг.), который позволил, как и в случае с печатной машинкой Шоулза, значительно улучшить существующий телефонный аппарат Белла.
Однако любимым детищем Эдисона стал не телефон, а фонограф. Он неоднократно возвращался к нему в течение почти 40 лет, внося все новые усовершенствования, на которые получил 80 патентов. Эдисон изобрел его[312] в процессе работы над телефоном в августе 1877 г. и 24 декабря того же года подал на него патентную заявку, а 9 февраля 1878 г. получил патент. В начале того же года состоялись публичные демонстрации и выставки фонографов в США и в Европе, привлекшие к прибору внимание широкой общественности. На Всемирной парижской выставке 1889 г. около выставленных фонографов происходило, как писали газеты того времени, «вавилонское столпотворение». Ежедневно 100 экспонировавшихся фонографов прослушивали 30 000 посетителей, терпеливо стоявших в очередях. Фонографические записи слушали президенты и коронованные особы. В знак уважения ко Льву Николаевичу Толстому Эдисон в 1908 г. прислал в Ясную Поляну свой усовершенствованный фонограф для записи голоса великого писателя.
Как до сих пор продолжают изобретать… телефон
Идея голосового общения на расстоянии появилась еще в 1840 г. в романе русского писателя Владимира Одоевского «4338-й год».Французский телеграфист Шарль Бурсель разработал вполне реальный принцип передачи звука на расстояние, а немец Иоганн Рейс придумал будущему прибору название «телефон», что по-гречески означает «звук издалека».Александр Белл получил в 1876 г. патент на прибор по передаче речи на расстояние, хотя соискателей на славу изобретателя телефона было много[313].Еще до появления детища Белла (в 1860 г.) итальянский революционер Антонио Меуччи создал подобное устройство, но идея поддержки не нашла и была временно забыта. Суть изобретения Белла состояла в передаче колебания звуков с помощью гибких металлических пластин, причем изначально устройство предназначалось для людей с проблемами слуха. Томас Эдисон внес в 1877–1878 гг. в аппарат Белла существенные изменения, без которых телефон не получил бы столь быстрого и широкого распространения.После изобретения в 1876 г. венгром Тивадаром Пушкашом коммутатора для переключения сигнала на разные телефоны в течение 10 лет только в США было установлено свыше 100 000 телефонных аппаратов. Через 25 лет их уже насчитывалось более миллиона. Для сравнения: в Москве в 1882 г. было всего 26 телефонов.К концу XIX в. число телефонов в мире приблизилось к 10 млн, и на повестку дня встал вопрос об усовершенствовании процесса переключения огромного количества вызовов абонентам. В ответ появились автоматические телефонные станции, первой из которых стала станция в Канзас-Сити в похоронном бюро некоего Строуджера, который, борясь с потерей клиентов из-за утечки информации конкурентам, внедрил идею АТС у себя. К тому же он еще изобрел привычный в недавнем прошлом телефонный диск.Позже на основании опыта использования военными и полицейскими портативных радиостанций типа «уокки-токи» (от англ. «говори на ходу») появилась идея соединить аппарат с телефонной линией при помощи радиосвязи. Первой эту идею воплотила в жизнь 28-летняя джазовая певица Тери Фаллу из штата Огайо в 1965 г. Изготовленный ею беспроводной телефон успешно работал, пока к ней не явились агенты ФБР – оказалось, что хитрое устройство вызывало помехи в радиосвязи на соседнем аэродроме.Первый сотовый телефон сотрудника компании Motorolla Мартина Купера увидел свет в 1973 г., причем его внушительные габариты и вес препятствовали массовому использованию, а время работы без подзарядки составляло всего полчаса. Сама же система сотовой мобильной связи во многом связана с именем знаменитой американской актрисы Хеди Ламарр, которая стала еще изобретателем всем известной GPS![314]В 1942 г. Ламарр вместе с известным композитором Джорджем Антейлом запатентовала технологию «частотного сканирования», позволяющую на расстоянии управлять торпедами. Это изобретение и легло в основу Global Positioning System (системы глобального позиционирования), без которой никогда не было бы сотовой связи общепризнанного стандарта GSM.Появление же телефона серии iPhone связано с именем предпринимателя Стива Джобса[315], который создал действительно настоящий шедевр, ориентированный на качество, удобство и доступность для потребителя.В настоящее время эволюция телефонов продолжается, причем лидером в борьбе за их качество все очевиднее становится Китай. Китайцы ввели в оборот специальный термин для обозначения подделок – «шаньчжай», что на русском языке означает «пиратская версия»[316]. Не так давно по блогам разошлась информация про чудесный 12-долларовый китайский телефон, который имеет Bluetooth, поддерживает карты SD и может быть собран в домашних условиях. Интересно, сколько раз еще переизобретут телефон?
фонограф, граммофон и эволюция носителей звука
В 2008 г. в парижском архиве исследователи из группы изучения истории звукозаписи First Sounds обнаружили старейшую грампластинку в мире.Первый аппарат по записи звука изобрел в 1877 г. молодой Томас Эдисон, который запатентовал его под названием «фонограф». Звук записывался на цилиндрическом валике, обернутом оловянной фольгой.В 1887 г. американский инженер Эмиль Берлинер предложил использовать для записи носитель в форме диска и заменил валики дисками – металлическими матрицами, с которых можно было тиражировать копии. На смену пластинкам пришли магнитные записи, затем аудио– и видеокассеты.Видеокассета стандарта VHS появилась благодаря серии изобретений, сделанных задолго до нее. Первый видеомагнитофон фирмы AMPEX образца 1951 г. весил полтонны и не имел функции «пауза». Дальше за дело взялись японцы (корпорации Sony, JVC, Matsushita). Они изучили аппарат AMPEX и… просто уменьшили его детали, используя свои революционные конструкции записывающих головок. Видимо, любовь японцев ко всему маленькому сыграла здесь не последнюю роль. В итоге первый компактный видеомагнитофон, который выпустила компания Sony, был буквально слоном, уменьшенным до размера мухи!Первые попытки записывать аудио– и видеоданные с помощью лазерного луча (оптический способ записи) предпринимались еще в 1960-е гг. По некоторым данным, первый оптический привод был представлен в 1973 г. Джимом Расселом, но компании Sony и Philips интереса к этой новинке не проявили. Однако в 1977 г. обе компании вдруг скооперировались и сами стали вести разработку «цифрового» оптического формата. Разработали оптический способ записи и в Советском Союзе в 1975 г. Организация с солидной аббревиатурой ВНИИРПА им. Попова создала первый советский оптический проигрыватель «ЛУЧ-002», который и представила на ВДНХ в 1980 г.[317]Сначала оптические диски предназначались для видеоформата. Но эти прообразы будущих DVD были слишком громоздкими и дорогими для массового производства и не могли на тот момент составить конкуренцию более популярным видеокассетам. Тогда разработчики решили приспособить оптический диск для аудиозаписи. Создание оптического аудиодиска является ярким примером межнациональной кооперации: голландская компания Philips разработала сам процесс производства дисков, а японская компания Sony предложила метод записи, опробованный на «цифровых» магнитофонах. В создании диска также приняла участие немецкая компания Bayer, разработавшая для него материал – поликарбонат макролон.Альбом Visitors группы ABBA стал первым в мире Audio CD, выпущенным в продажу. Реакция населения на новый звуконоситель поразила самих производителей. В 1985 г. было продано 59 млн компакт-дисков – в шесть раз больше, чем планировалось!
Вот так! Пожалуй, ни в какой другой области так ясно не видно того, что роль фильтра играет рынок. Технические изобретения полдела, главное – это возможность встроиться в рынок, сначала столь же примитивно, как вирус в клетке – живой он только в ней, а вне ее ждет следующей, а затем, видоизменяясь, становится чем-то другим и живет уже новой жизнью. Так и изобретения сначала живут только в лабораториях, а затем находят коммерческое применение.
В 1879 г. Эдисон своим традиционным путем перебора комбинаций и конструктивных материалов усовершенствовал электрическую лампочку[318]. Изобрел ее Эдисон методом, про который позже сэр Уинстон Черчилль скажет, что «американцы обязательно найдут верное решение, перебрав предварительно все неверные». После бесчисленных экспериментов он все же получил, что хотел, – один из первых в истории человечества массовых продуктов, необходимых всем.
как изобретали и изобретают лампочку
Первую рабочую и очень простую лампу создал в 1876 г. русский электротехник Яблочков – на Всемирной выставке в Париже в 1877 г. она получила название «русский свет». Однако его идея поддержки в России не нашла, что, увы, довольно часто случалось с реализацией гениальных изобретений наших соотечественников. Другой русский изобретатель Лодыгин предложил заменить угольную нить металлической проволокой из тугоплавкого вольфрама еще в 1890 г. Его изобретение в промышленных масштабах успешно применили американцы. Промышленное изготовление таких лампочек началось в XX в. благодаря гению Эдисона[319], который создал лампу с ресурсом более 1000 часов. Это означало, что изобретение могло перешагнуть порог лаборатории и выйти на рынок. Такие лампы были мировым стандартом в течение 30 лет, хотя у них было много конкурентов.Историю газоразрядных ламп можно смело отсчитывать от опытов Михаила Ломоносова, который наблюдал свечение газов под воздействием электрического тока в заполненном водородом стеклянном шаре. Но считается, что первая газоразрядная лампа была изобретена в 1856 г., когда Генрих Гейсслер получил синее свечение в заполненной газом трубке.Несколькими годами позже Никола Тесла патентует собственную систему электрического освещения газоразрядными лампами, а его вечный конкурент Томас Эдисон в 1893 г. на Всемирной выставке в Чикаго демонстрирует люминесцентное свечение. Ряд других ученых создают лампы, использующие азот, углекислый газ и ртуть. Их свечение меняется от розового до сине-зеленого цвета. В 1926 г. Эдмунд Гермер и его сотрудники предложили увеличить давление в колбе и покрыть колбы флуоресцентным порошком, который преобразует ультрафиолетовое излучение возбужденной плазмы в однородный белый свет. Гермер в настоящее время известен как изобретатель лампы дневного света. General Electric позже купила патент Гермера и под руководством Джорджа Инмана довела лампы дневного света до широкого коммерческого использования к 1938 г. В СССР изобретателями лампы считаются академик С. И. Вавилов, В. А. Фабрикант, Ф. А. Бутаева и другие. Так в 1951 г. за разработку в СССР люминесцентных ламп В. А. Фабрикант был удостоен звания лауреата Сталинской премии второй степени.Помимо люминесцентных ламп накаливания человечество изобрело еще галогенные[320], а в последнее время распространение получили светодиодные лампочки. Срок эксплуатации галогенных ламп составляет около 2000 часов (1,8 года), люминесцентных ламп – в среднем 8000 часов (около 7,3 лет), а светодиодных ламп – в среднем 25 000 часов (22,8 года). Я уверен, что лампу, как телефон, фонограф и принтеры, переизобретут еще много раз. Каждый раз господствующая технологическая платформа дает шанс, казалось бы, давно забытым идеям!
В 1880 г. Томас Эдисон решил не ограничиваться разработкой одного узлового устройства, а поставил цель создать новую систему – систему электроосвещения. Для себя он сформулировал комплекс проблем, включавший шесть базовых пунктов.
1. Разработать экономичный метод распределения энергии, обеспечивающий независимость действия ламп и простоту их присоединения к электропроводке.
2. Создать способ измерения и подсчета энергии, доставляемой каждому потребителю.
3. Сконструировать проводники для подвески на столбах или прокладки под землей, чтобы удобно было делать отводы к каждому зданию, а также кабельные колодцы, ответвительные коробки, присоединительные контакты.
4. Обеспечить во всех точках распределительной системы практически неизменное напряжение, для чего создать метод регулирования напряжения на электростанциях.
5. Спроектировать экономичные парогенераторы, а также аппараты для их пуска и остановки, способы регулирования их нагрузок в зависимости от графика спроса потребителей, а также общую компоновку паровой и электрической частей электростанций.
6. Изобрести предохранительные устройства, выключатели, патроны, цоколи; разработать методы внутренней проводки к осветительным приборам.
Как это ни удивительно, но он выполнил задуманное[321]. Эдисон спроектировал и изготовил шесть типов двухполюсных генераторов постоянного тока, применил оригинальные схему обмоток и конструкцию коллектора. Для проектируемой им электростанции он создал в 1881 г. самый крупный из всех к тому времени известных парогенератор «Джамбо» и построил в 1882 г. первую в мире тепловую электростанцию общественного пользования в Нью-Йорке, где было шесть таких генераторов с искусственным охлаждением, питающих одновременно 10 000 ламп.
Электролитические счетчики расхода электроэнергии, предохранители с плавкими вставками, поворотные выключатели, разработанные Эдисоном, также были первыми в электротехнической практике. Он же разработал трехпроводную систему канализации тока, позволившую питать электролампы напряжением 110 В, а силовую нагрузку – 220 В. Металлические винтовые цоколи и патроны долгое время так и назывались – «цоколи Эдисона» и «патроны Эдисона».
Впрочем, системное отличие американского подхода к ведению бизнеса лучше иллюстрирует другой исторический пример. В 1882 г. Эдисону удалось на коммерческих началах запустить первую в мире систему передачи электрической энергии для целого района крупного города. Задумайтесь! Ему удалось не только придумать и создать, но и продать абсолютно новую систему, равную по своему влиянию на человеческую историю, например, железнодорожной системе со всеми ее локомотивами, стрелками, семафорами и т. п. И это все один человек, а не десятки изобретателей! Как же удалось Эдисону то, что не удалось Ричарду Тревитику? Условия у Эдисона были не лучше. США переживали очередную экономическую депрессию. У самого изобретателя на столь масштабный проект финансов не было. Эдисон сумел привлечь финансистов с Уолл-стрит, показав составленную его сотрудниками карту сети газового освещения в будущем районе для электрического освещения. Чтобы получить данные, его люди ежедневно обходили район и каждый час отмечали работу газовых фонарей.
Получив эту первичную информацию (в сегодняшних бизнес-школах это именуют метрикой), Эдисон решил экономическую задачу: вычислил расход газа и подсчитал затраты на газовое освещение. Такой детальный бизнес-план произвел впечатление, финансовые показатели оказались столь убедительными, что инвесторы согласились вложить деньги, несмотря на бедственную ситуацию с финансами в США. Edison Electric Light Company была основана с внушительным капиталом $1 млн.
В 1887 г. Эдисон переехал в Уэст-Ориндж, где построил более современную лабораторию для коллективных изобретений. Здесь он усовершенствовал фонограф, создал диктофон и устройство для индивидуального наблюдения движущихся изображений (кинескоп), ферроникелевый щелочной аккумулятор. К этому времени основанная Эдисоном в 1878 г. Edison Electric Light Company изготовляла почти три четверти всех ламп накаливания американского производства. Эдисону принадлежала 41 электростанция, обеспечивавшая энергией 100 000 ламп. Реализацию своей системы электрического освещения Эдисон повел широким фронтом в США, Европе и Латинской Америке. Вот так благодаря одному гению родилась американская, а затем мировая электротехническая промышленность.
Говорят, что в каждом творении гения мы распознаем собственные мысли, когда-то отвергнутые нами. А что если встречаются два гения? Гений Эдисона не проявился бы в полной мере, если бы на его жизненном пути не встретился человек такого же масштаба – его альтер эго. Звали этого человека Никола Тесла (Пиштало, 2010). В 1884 г. он, сойдя с пристани в Нью-Йорке, прямиком[322] направился к Эдисону.
Все работы именитого американца в области электричества базировались на постоянном токе, а тут какой-то серб с горящими глазами увлеченно рассказывал о переменном токе. Знаменитый изобретатель с первого же взгляда разглядел опасного конкурента, но тем не менее предложил Тесле работу в своей компании – «довести до ума» генераторы постоянного тока. Эдисон делал линии электропередачи на постоянном низковольтном токе, в то время как Тесла продвигал переменный ток высокого напряжения, который и стал в итоге стандартом в отрасли, поскольку решил проблему сокращения потерь при передаче электроэнергии.
Американский гений Теслы
В 1883 г. в Страсбурге молодой сербский ученый Никола Тесла успешно разработал модель нового электрического двигателя. Мэр Страсбурга Баузен заинтересовался деятельностью Теслы, помог ему показать работающий прототип нескольким предпринимателям, но никто из них не решился профинансировать дальнейшую работу изобретателя. Масштабные рискованные проекты в ту пору мало волновали прагматических «бюргеров от коммерции». Весной 1884 г. Никола Тесла закончил свои дела в надежде получить от компании, в которой он работал, заслуженное вознаграждение. Однако вскоре понял, что денег не получит, и решил ехать в Петербург, где работали русские гении в области электротехники: П. Н. Яблочков, Д. А. Лачинов, В. Н. Чиколев. В самый последний момент один из администраторов континентальной компании Чарльз Бечлор уговорил Николу Теслу вместо России отправиться в США. Он же написал рекомендательное письмо своему другу Томасу Эдисону: «Было бы непростительной ошибкой дать возможность уехать в Россию подобному таланту» (Матонин, 2014). Интересно, как сложилась бы карьера Теслы, не поменяй он своего решения?
Еще в Страсбурге в 1883 г. Тесла опубликовал лекцию о модели электрического мотора, построил первую модель электродвигателя, получил патент, а эмигрировав в Соединенные Штаты, как и мечтал, пришел работать к Эдисону. Использование постоянного тока заставляло строить грязные, шумные, громоздкие электростанции в городской черте, а подход Теслы позволял коренным образом изменить эту ситуацию. Но чем лучше справлялся Тесла со своей работой, тем в большую немилость он впадал[323].
Тесла верил, что немного теории и расчетов позволили бы устранить большую часть затратных поисков технических решений Эдисона. Он считал, что Эдисон обладает неуемной, колоссальной энергией, но ему не мешало бы уделять больше времени творческому подходу, техническим расчетам, прежде чем что-либо делать (о патологической нелюбви изобретателя к математике он, похоже, не догадывался).
К тому же Эдисон, построивший низковольтную электросистему на постоянном токе, не был готов принять радикальные идеи высоковольтной сети переменного тока. Когда Эдисон набрасывал свой смелый план по централизации производства электроэнергии для крупных городов, он рассчитывал только на один источник энергии – паровой двигатель[324]. КПД паровой турбины мощностью 20 МВт, установленной в 1913 г., ненамного превышал 25 %, что означало десятикратное увеличение КПД за три десятилетия, но с точки зрения энергетики требовались показатели существенно выше. Тесла знал, как их достичь, но нужна была смена парадигмы. Эдисон не был готов к такому повороту событий. Гениям суждено было быстро расстаться.
Свой огромный практический вклад в историю инноваций Никола Тесла внес благодаря изобретению асинхронного электродвигателя. Именно он сменил паровую машину за счет более высокого КПД. Для «дробления» энергии больше не требовалась сложная система шестеренок и механизмов. Но для замены паровых машин на электрические понадобилось несколько десятилетий[325]. Правда, первым изобретателем асинхронного двигателя считают не Теслу, а Бейли, но его двигатель обладал очень низким КПД и работал на однофазном токе.
Вместо хеппи-энда
Благодаря своим талантам Эдисон оставил след во всех базовых отраслях промышленности. В металлургии он разработал и довел до промышленного масштаба способ обогащения бедных железных руд путем магнитной сепарации. В области изготовления строительных материалов организовал производство дешевого цемента. Именно он предложил возводить «литые дома» путем заливки цементного раствора в специальные формы. Даже сконструировал формы, допускающие многократное использование и легкую разборку и сборку. Подобрал рецептуру цементного раствора повышенной текучести, быстрого схватывания и затвердевания. В 1908 г. получил на это патент. Это была пионерская работа в области строительства.В химической отрасли Эдисон организовал производство ряда веществ: фенола, бензола, карболовой кислоты, анилинового масла для красителей, проявив тем самым свои выдающиеся способности химика-технолога.В историю менеджмента он вошел как создатель корпораций. Начав с организации мелких, специализированных фирм для стимулирования внедрения своих изобретений, Эдисон всегда, своевременно оценив ситуацию, переходил к созданию крупных компаний, таких как машиностроительная, электромонтажная. В 1889 г. Эдисон объединил все свои электротехнические предприятия в крупную корпорацию Edison General Electric Company.Примеру Эдисона следовали и другие предприниматели, а его путем (от гаражной лаборатории до создания крупнейшей корпорации) и сегодня идут многие выдающиеся бизнесмены мира. Говоря современным языком, он создал бизнес-модель по превращению отдельных изобретений в инновационные прорывные продукты, а также показал, как строить бизнесы по их производству.В 1912 г. из Швеции пришло сообщение о том, что Николе Тесле и Томасу Эдисону присуждается совместная Нобелевская премия за достижения в области физики. Премию, однако, так и не выплатили, и в результате она досталась шведскому ученому Густаву Далену. Доподлинно не известно, что же произошло на самом деле. Никакой корреспонденции на этот счет нет. Точно установлено, что Тесла отказался от этой премии. В то время он очень остро нуждался в деньгах, и $20 000, которые он получил бы в качестве своей доли премии, помогли бы ему продолжить работу. Однако для него были важнее другие соображения. Себя он считал первооткрывателем, а Эдисона изобретателем. По его мнению, отнесение обоих в одну и ту же категорию полностью подрывало понимание относительной ценности их достижений. Предложение разделить премию с Эдисоном слишком умаляло относительную ценность заслуг Теслы перед миром, чтобы он мог спокойно принять это. Тесла был первым и, пожалуй, единственным из ученых, кто отказался от этой престижной награды (О'Нил, 2006, с. 210).
Долгое время в технике использовался только однофазный переменный ток. Вот тут на сцене и проявляется гений Теслы. В 1888 г. в США два иммигранта – Тесла и итальянский физик Феррарис – открыли явление вращения электромагнитного поля и эффект переменных магнитных полюсов[326]. Взяв за основу асинхронный двигатель Бейли, Тесла сильно упростил конструкцию, добившись повышения эффективности и надежности. Изобретение Теслы вызвало живейший интерес со стороны известного промышленника и изобретателя Джорджа Вестингауза. Он оказался более коммерчески прозорливым человеком, чем прижимистый в денежном отношении Эдисон. Присутствуя на одном из докладов Теслы, он сразу оценил его идеи. Уже в июне 1888 г. фирма Westinghouse Electric Company купила за $1 млн все патенты Теслы на двухфазную систему и предложила ему организовать на своих заводах выпуск асинхронных двигателей. Вскоре принадлежавшая фирме Вестингауза Ниагарская ГЭС начала генерировать переменный ток.
Сам Тесла неплохо на этом заработал, не только продав патенты за $5000 наличными, но и получив 150 акций компании, а также и роялти (авторские отчисления за будущие продажи электричества), которые впоследствии принесли ему серьезные деньги. Довольно быстро количество проданных электромоторов превысило 100 000. В 1899 г. в США было произведено уже 160 000 двигателей, через 10 лет – 243 000, и большая их часть питалась от переменного тока. Спустя 20 лет после начала серийного производства электродвигатели быстро вытеснили других потребителей тока и стали единственными крупными потребителями электроэнергии в США. В 1900 г. их адаптировали для целей производства и других промышленных задач.
Двухфазные электродвигатели Теслы превосходили двигатели на постоянном токе, но были все же неудачными по своей конструкции[327]. Лучшую и известную нам теперь конструкцию предложил русский электротехник Доливо-Добровольский[328]. Он переработал индукционный двигатель Теслы до неузнаваемости, создав ротор с обмоткой «в виде беличьего колеса». Доливо-Добровольский получил патент на свой ротор в далеком 1889 г., но до сих пор его техническое решение считается наилучшим.
История разногласий Теслы и Эдисона не только повлияла на развитие электротехники, но и совершенно непредсказуемым образом изменила ход истории в другой отрасли – автомобилестроении. В 1900 г. в крупнейших мегаполисах востока США – Нью-Йорке, Чикаго и Бостоне большинство автопарка составляли паровые и электрические машины[329].
Пионерами электромобилестроения принято считать британцев Роберта Андерсона, Роберта Дэвидсона и американца Томаса Дэвенпорта[330].
Конструкция электромобилей с течением времени становилась все более совершенной, а количество выпускаемых машин непрерывно увеличивалось. В начале XX в.[331] наступил бум электромобилестроения. В тот период производство электромобилей было налажено как в Европе (в Англии), так и в США.
На первых в истории США коммерческих автогонках, состоявшихся в 1896 г. в Крэнстоне, электромобиль компании Riker не оставил пяти бензиновым соперникам ни единого шанса. В 1899 г. электромобиль преодолел рубеж 100 км/ч. На тот момент это было действительно выдающимся достижением. Произошло это знаменательное событие во французском городе Ашер, неподалеку от Парижа. Электромобиль-рекордсмен под названием La Jamais Contente был создан бельгийцем Камилем Женатци. Машина имела обтекаемый корпус из сплава алюминия и вольфрама. Внешним видом она напоминала торпеду, установленную на шасси. В 1901 г. электромобиль компании Riker уже с новым мотором установил первый в истории официальный рекорд скорости, пролетев милю за 63 секунды. Рекорды следовали друг за другом. Новые достижения в скорости электромобилей фиксировались практически ежегодно. Кроме того, электромобили были очень надежны – в них просто нечему было ломаться! Модели таких компаний, как Baker Electrics, Detroit Electrics и Rausch & Langs, годами не требовали ремонта силовой установки. Выпуск электромобилей к началу XX в. достиг в Соединенных Штатах 10 000 экземпляров, а их количество в несколько раз превышало «поголовье» бензиновых собратьев[332].
Компания Electric Storage Battery (ESB)[333] имела в Нью-Йорке собственный парк электротакси из нескольких десятков машин[334]. В Детройте 100 экипажей было в распоряжении Detroit Taxicab. Муниципальные службы эксплуатировали электрические кареты скорой помощи, электрические пожарные машины и почтовые фургоны. В 1899 г. в Штатах насчитывалось 12 компаний, производивших электромобили с суммарным объемом продаж свыше 1400 единиц в год.
Эдисон не был бы Эдисоном, если бы не попытался довести начатое дело до конца. Последняя попытка закончилась тем, что на авансцене истории возник не только автомобиль, но его гениальный конструктор Генри Форд. Эти незаурядные личности встретились в 1912 г., подружились и приняли решение наводнить рынок Соединенных Штатов доступными электромобилями с логотипом Ford на капоте и аккумулятором Edison под ним. В обстановке секретности они приступили к реализации идеи. Целевыми параметрами будущего бестселлера были выбраны разумная цена в пределах $500–750 и обязательный запас хода 160 км. На заводе Форда в Хайленд-Парке инженеры в течение двух лет корпели над шасси и силовой установкой электрического Edison-Ford.
Это была хорошо известная теперь Model T. Ее конфигурацию изменили, установив под сиденьем подрамник для батареи. К 1913 г. в Хайленд-Парке уже была одна экспериментальная машина. Во время дорожных испытаний из-за перегрузки она продемонстрировала посредственную управляемость, и в 1914 г. по предложению ведущего инженера Ford Motor Company Юджина Фаркаша[335] исходная схема была радикально переделана. В итоге управляемость Edison-Ford стала вполне приемлемой, но в заданные Эдисоном и Фордом параметры машина все равно не вписывалась. Причиной были железоникелевые батареи Эдисона. На стендах лаборатории Edison Electric Illuminating Company в Уэст-Орандж они вели себя великолепно, но как только их отправляли в Хайленд-Парк, начинались проблемы.
В конце концов, слухи о секретном проекте просочились в прессу, и в мае 1914 г. под натиском репортеров Эдисон заявил буквально следующее: «Терпение, господа! Скоро вы сами все увидите! Форд уже занимается заказом оборудования для завода. Я абсолютно убежден, что в больших городах – таких как Нью-Йорк – в ближайшем будущем электромобили будут доминировать над другими видами транспорта» (Санников, 2013). Однако время шло, а обещанный чудо-электромобиль Edison-Ford не появлялся. Тем временем Форд, не желая терять рынок, запустил первую в мире линию конвейерной сборки автомобилей и начал штамповать Model T[336] со скоростью одна машина каждые полторы минуты! Электрическая тема просто умерла. Финал этой более чем десятилетней эпопеи только на первый взгляд выглядит скомканным и нелогичным[337]. Электричество просто не выдержало конкуренции с дешевым бензином, электромобили с появлением электрического стартера Чарльза Кеттеринга потеряли свое главное преимущество – легкость запуска двигателя.
Электрификация Америки шла неравномерно, а бензоколонки Standard Oil Company уже можно было встретить в любом месте. Дорожная сеть росла, появились трансамериканские автомагистрали, и покупателям стали нужны машины, способные совершать большие перегоны. Бензиновые двигатели «встроились» в рынок раньше электрических. Только в этом их преимущество!
Электромобилю пришлось «притвориться мертвым», чтобы воскреснуть уже в наше «информационное» время. Еще недавно многие не верили Илону Маску, о котором пойдет речь позже, когда он утверждал, что вскоре электромобиль будет совмещен со встроенным роботом-водителем. Но сегодня энтузиасты уже тестируют беспилотники на дорогах США, а машины демонстрируются на крупнейших автовыставках как вполне промышленные образцы.
Автомобиль вошел в нашу жизнь еще и как культурный феномен, тут же разделив нас на пешеходов и автомобилистов. В 1895 г., когда зарождалась автомобильная промышленность, автомобили с бензиновым двигателем были ненадежны, а автомобиль осуждался общественными организациями, выступавшими против скорости.
Самый известный в автомобильной промышленности человек – Генри Форд – заработал приличные деньги… за счет издания законов лицензирования автомобилей и установления пределов скорости. Сам он не агитировал голосовать за эти правила. Форду это не было нужно, потому что развернувшееся социальное движение клубов автолюбителей стремилось внедрить автомобиль в правовое поле общества и представляло его как современное решение транспортных проблем. Энтузиасты пытались популяризировать автомобили и пересаживались в них из экипажей с лошадьми. Не имея серьезных спонсоров, клубы защищали первых их владельцев от правовых притеснений. Они рекламировали свой образ жизни и общественную пользу от строительства хороших дорог. Кроме работы с правительством по созданию законов для лицензирования автомобилей и установления пределов скорости, автомобильные клубы занимались и организацией безопасных состязаний, первое из которых было проведено в 1895 г. На этих соревнованиях машины могли показать свои преимущества в выносливости, в прохождении по холмистой местности и в экономии топлива. Соревнования получали широкое освещение в прессе, но к 1912 г. они были отменены, поскольку организаторы поняли, что автомобиль уже стал социальным фактом. Даже Генри Форд участвовал в гонках. В знаменитых гонках в 1901 г. Форд победил более сильного соперника Александра Уинтона. Клара, жена Форда, позже описала сцену победы Форда так: «Люди взбесились. Один человек кинул на землю свою шляпу и топал по ней ногами. Другой мужчина вынужден был ударить свою жену по голове, чтобы она пришла в себя. Она стояла на сиденье и пронзительно кричала: "Я бы поставила на Форда $50, если бы они у меня были"» (Форд, 2005). Такой энтузиазм публики и подвиг Форда на создание Ford Motor Company в 1903 г.
Сам автомобиль стал «самодвижущимся» благодаря двигателю внутреннего сгорания. Того самого, где механизмы приводятся в движение топливом. Первым изобретателем такого двигателя считается Лебон, которому лишь ранняя смерть помешала реализовать его идею. Первый коммерчески успешный двигатель внутреннего сгорания создал бельгийский инженер Этьен Ленуар. Именно ему пришла в голову идея воспламенять топливовоздушную смесь с помощью электрической искры. После изобретения его мастерская стала получать заказы на двигатель, даже несмотря на то, что он потреблял огромное количество смазки. Основными покупателями стали предприятия малого бизнеса, но не авторемонтные или гаражные предприятия, а типографии и мастерские. Для них паровые машины были слишком дороги и громоздки. Разбогатев, Ленуар забросил свое увлечение. Но история его изобретения на этом не остановилась.
В 1864 г. немецкий изобретатель Август Отто получил патент на оригинальную модель газового двигателя и создал фирму N. A. Otto & Cie. У него не было знаний в области электротехники, поэтому он отказался от электрического зажигания. Однако КПД его двигателя был значительно выше, чем у двигателя Ленуара, и достигал 15 %. Он превосходил КПД лучших паровых машин того времени, и двигатели Отто оказались в несколько раз экономичнее всех других на тот момент. На двигатели возник огромный спрос, и в 1877 г. Отто получил патент на свой новый четырехтактный двигатель. Цикл его работы по настоящий день является основным для большинства газовых и бензиновых двигателей, так же как и трехфазная схема служит основой в электротехнике.
Любопытно, что двигатель Отто был газовым (керосиновым), а не бензиновым и для работы ему требовался керосин, спрос на который всегда превосходил предложение. Например, в России было только два завода по его производству – в Москве и Санкт-Петербурге. Первым использовать бензин вместо керосина догадался американец Брайтон[338], а работавший у Отто Готлиб Даймлер предложил своему шефу идею бензинового двигателя с устройством, которое позже получит название «карбюратор»[339]. Но Отто отнесся к идеям Даймлера так же, как Эдисон к идеям Теслы.
В конце XIX в. появились двухцилиндровые двигатели, в начале XX в. – четырехцилиндровые. В 1885 г. Даймлер и Майбах собрали легкий вариант бицикла[340] с воздушным охлаждением. Это был прототип мотоцикла. В марте 1886 г. Даймлер установил на обычной карете с деревянными колесами двигатель с водяным охлаждением и совершил путешествие в 1887 г. в Штутгарт со скоростью 18 км/ч.
Но почему основателем автомобильной промышленности стал Генри Форд, а не немецкие изобретатели? За счет конвейерной организации производства и снижения цен Форд сделал карету с двигателем доступной массовому потребителю. В 1913 г. Форд установил сборочный конвейер в Хайленд-Парке, штат Мичиган, для производства Model T. Но конвейер был только частью системы Форда! Для «встраивания» своего детища в рынок Форд разработал проекты по внедрению новых материалов, стандартизации деталей двигателя, бизнес-план по созданию дилерской сети.
В автомобильном музее Детройта есть модель Ford выпуска 1896 г., похожая на… трехколесный велосипед, к которому зачем-то приделали руль и четвертое колесо, а под сиденьем установили медный бак для бензина и двухцилиндровый двигатель Даймлера – Майбаха. Этот велосипед и был первым автомобилем Форда, который назывался квадрисайкл.
Главным мотивационным фактором для Генри Форда начать бизнес в автомобилестроении стал сверхоптимизм людей, который он увидел на автомобильных гонках. Но идея его линии поточной сборки, которая появилась специально для выпуска сверхпопулярной Model Т, обязана своим появлением не созиданию, а разрушению, а еще точнее – процессу разделки туш на чикагской бойне[341]. Некий Уильям Кланн, насмотревшись на методичные движения рабочих, каждый из которых отвечал за отсечение определенной части туши, рассказал об этом Питеру Мартину, ставшему впоследствии руководителем производственного отдела компании Ford. Внедрение этого сугубо технологического приема и позволило создать самый доступный по цене автомобиль (рис. 14). Однако не сразу. Только третья попытка Форда увенчалась успехом. Прошли годы, прежде чем усовершенствования конвейера позволили Форду получить существенную прибыль за счет экономики масштабов производства.
Введение конвейера с цепным приводом сократило время сборки в восемь раз – с 12,5 часа в 1913 г. до всего лишь 1,5 часа в 1914-м. Форд удвоил оплату работы на конвейере до $5 в час, перенеся большую часть расходов на покупателя.
Вскоре новый автомобиль Ford Model T сходил с конвейера каждые три минуты, но выпускался только в черном цвете, поскольку это была единственная краска, которая высыхала достаточно быстро, позволяя не снижать темпа сборки[342]. При этом бизнес-модель Форда по производству автомобиля включала в себя все стадии – от добычи руды, лесозаготовок и производства кожи до продажи и обслуживания автомобилей!
Для производства доступного автомобиля, помимо конвейера, Форд также разработал целый ряд организационных проектов по созданию новых материалов, элементов конструкции автомобиля и деталей двигателя, а также развитию дилерской сети. И хотя он и опирался на технические решения, разработанные до него, – бензиновый двигатель, систему магнетоэлектрического зажигания, генератор с вращающимися щетками, тормозные колодки и многое другое, – ряд не устраивавших его элементов в технологической цепочке Форд заменил на новые. Можно смело утверждать, что Форд внес немалый вклад в формирование в США в конце XIX – начале XX в. системы разделения труда в ряде важных отраслей, без которых массовое производство автомобилей было бы невозможным.
Сегодня мы живем в обществе, построенном на разделении труда, и единственным рынком для любого производителя является та система разделения труда, в которую он включен. Место, которое человек в этой системе занимает, определяется спросом. Примечательно, что до промышленной революции 80 % расходов среднестатистического англичанина приходилось на продукты питания, т. е. на удовлетворение других потребностей практически ничего не оставалось. Впоследствии же осуществилась мечта Форда, который хотел, чтобы его рабочий, включенный в эффективную систему работ, мог накопить на его автомобиль за два года.
Бытовой холодильник
В тот же год, когда появился конвейер, мир увидел еще одно замечательное изобретение – холодильник. Первый прототип домашнего рефрижератора под названием Domelre[343] поступил в магазины в 1913 г. Это изобретение Фреда Вулфа представляло собой коробку с вентилятором, которую предполагалось ставить на ящик со льдом, и продукты охлаждались вполне естественным способом. Привычного нам металлического шкафа с компрессором тогда еще не было.Сегодня, конечно, трудно себе представить, что люди не могли позволить себе такую роскошь, как хранение скоропортящихся продуктов в шкафах с регулируемым температурным режимом. Понадобилось шесть лет, чтобы холодильники стали по-настоящему удобными и окончательно вошли в обиход. Эта инновация изменила всю пищевую промышленность, индустрию хранения, логистику и ритейл.Привычный нам холодильник появился благодаря инженеру Кристиану Стинструпу, который спроектировал первый долговечный и бесшумный холодильник, предназначенный именно для использования в быту. Электродвигатель и компрессор спрятали от пользователя под защитную крышку. В 1926 г. патент на это изобретение приобрела компания General Electric, которая в 1927 г. выпустила первую массовую модель (было продано более 1 000 000 экземпляров) на рынок под маркой Monitor-Top.
С легкой руки Генри Форда возникла еще одна отрасль транспорта – пассажирская авиация. В 1920-х гг. самолеты не были самым популярным видом транспорта. Если кто-то отваживался влезть в летающую «штуковину», ему приходилось сидеть в обнимку с почтовыми мешками и довольствоваться скоростью 110−130 км/ч.
В 1926 г. Генри Форд принимает предложение своего сына Эдсела и вместе с партнерами вкладывает деньги в Stout Metal Aircraft Company, основатель которой Уильям Стаут бредил идеей цельнометаллического пассажирского самолета. Средств у изобретателя не было, и в его письме потенциальным спонсорам рядом с просьбой о деньгах стояло честное и смелое: «Этих денег вы больше не увидите». В 1925 г. Форд выкупил фирму и выпустил Trimotor, в кабине пилота которого красовался руль автомобиля Ford Model A. Экипаж состоял из трех человек, включая бортпроводника, а в салоне стояли 10 плетеных кресел для пассажиров. Этот «Жестяной гусь»[344] и произвел революцию в авиатранспорте[345]. Путешественников доставляли из города в город с фантастической для того времени скоростью 150 км/ч. В 1929 г. можно было добраться из Нью-Йорка до Лос-Анджелеса за сутки. Стоило такое путешествие недешево – $338 в один конец[346]. Trimotor недолго властвовал небом: в следующем десятилетии американские авиаперевозчики предпочли самолеты фирмы Douglas.
История технической революции начала прошлого века – еще и самообман относительно возможностей и перспектив новых технологий. В начале XX в. люди были убеждены, что стремительному развитию новых отраслей вряд ли что-то может помешать, а поступь прогресса не остановить. Мысль о том, что бизнесмены могут оказаться столь же близорукими, как простые обыватели, и сегодня плохо укладывается в нашей голове. Как часто можно услышать: «Это совсем другой случай!» Но стоит взглянуть пристальнее на исторические факты, то задумываешься над тем, существует ли вообще такой феномен, как отрасль? Может быть, следует говорить о конкретных компаниях либо изыскивающих возможности и средства для роста, меняющих свою организацию и управление, либо о фирмах, которые видят одну возможность, стремятся взобраться на несуществующий «эскалатор роста» в ожидании, что он сам привезет их к успеху.
История любой погибшей компании демонстрирует очевидность заблуждения ее менеджеров относительно того, что рост численности населения автоматически приводит к росту потребителей ее продукции, забывая при этом о существовании товаров-заменителей. С начала массового производства компании часто уповают на преимущества быстрого снижения издержек с увеличением объемов выпуска и экономию на масштабах.
Дэниел Ергин в своей известной книге «Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть» (Ергин, 2016) убедительно продемонстрировал это на примере истории развития нефтяной отрасли. Нефть была известна давным-давно. Она быстро прошла путь от лекарственного средства до сырья для изготовления топлива для керосиновых ламп. Высокий спрос на нефть сохранялся ровно до того момента, пока Томас Эдисон не изобрел свое осветительное устройство, которому не нужна была ни нефть, ни керосин[347].
дэниел ергин о влиянии изобретения эдисона на нефтяную отрасль
Новое изобретение также быстро распространилось и в Европе. В 1882 г. электрическое освещение было установлено на станции лондонского метро Holborn Viaduct. В Берлине электричество и электроэнергетика настолько быстро распространились, что его стали называть «электрополис». Внедрение электричества в Лондоне носило менее упорядоченный характер. В начале XX столетия Лондон обслуживался 65 различными электрическими компаниями коммунального хозяйства. Лондонцы, которые могли позволить себе электричество, разогревали поутру тосты, используя электроэнергию одной компании, освещали свои офисы электроэнергией другой, заходили в офис к партнеру в соседнее здание, энергия в которое поставлялась третьей компанией, а шли домой по улицам, за освещение которых отвечал еще кто-то.Тем, кто пользовался электричеством, оно давало большие удобства. Но быстрое развитие электроэнергетики представляло серьезную угрозу нефтяной индустрии, и в особенности «Старому дому». Какое будущее могло ожидать Standard Oil, вложившую огромные деньги в нефтедобычу, нефтеперерабатывающие предприятия, трубопроводы, нефтехранилища и сеть распространения, если она потеряет свой основной рынок, а именно освещение? (Ергин, 2016.)
Над нефтяной отраслью нависла угроза кризиса – кроме отопления и смазки каретных колес использовать ее было больше негде. Спасением стало широкое распространение двигателя внутреннего сгорания и применение крекинга нефти. Генри Форд, так и не дождавшийся от Эдисона новой электрической батареи, запустил свою «Жестяную Лиззи»[348] в «тираж»[349]. Помогло и другое изобретение, благодаря которому топлива (бензина) оказалось достаточно.
Хотелось бы еще раз кратко затронуть очень важную тему – коммерциализацию изобретений. Ее очень хорошо иллюстрирует история такого важнейшего изобретения, как крекинг (процесс, при котором выход бензина из нефти увеличивают при высоких температурах путем расщепления углеводородов с большей молекулярной массой на углеводороды с меньшей). Специалисты нефтяной отрасли отлично знают эту историю.
Изобретателем процесса был русский инженер В. Г. Шухов[350], но его коммерческое использование началось в США. Несколько десятилетий назад одна американская фирма подала в суд на другую, обвиняя конкурентов в нелегальном использовании ее изобретения – крекинга, и почти выиграла дело. Но на суде, загнанные в угол представители фирмы-ответчика заявили, что крекинг изобретен вовсе не в Америке и что он является детищем русского инженера Шухова. Еще при жизни Шухова в советскую Москву приехали американцы и потребовали у него подтверждения. Когда Шухов достал из стола документы, из них стало ясно, что он запатентовал свое изобретение за 35 лет до этого судебного разбирательства. Горькая правда состоит в том, что в Америке его изобретение стало основой мощной индустрии, а в России до сих пор многие уверены в его западном происхождении. Эта же история повторилась с нами недавно в ходе сланцевой революции.
Дэниел Ергин о влиянии изобретения «моторного бензина»
Вследствие стремительного расширения автомобильного парка мир практически находился на пороге бензинового голода. В 1910 г. объемы продаж бензина впервые превысили продажу керосина, а спрос продолжал расти. Наступал век бензина, но растущая нехватка его представляла большую угрозу для формирующейся автомобильной индустрии. Цены на горючее выросли с 9,5 цента в октябре 1911 г. до 17 центов в январе 1913-го. В Лондоне и Париже автомобилисты платили по 50 центов за галлон, а в других частях Европы – до $1.Но в начале 1913 г., спустя год после роспуска Standard Oil, в эксплуатацию были пущены первые установки Бёртона, и Indiana объявила о выпуске нового продукта – «моторного спирта», т. е. бензина, полученного путем термического крекинга. Оглядываясь назад, Бёртон вспоминал: «Мы ужасно рисковали, и нам здорово повезло, что с самого начала у нас не было крупных проколов». Внедрение метода термического крекинга прибавило нефтеперерабатывающей отрасли гибкости, которой до этого не было. Выход продукта нефтепереработки больше не зависел от результатов атмосферной перегонки сырой нефти. Теперь можно было управлять процессом и увеличивать выход нужных продуктов. Более того, бензин, полученный методом крекинга, имел более высокое октановое число, чем газоконденсатный бензин, что означало большую мощность и давало возможность использовать его в двигателях с более высокой степенью сжатия (Ергин, 2016).
Получается, что нефтяная промышленность стала первой отраслью, революцию в которой совершила химия. Череда изобретений поддерживала высокий уровень потребления нефти. Котлы на жидком топливе, резкий рост спроса на авиационный керосин с началом Второй мировой войны, рост парка тракторов и локомотивов способствовали появлению новых рынков сбыта и развитию отрасли. Именно в этот момент в распоряжении нефтяных компаний оказался еще один перспективный продукт – природный газ. Было бы логично, если бы «газовую» революцию совершили нефтяники, которые владели газом, имели опыт его переработки, очистки и использования, а также были в курсе проблем, связанных с применением газа в отопительных системах. Но «газовая» революция была начата не нефтедобытчиками, и не им она принесла основную прибыль.
Газовую революцию совершили новые компании, транспортирующие газ. Убедившись в невозможности подвигнуть нефтедобывающие компании на организацию отдельного газового сектора, они создали прибыльные фирмы для строительства и эксплуатации газопроводов. После Второй мировой спрос на нефть вырос, и плановые показатели годового внутреннего роста в большинстве компаний составляли около 6 %. Нефтяной отрасли помешала излишняя переоценка значения рынка нефтепродуктов и нефтяных запасов. В их расчетах не было места предпочтениям потребителей.
Нечто подобное происходит и сейчас. Нефтяные компании рассчитывали, что у каждого жителя третьего мира скоро появится гараж, а в нем автомобиль с бензиновым двигателем. Но спрос не является линейно прогнозируемой величиной, и прогнозы на его однозначной линейности заранее обречены на провал. Сегодня ясно, что путь-дорогу этим планам перейдет электромобиль. Министерство промышленности и информационных технологий Китая представило план, согласно которому к 2020 г. Поднебесная станет мировым лидером по производству электромобилей. Предполагается, что к обозначенному рубежу только по дорогам Китая уже будут колесить до 5 млн экологичных автомобилей, а ежегодный объем производства достигнет 1 млн электромобилей. Инвестиции в производство электромобилей в 2011 г. составили в Китае 8,5 млрд юаней ($1,3 млрд). На эти деньги китайцы выпустили аккумуляторы для 150 000 электромобилей.
Наш мир мог бы пойти по пути «зеленых технологий» еще с конца XIX в., но, как вы видите, долгое время нефтяную отрасль от стагнации спасали изобретения и рост населения, которые открывали новые возможности для ее традиционных продуктов, прежде всего в развивающихся странах. Мало кто об этом задумывается, но рост населения был бы невозможен без другого революционного открытия – азотных удобрений.
С момента открытия азота французским химиком Лавуазье мы располагаем информацией о важнейшей роли этого химического элемента в жизни растений, который очень распространен на Земле и составляет 78 % атмосферного воздуха[351]. Его биологическое значение связано с тем, что он является обязательным компонентом всех белковых веществ (составляет 18 % их массы). А с белковыми веществами неразрывно связана биокаталитическая активность всего живого, так как все содержащиеся в нашей клетке ферменты имеют в своей основе молекулу белка, а большинство ферментов вообще состоит исключительно из белков.
Если бы растения на Земле не снабжались азотом в нужном количестве, то повсеместно снизилась бы урожайность и, следовательно, невозможной была бы аграрная революция, а значит, и рост населения! Корректируя его уровень, мы, по сути дела, регулируем синтез белковых веществ. При достаточном количестве азота стебли и листья земных растений приобретают интенсивную зеленую окраску, а при его недостатке сильно ухудшается рост растений, стебли плохо ветвятся, становятся тоньше, а листья мельче и бледнее[352].
Проблема азотного питания всегда решалась путем использования двух форм соединений: аммиачной и нитратной. Лишь к концу столетия стала распространяться точка зрения, что растения для синтеза органических веществ быстрее усваивают аммиачный азот, а не азот нитратов. С одной стороны, аммиак, поглощенный растением или образовавшийся в результате восстановления нитратов, является первичным исходным материалом для синтеза белков, с другой – конечным продуктом распада белков в нем. На основании этого Д. Н. Прянишников высказал тезис о том, что аммиак есть альфа и омега азотистого обмена веществ в растении, т. е. этот процесс начинается аммиаком и им же заканчивается.
В природе приход и расход азота в его круговороте сбалансированы. В процессе современной агрокультурной деятельности человека естественный баланс нарушается: потери значительно превышают поступление, и почва обедняется данным элементом. В такой ситуации внесение азотных удобрений и навоза может ликвидировать дефицит в азотном балансе почвы и создать условия для сохранения и повышения ее плодородия. На этом строится наше интенсивное земледелие.
Ранее считалось, что растение в год потребляет 60–70 % азота из внесенных азотных удобрений. Впоследствии же выяснилось, что весь внесенный в почву азот удобрений расходуется за один вегетационный период: часть используется растениями, часть иммобилизуется[353] и часть безвозвратно теряется (Ягодин, 2004). Кроме того, в процессе жизнедеятельности микроорганизмов часть азота удобрений в почве трансформируется в органические не усвояемые растениями формы. Поэтому синтетические удобрения обеспечивают в современном мире около половины всего азота в зерновых культурах, а это значит, что двое из пяти человек получают белки для своего питания благодаря процессу Габера – Боша (синтеза аммиака), в противном случае это был бы лишь один из 10. Вот почему ни одна другая инновация не оказала такого влияния на нашу цивилизацию, как искусственный синтез аммиака, ведь сами люди не могут синтезировать аминокислоты, протеиновые строительные блоки, и должны получать их извне – из растительной пищи. От первых клеточных организмов мы унаследовали свой открытый характер.
У человечества не было проблем с фосфорными или калийными удобрениями. А вот с азотными дело обстояло иначе. До недавних пор они появлялись в земле исключительно естественным путем. Но население Земли быстро росло, и запасов азота в почве стало не хватать. Для получения искусственных соединений азота его необходимо было «связать»[354].
Долгое время человечеству было известно только одно естественное природное вещество – селитра. Это название из двух латинских слов (sal – соль и nitrum – природная сода, щелочь) прижилось, поскольку в древние времена и Средние века состав веществ был неизвестен. Селитра была нужна не только сельскому хозяйству, но и военным для производства пороха. Благодаря стараниям Юстуса Либиха[355] стало очевидным, что старые способы получения селитры не покроют растущих потребностей. Поэтому с 1830 г. добывать ее начали в Чили, в пустыне Атакама, где к тому времени образовались уникальные залежи селитры из разложившегося за тысячи лет птичьего помета – гуано.
В XIX в. Чили стало главным поставщиком селитры, ведь совокупный мировой спрос к тому времени увеличился со времен Мальтуса в миллион раз! Резко вырос спрос на селитру и со стороны военной промышленности. А источником для получения азота мог быть только… воздух. Цианамидный метод[356] и так называемая «норвежская селитра» (получаемая пропусканием влажного воздуха через электрическую дугу) оказались слишком дорогими. Однако к 1909 г. был разработан еще один метод связывания азота, по которому азот сначала превращали в аммиак, а уже из него производили нитраты или иные азотистые соединения. Разработал этот метод немецкий химик Фриц Габер.
Афоризм о том, что в мирное время ученый принадлежит миру, а в военное служит своей стране, приписывают Фрицу Габеру, лауреату Нобелевской премии по химии, выдающемуся ученому и по совместительству… разработчику химического оружия. Габер родился в Польше, но учился в Германии у Роберта Бунзена[357]. В начале прошлого века Фриц Габер вместе с Карлом Бошем[358] успешно решил задачу получения азота из атмосферного воздуха. Синтез аммиака сегодня называют процессом Габера – Боша.
Впервые получить жидкий аммиак Габеру удалось в 1908 г. Он не просто его получил, но еще и синтезировал селитру, сняв с повестки дня вопрос о нехватке удобрений для производства продовольствия в интересах перенаселенной Европы. Другим применением селитры стало производство азотной кислоты в качестве сырья для взрывчатых веществ.
Исследования Габера по синтезу аммиака финансировала германская промышленная корпорация BASF. Впоследствии инженер этой фирмы Карл Бош доработал технологию настолько, что уже в 1910 г. на заводах корпорации начали производить аммиак. Благодаря изобретению Габера необходимая для войны[359] взрывчатка в Германии имелась в неограниченном количестве. Вскоре Габер был назначен содиректором Берлинского института физической химии и электрохимии, где продолжил работы двойного назначения. Он лично разработал способ боевого применения хлора и руководил химической разведкой в немецких войсках, инструктируя бойцов, как пользоваться газовым оружием[360].
Фриц Габер всегда был патриотом Германии. В 1920-х гг. он пытался найти способ добычи золота из морской воды, чтобы Германия смогла выплачивать контрибуции. Правда, он довольно быстро пришел к выводу, что это экономически невыгодно. Мало кто помнит, что Фрицу Габеру принадлежит не одно печальное научное открытие. Он сыграл ключевую роль в развитии химического оружия во время Первой мировой войны, несмотря на запрет Гаагской конвенцией (1907 г.), ратифицированной Германией. В 1920-х гг. ученые, работавшие в его институте, создали отравляющее вещество «Циклон Б» на основе синильной кислоты, нанесенной на пористый инертный носитель. Его использовали как инсектицид, в особенности как фумигант в виде гранул. Также «Циклон Б» применялся для уничтожения узников в газовых камерах Освенцима и других концентрационных лагерей.
Фриц Габер защищал химическое оружие от обвинений в негуманности, и нацисты быстро оценили его способности, предложив ему дополнительное финансирование. Но вскоре Габер получил предписание уволить из штата своей лаборатории всех евреев. В ответ он послал письмо, в котором написал: «…за 40-летнюю службу я подбирал своих сотрудников по их интеллектуальному развитию и характеру, а не на основании происхождения их бабушек, и я не желаю в последние годы моей жизни изменять этому принципу». В 1933 г. он решил переехать в Англию, но там не прижился. Эрнест Резерфорд[361] демонстративно отказался пожать ему руку. Год спустя Габер умер по дороге в Палестину[362], но производство инсектицида «Циклон Б» продолжало расти в условиях военного времени.
Но за главное изобретение Фрица Габера, сделавшее его в 1918 г. Нобелевским лауреатом, мы должны быть ему благодарны. Это процесс синтеза аммиака Габера – Боша, при котором атмосферный азот «связывается», превращая воздух в… деньги[363]. В этом процессе недеятельный азот из атмосферы превращается в полезный аммиак в присутствии катализатора. Затем путем соединения аммиака с кислородом при температуре 800°С получают азотную кислоту. Синтез аммиака из атмосферного азота не ограничен исходным сырьем, и с этой точки зрения предприятия могут располагаться там же, где расположены потребители, способные обеспечить платежеспособный спрос. Речь идет о производствах, которым синтез необходим для производства удобрений, позволяющих повысить урожайность в сельском хозяйстве, или предприятиях, производящих порох.
Важным свойством процесса Габера – Боша является его безотходность. Реакция образования аммиака из водорода и азота равновесная и экзотермическая, поэтому при высоких температурах, которые необходимы для достижения приемлемой скорости реакции, теоретический выход составляет 100 %! Результат этого процесса для человечества трудно переоценить. Технология производства азотных удобрений, которое вначале осуществлялось только в развитых странах так называемого «золотого миллиарда», стала широко применяться в развивающемся мире. Там рост начался в 1950-х гг., когда в течение десятилетия мировое производство аммония удвоилось. К 1975 г. этот показатель увеличился уже в четыре раза, и после короткого спада, который пришелся на начало 1980 г., производство возросло до 130 млн т к концу XX в.
Парадокс – одно изобретение Фрица Габера погубило больше людей, чем две американские ядерные бомбы, а другое стало одной из главных инноваций в истории человечества, и ему обязаны жизнью от двух до трех миллиардов человек на Земле!
Особое значение использование азотных удобрений имеет для Китая. Благодаря им население Китая стало столь многочисленным. Основная пища в Китае не мясная, а растительная – 80 % всех калорий приходят в организм с растительной пищей только благодаря азотным удобрениям. По крайней мере 600–700 млн человек в Китае сегодня живут только благодаря этой технологии.
В феврале 1972 г. президент США Ричард Никсон прилетел в Китай, где удостоился личной аудиенции тогдашнего лидера Поднебесной Мао Цзэдуна. Международная телевизионная аудитория с удивлением наблюдала, как Никсон, ярый антикоммунист, аплодировал китайскому балету, сюжет которого был «коммунистической пропагандой»[364]. Из китайско-американского совместного коммюнике по окончании недельного визита Никсона в Китай стало ясно, что совместное противостояние Советскому Союзу стало той основой, что свела вместе эти две стороны. В 1973 г. Китай и США открыли «офисы связи» (фактически центры обмена разведданными о передвижении советских войск) в столицах своих государств. Хотя Никсон вскоре после Уотергейтского скандала покинул свой пост, дело по сближению двух стран продолжили его преемники.
Визит Никсона и нормализация отношений с Китаем позволили решить главную китайскую проблему – накормить народ. Это в настоящее время Китай в основном сам обеспечивает себя продуктами питания. А в 70-е гг. прошлого века страна вплотную подошла к границе, за которой мог начаться массовый голод. С 1952 по 1957 г. общая площадь под сельскохозяйственными культурами сначала выросла на 11 %, а впоследствии несколько сократилась из-за интенсивного использования сельскохозяйственных угодий и получения с них нескольких урожаев в год.
После визита американского президента была сделана ставка на азотные удобрения. В 1970-е гг. Китай закупил за рубежом, прежде всего в США, более десятка современных химических заводов по производству мочевины. Эти заводы уже к 1992 г. поставляли почти 16 млн т азотных удобрений в год, что превратило Китай в крупнейшего производителя этого основного элемента питания растений. Средняя урожайность зерновых культур в период с 1950 по 1997 г. в Китае существенно возросла: пшеницы – в пять раз, кукурузы – почти в четыре раза, риса – в три раза. Это повышение урожайности произошло в основном после 1975 г. в связи с доступностью азотных удобрений. Если в конце 1990-х гг. в США применяли около 50 кг азота на гектар, то в Китае в настоящее время вносится более 240 кг удобрений на 1 га посевной площади. В пяти провинциях с наиболее интенсивным развитием культивации с населением, равным США, зафиксировано предельное значение – 300 кг на гектар! Теперь азотные удобрения обеспечивают около 60 % питательности зерновых культур в Китае, а более 80 % белка в стране получают из зерновых культур. Приблизительно половина всего азота в продуктах питания в Китае неорганического происхождения – из удобрений.
Для обеспечения дальнейшего роста численности населения Китаю нужно зерно, а значит, необходимо наращивать производство азотных удобрений. В итоге на орошение в условиях ограниченности земельных угодий может не хватать воды. Есть смысл прислушаться к прогнозам зарубежных специалистов, утверждающих, что ежегодная потребность Китая в импортном зерне может составить от 55 млн до 175 млн т.
Похоже, что Китай попал в хорошо известную со времен Римской империи ловушку прогресса. Крен в сторону азотных удобрений в Китае[365] привел к значительному увеличению выбросов в атмосферу закиси азота – одного из наиболее «сильных» газов, ответственных за развитие парникового эффекта.
Производство азотных удобрений в Китае росло с 1949 до 1990 г. и сопровождалось повышением урожайности зерновых растений вследствие постоянного повышения уровня связывания азота. Но с начала 1990-х гг. уровень почвенного связывания азота и урожайность снижались, хотя удобрений с каждым годом использовалось все больше и больше. Если в 1990 г. использование удобрений позволяло повысить урожайность в среднем на 53 %, то в настоящий момент (при использовании большого количества удобрений) этот показатель составляет лишь 49 %. Это значит, что в Китае значительная часть удобрений расходуется впустую и вместо того, чтобы увеличивать рост биомассы, увеличивает лишь атмосферную эмиссию закиси азота. Использование азотных удобрений во многих регионах Китая возможно снизить на 60 % без серьезного снижения урожайности сельскохозяйственных культур. Но китайские фермеры[366] продолжают наращивать использование химических удобрений, пытаясь увеличить показатели урожайности. Согласно исследованию Института земель и удобрений, общее количество химических удобрений, которые сейчас используются в Китае, увеличилось с 1980 г. на 225 %, тогда как урожайность повысилась всего на 40 %. Эксперты предупреждают о негативных последствиях таких действий. На 1 га земли в Китае сейчас приходится 240 кг азотных удобрений. Это 151 %, 159 % и 329 % от количества удобрений соответственно во Франции, Германии и США, а уровень урожайности в Китае на 10–30 % меньше, чем в этих странах. Исследователи из Института прикладной экологии Китайской академии наук в Пекине пришли к выводу, что причиной загрязнения пяти больших озер в Китае на 35–97 % является чрезмерная поставка питательных веществ в водоемы и наличие там большого количества органических веществ[367].
Согласно статистике министерства сельского хозяйства Китая, более 40 % сельскохозяйственных земель непригодны для использования из-за эрозии почвы, истощения земли, щелочности или кислотности почвы. Общая площадь загрязненных земель составляет 10 млн га. Низкий уровень урожайности зафиксирован на 67 % площади пахотных земель.
Вот что пишет уже неоднократно упоминавшийся на этих страницах американский эволюционный биолог и физиолог Джаред Даймонд в своей книге «Коллапс» (Даймонд, 2008, глав 12):
«Качество воды в Китае продолжает ухудшаться из-за стока промышленных и городских отходов, а также попадания в воду сельскохозяйственных и аквакультурных удобрений, пестицидов и навоза, что приводит к эвтрофикации (ухудшению качества воды из-за избыточного поступления в водоем так называемых "биогенных элементов"). Около 75 % озер Китая и почти все прибрежные воды морей загрязнены. Число "красных потоков" в китайских морях – цветущего планктона, токсины которого ядовиты для рыб и других обитателей океана, – увеличивается примерно до сотни за год по сравнению со всего лишь одним за каждые пять лет в 1960-е гг. Китай является одной из стран, больше всего страдающих от эрозии. Качество и плодородность почв, как и их количество, снизились частично из-за длительного использования удобрений, а также из-за вызванного пестицидами резкого уменьшения численности обновляющих почву дождевых червей. Это послужило причиной 50 %-ного снижения площади пахотных земель предположительно высокого качества. Засоление почв поразило 9 % земель Китая, это произошло главным образом из-за некачественной конструкции и плохого управления системами орошения в засушливых районах. Опустыниванием, вызванным чрезмерными стравливаниями пастбищ и мелиорацией земли для сельского хозяйства, поражено более четверти всего Китая и разрушено около 15 % территории Северного Китая».
Однако беды Китая – не только его беды. Жители Хабаровска, например, очень хорошо знакомы с таким явлением, как «желтый» снег[368], а экологические катастрофы на Амуре уже стали привычными. Как справедливо замечает Джаред Даймонд, «Китай не перестанет стремиться к уровню жизни развитых стран, но у планеты просто не хватит ресурсов, чтобы поддерживать такой уровень жизни для всех сразу – и для Китая, и для других стран третьего мира, и для уже существующих развитых стран» (Даймонд, 2008). А ведь на очереди еще и Индия, где всегда были проблемы с водой, а из 20 городов мира с самым загрязненным воздухом 13 городов находится в Индии[369].
Получается, что мы отчаянно нуждаемся в предпринимателях новой волны уровня Эдисона, Теслы, Форда, которые смогут придать технологиям «закрытый цикл», позволив «Большому очистительному баку» (природе) немного передохнуть. Благодаря организационному гению лидеров технической революции (Эдисона, Теслы, Форда) и многих других великих менеджеров начала века фирма как организационный феномен вошла в процесс накопления общественного богатства и стала частью финансового мира. Созданные биржи начали в невиданных ранее масштабах оперировать «портфелями» фирм, производными от которых стали индексы, рейтинги, новые информационные бизнесы. Изобретатели и ученые не мыслили более конвейер собственных изобретений без возможности коммерциализации своего «волшебства», часть которого стала жизненно необходимой нам. Любая достаточно развитая технология неотличима от волшебства, но, как утверждал Терри Пратчетт, «в девяти случаях из десяти волшебство – это всего лишь знание некоего факта, неизвестного остальным» (Пратчетт, 2011). Осталось совсем немного – убрать мусор за волшебниками.
Экспорт знаний из Европы в США в XIX–XX вв. происходил отчасти по экономическим причинам, а отчасти из-за нестабильности, вызванной наполеоновскими войнами в Европе. Возникший мировой спрос на хлопок привел к тому, что США стремительно нарастили тоннаж торгового флота. Паровоз и другие «паровые инновации» стали катализатором раздела американского общества на Юг и Север, война которых была войной двух техноплатформ. С началом войны между ними резко возрос спрос на инновации во всех областях. Технологии переработки мазута, нефти, железной руды, хлопка получили дополнительное развитие как потенциальный источник экспортной выручки для борьбы с соперником, но главный спрос на инновации возник в новой области – электротехнике. Телеграф не столько поменял ход военных действий, сколько ускорил американские бизнес-циклы, ведь информация стала ресурсом, который передавался теперь по проводам и мгновенно! Стали невозможны такие спекуляции, как та, что реализовал Натан Ротшильд после битвы при Ватерлоо, имея преимущество в скорости получения информации.
Техническая революция имела своего героя. Им стал Томас Эдисон. Благодаря его гению США получили инновации, которые легли в основание стольких новых отраслей, что можно смело говорить о новой индустриальной платформе. Телефон, фонограф, первое электрическое освещение, лампочки и первый конвейер изобретений (лаборатория гения в Мерло-Парке) – все связано исключительно с его именем. С появлением другого гения и конкурента, Николы Теслы, разразилась «война токов». Эта необычайная конкуренция привела к небывалому прогрессу электротехники, где значительный практический вклад в мировую историю внес выходец из России Доливо-Добровольский, создав работающую и поныне схему электродвигателя.
«Электрический мир» привел в движение всю мировую экономику. Вообще тенденция, при которой каждая следующая техноволна захватывает более значительные площади для своей реализации, чем предыдущая, проявляется все ярче. Нашлось новое применение для нефти. Холодильники, аэропланы, автомобили, бензин и открытие Фрица Габера защитили человечество от угрозы голодной смерти. С этого момента человечество начало стремительно богатеть, а природа не менее стремительно терять свою базу для развития – биоразнообразие – вследствие техногенной деятельности людей во всем мире!
Когда человек родится, он слаб и гибок, когда умирает, он крепок и черств. Когда дерево растет, оно нежно и гибко, а когда оно сухо и жестко, оно умирает. Черствость и сила – спутники смерти, гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Поэтому что отвердело, то не победит.Аркадий и Борис Стругацкие. Киносценарий «Сталкер»
Период научно-технической революции (1945–1980) – золотое время для нашей страны и время, когда наука во всем мире превратилась фактически в ведущий фактор производства. Мы можем по праву гордиться тем, что первая в мире атомная электростанция была построена именно нашими соотечественниками в СССР. Она появилась всего лишь десятилетие спустя после Хиросимы. Создание атомной промышленности было связано с другим стратегическим проектом – созданием ядерного оружия[370].
Я уверен, что читателям не нужно напоминать о роли Игоря Васильевича Курчатова в становлении нашей атомной промышленности. Его исследовательский центр был создан в Москве в разгар Великой Отечественной войны – в 1943 г., а уже в 1946-м. на реакторе «Ф-1» была осуществлена первая цепная реакция по делению ядер. При этом промышленного реактора в мире на тот момент не существовало.
крайне чувствительная тема
«Крайне чувствительной темой» американские дипломаты называют области науки или промышленности, в которых прогресс других стран крайне нежелателен для США.28 сентября 1942 г. в СССР вышло распоряжение Госкомитета по обороне «Об организации работ по урану»[371]. В этот день была дана отмашка на создание советской ядерной инфраструктуры. Появилась специальная лаборатория АН СССР, к работе подключался Радиевый институт, Институт физики и математики АН Украинской ССР (тогда там работал Ф. Ф. Ланге[372], специалист по центрифугам) и Ленинградский ФТИ (где получили необходимое для исследований количество U-235). Ответственным лицом был назначен академик А. Ф. Иоффе[373]. Осенью 1942 г. подчиненный Иоффе И. В. Курчатов начинает знакомиться с донесениями советской разведки, посвященными вывезенным из Норвегии 180 кг «тяжелой воды»[374]. Этих данных оказалось достаточно, чтобы Курчатов сделал вывод об отставании СССР от Великобритании и США в деле разработки ядерного оружия. Он написал записку своему руководителю, где сформулировал главные вопросы, ответы на которые должна была добыть советская разведка.17 июня 1942 г. глава Национального комитета по оборонным исследованиям США и один из организаторов Манхэттенского проекта доктор Ванневар Буш направил президенту США подробный доклад, где указывал, что создание ядерного оружия вполне возможно. 2 декабря того же года в США под руководством итальянца Ферми впервые осуществили деление ядер урана.Советской разведке удалось получить доступ к некоторым материалам. В 1943 г. Курчатов сделал для СССР то, о чем участник Манхэттенского проекта Теллер скажет в 1962 г.: «Производство расщепляющихся материалов – самый трудный момент в создании бомбы. Когда страна достигает этого и успешно осуществляет, можно считать, что через несколько месяцев она будет обладать бомбой»[375]. Его слова полностью подтверждает нашумевшая история, которая случилась уже в наше время.В 2011 г. в США вышла книга Дэвида Сэнгера «Конфронтация и сокрытие: Тайные войны Обамы и удивительное использование американской мощи» (Sanger, 2013). В книге автор прямо говорит об американо-израильском происхождении компьютерного вируса – цифрового червя Stuxnet, остановившего работу завода по обогащению урана в иранском городе Натанце. Причем ровно в тот момент, про который говорил Теллер. Компьютерный вирус вывел из строя все имеющиеся центрифуги. Согласно плану, хитроумный вирус Stuxnet должен был там и остаться, однако из-за проблем в коде[376] он распространился за пределы предприятия.
Курчатов для нас, русских, – то же, что для американцев Эдисон. Ему удалось собрать команду для организации конвейера изобретений. Разработку промышленного реактора Курчатов поручил Николаю Антоновичу Доллежалю, который был химиком и машиностроителем и не имел отношения к ядерной физике. Устройство реактора было ясно только в общих чертах. Однако, опираясь лишь на общие сведения о сути будущих реакций деления атома, НИИхиммаш и коллектив Доллежаля сумели уже к 1948 г. построить плутониевый завод, а в августе следующего года СССР провел успешные испытания первой атомной бомбы. Создав для страны ядерный меч, Курчатов смог переключиться на задачу создания мирного щита – новой отрасли энергетики, основанной на атомной энергии. По его поручению Доллежаль и Савелий Моисеевич Фейнберг спроектировали реактор для будущей атомной электростанции. Фейнберг делал физические расчеты, хотя по образованию он был инженером-строителем. Физике его обучал в 1944 г., по воспоминаниям двоюродного брата Фейнберга[377], сам академик Курчатов. Обучал, как видно, весьма добросовестно, поскольку все сложнейшие расчеты Фейнберг сделал сам. Так, благодаря трем гениальным ученым и энтузиазму их соратников установка, предназначенная для производства оружейного плутония, превратилась в привычный нам сегодня ядерный реактор.
Первую атомную электростанцию было решено строить в Обнинске. Тогда не было ничего: ни теории реакторов (поскольку даже мощность первого реактора была величиной случайной), ни научных кадров, ни в достаточном количестве оборудования, ни жилья, ни асфальта. Был огромный послевоенный энтузиазм.
КПД атомной установки зависел от устройства топливных элементов (твэлов). Процессы, протекавшие в них, были очень сложны. После многочисленных испытаний выбрали твэлы, разработанные Владимиром Малых, с ураново-молибденовым порошком. Все, кто хотя бы поверхностно знаком с устройством твэлов, знают, насколько серьезные требования предъявляются к герметичности швов. В ходе работы над реактором была создана новая, уникальная технология, и в июне 1954 г. станция уже вырабатывала первый ток.
С тех пор существенно усложнились применяемые технологии и степень контроля над ними. С появлением атомной энергетики знания стали играть не только ключевую экономическую роль, но и служить основой безопасности. Однако прогресс даже в этой отрасли, где позиции нашей науки были традиционно сильны, не идет гладко. Кроме того, именно здесь хорошо заметны «наши родовые пятна» – проблемы, характерные для страны.
Другой важнейшей отраслью, где мы можем по праву считаться пионерами, стали космические исследования. Космонавтика и сегодня катализатор научной мысли, требующий постоянных инноваций и создающий их. Она вытягивает на себе множество смежных областей экономики. Сами ученые этой индустрии в шутку определяют главную задачу отрасли как поимку бабочки на обратной стороне Луны. Задача сама по себе странная, зато сколько полезных проблем можно решить на пути к ней.
Современная космонавтика невозможна без носителей, способных преодолеть притяжение Земли. И носитель этот только один – ракета. Сама идея, принципиальная конструкция и ее успешная реализация благодаря Константину Эдуардовичу Циолковскому и Сергею Павловичу Королеву стали русским проектом. Появление такой фигуры, как Королев, и его детища – знаменитой ракеты Р-7 – было бы невозможно без предвоенного энтузиазма Страны Советов в отношении перспектив авиации[378]. Это та же история, что и у американцев в отношении первых автомобилей. Чтобы понять, как реально воплощался этот энтузиазм, достаточно посмотреть на тираж журнала «Математика и физика в средней школе». Первый выпуск его состоялся в 1934 г. Тогда он вышел тиражом 15 000 экземпляров. К 1960 г. его тираж увеличился до 150 000, а к 1986 г. достиг 450 000! Издание выходит и в наши дни, но тираж в 2014 г. составил лишь 10 000. Не в этом ли кроется часть наших нынешних проблем?
Энтузиазм и дерзость первопроходцев позволили СССР в октябре 1957 г. запустить первый спутник. Идее искусственного спутника Земли (ИСЗ) мы обязаны, как и в случае атомного проекта, прежде всего трем выдающимся людям. В 1954 г. Мстислав Всеволодович Келдыш, Сергей Павлович Королев и Михаил Клавдиевич Тихонравов написали письмо в правительство СССР с идеей создания искусственного спутника Земли. Мстислав Келдыш, который, как и Фейнберг у Курчатова, отвечал у Королева за расчеты (особенно велика его роль в успехе советской лунной программы), долгое время был неизвестным на Западе ученым. Его имя и род деятельности в СССР специально не афишировали. Это давало определенные преимущества – он мог свободно выезжать и общаться со своими западными коллегами на научных конференциях. 4 октября 1957 г. СССР произвел успешный запуск первого в мире ИСЗ, а через месяц – второго, в кабине которого находилось живое существо – собака Лайка.
США тут же включились в космическую гонку, но две их первые попытки в 1958 г. закончились неудачно. Третья была успешной. За 1958–1959 гг. из 11 попыток вывести космические аппараты на орбиту удачными были только три.
В СССР в тот период освоение космоса шло успешнее. Однако, если бы не попытки американцев, у человечества в то время не появились бы солнечные батареи, точные данные о состоянии атмосферы, подробные карты Тихого океана и многие другие новации.
Наш же счастливый клевер означал, что ученые были востребованы и мотивированы, финансирование программ космоса имело первоочередное значение, а успехи отрасли становились предметом гордости всего общества.
В 1957 г. СССР выводит первый спутник на орбиту и в 1959 г. осуществляет фотографирование обратной стороны Луны. У американцев не было прямых контактов с советскими учеными. Они следили за нашими успехами «инструментально» – через телескопы и радиоволны. Успехи русских шокировали их, поскольку через средства объективного контроля они стали свидетелями немыслимого. Русские нацелились, а потом попали своей ракетой в ту область на Луне, куда хотели, затем запустили еще несколько ИСЗ с интервалом в месяц. А 12 апреля 1961 г. с расположенного в Казахстане советского космодрома «Байконур» произвели запуск межконтинентальной баллистической ракеты Р-7 с пилотируемым космическим кораблем на борту, внутри которого находился первый космонавт в истории планеты Земля Юрий Алексеевич Гагарин. И этот запуск тоже прошел успешно, подтвердив окончательное первенство СССР.
Американский ответ состоялся менее чем через месяц после полета Ю. А. Гагарина. 5 мая 1961 г. капитан 3-го ранга Алан Шепард стал первым американским астронавтом. Однако догонять Советский Союз, повторяя его достижения, было не в духе американцев. Требовалось что-то более грандиозное, такое, как лунная программа. В том же году, когда Гагарин произнес свое знаменитое «Поехали!», президент США Кеннеди заявил, что американцы должны в течение десятилетия высадить человека на Луну и благополучно вернуть его на Землю. Целью этого самого крупного проекта на Земле был прежде всего имидж государства. Космические «Аполлоны» потянулись в сторону Луны, подтверждая экономическую и технологическую мощь США.
Русские, конечно, сдаваться не собирались. В 1965 г. космонавт Алексей Архипович Леонов первым вышел в открытое космическое пространство.
Сегодня для нас это обыденность, но не надо забывать, что космонавтика – до сих пор дело отчаянных людей и передовых наций. Ракета несет в себе окислитель для горения, а это значит, что любая неисправность способна привести к катастрофе. В 1967 г. американский экипаж одного из первых «Аполлонов» сгорел за несколько секунд в атмосфере чистого кислорода. Наш полковник Владимир Комаров погиб в новом тогда космическом корабле «Союз-1», хотя сегодня этот аппарат конструкции 1967 г. считается самым надежным. Его надежность подтвердит любой западный астронавт, несмотря на то что в «Союзе» придется согнуться в три погибели, а в американском «шаттле» можно комфортно сидеть. Надежным был уже первый «Союз», но тогда подвела парашютная система, и Комаров погиб от удара о Землю. Эти жертвы были первыми.
Начиная с 80-х гг. прошлого столетия космонавтика в некотором роде «приземляется», начинает играть роль важнейшей отрасли, без которой невозможны исследования природных ресурсов и анализ их состояния. Она обеспечивает контроль за лесными ресурсами в целях оперативного тушения лесных пожаров, поиск нефтяных пятен, пропавших авиалайнеров, контроль за загрязнением воздуха, а в России еще и контроль за незаконным строительством. Небесным оком стали спутники. Эти средства объективного контроля позволили СССР проложить маршрут железнодорожной трассы Байкало-Амурской магистрали, а США – с середины 70-х гг. прошлого столетия улучшить прогнозирование климатических условий для сельского хозяйства. Благодаря искусственным глазам и ушам на небе мы ежесекундно наблюдаем за океанскими просторами, зарождающимися там ураганами и тайфунами, сохраняя жизни десятков тысяч людей. Оцениваем рыбные запасы и направления океанских течений, прокладываем курс судов вдали от айсбергов и ледников. Русская ГЛОНАСС и американская GPS уже означают персональную навигацию, и в военном деле их роль очевидна.
Если вас попросят кратко охарактеризовать прошлое столетие, что вы скажете? Скорее всего, это будут следующие теги: «электричество», «атом», «нефть», «космос» и «телевидение».
Успехи в космической сфере приобрели необычайную популярность еще и потому, что к 1960-м гг. и в СССР, и в США массовое распространение получил новый канал распространения информации – телевидение[379]. В 1933 г. в США русский эмигрант Владимир Зворыкин продемонстрировал «иконоскоп» – передающую электронную трубку. Принято считать, что именно Зворыкин является отцом электронного телевидения, хотя приблизительно в это же время независимо от него передающую трубку создал и советский ученый С. Катаев.
В 1925 г. шотландскому инженеру Джону Бэрду удалось впервые добиться передачи распознаваемых человеческих лиц[380]. Первый же электронный телевизор, пригодный для практического применения, был разработан в конце 1936 г. в американской научно-исследовательской лаборатории корпорации RCA[381], возглавляемой Зворыкиным. Именно появление телевидения в послевоенный период можно считать третьим революционным достижением в развлекательной индустрии после создания кинематографа в конце XIX в., а также после изобретения синхронного звука в 20–30-х гг. XX в. Систему цветного телевидения Зворыкин разработал еще в 1928 г., но ее реализация стала возможной лишь к 1950 г.
Мало кто помнит, но телевидение в СССР появилось еще в 1938 г. В 1932 г. при разработке очередного пятилетнего плана телевидению было уделено много внимания. 15 ноября 1934 г. впервые состоялась трансляция телевизионной передачи со звуком. В 1938 г. в СССР были введены в эксплуатацию первые опытные телевизионные центры в Москве и Ленинграде, начался серийный выпуск консольных приемников[382]. После войны дело было продолжено. Если в 1953 г. работали только три телевизионных центра, то в 1960 г. действовали уже 100 мощных телевизионных станций и 170 ретрансляционных станций малой мощности. К концу 1970 г. работало до 300 мощных и около 1000 телевизионных станций малой мощности. Такие темпы развития отрасли сегодня возможны только в Китае. 4 ноября 1967 г. вступила в строй Общесоюзная радиотелевизионная передающая станция Министерства связи СССР. Основным сооружением, в котором располагалась эта организация, стал комплекс в Останкино, а главной достопримечательностью той эпохи – телебашня высотой 540 м. Телевизионный сигнал передавался по всему СССР по кабельным и радиорелейным линиям связи[383].
Сегодня первые телевизоры мы воспринимаем как «ящики», поскольку кругом уже плоские LCD-экраны и плазменные панели. А первой электронной базой для приемников были радиолампы, вытесненные полупроводниками[384]. Затем появились модели на основе микросхем. Интересно, что первая микросхема была, как произведение искусства, выставлена на аукцион[385]. Сегодня господствуют системы, где вся электронная начинка телевизора заключена в одну-единственную микросхему, а буквально завтра они потребуют уже нового, цифрового телевидения.
Не успев возникнуть, цифровое телевидение уже прошло три этапа развития. На первом этапе выполнялись научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, создавались экспериментальные устройства и системы, а затем принимались международные стандарты[386], которые должны поддерживаться всеми организациями, ведущими телевизионное вещание и выпускающими видеопрограммы, и всеми фирмами – производителями аппаратуры. Второй этап развития цифрового телевидения – создание гибридных аналого-цифровых телевизионных систем[387] с параметрами, отличающимися от принятых в обычных стандартах телевидения. Необходимость этого этапа связана с проблемой сжатия спектра телевизионных сигналов для обеспечения возможности их передачи по каналам связи с приемлемой полосой частот.
Задача сжатия изображений для хранения и передачи была настолько актуальной, что Международная организация по стандартизации ISO взяла на себя функции координации усилий по ее решению. В ISO была создана рабочая группа JPEG[388], которая занимается разработкой методов сжатия неподвижных изображений, а затем рабочая группа MPEG[389], занимающаяся методами сжатия движущихся изображений и звукового сопровождения. Эти рабочие группы включают специалистов из разных стран. Результатами деятельности групп являются утверждаемые ISO стандарты. Именно разработки группы MPEG стали основой создания современных систем цифрового телевидения. Уже в 1993 г., как только стало ясно, что за цифровыми телевизионными системами будущее, был принят проект DVB (Digital Video Broadcasting – «Цифровое видеовещание»).
В настоящее время системы цифрового телевидения переживают третий этап – распространение. «Цифра» решает задачу значительного увеличения количества передаваемых программ телевидения обычного разрешения, а значит, это дает быстрый коммерческий эффект. В развитых странах уже поставлен вопрос о полном переходе к цифровому телевидению. В 1999 г. и Госкомсвязи Российской Федерации одобрил «Концепцию внедрения цифровых наземных систем звукового и телевизионного вещания в России». Полный переход на цифровое телевизионное вещание планировали завершить к 2015 г., но, похоже, эти сроки сдвигаются.
Из прошлой главы мы помним, что начало века было временем становления капитализма. Это был капитализм производителя, где удачливые предприниматели-одиночки создали промышленные компании и корпорации, которые сегодня являются крупнейшими в мире. XIX в. и период вплоть до 20-х гг. XX в. были временем расцвета счастливого клевера индивидуального капитализма. Его весьма точно описали Адам Смит и Карл Маркс, а также экономисты альтернативной школы (так называемые маржиналисты). Стремление к индивидуальной прибыли было тогда главным мотивом развития общества. По классической экономической теории, несмотря на то что капиталист зарабатывал на максимальной эксплуатации труда (К. Маркс), экономическая система в целом превращала эти индивидуальные стремления в общественное благо (А. Смит).
Но уже после Первой мировой войны экономическая система развитых капиталистических государств постепенно трансформировалась в капитализм потребителя, в котором стали преобладать интересы индивидов-потребителей.
Рост производительности труда положил конец капитализму по Марксу (когда рабочему остается средств только на пропитание), но не избавил общество от постоянно повторяющихся капиталистических кризисов. «Новый курс» Рузвельта был попыткой максимально коллективизировать и опутать государственным контролем частный капитализм с целью побороть безработицу. Возникли отношения, которые целый ряд американских экономистов назвали затем институционализмом. В растущей рыночной экономике происходит передача принятия ключевых решений с индивидуального на коллективный уровень – профсоюзам, сообществам предпринимателей, государству. Во времена кризиса и депрессии эта тенденция выглядела как альтернатива тому обществу, которое довело общество до кризиса. Однако в действительности это был скорее импульсивный шаг, возникший под влиянием «успехов социализма» в СССР. Это был ход, медленно удушающий капитализм[390]. В 30-е гг. прошлого столетия, во времена поиска и ошибок, взошла звезда Джона Мейнарда Кейнса.
Благодаря господству воззрений Кейнса стала популярной идея о том, что у индивидуальных предпринимателей есть глобальные общие интересы, достижение которых позволяет в том числе лучше достигать целей развития общества. Главный такой интерес – рост совокупного спроса. Именно его должно предлагать обществу государство. Эта простая идея доминировала в экономической политике капитализма вплоть до 80-х гг. ХХ в. Сформировалось представление о капитализме как об обществе потребления, в котором интересы потребителя защищало государство. Казалось, что это было в интересах как работников, так и капиталистов.
С тех пор капитализм серьезно видоизменился, породив макроэкономику – науку, которая должна была сначала выработать теорию, а затем и претворить в жизнь антициклическую противокризисную политику (сдерживать совокупный экономический рост в фазе подъема экономического цикла и стимулировать его в фазе спада). Возникло динамичное общество, в котором росли как прибыли капиталистов, так и доходы работников. Но все имеет свой предел. И за бумом после Второй мировой войны последовал первый мощный кризис 1980-х гг. В этот момент был найден новый источник роста помимо производства материальных благ – производство благ нематериальных. Последние десятилетия XX в. стали периодом расцвета нового счастливого клевера – коллективного капитализма западных стран.
С начала 80-х гг. прошлого века капиталисты начали зарабатывать не на максимальной эксплуатации труда рабочих и на расширении рынков, простимулированных государственными расходами. Экономия, качество, услуги и такие нематериальные блага, как интеллектуальная собственность и бренд, – вот то, что стало создавать стоимость организационным оболочкам под названием «фирма».
В развитых странах экономика товарного производства росла очень медленно или даже стагнировала. В какой-то момент миллионы тонн добытой нефти или выплавленной стали и чугуна теряют свою значимость для страны. Важнее становится доля производства добавленной стоимости и глубина переработки в общем валовом продукте страны. В этот момент информация начинает играть все более важную роль. Сначала она позволяет фирмам экономить. Экономия приводит к сокращению производства в развитых странах и переносу производства в страны с дешевой рабочей силой, с валютой, заниженной по отношению к базовой. Экономят на любых издержках благодаря техническому прогрессу и местные фирмы. Производитель всячески стимулирует потребителя к быстрой смене поколений используемых товаров (автомобилей, бытовой техники, компьютеров)[391], к еще более дорогим покупкам – от экологически чистых продуктов до солнечных батарей на крыше домов, от предметов известных брендов до узкоспециализированных товаров, – что существенно расширяет ассортимент[392].
Но если производство в развитых странах сокращалось, то откуда же брались доходы людей, чтобы покупать пусть более дешевые, но не бесплатные импортные товары? На Западе ответ был найден – за счет заработка в сфере услуг и нематериальной продукции. В послевоенное время начало формироваться новое общество, которое производило все больше услуг, а не товаров. Доля услуг уже давно перевалила за 50 % ВВП развитых стран. Одно слово, но за ним стоят очень разные и специфические отрасли деятельности. Особенность в том, что они могут расти почти бесконечно. Услуги можно «выделить» откуда угодно, хоть из домашней работы. Можно придумать и внедрить новую услугу. Некоторые услуги сложно накапливать, но большинство (в первую очередь финансовые) можно легко импортировать и экспортировать.
Выделение и бережное пестование любых сфер как отдельных отраслей экономики позволило западным странам «углубить финансовую систему своих экономик» (увеличить долю услуг в ВВП). Одной из причин краха стран с плановой экономикой было то, что там просто «проспали» это качественное изменение в капитализме. Более подробно речь об этом пойдет в следующей главе.
К концу 1990-х гг. сфера услуг в ведущих зарубежных странах уже выросла в крупнейший сектор хозяйства. Суммарная доля транспорта, связи, оптовой и розничной торговли, кредитно-финансовых учреждений, страхового бизнеса, бытовых, деловых и социально-культурных услуг достигла 60–70 % как в ВВП, так и в общей численности занятых работников. Капиталовложения в новые сферы экономики превысили 50 % общего объема инвестиций.
Одна из главных закономерностей того времени – опережающий рост сферы услуг в сравнении с материальным производством. Экономический рост этих лет произошел за счет синтеза научных знаний, нематериальных форм накопления, информационных технологий, а также глобализации хозяйственной деятельности (оказания услуг во всемирном масштабе). Сегодня пятая часть всей мировой торговли приходится на торговлю услугами (рис. 15).
В 1980–1997 гг. торговля услугами еще больше возросла (в три раза), достигнув в 1997 г. $2605 млрд (Николаева, 2006, с. 217). За последние два десятилетия темпы роста экспорта товаров и услуг опережали рост мирового валового продукта. Главный фактор экономии издержек при оказании услуг – это привлечение в сферу услуг внутри страны дешевой миграционной рабочей силы. Более подробно поговорим об этом в следующих главах.
О ценности одной из ключевых услуг – современного управленческого консалтинга – можно спорить бесконечно (Шервуд, 2016). Консалтинг как отдельная отрасль берет начало с McKinsey & Company, которую в 1926 г. основал бывший преподаватель бухгалтерского учета в Чикагском университете Джеймс Маккинзи. Вначале они за деньги консультировали по финансовым и бюджетным вопросам, но приспособиться к процессам, сопровождавшим индустриализацию в США, было непросто. Возник спрос на квалифицированных советников. Сам Маккинзи всегда был убежден, что для дальнейшего процветания даже самой успешной компании необходим консультант. До Маккинзи консультанта звали для решения насущных проблем, а после – для получения информации у экспертов о том, что будет завтра[393].
парадокс понятий «нематериальные активы» и «гудвилл»[394]
Рост ВВП развитых стран за счет продвижения услуг вызвал к жизни парадоксальные и неведомые доселе проблемы – отношение к интеллектуальной собственности и оценку стоимости нематериальных активов. Современными техническими средствами можно произвести любое количество копий объекта интеллектуальной собственности (музыка, фильм, книга, программа). Сами объекты стоят дорого, а материальные носители обходятся в минимальные деньги. Конфликт налицо: законодательство об интеллектуальной собственности – это в чистом виде монополия производителя. В ответ потребители просто «заимствуют» созданные интеллектуальные объекты.Компенсацию потерь от пиратства производители продуктов на основе интеллектуальной собственности учитывают в цене, а это, в свою очередь, провоцирует дальнейшее увеличение «воровства». Ситуация тупиковая, а со вступлением в эту игру Китая подделывают практически всё. Пиратские партии, движение «за открытый код» среди программистов в пользу бесплатного предоставления объектов интеллектуальной собственности – это современные формы разворачивающейся борьбы. Компании отчаянно нуждаются в инновации – изобретении работоспособной бизнес-модели.Запутанной остается ситуация с понятием «гудвилл» – показателем деловой репутации фирмы. По своему определению «деловая репутация организации» – это разница между покупной стоимостью организации и стоимостью ее по бухгалтерскому балансу. Проще говоря, это стоимость ее бренда. На деле это всего лишь разница между завышенной оценкой фирмы со стороны биржи и чистой стоимостью принадлежащих ей активов. Сегодня эта стоимость есть, завтра биржевой кризис – и ее нет!Что же касается России, то ее позиция на мировом рынке услуг такова: она входит в тридцатку стран – участниц международной торговли услугами, но продолжает оставаться нетто-импортером услуг. На Россию приходится 1,4 % мирового импорта услуг и 1,0 % мирового экспорта.
Рост доли услуг в ВВП развитых государств не мог не привести к серьезным изменениям в социальной сфере и обществе. Появились совершенно немыслимые для человека начала прошлого века новые степени свободы – например, свобода одеваться на работе так, как нравится. Огромными свободами пользуются женщины, национальные и сексуальные меньшинства, практически абсолютной является свобода выбора работы, места жительства, включая и право поменять государство. Это не могло не сказаться на появлении целой прослойки людей – носителей новых культурных (для кого-то антикультурных) ценностей. С легкой руки американского экономиста Ричарда Флориды они получили название «творческий класс». Этот термин Флорида придумал в 2001 г. (Флорида, 2005): «Ядро творческого класса составляют люди, занятые в научной и технической сфере, архитектуре, дизайне, образовании, искусстве, музыке и индустрии развлечений, чья экономическая функция заключается в создании новых идей, новых технологий и нового творческого содержания».
Сразу после Второй мировой войны такие люди составляли лишь 15 % населения США, в настоящее время – почти треть. Как утверждает Флорида, именно творческий класс становится сейчас главным источником экономического развития[395]. Именно этот класс сегодня создает в развитых странах повестку дня, служит образцом для подражания и формирует общественное мнение. В отличие от рабочего и обслуживающего классов, представители творческого класса предпочитают вертикальному продвижению по служебной лестнице горизонтальное перемещение и смену мест работы в пользу наиболее творческой. Для людей данной группы характерной чертой также является ярко выраженное чувство индивидуальности и личной свободы.
Среди профессий, которые имеют представители творческого класса, – люди искусства, артисты и художники, бренд-менеджеры, дизайнеры, ученые и инженеры, PR-специалисты и маркетологи, интеллектуалы, сотрудники медиа – словом, все те, для кого новации и следующие за ними инновации составляют самую суть производства их услуг. Многие из них – это те, кто нуждается в знаниях и даже создает творческие идеи, но не всегда является инноватором. Это еще и врачи, учителя, юристы, финансисты и управленцы. Это участники основанной на знании высокотехнологичной экономики, требующей творческого мышления и способности нешаблонного решения задач.
Флорида обнаружил новую тенденцию: сейчас многие фирмы переезжают в те регионы, где есть творческие специалисты, а не наоборот. Работая с представителями творческого класса, он выяснил, что они движутся не за рабочими местами – их выбор основан на интересах и образе жизни. Такие города («творческие центры» в терминологии Флориды) обеспечивают целостную систему и место обитания, где могут процветать все формы творчества: «Спортивные арены, скоростные магистрали, универмаги и центры туризма и развлечений, напоминающие парки отдыха, для представителей творческого класса не имеют значения или даже воспринимаются ими негативно. Они ищут такие районы, где есть высокоразвитая инфраструктура, поощряются индивидуальные отличия и разнообразие, есть возможность заявить о себе как о творческой личности». Идеология Флориды напоминает потускневший советский тезис о всестороннем развитии личности строителя коммунизма, хотя отличия есть. Основные характеристики «творческой среды» Флорида выражает в концепции «трех Т» экономического развития: технология, талант, толерантность.
Важный факт или подлинный творческий класс в России
По оценке специалистов Фонда эффективной политики, Россия занимает второе после США место в мире по абсолютному числу работников, занятых в творческих профессиях, – около 13 млн человек. Для сравнения: в США их около 38 млн человек, иными словами, 30 % всех работающих американцев принадлежат к этому классу (Назарова, 2012). Это население крупных городов, материально обеспеченный и образованный слой общества в возрасте от 20 до 45 лет. После всплеска политической активности в конце 2012 г. в российской прессе под «креативным классом» стали ошибочно (ограничивая это понятие только ими) понимать людей определенных политических взглядов (либеральную оппозицию) и так называемых хипстеров[396].
Появление творческого класса отразилось на обращении с ключевым для нашего времени ресурсом – информацией. Два процесса – социальные изменения в обществе вследствие появления нового класса, а также информационная революция – обеспечили переход общества в новое, более «плотное» информационное состояние путем смены старых технологий коммуникаций. Я бы даже провел аналогию с уплотнением нейронных связей в мозге (рис. 16).
Замена аналоговых и электронно-механических коммуникационных устройств на новые цифровые привела к появлению новых способов синтеза знаний и обработки информации. Это вызвало рост плотности информационной сети при новых способах межличностных коммуникаций, а также широкий и облегченный доступ к накопленным знаниям через Интернет. С этого момента знания и информация становятся не просто критически важными элементами, а главными источниками повышения производительности. Любой процесс производства или создания услуг всегда основан на определенном уровне знаний и на конкретных приемах обработки информации. В своей модели я называю это дизайн-схемой.
Прогресс технологий обеспечил очередной рост творческого класса в развитых обществах. Надеюсь, вы заметили, что в модели счастливого клевера я постоянно провожу мысль о том, что инновации всегда концентрируются вокруг социальных процессов, исторически протекающих в сферах производства, приобретения профессионального опыта или распределения власти.
Правда, новые информационные технологии охватывают пространство планеты с различной скоростью. Казалось бы – чисто технологический параметр. Но для огромного количества людей из развивающихся стран он является источником неравенства, создавая риск исключения целых стран из мирового разделения труда из-за невозможности доступа к информационной инфраструктуре. Все потому, что государства, а не отдельные изобретатели, как в начале прошлого века, пытаются стать главным двигателем информационной революции, финансируя исследовательские программы. Вспомните рассуждения о том, на каком уровне конкурируют живые организмы в природе – на уровне гена, особи или популяции. Нечто подобное и здесь.
Конечно, до сих пор большая доля ВВП любой страны и большое число занятых продолжает зависеть от активности внутренней экономики, а не от глобального рынка. Но лидирующие отрасли многих стран уже образуют сектора глобальной экономики без границ (финансы, телекоммуникации, средства массовой информации). Производство во всех странах мира опирается на образованных людей в возрасте 25–50 лет, а значит, при современном уровне развития производительных сил могут высвободиться более трети человеческих ресурсов. Следствием этого факта становится не столько массовая безработица, сколько все возрастающая гибкость, подвижность работы, индивидуализация труда и, наконец, высокосегментированная социальная структура рынка труда.
В свою очередь, это новое, «информационное» общество зависит от новых способов распространения информации. Это дает СМИ, Интернету, блогосфере, разведывательным службам анормальную власть, приводит к ситуации, когда непонятно, кто кого контролирует. Государственные структуры и политические партии исчезают или растворяются, приобретая функции структур, которые нужны, чтобы смягчать социальные противоречия в обществе от негативных последствий очередной инновации.
Россия тоже включена в глобальную экономику и в эти процессы. Образованное население, сильная научная база, огромные запасы природных ресурсов создают условия для организации равного обмена или по крайней мере «диффузии» технологий и инноваций. Об этом подробнее поговорим в следующей главе.
Информационной революции могло бы и не быть, если бы к концу прошлого века не появилась главная технологическая инновация – компьютеры, сеть Интернет в виде Всемирной паутины World Wide Web и многочисленных программ, необходимых людям для общения и совершения транзакций.
Всего полвека назад слово «компьютер» прочно ассоциировалось с правительственными организациями и фантастической литературой. Но ряд открытий и изобретений позволил радикально изменить компьютерную индустрию. Все началось с того, что в 1958 г. инженеры компании Texas Instruments разработали первую полупроводниковую интегральную микросхему. Уменьшающиеся с каждым годом интегральные схемы заменили транзисторные блоки, радикально снизив объем и энергопотребление электронных устройств, и вскоре схемотехника всей электроники, от электронных часов до радиоэлектронных комплексов, упростилась до одной-двух микросхем с несложной обвязкой из «традиционных» радиодеталей.
Спустя 13 лет, в 1971 г., компания Intel объединила несколько микросхем в одну большую, предназначенную для выполнения математических вычислений в калькуляторе фирмы Busicom. Сравнительно маломощный, но инновационный процессор 4004 до той поры не применялся в малых (персональных) компьютерах. В то время не существовало даже концепции персонального компьютера. Но возможности Intel 4004 натолкнули нескольких энтузиастов радиоэлектроники на такую идею.
За новые перспективы ухватилась особая группа творческого класса – «техногики», или «люди с паяльниками», интересовавшиеся электроникой и новыми технологиями. Как когда-то изобретатели первых авто– и электромобилей, они сутками просиживали в гаражах, создавая разнообразные поделки. Пока крупные корпорации вкладывали огромные деньги в большие компьютеры, которые занимали целые комнаты или даже здания[397], молодые революционеры создали совершенно новое техническое решение – менее мощные, но при этом полноценные и доступные практически каждому персональные компьютеры.
Как начиналась Apple Computer
Легендарному Стиву Джобсу принадлежат слова: «Если до пяти часов вы не предложите ничего лучшего, я назову компанию Apple».В этой фразе море юношеского максимализма, но так и родилась эта компания… Вдохновленный примером Altair 8800, Стив Возняк в 1976 г. разработал и спаял у себя на кухне персональный компьютер, названный чуть позже Apple I[398].Судьба этой разработки была бы такой же, как и у многих первых разработок многочисленных техногиков, если бы у Стива не было друга – другого Стива – Стива Джобса. Джобс предложил поставить проект на коммерческие рельсы. Уговорив владельца местного магазина Byte Shop заказать у новоявленной Apple Computers Inc. 50 экземпляров машины, два Стива бросились искать деньги и закупать комплектующие, которых у них на момент заключения договора и в помине не было. За год им удалось продать около 200 компьютеров, что по тем временам было неплохим началом. В 1977 г. Apple Computer представила новый продукт – Apple II, ставший впоследствии одним из самых популярных в мире ПК. Это был первый компьютер, по-настоящему ориентированный на простого пользователя, а не на фанатов ПК.Дальнейшая история компании – это история взлетов и падений. Стив Джобс – икона компании, ее создатель, ее спаситель – был действительно великим человеком, поскольку даже проекты, признанные неудачными, несли огромный потенциал для нововведений в отрасли. Так, будучи изгнанным из компании, он создал новую фирму и сделал компьютер NEXT. Компания не выжила в коммерческой борьбе. Но без этого проекта Джобса не появился бы производитель мультфильмов Pixar.
Коммерческая мысль ненадолго отстала от мысли технической. Уже в 1974 г. молодая компания MITS решила пойти по рискованному, но сулящему существенные прибыли пути и выпустила на рынок полностью собранный персональный компьютер Altair 8800[399]. Этот малопримечательный факт привел к тому, что появилась никому не известная на тот момент компания Microsoft. Ее первым продуктом стал интерпретатор языка программирования BASIC как раз для Altair 8800.
Единственным крупным производителем больших ЭВМ, который заинтересовался перспективным рынком, была компания IBM. «Голубой гигант» не мог пропустить такой лакомый кусочек, но компания прогадала с целевой аудиторией: корпорации тогда не понимали, зачем людям нужны ПК, а для простых любителей цена $9000 была просто нереальной. Ровно столько стоил IBM 5100, ставший прародителем целой линейки персональных компьютеров IBM.
Это непонимание и дало шанс многочисленным малым фирмам, таким как Commodore и Sinclair ZX Spectrum. Сейчас о них уже никто и не вспомнит, но тогда именно они оказались наиболее коммерчески успешными игроками рынка. За счет чего же они обставили тогда таких именитых игроков, как Texas Instruments или IBM? Они оказались более гибкими. Своим успехом Commodore была обязана агрессивной маркетинговой политике. Компьютер за $600 продавался везде: в специализированных салонах, в магазинах уцененных товаров и даже в магазинах игрушек. Композитный видеовыход позволял пользователю подключать компьютер к любому телевизору, что, по сути, делало его конкурентом обычных телевизионных приставок. Но наиболее выигрышным ходом было то, что Commodore выплачивала по $100 каждому, кто вышлет ей любой другой компьютер или приставку. Тогда Commodore просто отправила на дно персональные компьютеры самой Texas Instruments. С тех пор TI делает только микросхемы для ПК, но не сами компьютеры.
Фраза «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»[400] лучше всего передает эффект культурного шока. Запущенный в 1957 г. Советским Союзом спутник вызвал активность в неожиданных областях. Например, Министерство обороны США на случай военных действий решило создать закрытую систему передачи информации. Агентство передовых оборонных исследовательских проектов США (DARPA) подключило три ведущих университета США к разработке компьютерной сети. Спустя 12 лет, в 1969 г., эти научные учреждения были объединены сетью, которая получила название Arpanet[401]. Все работы финансировались Министерством обороны США. Первый сеанс связи по сети Arpanet был проведен 29 октября 1969 г. Поэтому 29 октября можно считать днем рождения Интернета. С тех пор сеть Arpanet начала активно расти и развиваться, ее стали использовать ученые из разных областей науки.
К 1971 г. Arpanet разрослась до 15 узлов, в следующем году она насчитывала уже 37 узлов. В 1973 г. сеть стала международной – к ней через трансатлантический телефонный кабель подключились первые организации из Великобритании и Норвегии. В мире стали появляться сети, аналогичные Arpanet, но основанные на других технических стандартах. Они не могли взаимодействовать между собой. В связи с этим в конце 1970-х гг. начали активно создаваться протоколы передачи данных, которые были стандартизированы в 1982–1983 гг.
Примерно в это же время Национальный научный фонд США основал еще одну обширную межуниверситетскую сеть. Она была составлена из более мелких сетей и имела большую пропускную способность, чем Arpanet. За год к ней подключились около 10 000 компьютеров. Постепенно название Интернет закрепилось именно за этой сетью[402].
История Интернета продемонстрировала еще одно фундаментальное правило – ускорение прогресса: аудитория Интернета достигла 50 млн пользователей за пять лет, тогда как телевидению удалось добиться такого же результата за 13 лет, а радио – лишь за 38 лет. Похоже, что взаимосвязь роста объема инноваций и демографического роста населения Земли первым подметил С. П. Капица, утверждая, что человечество в его росте очень скоро будет ограничено именно информационным барьером.
Первооткрывателем гиперболического закона выступил известный математик, один из основоположников кибернетики Хайнц фон Ферстер, который опубликовал это свое открытие в 1960 г. в журнале Science под таким броским названием: «Судный день. Пятница 13 ноября 2026 г.» (Костинский, 2006). По тем данным, которые имелись в его распоряжении, получалось, что если бы человечество продолжало расти так же, как оно росло до 1958 г., то именно в этот день население Земли должно было стать бесконечным. Получается, что человечество в течение десятков тысяч лет развивалось по гиперболическому закону. До этого по гиперболическому закону развивалась биосфера.
И вот сегодня видно, что ресурсы «гиперболического роста» исчерпаны, и дальше цивилизация будет расти по какому-то другому закону, и, таким образом, человечество должно перейти в какой-то совершенно иной режим существования (Коротаев, 2015). Человечество всегда росло гиперболически, этот рост был основан на творчестве, на распространении инноваций, на изобретательстве. Неужели творчество и инновации, столько лет обеспечивавшие рост населения, больше не помогут? Как будет выглядеть наша жизнь в «негиперболическую эпоху», которая может наступить в ближайшем будущем? Этот момент, или переход от эпохи «гиперболического роста» к эпохе какого-то другого, уже не «гиперболического роста», – грядущий и важнейший качественный перелом для человечества.
Идея всемирной паутины и тотальный контроль
В основу системы World Wide Web (WWW), или Всемирной паутины, легла идея гипертекста, т. е. множества текстов, имеющих ссылки друг на друга. Гипертекст был предложен Ванневаром Бушем в эссе «Как мы мыслим» (As We May Think), опубликованном в июле 1945 г. в журнале The Atlantic Monthly (Черняк, 2016). Там описывалась гипотетическая машина Memex, работавшая по ссылочным принципам. Именно эту книгу отец Интернета Тим Бернерс-Ли называет источником своей идеи. Автор эссе «Как мы мыслим» – тот самый Буш, с которым мы уже встречались на этих страницах. Вспомните, что именно он был «отцом» Манхэттенского проекта в 1940 г., будучи председателем Национального комитета по оборонным исследованиям США. Во время Второй мировой войны Буш стал директором вновь созданного Комитета по научным исследованиям и развитию, который координировал исследования в области вооружений. А вот в 1945 г. он возглавлял американскую комиссию, которая после падения нацистского режима была призвана найти в Германии все ценное, что представляло бы интерес для обороны США. Так Ванневар Буш получил доступ к данным об имевшихся у нацистов технологиях. Там он обнаружил реальную машину, которую описал буквально через несколько месяцев. Правда, машину, предназначенную для нужд службы безопасности Третьего рейха. Это была гигантская автоматизированная картотека, разработанная Адольфом Эйхманом, в которой данные хранились на карточках, а гигантский круг картотеки приводился в движение электродвигателями. С ее помощью нацистское руководство было информировано о настроениях каждого подданного рейха вплоть до апреля 1945 г. Информация по каждому из фигурантов картотеки обновлялась раз в две недели, после чего Эйхман присваивал ей весовые коэффициенты согласно категориям информаторов. Подобным образом сегодня функционируют социальные сети. Работала эта нацистская информационная система с надежностью швейцарских часов, а обслуживали ее всего три офицера, включая самого Эйхмана[403].Вполне вероятно, что эссе Ванневара Буша «Как мы мыслим» неслучайно появилось в июле 1945 г.
Впрочем, скорость развития Интернета породила не только это сравнение. Самое впечатляющее придумали как-то специалисты Intel: «Если бы автомобилестроение развивалось со скоростью эволюции полупроводниковой промышленности, то сегодня роллс-ройс мог бы проехать полмиллиона миль на одном галлоне бензина и дешевле было бы его выбросить, чем заплатить за парковку». Эта разлетевшаяся по миру фраза принадлежит основателю корпорации Intel Гордону Муру (Азаренков, 2005, с. 129).
Деятельность интернет-сообщества быстро привела к постоянному росту числа пользователей глобальной сети. А это, в свою очередь, породило лавинообразный процесс по разрешению технических проблем, связанных с постоянным развитием и экспансией Сети, технологий и систем безопасности. В 1987 г. число компьютеров, подключенных к Интернету, составляло более 10 000. К 1989 г. оно увеличилось на порядок и достигло 100 000.
Тим Бернерс-Ли из CERN (Европейского центра ядерных исследований) предложил проект, основанный на идее гипертекста, чтобы исследователи могли получать информацию и делиться ею с другими. В 1989 г. CERN располагал самой большой интрасетью в Европе, и Тим Бернерс-Ли увидел в этом возможность связать гипертекст и Интернет: «Мне всего лишь пришлось взять идею гипертекста и связать ее с идеями TCP и DNS, и… появилась Всемирная сеть!»[404] Он же создал первый в мире веб-браузер (для платформы NeXT) и одновременно редактор (WorldWideWeb, разработанный с помощью компьютера NeXTSTEP – детища того самого коммерчески неудачного проекта Стива Джобса). В ноябре 1990 г. Бернерс-Ли создал первый прототип WWW-сервера. Всемирная паутина как активно функционирующая система не выходила в свет вплоть до 1992 г. В этом году число компьютеров, подключенных к Интернету, перевалило за миллион. Однако, без сомнения, наиболее серьезным развитием Сети в 1990-х гг. стало создание World Wide Web («Всемирной паутины»). В основу всей системы легло понятие гипертекста, т. е. множество отдельных текстов, имеющих ссылки друг на друга.
В 1994 г. Тим Бернерс-Ли создал виртуальную библиотеку, которая является старейшим каталогом Сети, а также написал книгу под названием «Рождение паутины» о том, как он создал Интернет (Berners-Lee, 2000).
Рост сектора услуг в экономике США оказался еще и предпосылкой для появления совершенно нового феномена – электронной коммерции, поскольку в новых условиях товар уже не рассматривается отдельно от системы его продажи и обслуживания. Возникновение электронной коммерции можно датировать 1960 г.[405]
После появления сетей для передачи информации управление запасами предприятий стало отдельным видом бизнеса. Планирование спроса превратилось в отдельную функцию менеджмента, позволявшую оптимизировать оборотные средства компании при обеспечении своевременности поставок и сохранении клиентов. Решение этих задач с использованием электроники позволило существенно снизить издержки. С конца 1960-х гг. вычислительная техника стала применяться уже для комплексного планирования деятельности предприятий (так называемой value chain, или цепочки создания стоимости: закупки, производство, сбыт, управление персоналом).
Появление пластиковых платежных карт и их широкое распространение через почтовый бизнес, а также повсеместный прием к оплате привели к тому, что все крупнейшие банки оказались завязаны в одну цифровую сеть, а на ее базе возникли массовый туристический бизнес, бизнес по прокату автомобилей (когда услуга продавалась в одном месте, а оказывалась за тысячи километров от места продажи). После этого электронный бизнес изменил работу биржи ценных бумаг.
Коммерциализация Интернета началась в 1990 г., а три года спустя[406] появились первые электронные деньги, еще год спустя – первая электронная платежная система, а еще через год «открылся» первый интернет-банк. В 2003 г. Apple совершила маленькую революцию, открыв безграничный музыкальный магазин iTunes, предложив тем самым альтернативный вариант зашедшей в тупик бизнес-модели традиционных продаж музыки и фильмов. Впрочем, об экономических аспектах этого процесса глобализации и последствиях наступления цифровой эры мы поговорим в заключительной главе, а заодно обсудим и деструктивные процессы для целых индустрий, в частности книжной.
Электронная коммерция изменила бизнес, предоставив ему немыслимые ранее возможности для сокращения затрат и породив новые услуги. Среди этих услуг оказались дополнительные удобства обслуживания для клиентов при самостоятельной регистрации на сайте, поскольку появилась возможность адресной рекламы товаров и услуг, детальных маркетинговых исследований. Нормой стало оформление заказов через Интернет с помощью электронных прайс-листов. Это привело к значительной экономии времени на поиск необходимого товара и сделало процесс ценообразования прозрачным. Логистика компаний обрела современный «цифровой» вид, распространившиеся среди потребителей банковские карты обеспечили компаниям развитых стран постоянный приток покупателей со всего мира, а значит, серьезное экономическое преимущество – экономию на масштабах.
Электронная коммерция основана на использовании персонального компьютера, но на наших глазах электронный бизнес перемещается в смартфоны. Современные технологии связи способны обеспечить техническую базу для их полноценного вхождения в электронный бизнес. А это значит, что в мировую экономику вовлеклось население беднейших стран и даже целого континента – Африки. Современные смартфоны очень скоро превратятся в кошелек, сделав ненужным многочисленные куски пластика с логотипами разных банков. А это означает, что очередная молодая и гибкая технология может оставить не у дел целые индустрии и занять доминирующее положение на рынке, вытеснив старое.
Возникший в прошлом столетии особый класс людей смог по-новому использовать ключевой для человечества ресурс – информацию. Человеческое общество вступило в информационную эру, в которой инновации приводят к появлению новых способов коммуникации людей и компаний, делают связь доступной, как воздух, способствуют свободному, неограниченному доступу к информации. Всемирная сеть создала основу для глобализации, усилила растущую международную специализацию труда, позволила слиться финансовым рынкам в единую мировую сеть и по сей день служит стимулом для инноваций.
Вместе с тем этот процесс ставит острый вопрос. Почему умирает одна технология и на смену ей приходит другая? Лучше всего на этот вопрос ответил Ру Олдерсон в статье «Аналитические основания маркетинга» (Энис, 2001). Там он пишет о причинах упадка железнодорожной отрасли США в начале прошлого века:
«Железнодорожники без боя сдали клиентов, позволив им уйти к компаниям других отраслей лишь потому, что они воспринимали себя прежде всего как представителей бизнеса перевозок по железным дорогам и только потом – транспортного бизнеса. Они, ориентируясь на продукт, а не на ценностное предложение потребителю, рассматривали железные дороги как единственный вид транспорта. Если бы 60 лет назад кто-то сообщил им, что через 30 лет жизнь железных дорог будет теплиться только благодаря правительственным дотациям, на него посмотрели бы как на круглого идиота. Подобные перспективы даже не рассматривались. Они представлялись совершенно абсурдными. Но сегодня мы являемся свидетелями воплощения самых "бредовых" идей – стотонный кусок металлической трубы летит на высоте 7000 метров над уровнем моря, а в нем сидит не менее сотни психически здоровых людей, потягивающих Martini».
История трех последних революций подводит нас к простой мысли: нет никаких отраслей и индустрий, и других придуманных сущностей, и искусственных ограничений. Есть «статичные» компании, где нет жажды роста, и есть «живые», динамичные – те, кто этот рост ищет и заслуживает.
Пар, электричество и атом составляют энергетическую платформу современной цивилизации, которая отличается от предшествующих эпох двумя основными качествами: обилием потребляемой энергии и современной системой коммуникаций. Именно они составляют основу достижений техники и технологий нашего времени, освоив которые человечество стало жить богаче и комфортнее. При росте благосостояния и качества сферы услуг произошло изменение сути богатства. В прошлом основными активами были земля, золото и ценные бумаги, приносящие доход. В настоящем все большее значение имеет человеческий капитал и нематериальные активы. Появились новые законы экономики знаний, например закон Мура об уменьшении стоимости единицы информации. В то время как значение самой информации благодаря знаниям продолжает прогрессивно расти! В результате любой бизнес стал «информационным» и глобальным, а компании переросли узкоотраслевые рамки, разделившись по потенциалу своего роста на статичные и динамичные.
Главное – не слушайте американских экономистов, поскольку они совершенно не знают тех конкретных институтов, которые сложились в российской экономике…Дуглас Норт, американский экономист, известный своими работами в области экономической истории, нобелевский лауреат (после конференции, посвященной реформированию российской экономики, Москва, 1990 г.)
В нашем «информационном» мире скорость обретения знаний и внедрения технологий уже на несколько порядков превышает ту, что была до научной революции. Но произошло это не сразу. Сегодня благодаря блестящей книге Дэвида Дойча «Структура реальности» нам ясно, что рост человеческого знания такой же физический процесс, как и любой другой. Его назначение – получение определенной «новой физической величины» – знания. Без знаний человек мог бы миллионы лет наблюдать за звездным небом, но знаний об устройстве Вселенной у него от этого не прибавилось бы.
К счастью, наше мышление с того времени стало по-настоящему научным, опирающимся на дедуктивный и индуктивный методы исследования на новой усовершенствованной, или «техногенной», платформе. Научное мировоззрение с его догадками, или гипотезами, их критикой, проверкой (верификацией), а также селекцией лучших из гипотез предоставило по сравнению со старым временем свободу творчества в науке и создало технологии (ту самую «техногенную платформу»). Но произошло это не сразу, а исподволь, путем подрыва основ старого общества.
В Англии начала XVI в. король Генрих VIII был абсолютным монархом с неограниченной властью. Однако начавшаяся с незначительных событий историческая логика очень скоро привела к Английской революции, Кромвелю, гражданской войне. Возникла конституционная монархия, где король уже вынужден был считаться с интересами общества. Подрывом власти короля стал момент, когда английский парламент смог и стал контролировать распределение финансов страны и учредил Банк Англии для управления национальной валютой. Конечно, первые долговые расписки – это и были, собственно, деньги короля – его будущие, еще не заработанные и неуплаченные в виде налогов деньги, которые тем не менее наводнили английскую экономику.
Вот что пишет об этом периоде Дэвид Гребер (Гребер, 2015, с. 349): «Лишь после создания Банка Англии в 1694 г. стало возможным говорить о настоящих бумажных деньгах, поскольку его банкноты ни в коей мере не являлись облигациями. Они, как и все остальные деньги, были основаны на военных долгах короля. Важно подчеркнуть это еще раз. Деньги теперь были не долгом перед королем, а долгом короля, они полностью отличались от прежних денег. Они стали зеркальным отражением более старых форм денег».
Принятый парламентом Англии в 1679 г. «Хабеас Корпус Акт»[407], который определил правила ареста и привлечения к суду обвиняемого в преступлении и предоставил суду право контролировать законность задержания и ареста граждан, фактически означал внедрение передовых ценностей наступающего нового времени – неприкосновенности личности и частной собственности. Ощутили ли это ключевое изменение люди? В тот момент – нет. Ведь в случае задержки судебного расследования закон предусматривал освобождение арестованного под залог (чем бедняки воспользоваться не могли), а состоятельные должники обычно и так неплохо устраивались в тюрьме. Но это была настоящая подрывная инновация. Бомба замедленного действия или мощнейший толчок для развития латентной «предпринимательской» энергии общества.
Внедрение новых технологий было невозможно без создания новых институтов. Общество не могло двигаться дальше с устарелой структурой государства. Новые институты были призваны отбирать самые успешные научные открытия и предоставлять необходимые ресурсы для дальнейшего ускоренного инновационного роста. В своей работе «Насилие и социальные порядки» (Норт, 2011) очень известные на Западе, а теперь и в России экономисты Дуглас Норт, Джон Уоллис и Барри Вайнгаст выделили три главные причины преуспевания Европы, три главные подрывные инновации, которые привели к возвышению Запада по сравнению с Китаем и исламским миром:
• подчинение элиты верховенству закона, или равенство всех перед законом;
• возникновение бессрочных (постоянных) организаций, которые не были зависимы ни от государства, ни от власти Большого человека;
• и, наконец, общественный контроль над вооруженными силами и технологиями разрушения и насилия, что снизило риск саморазрушения и деградации существовавшего социального порядка.
Социальная, а затем и промышленная революция, начавшиеся в Англии в XVII–XVIII вв. и продолжившиеся затем по всей континентальной Европе, привели к установлению нового открытого порядка доступа к природным ресурсам страны, в котором все больше действовали невидимые силы рынка, осмысленные и охарактеризованные Адамом Смитом.
Рассмотренная в предыдущих главах эволюция финансов дала миру новые возможности экономического роста. С помощью кредитного рычага предприниматели смогли расширять производство, погашая долг за счет последующих прибылей от развития. Но явление, которое в полной мере раскрутило маховик эволюции бизнеса, произошло в конце XIX в. Им стало изобретение человеком такой организационно-правовой формы компании, как общество с ограниченной ответственностью. Именно это позволило выйти процессу эволюционного развития бизнесов на абсолютно новый уровень.
Акционерные общества, множество независимых от государства организаций, стали агентами такого нового порядка. Это были новые институты, возникшие благодаря верховенству закона и установившейся надежной системе правовых гарантий и свобод. Уже в XVI в. в Англии появились компании, организованные не по принципу товариществ, а на корпоративной основе.
Эти подрывные инновации, оказавшись успешными, неспешно и невидимо распространились на более чем 20 развитых стран Европы. Возникшая в Европе конкуренция (так же как соперничество видов в биологии) между светской и религиозной властью создала новые институты, которые усилили роль права. Этот процесс напрямую определил темпы экономического роста. Вспомним, что ВВП на душу населения Китая, в котором подобных процессов не проходило, согласно Энгасу Мэддисону, вплоть до 1963 г., оставался на уровне $500! А в Европе уже к 1820 г., также согласно Мэддисону, самый низкий ВВП на душу населения был в Италии – $1117, т. е. средний европеец уже в то время был в два раза богаче!
Умножение богатства с помощью экономического роста с того момента стало потребностью элит европейских государств, поскольку оказалось лучшей альтернативой прежней политической игре в распределении ренты. Рост позволил отдавать проценты по займам, которыми Ротшильды щедро обеспечивали королей.
Экономика постоянно росла с темпом, сопоставимым с процентами по кредиту. Стало возможным накопление нового богатства. До Ротшильдов доход давала лишь земля, недвижимость и торговля. Банкиры ввели новый элемент для получения дохода – ценные бумаги (Investment Grade Bonds, или облигации инвестиционного уровня), связанные с деятельностью конкретных агентов изменений – акционерных обществ.
Свобода мысли и критики в социальных, политических и экономических науках прошла славный путь со времен Грегори Кинга и Адама Смита, превратившись в самостоятельное научное направление – экономику. Это была наука о кооперативной игре, в то время как до этого экономические отношения напоминали игру с «нулевой суммой» (когда кто-то проигрывает, чтобы выиграл кто-то другой). Переход к инновационной экономике связан с подрывными инновациями или созидательным разрушением (по Шумпетеру). Далее этот процесс перекинулся на Америку.
Поскольку британские колонии в Северной Америке изначально развивались как весьма разбросанные по всей стране поселения, основанные довольно независимыми людьми – фермерами и торговцами, британская Северная Америка была особым местом, где процветала свободная торговля, шел обмен идеями и исповедовалось множество религий. В случае притеснения со стороны центральных властей британской метрополии жители колоний просто перемещались вглубь страны, подальше от назойливого контроля. Американская революция 1776 г. основывалась на вековой экономической свободе и народной культуре, которая с недоверием относилась к Большому человеку и любой иерархии предпочитала равноправие. То, что в Америке сформировался многочисленный и независимый средний класс зажиточных фермеров, и привело к невиданному до тех пор успеху рыночной экономики: к 1775 г. американский ВВП достиг 40 % британского, хотя еще 75 лет назад составлял всего 5 %. Так Америка благодаря «подрывным» (для британской короны в прямом смысле слова) социальным инновациям превратилась в одну из самых динамично растущих экономик в мире.
Новые общественные институты (терминология Д. Норта) к концу XVIII в. заложили основы для бурного развития рыночных экономик в Англии, Северной Европе и Северной Америке. Именно так, поскольку банковские системы того времени были технологически примитивны по современным меркам, а общества с ограниченной ответственностью еще даже не были изобретены. Но новые общественные институты сделали главное – вытеснили Большого человека из процесса отбора направлений для бизнес-инвестиций, что привело к расцвету свободного предпринимательства. Другой лепесток счастливого клевера – наука – также не остался в стороне. Именно в этих странах практические научные знания пустили самые глубокие корни, обеспечив начало промышленной революции.
Непрерывный цикл роста новых социальных отношений и бизнес-правил привел к очередным инновациям и длительному периоду беспрецедентного экономического роста. Возникла «положительная обратная связь» между такими элементами, как общество, бизнес и наука. В XIX и XX вв. развитие науки значительно ускорилось в поиске новых технологий, а возникшие благодаря богатевшему обществу рынки способствовали быстрой эволюции технологий, которые вылились в новые продукты и услуги.
Наша страна прошла этот этап существенно позднее. Появившиеся в России после распада Советского Союза общества с ограниченной ответственностью (изобретение германских юристов, сделанное в конце XIX в. для преодоления ограниченных возможностей формы полных товариществ – аналогов партнерств, существовавших еще в Древнем Риме) увеличили разнообразие хозяйственных форм в стране. В отличие от Англии, США и Нидерландов, которые имели развитые акционерные общества со времен управления колониями, в царской России такой формы для раскрытия творческого предпринимательского таланта не было.
Кстати, это была проблема не только России. Германия и Франция тоже «опоздали» к началу большой европейской «колонизации». В этот этап они вступили, создав общества с ограниченной ответственностью, которых в этих странах численно всегда было больше, чем акционерных обществ. Господство новых форм объединения капитала позволило окончательно удалить такой древний социальный феномен, как Большой человек, из процесса принятия решения по сугубо экономическим вопросам.
Однако потенциал этой инновации тоже оказался небесконечным. Еще в прошлом веке (с конца 1960-х гг.) доля Запада в мировом ВВП, несмотря на преимущества в организационных формах для ведения бизнеса, начала устойчиво сокращаться. Хотя вплоть до конца 1990-х гг. сокращение шло довольно медленно, в нашем веке (после 2000 г.) этот процесс развернулся стремительно. Сохранение таких темпов роста уже через 15–20 лет неизбежно приведет к тому, что соотношение между Западом и не Западом по вкладу в мировой ВВП вернется к уровню, наблюдавшемуся до начала «великой дивергенции» (1800 г.)[408].
Почему же после 2000 г. суммарный ВВП стран Запада вырос всего на 20 %, а ВВП не Запада удвоился? Или, иными словами, почему не Запад обогнал Запад по темпам роста в пять раз?[409] Ведь Запад активнее, чем раньше, инвестировал в инновации. Чтобы получить ответ на этот вопрос, вернемся к идеям, которые высказывал Шумпетер. И тогда будет понятен смысл моего ответа на заданный вопрос. Не Запад стремительно догоняет Запад, поскольку инновации в развитых странах перестали быть «подрывными», а стали в подавляющем своем большинстве «поддерживающими» и догоняющими.
Зададимся очевидным вопросом. Если инновация представляет собой нововведение, конечным результатом которого является коммерческий успех, то что же такое инновационная экономика? Для ответа на этот вопрос обратимся к первоисточнику – работам выдающегося экономиста и социолога Йозефа Алоиза Шумпетера (1883–1950).
В 1932 г. Шумпетер уехал в США, где стал профессором Гарвардского университета и написал ставшие впоследствии знаменитыми книги «Экономические циклы» (1939 г.) и «Капитализм, социализм и демократия» (1942 г.) (Шумпетер, 1995).
Предшественники Шумпетера рассматривали главным образом статические задачи экономического развития, сосредоточиваясь на двух фундаментальных идеях: наилучшего использования имеющихся ресурсов и равновесия производства и потребления. Он же в своем анализе обратил внимание на те факторы, которые нарушают равновесие рыночной системы. В качестве этих факторов Шумпетер называет новые производственные комбинации, от которых и зависят изменения в экономике. К таким принципиально новым комбинациям факторов производства он относил:
• создание нового продукта;
• использование новой технологии производства;
• использование новой организации производства;
• открытие новых рынков сбыта и источников сырья.
Именно эти новые комбинации факторов производства и получили название «инноваций». В «Теории экономического развития» Шумпетера наиглавнейшая роль отводится предпринимателю – человеку, реализующему новую комбинацию факторов производства. Он является главным субъектом экономического развития. Благодаря его активности происходит технический прогресс, и экономика получает импульс развития. Шумпетер показал, что капиталистическому производству имманентно присущи революционные изменения в технике и технологиях производства, в создании новых рынков, реорганизации рыночных структур. Такие постоянные инновации, осуществляемые в производственном процессе, являются главным источником прибыли, не существующей в ситуации «хозяйственного кругооборота» или простого воспроизводства. Прибыль может быть получена только в условиях постоянного движения, динамического развития экономики.
Согласно воззрениям Шумпетера, инновации обеспечивают конкуренцию нового типа (эффективную конкуренцию), гораздо более действенную по сравнению с ценовой. Благодаря им оказывается возможным не только совершенствовать технологии и продукцию, но и влиять на структуру спроса, на процесс ценообразования. С инновациями теория Шумпетера связывала и монополию нового типа – эффективную монополию, позволяющую предпринимателю-инноватору получать прибыль, которая служит стимулом и вознаграждением за нововведения. Эффективная монополия – явление преходящее для той или иной компании: ее можно лишиться в результате конкуренции как раз в сфере инноваций. Иными словами, в теории Шумпетера «эффективная монополия» оказывается элементом экономического развития.
Большое значение в инновационной экономике Шумпетер придавал доступности кредитных ресурсов. Получая от банков деньги, инноваторы инициируют тем самым перераспределение потока ресурсов, т. е. общественного капитала. Происходит изменение экономической структуры, переход на новый виток спирали развития. Таким образом, банки являются важным элементом экономического развития, а деньги служат не просто средством обращения и измерителя ценностей, но оказываются катализатором экономического роста.
Примечательно, что спустя 30 лет, наблюдая в Америке новую экономическую реальность, в своей книге «Капитализм, социализм и демократия» Шумпетер отметил снижение роли кредитования в развитии инновационной экономики. Это развитие привело к тому, что «идеально бюрократизированная гигантская производственная единица» до такой степени преуспела в рационализации и упрощении процесса осуществления инноваций, что «наиболее мощным двигателем экономического прогресса» стало крупное предприятие, способное за счет собственных ресурсов финансировать инновационные разработки. Таким образом, научно-технический прогресс достигается отныне усилиями не разрозненных предпринимателей, а групп хорошо обученных специалистов, направляющих его в нужное русло. Это явление таит в себе и некоторую опасность для развития инновационной экономики. Дело в том, что центральными фигурами в деловом мире становятся не собственно предприниматели-инноваторы, а менеджеры, управляющие крупных корпораций. Для них, в отличие от инноваторов, характерны совершенно другие качества: вместо стремления к нововведениям, риску и независимости они склонны к осторожности, к действиям, обеспечивающим продвижение по службе, к согласованности принятия решений на всех уровнях. Но если исчезает фигура предпринимателя, то сужается и спектр возможностей экономического развития.
В связи с этим интересно отметить, что ряд отечественных экономистов обратил внимание на то, что с некоторых пор в нашей стране, к сожалению, возобладали воззрения, согласно которым крупный бизнес является олицетворением монополизма и всякого иного зла для развития экономики. Так, А. Андреев, перу которого принадлежит ряд интереснейших публикаций по современной экономической политике, пишет: «С начала 1990-х гг. и фактически по сей день в центре внимания экономической власти находится малый бизнес, в крайнем случае – средний. Сегодня именно в его развитии видится "счастливое инновационное будущее" всей экономики страны. Однако масштаб деятельности российских компаний несравненно меньше, чем у зарубежных конкурентов.
Кроме того, в отечественных компаниях выработка на одного занятого намного ниже и в стоимостном, и в натуральном выражении. Даже в самых успешных российских компаниях несопоставимы с зарубежными конкурентами затраты на НИОКР по отношению к объему продаж» (Андреев, 2010).
Таким образом, современная инновационная экономика требует гармонизации отношений всех субъектов хозяйственной деятельности. В частности, роль малого бизнеса должна заключаться в том, чтобы предлагать инновации, разрабатывать новые услуги, продукты. Роль большой компании – эти бизнесы покупать, мультиплицировать и усиливать хозяйственный эффект. В целом же, согласно, например, Карлоте Перес, инновации имеют более далекоидущее воздействие на финансы и общество, чем просто адаптация фирмами технологий, а кластеры радикальных инноваций и технических революций модифицируют всю производственную структуру (Перес, 2011).
Разумеется, со времен Шумпетера экономическая теория обогатилась новыми научными воззрениями, отражающими реалии современной жизни. Тем не менее практически все авторитетные экономисты и социологи (Э. Тоффлер, Ф. Фукуяма, Д. Белл, Дж. Нейсбит и др.) не сомневаются, что именно инновационная экономика обеспечивает конкурентоспособность и мировое экономическое превосходство страны, которая ее воплощает.
Национальная конкурентоспособность, или конкурентоспособность страны, определяется обычно как способность ее институтов обеспечивать стабильные темпы экономического роста, устойчивые в среднесрочной перспективе. Существуют методики численного определения этого важного параметра – индекса глобальной конкурентоспособности, разработанные Всемирным экономическим форумом, который ранжирует страны мира в своих ежегодных отчетах совместно с сетью ведущих исследовательских институтов и организаций, работающих в этих странах. Это ранжирование осуществляется на основе общедоступных статистических данных и результатов опроса руководителей компаний. Такие исследования проводятся с 2004 г. и дают богатую пищу для анализа и размышлений.
Впрочем, существуют и сомнения относительно объективности и обоснованности этих методик, а также практической ценности самого понятия «национальная конкурентоспособность». Например, известный экономист Пол Кругман считает, что его коллеги, которые надеялись использовать риторику конкурентоспособности для проведения хорошей экономической политики, вместо этого использовали доверие к себе в интересах сомнительных идей. «И кто-то должен указать, – замечает Кругман, – когда интеллектуальное платье короля является не тем, что он о нем думает. Поэтому давайте скажем правду: конкурентоспособность является бессмысленным словом, когда прилагается к национальной экономике. И одержимость конкурентоспособностью является одновременно ошибочной и опасной» (Krugman, 1994).
Индекс глобальной конкурентоспособности[410] определяется по 114 параметрам, которые объединены в 12 контрольных показателей (в скобках указано место России по этим показателям в рейтинге 2015–2016 гг., охватывающем 140 стран мира):
• качество институтов (100);
• инфраструктура (35);
• макроэкономическая стабильность (40);
• здоровье населения и начальное образование (56);
• высшее образование и профессиональная подготовка (38);
• эффективность рынка товаров и услуг (92);
• эффективность рынка труда (50);
• развитость финансового рынка (95);
• уровень технологического развития (60);
• объем рынка (6);
• конкурентоспособность компаний (80);
• инновационный потенциал (68).
Россия в международных рейтингах глобальной конкурентоспособности входит в десятку лидирующих стран лишь по таким параметрам, как объем рынка (7-е место); ВВП по ППС (6-е место); объем внешнего рынка (5-е место). По показателю, в целом определяющему позицию России на мировом рынке, в 2015–2016 гг. мы оказались на 45-м месте из 140 (в 2014–2015 гг. были на 53-м месте из 144, в 2013–2014 гг. – на 64-м из 148).
Что же тянет нас вниз? Институты государственной власти – проблема, в которой много составляющих, прежде всего – защита прав собственности. По этому параметру мы находимся чуть выше Уганды: 100-е место. Можно соглашаться или не соглашаться с такой оценкой, но именно так видит нас современный мир. Вторая проблема – неразвитость финансового рынка (95-е место): в настоящее время у нас практически невозможно было взять кредит в банке под разумные проценты. Сейчас эта проблема в какой-то степени решается, но финансового капитала явно не хватает. Глубина финансовых рынков у нас в 4–5 раз меньше, чем за рубежом. Есть ли в такой экономике место для инноваций? Почти риторический вопрос. Эффективность рынка товаров и услуг (92-е место) также говорит о неблагоприятном инвестиционном климате и сложностях для инновационного развития. Что же касается конкурентоспособности компаний, т. е. качества бизнеса, то нам в этом рейтинге отведено 80-е место. Это – следствие ориентированности экономики на развитие ресурсодобывающих отраслей в ущерб задачам повышения общей ее эффективности. В контексте этих показателей и мировом рейтинге по инновационному потенциалу Россия находится на 68-м месте – весьма незавидный результат, следует признать. Следующая проблема, также определяющая положение дел в сфере инноваций, – высшее образование и профессиональная подготовка. Здесь за последние годы удалось достичь определенных улучшений и выйти на 38-е место – неплохо, казалось бы, но и не слишком уж хорошо – страна с построенной в советский период отлаженной системой высшего и среднего специального образования отстает по данному показателю не только от всех трех стран Прибалтики, но даже и от Украины. Справедливости ради, однако, стоит отметить, что России удалось за последние годы существенно «подрасти» практически по всем показателям.
Подводя промежуточный итог рассмотрения проблемы конкурентоспособности России, следует согласиться с С. В. Степашиным, полагающим, что «структура нашего экспорта вполне адекватно отражает структуру российской экономики и может служить показателем реальной конкурентоспособности» (Степашин, 2006). А структура эта «…за несколько десятилетий практически не изменилась. 57 % в нем занимают топливно-энергетические товары, в том числе 32 % – сырая нефть. Доля машин, оборудования и транспортных средств составляет менее 8 %. Мы по-прежнему позиционируемся на мировом рынке прежде всего как поставщики даже не полуфабрикатов, а сырья» (Степашин, 2006).
Правда, есть еще одна позиция в структуре нашего «экспорта», по которой мы «впереди планеты всей», – это «экспорт» специалистов высокой квалификации, самого ценного и едва ли в полной мере восполняемого ресурса, которым до недавних пор располагала наша страна. По некоторым оценкам, за последние 20 лет Россию покинули не менее 400 000 высококвалифицированных специалистов и ученых. Неудивительно, что средний возраст работающих в академических институтах сотрудников составляет 54 года, средний возраст профессорско-преподавательского состава ведущих российских вузов – 52 года. На работы российских ученых приходится лишь 1,7 % упоминаний в международных индексах цитируемости, причем значительная часть этой доли обеспечивается российскими учеными, работающими за рубежом.
В 1987 г., когда журнал Forbes отмечал свое 70-летие, на его страницах были опубликованы сведения о 100 компаниях, входивших в рейтинг 1917 г. Оказалось, что за истекшие семь десятилетий 61 компания прекратила существование, 21 компания вышла из первой сотни и лишь 18 продолжали оставаться в рейтинге, занимая в нем отнюдь не первые позиции. Анализируя этот факт, а также историю более чем 1000 корпораций из 15 отраслей промышленности, Ричард Фостер, один из директоров компании McKinsey, и Сара Каплан, много лет проработавшая под его руководством в качестве эксперта по инновациям, пришли к выводу, что современные компании могут сохранять свое превосходство и оставаться конкурентоспособными в течение долгого времени лишь тогда, когда они владеют стратегией дискретной эволюции и процессами созидательного разрушения (термин, введенный в научный оборот Й. Шумпетером и означающий образование или поглощение новых компаний, а также устранение наименее эффективных подразделений, но без потери контроля за текущими операциями) (Фостер, 2015).
Р. Уиггинс и Т. Руэфли, исследовавшие с 1974 по 1997 г. историю 6772 компаний, обнаружили, что период, когда эти компании занимали ведущие позиции на рынке, продолжался:
10 лет – у 5 % компаний;
20 лет – у 0,5 % компаний;
50 лет – у менее чем 0,05 % компаний (иными словами, только у двух) (Wiggins, 2005).
При этом наблюдалось сокращение средней продолжительности периодов конкурентного преимущества. Осмысление этой интересной статистики приводит к выводу, что в современных условиях успех может сопутствовать только тем компаниям, которые могут быть отнесены к числу инновационных.
Вопрос, какие компании можно считать инновационными, оказывается в условиях современной России отнюдь не академическим. Так, в 2010 г. обсуждению именно этого вопроса было посвящено специальное заседание правления Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП). Бизнес-сообщество твердо заявило о необходимости четко определить критерии инновационности, чтобы компании понимали, кого государство хочет поддержать[411]. Понятно, что в это бизнес-сообщество входят главным образом представители крупнейших отечественных компаний. В ряду таких критериев на этом заседании были, в частности, названы приобретение компанией лицензий на использование изобретений и прогрессивных промышленных технологий; наличие затрат на подготовку персонала, обусловленных внедрением технологических инноваций. На актуальность этого вопроса не раз обращала внимание и общероссийская общественная организация малого и среднего предпринимательства «ОПОРА России». Так, ее вице-президент Н. Золотых полагает, что инновационными следует считать компании, которые самостоятельно проводят научные исследования и разработки либо заказывают их. Доля таких компаний в секторе малого и среднего бизнеса исчезающе мала[412].
Анализ зарубежной практики показывает, что более или менее строгое решение этого вопроса должно опираться на определение ряда количественных параметров, характеризующих инновационность компаний. К таким параметрам, определяющим восприимчивость компаний к инновационным решениям (условно их можно назвать входными), относятся:
• количество инновационных идей или концепций, принятых в компании к реализации;
• процент научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок в продажах компании;
• количество разрабатываемых компанией научно-исследовательских проектов;
• доля персонала компании, занятого в инновационных проектах. Разумеется, есть и «выходные» параметры, по которым можно судить об эффективности осуществляемой инновационной деятельности. Это:
• увеличение прибыли в результате производства новых продуктов (услуг);
• удовлетворенность клиентов новыми продуктами, производимыми компанией;
• прирост объема продаж за счет реализации новых продуктов (услуг);
• количество новых продуктов, произведенных компанией для реализации на рынке;
• окупаемость инвестиций в производство новой продукции.
Следует, впрочем, отметить, что за рубежом такое «измерение» инноваций используется не для причисления той или иной компании к инновационным, а для того, чтобы, во-первых, определить стратегические направления ее инновационной деятельности; во-вторых, более точное распределить по инновационным проектам имеющиеся ресурсы; в-третьих, иметь достаточную информацию для выявления недостатков и улучшения общей эффективности инновационной работы.
О том, сколь большое значение придают инновациям владельцы и руководители современных компаний, говорит информация из табл. 11[413].
Как видим, для большинства компаний в мире (65 %) инновации являются одним из трех главных приоритетов в стратегии их развития. При этом обращает на себя внимание тот факт, что в странах Азии инновации считают главным приоритетом 29 % компаний, в США – 16 %, в Европе – 12 %, а в развивающихся странах – лишь 9 %. Столь впечатляющие цифры имеют убедительное объяснение: экономическая статистика утверждает, что более чем треть присутствующих на мировом рынке компаний обеспечивает от 30 до 60 % своего роста за счет инновационной деятельности.
Объективности ради следует отметить, что далеко не все компании прибегают к количественному определению параметров своей инновационной деятельности, или к «измерению» инноваций, как это было названо выше. Об этом свидетельствуют данные в табл. 12[414].
Что в этом контексте можно сказать о российских компаниях? В конце октября 2012 г. международная консалтинговая компания Booz & Company представила ежегодное исследование «Глобальные лидеры инноваций», причем в рамках этого исследования впервые был проведен опрос компаний России и Казахстана, лидирующих в различных отраслях экономики (Jaruzelski, 2012). Анализ результатов опроса позволил специалистам Booz & Company сделать вывод, что инновационные процессы в российских компаниях остаются недостаточно зрелыми, подобно тому, как это было в 1990-е гг., когда повсеместно шло становление служб маркетинга. Эта незрелость проявляется, в частности, в несогласованности понятийного аппарата, когда инновацией называют и новые цвета на упаковке товара, и принципиально новую бизнес-модель. Инновации пока не стали частью повестки дня топ-менеджмента, а сложившиеся оргструктуры и бизнес-модели многих компаний нередко являются тормозом инновационной активности. Возможный выход – на какое-то время создавать «выведенные» из повседневного бизнеса инновационные подразделения и давать им четкие целевые установки. Вместе с тем, как отмечают авторы исследования, сами российские компании считают, что конвертируют идеи в концепции проектов и выводят на рынок продукты успешнее, чем глобальные участники опроса. В России, по мнению респондентов, 21 % идей трансформируется в концепции новых продуктов или услуг, по сравнению с 12 % в международной выборке.
В инновационном процессе российские компании чаще, чем глобальные, ориентируются на технологии (50 % против 36 %) и в меньшей мере – на уже представленные на рынке продукты (25 % и 37 % соответственно). В отличие от зарубежных компаний менеджмент российских предприятий считает наиболее полезными для разработки новых идей внутренние сообщества: своих сотрудников и подразделения компании (68 %). Внешние сообщества, например связи с поставщиками и университетами, используются гораздо реже, чем в Америке и Европе.
Но, как бы то ни было, современное бизнес-сообщество убеждено в том, что только первостепенное внимание к инновационной деятельности способно обеспечить компании успех и более или менее долговременную конкурентоспособность на рынке. Лишь поддержание высокого «тонуса» каждодневной работы по совершенствованию своей продукции, введению новшеств, сохранению и расширению конкурентных преимуществ способно обеспечить компании прочность позиций на современном рынке. В ином случае на смену приходят новые компании, которые заполняют прежние товарные ниши, обновляют потребительский спрос и создают рынки новых товаров и услуг. С этой точки зрения огромное значение имеет также объединение мощи корпоративного колосса с гибкостью только что созданной компании. Таким образом, действительный успех компании определяет ныне не достижение постоянно высоких показателей в течение длительного времени, а непрерывное формирование ряда временных преимуществ в зависимости от требований «текущего момента» (Beinhocker, 2006). Именно инновации и способны обеспечить получение таких преимуществ.
Возвращаясь к понятию инноваций, необходимо отметить, что в современной теории принято различать поддерживающие и «подрывные» инновации (далее это слово будет употребляться без кавычек, как устоявшийся в русскоязычной литературе термин, пусть и излишне, на наш взгляд, эмоциональный) (рис. 17). В главе 1 мы выяснили, что поддерживающие инновации ориентированы на постоянное улучшение качества уже известных рынку товаров и услуг. У вновь созданных компаний, стремящихся отвоевать на сложившихся рынках свою нишу, практически нет шансов на успех.
О подрывных инновациях, в свою очередь, уместно говорить тогда, когда на рынке появляются принципиально новые товары и главной их проблемой оказывается не конкуренция, а отсутствие спроса на новый, непривычный пока продукт. Повторюсь, что в случае успеха именно такие инновации формируют новый рынок. Подрывные инновации могут также быть успешными на нижних сегментах «старого» рынка, не слишком интересных для крупных компаний. Здесь нередко удается предложить значительно более дешевый продукт, производство которого для лидирующих компаний не обещает особых выгод. И в том и в другом случае «компании-подрывники» начинают свою деятельность, не вступая в конкурентную борьбу со «старожилами» отрасли. Это позволяет им закрепиться на рынке и совершенствовать свой продукт, который постепенно становится необходимым атрибутом современной жизни.
Понятие подрывных инноваций ввел в научный оборот Клейтон Кристенсен – американский специалист по управлению, профессор делового администрирования в Гарвардской школе бизнеса, автор ряда глубоких исследований в этой области. Кристенсен доказывает, что «компании-подрывники» не встречают противодействия на рынке со стороны традиционно лидирующих компаний не потому, что они не хотят, а потому что в силу объективных причин не могут противодействовать. Их бизнес, уже ставший успешным, диктует менеджерам определенную конфигурацию целей, ресурсов, процессов, процедур управления. Менеджеры не могут свободно перенастроить сложившуюся и успешно функционирующую систему, не потеряв при этом уже занятых позиций. У них нет возможности конкурировать с новыми компаниями, запускающими подрывной бизнес. Именно это дает преимущество новой компании, которой не нужно избавляться от сложившихся многолетних предрассудков относительно «правильных» подходов к ведению бизнеса. И именно поэтому подрывные стратегии дают отличный шанс на успех новичкам рынка, а компаниям-старожилам несут большие угрозы, для минимизации которых требуется создание весьма совершенной системы стратегического управления.
В качестве классических примеров подрывных инноваций называют обычно телефон (заменил телеграф), пароходы (заменили парусные суда), полупроводники (заменили электровакуумные приборы), электронную почту (во многом «подорвала» позиции традиционной почты). Подрывные инновации могут носить как глобальный, в случае приведенных примеров, так и локальный характер. Глобальные подрывные инновации способны «закрыть» направления бизнеса или «открыть» новые подотрасли, как это случилось, например, когда технология управления цепной реакцией деления ядер урана положила начало атомной энергетике.
Локальные подрывные инновации не привносят в экономику столь впечатляющих изменений, как глобальные: они преобразуют рынок в узких подотраслевых нишах. Мировой опыт показывает, что компании-новички, вытеснившие признанных лидеров с рынка, делают это, как правило, посредством реализации именно локальных инноваций. Пример – полувековая история о том, как технология выплавки стали в электродуговых печах сегмент за сегментом отнимала рынок у сталелитейных комбинатов. Мини-заводы, пришедшие на рынок с этой технологией, начали с изготовления строительной арматуры, для которой годилась любая сталь, даже низкого качества, затем отвоевали сегмент фасонного проката, потом вытеснили комбинаты из сегмента конструкционной стали и теперь посягнули на производство стали листовой (рис. 18). Этот пример мне особенно близок, поскольку, работая в компании «Северсталь» (1994–2009 гг.), я был одним из организаторов (соинвестором) компании «Северкор» в Северной Америке. В качестве председателя совета директоров я проработал в компании от начала разработки проекта до практической его реализации и выпуска конкурентоспособной продукции.
Как известно, металлургия относится к весьма традиционным, консервативным отраслям промышленности. Новолипецкий, Магнитогорский, Череповецкий и другие российские комбинаты представляют собой интегрированные производства со своей сырьевой базой, добычей руды, угля, известняка, со своими доменными печами, коксохимическими батареями. Взглянув на Магнитку, Липецк, Череповец с высоты птичьего полета, мы увидим, что если не половина города, то добрая его четверть – это территория завода, где работают десятки тысяч людей. Можно ли все это сделать компактным?
Металлургические мини-заводы начинают с лома. Они берут металлолом, плавят в электропечи, и в этом же здании, в этом же корпусе появляется оцинкованный прокат. Когда в 1970-х гг. в США построили первый мини-завод (компания CMC), себестоимость его арматуры (наименее ответственного продукта, поскольку его внешний вид не имеет большого значения: все равно на стройке он заливается бетоном) оказалась на 30 % ниже себестоимости арматуры, производимой на интегрированных предприятиях. Высокая рентабельность новой технологии стимулировала строительство все новых и новых мини-заводов по производству арматуры, а традиционные, дорогие в эксплуатации мощности начали закрываться.
Низкая затратность производства на сталелитейных мини-заводах изначально позволила им получать высокие доходы. Однако исчезновение с рынка старых, высокозатратных производств усилило конкуренцию среди мини-заводов; кривая зависимости затрат от объемов выпуска продукции стала почти горизонтальной, что означало значительное снижение доходности (рис. 19). Таким образом, чтобы и дальше сохранять рентабельность, пришлось развивать технологии и производить все более сложные продукты (рис. 20).
Поистине революционные изменения в американской металлургии произошли в 1993 г., когда команда Кена Айверсона и Джона Корренти впервые произвела листовой прокат на мини-заводе компании Nucor.
Огромной удачей «Северстали», уже присутствовавшей на металлургическом рынке США, стал переход в компанию Дж. Корренти, который устал от бюрократии Nucor, превратившейся к тому времени в огромную корпорацию. Он решил принять участие в строительстве завода нового поколения. Так в 2007 г. был введен в эксплуатацию SeverCorr. Результаты превзошли даже самые смелые ожидания. За фантастически короткие сроки были осуществлены и «стартап», и полная загрузка мощности. И самый высокий уровень качества продукции был достигнут уже на третьем месяце работы завода. Мы не ожидали этого даже в самых смелых своих прогнозах. Конкурентоспособность SeverCorr оказалась столь высокой, что, даже когда разразился кризис 2008 г. и загрузка сталеплавильных мощностей в США упала ниже 50 %, SeverCorr работал на полную мощность!
Но почему далеко не все мини-заводы в Америке работают прибыльно? Это вопрос правильного выбора бизнес-модели и качества управления. Скажем, в SeverCorr специалист по сбыту продукции мгновенно узнает, что у клиента появились проблемы, например, с качеством. Он получает эту информацию от производственника. И металлолом покупает здесь не генеральный или коммерческий директор, а замначальника цеха. А все остальное закупает мастер: все ремонтные услуги, подшипники, запчасти и все, что нужно.
Таким образом, начальники цехов и работники SeverCorr получили соответствующие полномочия и фактически превратились в руководителей производства; им были предоставлены также опционы на акции компании. Бригады, входившие в состав цеха, стали, по сути, самоуправляемыми. Если оказывалось, что тот или иной работник не отвечает требованиям бригады, что из-за него снижаются доходы других членов бригады, она могла применить к нему меры воспитательного характера, вплоть до увольнения. Иными словами, все участники производства оказались вовлечены в саморегулирующуюся систему, развивающуюся эволюционным путем, обусловленным технологическими процессами завода. Здесь буквально каждый видит, что именно способствует увеличению объемов выпуска стали и повышению ее качества, для этого не нужны сторонние консультанты и презентации в формате PowerPoint. Все это постоянно находится в поле зрения начальника цеха, который без промедления реагирует на любой тревожный сигнал, так как от эффективности производства зависит его премия.
Такая бизнес-модель позволяет с персоналом, численность которого не превосходит 800 человек вместе с субподрядчиками, производить тот же объем продукции, что и на интегрированном заводе Severstal Dearborn, представляющем собой часть комплекса Rouge, построенного еще легендарным Генри Фордом, где в 2010 г. работало 2000 человек. (В свое время мне довелось реструктурировать этот завод, также считавшийся высокопроизводительным!)
Таким образом, для инновационной компании не менее важными, чем новые технологии производства, разработка и выпуск новых товаров, способных завоевать рынок, оказываются нововведения в сфере управления.
Почему они так необходимы? Что отличает их от инноваций в других сферах? Что выделяет среди других такие компании, как General Electric, DuPont, Procter & Gamble, Visa, Linux? Большой объем выпускаемой продукции? Да. Умные, способные и опытные сотрудники? Несомненно. Выдающиеся лидеры? Конечно. Но, может быть, что-то еще?
Отвечая на эти вопросы, Гари Хэмел – основатель международной консалтинговой компании Strategos (Чикаго, США), директор Лаборатории менеджмента (Кремниевая долина, США) – утверждает, что это инновации в управлении (Hamel, 2006)[415]. И в подтверждение своего вывода приводит следующие неоспоримые факты.
В начале XX в. General Electric усовершенствовала самое известное изобретение Томаса Эдисона – промышленную исследовательскую лабораторию. Менеджмент был привнесен в беспорядочный процесс научных открытий как дисциплина, и в результате на протяжении следующих 50 лет General Electric получила больше патентов, чем любая другая компания Америки. Мелкие изобретения регистрировались в среднем каждые 10 дней, а серьезные достижения – каждые полгода.
Компания DuPont в 1903 г. впервые провела расчеты сравнительной окупаемости инвестиций для стандартизации сравнения эффективности работы своих подразделений. Тем самым она стала первопроходцем в развитии техник бюджетирования капиталовложений. Следуя принципу конкуренции инвестиционных проектов в условиях ограниченности финансовых ресурсов, компания стала одним из промышленных гигантов Америки.
Успех компании Procter & Gamble в индустрии потребительских товаров начался в 1930-е гг., когда здесь был формализован подход к бренд-менеджменту. В то время управление нематериальными активами было в новинку. И с тех самых пор компания стала наращивать нематериальные активы. Сейчас портфель компании наполняют 50 брендов, из которых 24 имеют оборот свыше $1 млрд в год.
Visa, первая в мире фактически виртуальная компания, добилась успеха благодаря организационным инновациям. Сформировав в США консорциум, банки-основатели Visa положили начало широко известному в мире бренду. Сейчас Visa – глобальная сеть, связывающая более 21 000 финансовых институтов и 1,3 млрд владельцев кредитных карт. Ежегодный торговый оборот по картам Visa составляет $4,8 трлн.
Компания Linux – лучший пример инноваций в сфере управления: здесь осуществлена разработка программ на основе открытого исходного кода. Ядро операционной системы Linux и его компоненты создаются и распространяются в соответствии с моделью разработки свободного и открытого программного обеспечения. Эта инновация стала эффективным механизмом координации деятельности разбросанных по всему земному шару отдельных разработчиков, направленной на достижение одной цели.
Эти примеры показывают, как крупные достижения в сфере управления обеспечивают компаниям преимущества и приводят к радикальным изменениям во всей их деятельности. Г. Хэмел называет три условия, при которых инновации в сфере управления создают долгосрочные преимущества:
• инновации базируются на новых принципах, которые бросают вызов традиционному управлению;
• инновации должны быть системными и охватывать большой спектр методов и процессов;
• инновации являются частью непрерывного процесса нововведений, со временем приводящего к усовершенствованиям.
В качестве характерного примера он приводит опыт компании Toyota, сделавшей ставку на своих рядовых сотрудников, способных, по убеждению руководства компании, решать проблемы, быть новаторами и изменять технологии производства. В то время как американские конкуренты для улучшения процессов производства полагались на штатных экспертов, Toyota приложила усилия к тому, чтобы дать каждому работнику соответствующие навыки, инструменты, и разрешила им решать проблемы по мере возникновения, а также выявлять ситуации, которые были чреваты появлением новых проблем. В результате компании удалось получить более 540 000 новаторских предложений от работников своих предприятий. Американские автопроизводители, следовавшие принципам традиционного управления, должны были испробовать все другие методы, пока не пришли к выводу, что реальное преимущество Toyota заключается в использовании творческих способностей простых сотрудников. Удивительным образом это напоминает массовое рационализаторское движение в Советском Союзе 1960–1970-х гг. Существенная разница «лишь» в том, что у нас это движение носило до известной степени формальный характер, нередко осуществлялось для галочки, а в Японии к нему отнеслись серьезно и с огромной пользой для национальной экономики. Этот пример показывает, что чем дальше от традиции уходит принцип, лежащий в основе инновации в сфере управления, тем дольше он оставляет в недоумении конкурентов.
Таким образом, за осознанием необходимости управленческих инноваций должен следовать поиск новых принципов. Ни одну серьезную проблему нельзя решить устаревшими методами. Подобно тому, как ученым, желавшим понять субатомное строение вещества, пришлось отказаться от законов Ньютона в пользу сомнительной в то время квантовой механики, новые проблемы в сфере управления требуют новых подходов к их решению.
В этом контексте весьма поучителен пример из истории компании Visa. К 1968 г. американская индустрия кредитных карт распалась на ряд несовместимых коммерческих банковских систем. Это привело к хаосу и поставило под угрозу выживание начинающих фирм. Было организовано обсуждение возникшей проблемы, в ходе которой 38-летний банкир Ди Хок из Сиэтла вызвался построить систему, позволяющую банкам взаимодействовать через брендовые кредитные карты и счета, в то время как между банками идет конкурентная борьба за клиентов. Немногочисленной команде Ди Хока потребовались месяцы, чтобы сформулировать радикальные принципы управления своей деятельностью:
• власть и деятельность в системе должны быть максимально распределены;
• система должна быть самоорганизующейся;
• управление должно быть распределенным;
• система должна одновременно сочетать сотрудничество и конкуренцию;
• система должна быть очень гибкой и долговечной;
• система должна стать корпоративной собственностью и должна быть справедливой.
Как представляется, эти принципы имеют весьма универсальный характер, и их полезно было бы осмыслить руководителям многих российских корпораций.
Как показывают приведенные выше примеры, инновационная деятельность в сфере управления и, соответственно, поиск принципов, на которые должна опираться управленческая работа, имеют давнюю историю. В 1924 г. несколько дальновидных принципов управления предложила признанный специалист в области менеджмента Мэри Паркер Фоллет в своей книге «Творческий опыт» (Follett, 1924). Вот эти принципы:
• Лидерство определяется не властью, но способностью укрепить веру в это лидерство. Самая существенная работа лидера заключается в воспитании последователей.
• Проблемы лучше решаются не навязыванием единственной точки зрения за неимением других, а борьбой за эффективное решение, которое объединяет все проблемные вопросы.
• Большая организация представляет собой совокупность локальных сообществ. Индивидуальный и организационный рост происходит, когда эти сообщества самоуправляемы.
Можно ли сформулировать практические рекомендации тому, кто вдруг осознал, что существующие процессы управления в компании лишь обостряют проблему и тормозят развитие? Хэмел предлагает начать с ответа на следующие вопросы, связанные с управлением:
• Кто непосредственно осуществляет эти процессы?
• Кто имеет полномочия их изменить?
• Каковы цели того или иного процесса? Чем измеряется успех?
• На кого и как воздействуют существующие процессы управления?
• Кто принимает участие в этих процессах?
• Какая информация необходима для реализации того или иного процесса?
• Какие аналитические инструменты используются?
• Каковы промежуточные и конечные результаты того или иного процесса управления? Каковы главные критерии эффективности процесса?
• Как и кому транслируются принимаемые решения?
• Как тот или иной процесс управления взаимодействует с другими процессами?
Когда ответы на эти вопросы готовы, нужно собрать всех, кто имеет к ним отношение, чтобы они дали свою оценку качеству управления. Не следует думать, что с первого раза удастся согласовать все имеющиеся позиции и получить необходимые санкции на изменения в существующих процессах управления. Наверняка понадобится проведение испытаний, которые позволят протестировать предлагаемые инновации, не меняя сложившуюся структуру организации. Иными словами, сконструировать условную проблемную ситуацию и оценить, приведет ли новый процесс принятия решений к эффективному преодолению этой ситуации. Соответственно, новые принципы управления на протяжении некоторого периода должны применяться параллельно со старыми. Цель подобной работы – создать портфель смелых предложений по управлению компанией, способных обеспечить победу в конкурентной борьбе.
Любая компания, отстаивающая свою конкурентоспособность на рынке, должна быть инновационной. Дискуссии о том, какую компанию можно считать инновационной, лишены глубокого смысла.
Эксперты отмечают, что в нашей стране инновационная деятельность компаний, рассчитывающих на государственную поддержку, осуществляется только в русле поддерживающей парадигмы. Едва ли такую практику можно признать рациональной. Система поддержки инноваций в России должна быть перенастроена таким образом, чтобы развивать именно те технологии, которые обладают «подрывным» потенциалом. Это соображение согласуется с выводами теории Кристенсена, показавшего, что практически любая подрывная инновация, какими бы сильными ни были ее технические характеристики, при выходе на рынок сталкивается с мощным противодействием компаний, имеющих свои интересы и, как правило, обладающих значительными ресурсами, а потому способных дать отпор многим нововведениям.
Следует согласиться с В. Вексельбергом[416], полагающим, что инновации – это риск и культура риска должна присутствовать изначально в наших подходах к выработке новых решений в поисках новых продуктов и проектов. По его мнению, на данный момент ни одна из «нормальных российских компаний» в текущей своей деятельности не готова и не хочет брать на себя риски, связанные с инновациями. В этой связи нужно понимать, «что, например, компания „Роснано“, с учетом того мандата, который ей дан государством, никогда не была способна осуществлять инновации. Эта компания несет 100 %-ную ответственность за те инвестиции, которые она осуществляет в рамках тех проектов, которые сама же и отбирает». При этом ее партнеры – частные компании – берут на себя всю ответственность, связанную с реализацией проектов[417].
Разумеется, это не означает, что поддерживающими инновациями не стоит заниматься. Очевидно, что для состоявшейся фирмы удовлетворение потребностей наиболее требовательных сегментов потребителей – это вполне адекватная стратегия. Но в случае фирмы-новичка поддерживающая инновация становится очень рискованным делом. Попытки занять место в таком рыночном сегменте с большой вероятностью вызовут отпор «старожилов» отрасли, поэтому разумным выходом в подобном случае может стать либо отказ от неосторожно выбранной стратегии, либо, если найдется такая возможность, продажа бизнеса компаниям, господствующим в данном сегменте.
Другой важный вывод состоит в том, что одна и та же бизнес-идея (например, идея коммерциализации научно-технической разработки) может быть запущена как по поддерживающей, так и по подрывной траектории. И поскольку вероятность успеха бизнеса, запускаемого на основе поддерживающей стратегии, ничтожно мала, предприниматели должны искать возможности «подрыва». В ином случае они заведомо обречены на неудачу.
Таким образом, подрывные инновации реализовать гораздо труднее, чем поддерживающие: в самом механизме «подрыва» заложены высокие риски и большая неопределенность относительно будущего рынка подрывного продукта.
Поддерживающими инновациями, как уже отмечалось, в той или иной степени занимаются все наши производители. Интересные примеры таких инноваций приводит, например, Ольга Рубан (Рубан, 2007). Их масштаб определяется объемом интеллектуальных и финансовых ресурсов компании. Например, Ярославский электромашиностроительный завод и Владимирский электромоторный завод (входит в концерн «Русэлпром») освоили электродвигатели нового поколения: в отличие от традиционных, они имеют «мозги» – электронный преобразователь частоты, который организует работу двигателя в оптимальном режиме в соответствии с внешними условиями. В самых продвинутых странах – Германии и США – такие двигатели используются пока только в 4–6 % технологических процессов (хотя, по оценкам, могли бы дать ощутимый экономический эффект в 80 % технологических процессов).
В заключение несколько рекомендаций Кристенсена для предпринимателей, рискнувших реализовать подрывные инновации.
1. Поскольку подрывному бизнесу нужно время на созревание, новые бизнес-структуры необходимо создавать заблаговременно, когда основной бизнес успешно развивается за счет поддерживающих инноваций и приносит достаточно прибыли, чтобы финансировать новый.
2. Подрывные инновационные проекты должен контролировать руководитель компании, имеющий достаточные полномочия, чтобы нарушить сложившиеся в компании процедуры, если они будут мешать реализации «подрыва».
3. Необходимо мобилизовать торговых агентов, маркетологов и инженеров компании, имеющих непосредственный контакт с рынком и технологиями и способных «из внешней среды» наполнить портфель компании инновационными идеями с подрывным потенциалом.
4. В рамках компании необходимо создать команду экспертов, которая будет осуществлять оценку идей с «подрывным» потенциалом и разрабатывать на их основе бизнес-предложения.
Действуя согласно этим рекомендациям, можно обеспечить отпочкование от материнской компании новых компаний, способных выводить на рынок «подрывные» инновационные продукты. Бизнес этих новых компаний, с одной стороны, не мешает развитию материнской компании, а с другой, имеет возможность развиваться по собственному сценарию, оптимальным образом соответствующему новому инновационному производству.
Да, и главное – внедрять инновации придется исходя из конкретных институтов, которые сложились в российской экономике, а это уже «подрывная» инновация…
В «информационном» мире скорость роста обретения знаний и внедрения технологий уже на несколько порядков стала превышать ту, что была до научной революции. Благодаря блестящей книге Дэвида Дойча многим стало ясно, что рост человеческого знания такой же физический процесс, как и любой другой. Он нужен для получения вполне определенной физической величины – знания. Без него можно было миллионы лет наблюдать за звездным небом, но сами знания от этого не прирастали.
Научное мировоззрение с его догадками, или гипотезами, их критикой, проверкой (верификацией), а также селекцией лучших гипотез предоставило свободу творчества в науке и создало технологии. Современное общество и государство не может обойтись без создания новых институтов для внедрения новых технологий. Такие институты призваны отбирать самые успешные научные открытия и давать им необходимые ресурсы для дальнейшего ускоренного роста. Этот процесс напрямую определяет темпы экономического роста в любой современной стране. Вспомните, что ВВП на душу населения Китая не менялся (согласно Мэддисону) с его появления как государства вплоть до 1963 г., оставаясь на уровне $500 на человека.
Умножение богатства с помощью экономического роста стало потребностью современных элит в государстве, поскольку это лучшая альтернатива по сравнению с прежней исторической формой – политической игры в распределение ренты. Это умножение дало государствам возможность отдавать проценты по своим займам. Поскольку экономика при этом процессе постоянно росла с темпом, сопоставимым процентам за кредит, то стало возможным еще и накопление нового богатства. До изобретения Ротшильдов доход давали лишь земля, недвижимость и торговля. Банкиры ввели новый элемент для получения дохода – ценные бумаги, связанные в том числе с деятельностью акционерных обществ.
Свобода мысли и критики в социальных, политических и экономических науках прошла славный путь со времен Грегори Кинга и Адама Смита, превратившись в самостоятельное научное направление – экономику.
Новая же экономика – экономика инноваций, это не игра с «нулевой суммой» (когда один должен проиграть, чтобы выиграл другой), а кооперативная игра. Переход к инновационной экономике связан с созидательным разрушением (по Шумпетеру) и изменением существующих институтов по защите прав собственности, развитию финансовых рынков, образования и наращиванию инновационного потенциала (аналог биоразнообразия в биологии).
Появившиеся после распада Советского Союза общества с ограниченной ответственностью увеличили российское бизнес-разнообразие. В отличие от Англии, США, Нидерландов, которые имели развитые акционерные общества со времен управления колониями, у нас такой формы для раскрытия творческого предпринимательского таланта долгое время не было. И не только у нас – Германия и Франция, которые «опоздали» к началу большой «колонизации», имеют гораздо большее число обществ с ограниченной ответственностью, чем акционерных обществ. Господство акционерных обществ позволяет заменить Большого человека рынком в процессе принятия решений по экономическим вопросам!
В ходе дальнейшего развития (эволюции) различных ООО инновационность будет означать их выживаемость. Будет так, как писали в своей работе Д. Норт и Дж. Уоллис: «поддерживающие» (для устоявшихся компаний с определенной долей рынка) и «подрывные» (для новичков) инновации обеспечат конкуренцию и развитие усовершенствованного капитализма в стране. При этом критически важным для успеха условием будет умение отыскать рыночную информацию о неиспользованных возможностях для бизнеса.
Если в ХХ в. большие пожирали маленьких, то в ХХI в. быстрые неминуемо сожрут медленных.Томас Фридман
Если верить Томасу Фридману[418], то темп изменений имеет решающее значение. В главе 10 я уже останавливался на истории возникновения производства азотных удобрений в Китае. В 1972 г. в отношениях Китая и США произошла, говоря современным языком, «перезагрузка». И вскоре после визита Ричарда Никсона в Поднебесную начались переговоры о вступлении Китая в ВТО. Тот импульс позволил Китаю к 2000 г. прочно занять позиции третьей «мастерской мира», потеснив в международном разделении труда многие страны Юго-Восточной Азии («Азиатские тигры» – Южная Корея, Сингапур, Гонконг и Тайвань), уступив лишь Японии. Страны, которые обошел Китай, утратили со временем свое преимущество вследствие роста курса национальной валюты, стремительной урбанизации и роста стоимости рабочей силы.
Но в случае с самой Америкой все обстояло не так беспроблемно, как с Китаем. Начиная с 1969 г. из-за войны, которую США вели во Вьетнаме, усилилась инфляция валюты США – доллара. Во многих странах произошло изменение структуры золотовалютных резервов – золото «вымывалось» (его доля сокращалась), а количество долларов росло. За год до визита в Китай, в 1971 г., президент США Ричард Никсон сделал кардинальный шаг, который привел к крушению всей послевоенной денежной системы, основанной на долларе, привязанном к золоту по фиксированной цене. Опасаясь оттока золота из страны под натиском его закупок зарубежными центральными банками (за доллары) после демарша Шарля де Голля[419], он устранил фиксированную связь доллара с золотом и установил свободно плавающий валютный курс. 15 августа 1971 г. всей послевоенной мировой денежной системе, построенной на соглашениях Бреттон – Вудса, пришел конец.
Дипломатический успех, достигнутый в Китае благодаря усилиям Никсона и Киссинджера[420], американская администрация попыталась развить и на других направлениях. США всегда стремятся к мировому лидерству, пытаясь изменить мир в своих интересах. Однако в глобальные планы США вмешался второй[421] послевоенный мировой экономический кризис, разразившийся в 1973–1974 гг.
Спровоцировали его американские банки, широко кредитуя латиноамериканские компании, банки и правительства. В итоге массовый дефолт в латиноамериканских странах привел к серии банкротств в банковской системе США, поскольку доля вложений в Латинскую Америку в кредитном портфеле достигала тогда одну треть.
В 1973 г. разразился еще один, уже энергетический, кризис, который спровоцировали страны – члены ОПЕК, снизившие объемы добычи нефти, в результате чего цены взлетели вверх. 16 октября 1973 г. цена барреля нефти поднялась на 67 % – с $3 до 5, а в 1974 г. уже достигла $12, продемонстрировав четырехкратный рост.
В 1970 г. 61 % всей нефтедобычи находился в руках так называемых «семи сестер»[422], следующие 33 % нефтедобычи давали предприятия, принадлежавшие менее крупным корпорациям, и только 6 % – государственные компании развивающихся стран. В 1970-е гг. ситуация коренным образом изменилась. Доля «семи сестер» резко снизилась до 25 % (упала в 2,5 раза), небольших корпораций – до 20 %, а доля государственных компаний развивающихся стран выросла до 55 % (рост в 9 раз!). В результате нефтедобывающие развивающиеся страны стали главной силой на мировой арене. С этого момента и появился новый феномен мирового финансового рынка – «нефтедоллары». Так стали называть наиболее «горячие», подвижные и спекулятивные капиталы, способные дестабилизировать даже финансовые рынки и экономики отдельных стран.
В качестве ответа на возникшие вызовы времени под патронажем Дэвида Рокфеллера и Збигнева Бжезинского была учреждена Трехсторонняя комиссия (Trilateral Commission)[423], которая провозгласила переход к новому международному порядку, в основе которого находились процессы, которые мы сегодня именуем глобализацией[424].
Джордж Сорос во введении к своей книге «О глобализации» (Сорос, 2004) метко подметил, что глобализация – слишком часто употребляемый термин, которому можно придавать самые разные значения. Действительно, часто универсалии[425], как известно из философии, ничего не объясняют, а сами нуждаются в объяснении.
Наш соотечественник известный арабист, дипломат и государственный деятель Евгений Примаков в свое время даже привлек внимание к размытости этого понятия[426]: «Я сначала постарался познать, что такое глобализация, для себя. Прочел много материалов, написанных на эту тему. В общем, оценки совершенно различные. Некоторые считают, что процессы глобализации начались практически до Первой мировой войны и были ею прерваны. Другие полагают, что от глобализации отошли только после Второй мировой войны, когда началась политика протекционизма. Третьи считают, что глобализация охватывает всё и вся, а первым глобалистом стал Кант, который заявил о том, что мир един и нужно мировое правительство. В общем, оценки чрезвычайно разнообразные, и они в принципе не дают возможности сразу же остановиться на каком-то одном варианте, который совершенно точно попытался бы всесторонне охватить это явление, столь часто употребляемое во всех научных работах, столь модное и в 1990-е гг., и сейчас».
Не проясняет ситуацию и попытка подойти к определению глобализации через призму серьезных экономических исследований. Вот какой пример приводит Диана Фаррелл, директор McKinsey Global Institute, в статье «Правда о глобализации»: «…Не стоит забывать, что нынешний бум инвестиций в развивающиеся страны – не первый в истории. Но если в так называемую первую волну глобализации в конце XIX в. основной целью иностранных инвестиций была эксплуатация природных ресурсов развивающихся стран, то сегодня экспансия транснациональных компаний все в большей степени обусловливается желанием расширить рынки сбыта и повысить эффективность производства» (Фаррелл, 2003).
Если предпринять очередную, после Евгения Примакова, попытку выделить суть понятия «глобализация», то можно обозначить две точки зрения:
1. Одни склонны рассматривать глобализацию как естественно-исторический процесс (целью которого является образование мирового правительства для решения самых разных проблем – устранения угрозы ядерных конфликтов, экономических кризисов, экологических катастроф и т. п.)[427]
2. Другие полагают, что это – искусственный процесс, начатый США, ведущими странами Запада и их транснациональными корпорациями (причем западные авторы рассматривают этот процесс положительно, а авторы из развивающихся стран – как негативное явление[428]).
У специалистов глобализация тоже является дискуссионным термином. Историки рассматривают ее как один из этапов развития капитализма. Экономисты ведут отсчет от момента соединения финансовых рынков. Политологи делают упор на появление и распространение демократических организаций. Культурологи связывают проявление глобализации с «вестернизацией» культуры, подразумевая прежде всего американскую экономическую и культурную экспансии. А ведь имеются еще и информационно-технологические подходы к объяснению процессов глобализации.
Мне ближе понятие глобализации как суммы протекающих в настоящее время разнородных, разнонаправленных и противоречивых процессов[429]. Представим наш мир как компьютер, управляемый некой операционной системой (скажем, Globalisation 2.0). Вызовем что-то наподобие диспетчера задач и внимательно посмотрим на идущие процессы. Я думаю, что мы увидим что-то похожее на список, приведенный ниже.
Финансовая система: валютные войны, где рост заимствований выступает движущей силой роста потребления, прецедентов которому в истории еще не было.
Экономика: победа рыночной экономики (рыночного либерализма) над плановой экономикой. Реформы в Китае (1978 г.), перестройка (1985 г.). Образование экономического симбиоза Чайнамерика.
Промышленность: полезные ископаемые перераспределяют экономический баланс сил.
Управление: курс на многополярность мира и его поляризация.
Безопасность: повсеместная борьба с терроризмом и сепаратизмом. Амбивалентность этих понятий.
Инфраструктура (влияние новых технологий): микроэлектроника, цифровая революция, Интернет, электронные транзакции.
Происхождение слова «глобализация»[430] указывает на то, что ведущую роль в данном процессе играет бурный рост международной торговли, происходящий на тех или иных исторических этапах. Поэтому взглянем на элементы счастливого клевера именно с этой – торговой – точки зрения.
Система плавающих курсов валют различных стран не осталась вещью в себе, а тут же подверглась давлению нефтяного эмбарго и ОПЕК, у которой появились возможности контролировать цены на энергоносители. В 80-е гг. прошлого века подобная практика привела к череде экономических кризисов, в основном в странах Латинской Америки. Вместо блага избыточные доллары, которые не могли оказать прямого влияния на технологические инновации, разогнали инфляцию и спровоцировали рост ставок по кредитам, которые в итоге привели к дополнительному росту долгов.
Приток капитала, который был нужен развивающимся странам для запуска инновационного цикла, не был использован по назначению. Приход денег извне в результате каких-либо внешних шоков правительства стран рассматривают в первую очередь с точки зрения покрытия дефицитов своих платежных балансов. Но поскольку развивающиеся страны еще не располагали общественными структурами, необходимыми для эффективного использования притока денег, то этот приток инвестиций оказался непредсказуемым и краткосрочным. Счастливый клевер так и не расцвел.
Американским банкам в тот момент на помощь пришла ФРС. Она предоставила кредитную линию многим проблемным банкам, что, однако, не предотвратило серии массовых банкротств. В Европе банкротства были не столь массовыми. Чаще банки приостанавливали платежи и через несколько месяцев, после реструктуризации баланса, возобновляли деятельность.
Именно в этот момент в странах Западной Европы возникает идея о том, что преодолеть колебания валютных курсов (которые дезориентируют инвесторов, а те, в свою очередь, сокращают инвестиции, вызывая снижение темпов экономического роста) можно путем создания единой валюты. Сегодня мы видим, что это было половинчатое решение. Оно позволило объединить европейскую экономику, но не устранило колебания курсов европейской валюты относительно других валют.
Влияние долгового кризиса проявилось в США и Великобритании еще и тем, что вновь возник интерес к классическим рыночным идеям. Государству, которое, по мнению последователей Кейнса, должно было запустить очередной инновационный цикл через накачку финансами, предстояло отойти на второй план и уступить право генератора роста ученым и бизнесменам. Эти настроения стали определять государственный курс после прихода к власти Р. Рейгана в США и М. Тэтчер в Великобритании. Государственное вмешательство в экономику, считавшееся до этого благом, стало постепенно сокращаться.
Рональд Рейган возглавил страну в сложный период (1981–1989 гг.), когда весь мир ожидал экономического краха США из-за вышеупомянутого кризиса. Экономика США в тот период имела отрицательный рост (до –5 %), и треть производственных мощностей в обрабатывающей промышленности работала в убыток. Инфляция достигла 12,5 %, а безработица – почти 10 %. Политика «разрядки и заигрывания с СССР» в 1970-е гг. не только не спасла экономику США, а, наоборот, пошатнула роль Америки как мирового лидера.
Новая экономическая политика тех лет получила название «рейганомика». Она была основана на теории, согласно которой снижение налоговых ставок способствует притоку капитала в экономику, что, в свою очередь, приводит к увеличению числа рабочих мест, экономическому росту и, соответственно, увеличению поступления налогов в казну.
В качестве теоретической платформы этих изменений был выбран монетаризм[431]. Доминирующей парадигмой в экономической теории вновь стала концепция общего равновесия, рассматривающая рынки в их взаимосвязи[432]. Политика Рейгана[433] базировалась на двух принципах:
1. Снижение государственного вмешательства в экономику. Рейган утверждал, что «правительство не решает, а создает проблемы» и «чем меньше государства, тем лучше».
2. Идея «дешевого государства», где затраты на госсектор с госаппаратом и социальные программы должны быть сведены к минимуму.
Рейган уменьшил государственный контроль за ценами на нефть, природный газ и коммунальные расходы, ограничил вмешательство в сферу экологии и начал сокращение государственных расходов. Вся послевоенная модель «социального государства» была демонтирована. Еще сохранявшаяся государственная собственность подлежала приватизации[434], а неконкурентоспособные предприятия ликвидировались. Постепенно в стране произошла технологическая перестройка промышленности, и иностранный капитал активнее инвестировал в американскую экономику. Рейган пошел на широкомасштабное и целенаправленное снижение налогов[435]. Это стимулировало инвестиционную активность, дало возможность среднему классу улучшить свое положение.
Но в то же время это еще больше увеличило доходы самых богатых американцев. Резкое же сокращение расходов на социальные программы привело к тому, что благосостояние бедных американцев упало на 20 %. От социального взрыва Америку спасла ее протестантская рабочая этика, когда каждый отвечает за себя. Большинство людей отнеслись к сокращению с определенным пониманием, как к борьбе с иждивенчеством[436].
И в Америке это сработало! К концу президентства Рейгана на рекордно низкой отметке оказалась безработица (5,3 %), практически отсутствовала инфляция (4,5 %), среднегодовые темпы экономического роста выросли до 3,2 %, а среднегодовые доходы семей увеличились на $4000. Со страниц газет и электронных СМИ зазвучало, что американская экономика вступила в новую эру, что для нее не действуют старые экономические законы. Однако на самом деле дефицит государственного бюджета вырос до $200 млрд, практически утроился государственный долг (до $2,9 трлн), налоговые поступления после снижения ставки налогообложения существенно сократились, а государственные расходы возросли за счет военных расходов.
Америка, имевшая в середине 1960-х гг. самый высокий в мире показатель валового национального продукта (ВНП) на душу населения, к 1990-м гг. оказалась по этому показателю позади десятка других стран. Даже с уровнем жизни было не все так просто, ведь средняя зарплата после рейганомики к началу 1990-х гг. находилась на самом низком уровне с 1960-х гг.[437] Именно в этот момент США из страны-кредитора превратились в страну-должника.
США не упустили счастливый клевер из рук во многом благодаря одной из своих главных инноваций. В послевоенный период им удалось перевести международную торговлю на принципы экономического либерализма, который предполагает саморегуляцию рынка и устранение вмешательства государства в экономику. То, что в торговых отношениях между странами эти принципы не справедливы и не позволяют расцвести счастливому клеверу там, где, казалось бы, все условия уже сложились для этого, демонстрирует пример Японии.
В середине 1980-х гг. японская экономическая машина вышла на такие обороты, что стала реально претендовать на смещение США с пьедестала крупнейшего в мире производителя товаров и услуг. Многие помнят, что в 1980-е гг. Япония восхищала мир, ее экономика была очень успешной, стабильной и самое главное – динамичной. Американские бизнесмены откровенно опасались японских конкурентов[438].
Результатом их противостояния стала встреча министров финансов наиболее развитых стран мира осенью 1985 г. в нью-йоркском отеле Plaza, где под угрозой торговых санкций США навязали Японии выгодное для себя соглашение, прикрываясь упомянутыми «принципами» невмешательства государства в экономику. Смысл соглашения сводился к мерам по понижению курса доллара по отношению к иене. Вряд ли кто сомневался, что японские товары были лучше американских, а значит, согласно американскому пониманию справедливости, выросшая цена должна была сделать их более дорогими и уравнять позиции конкурентов.
Однако последствием соглашения стало сокращение продаж японских товаров по всему миру. В течение нескольких месяцев курс иены вырос на 40 %, а японские товары подорожали вдвое, рост ВВП Японии в следующем году тоже снизился вдвое. Банк Японии срочно начал принимать меры, конечно же, в соответствии с основными постулатами кейнсианства и монетаризма. Решение Центробанка было простым: если экономика на спаде, то стоимость кредита нужно снизить, и процентная ставка упала[439]. Фондовый рынок отреагировал лихорадочной скупкой акций на выделенные кредитные средства.
В начале 1987 г. национальная телефонная компания Японии Nippon Telephone and Telegraph (NTT) стала публичной. Акций не хватало – и их разыгрывали в лотерею! В тот момент рыночная капитализация NTT превысила $376 млрд![440] Вслед за акциями NTT выросли и курсы акций других японских корпораций[441]. Западные инвесторы, в меньшей степени охваченные эйфорией, начали продавать акции. Но в Японии инвесторы, аналитики и экономисты задействовали свое воображение вместо трезвого расчета в попытке объяснить непомерно высокие цены[442]. Избыточное давление денежной ликвидности перекинулось на рынок недвижимости, цены на которую спекулятивно утроились в крупных городах Японии.
Однако по уже названным причинам в том же 1987 г. прибыль японских корпораций начала падать. Заработная плата росла умеренными темпами. С 1985 по 1990 г. двигателем роста цен в либеральной Японии стал кредит – сумма банковских кредитов выросла на $724 млрд. Но японцы не учли коварства этого изобретения: если вы берете в долг миллион, то ваш уровень жизни немедленно вырастает, но ваши расходы дают торговцам и промышленникам неверный сигнал о том, что вы стали богаче и можете купить дополнительные товары. Те тоже привлекают кредит, желая произвести и продать больше. Но вы уже не можете или не хотите взять в долг еще один миллион. Более вероятно, что вас еще и попросят вернуть первый. И тут все встает на свои места!
Пузырь, созданный ростом долгов, не просто схлопнулся, а превратил в прах сбережения из-за банкротств и списания безнадежных долгов. Внезапный внешний шок – вторжение Ирака в Кувейт 2 августа 1990 г. – вызвал напряжение на всех мировых рынках, и акции японских корпораций, которые к тому моменту уже падали, рухнули окончательно и в одночасье. Японская биржа обрушилась с пика 39 000 пунктов по индексу Nikkei[443]. Беспрецедентный ипотечный пузырь лопнул[444], кредитная система страны впала в кому. Долговое бремя населения[445] вышло из-под контроля. Японское правительство расписалось в полной беспомощности.
Самым неприятным моментом для японской экономики тех лет оказалось давно забытое явление – дефляция (удорожание) национальной валюты, в результате которой японские товары совершенно утратили конкурентоспособность на мировых рынках. Другой негативный аспект дефляции нам тоже хорошо известен: в ситуации, когда деньги дорожают, а цены снижаются, люди перестают совершать крупные покупки, разумно полагая, что завтра все будет стоить еще дешевле.
Опыт Японии другие страны усвоили очень хорошо[446]. Стало понятно, что мы живем в мире, где финансовые системы стран сообщаются как сосуды. Простой способ поднять собственное производство и экономику – это «занизить» или «уронить» национальную валюту по отношению к доминирующим (якорным) валютам. Поэтому до сих пор попытки западных стран навязать странам, демонстрирующим уверенный рост (более быстрым, а значит, и более опасным), новые соглашения по «таргетированию» валюты вроде тех, что были заключены в отеле Plaza или позже в Лувре[447], не увенчались успехом. Выученный «японский» урок во многом обусловил беспрецедентный рост китайской экономики в последнее десятилетие прошлого века.
Сегодня Китай накопил огромные золотовалютные резервы. Они росли со второго квартала 1998 г.[448] Только с 2004 г. до конца 2012 г. международные резервы Китая увеличились на 721 % и достигли $3,3 трлн[449]. Таким образом, резервы Китая росли быстрее, чем цены на золото[450]. Суммарные резервы других стран БРИК (Бразилии, России и Индии) выросли за этот период «только» на 400 % – до $1,1 трлн.
Сейчас Китай занимает первое место по объему международных резервов, за ним следуют Япония, Саудовская Аравия, Россия и Швейцария. Такой быстрый рост золотовалютных резервов Китая в последние 10 лет связан с бурным экономическим ростом страны. Китайская экономика является второй, а по валовому внутреннему продукту с учетом паритета покупательной способности населения – первой в мире (Китай недавно обогнал США, выйдя по рейтингу Международного валютного фонда на первое место).
«Японский» урок пытаются усвоить и другие страны, что иногда выливается в валютные войны. В сентябре 2010 г. Гвидо Мантега, министр финансов Бразилии, заявил: «Мы находимся в самом разгаре международной валютной войны, которая заключается в ослаблении национальных валют». Суть валютной войны – удержание обменного курса национальной валюты на искусственно заниженном уровне. В ее ходе в наиболее благоприятном положении оказываются те нации, которым удается максимально «опустить» свою валюту относительно конкурентов, ибо это позволяет серьезно снижать цены на экспортные товары, извлекая существенную прибыль.
Современная «валютная война» – это война всех против всех, и протекает она везде и одновременно (Рамоне, 2001, с. 13). При невозможности радикально повысить конкурентоспособность национальной валюты и экономики страны часто предпринимают массированные интервенции со стороны своих центробанков, скупая иностранную валюту. Есть и другой способ, но он гораздо сложнее – необходимо предпринять ряд мер, подстроив свое законодательство так, чтобы любые сделки, заключенные не в национальной валюте, стали непривлекательными.
Например, весной 2013 г. самой невыгодной валютой был евро. Он проигрывал практически всем валютам, за исключением валют Норвегии и Перу. Производство в странах Евросоюза становится неконкурентоспособным на мировых рынках. Единственная страна Евросоюза – Германия – за счет немецкого автопрома, химии и фармацевтики имеет высокие шансы на выживание, поскольку потребители из других стран готовы платить высокую цену за качество ее продукции (Хаммер, 2015).
Еще одной малопривлекательной мировой валютой чаще всего оказывается британский фунт. Но фунт был предпочтительнее национальных валют стран Евросоюза, Мексики, Чили, Венесуэлы, Перу, Норвегии, Финляндии и даже нашего рубля до его падения осенью 2014 г. В то же время фунт проигрывает валюте Австралии, Канады, США, Бразилии, Аргентины и Индии. Последнее обстоятельство и позволяет богатым индийским компаниям скупать бизнесы в Великобритании[451].
Доллар был предпочтительнее национальных валют России, Китая и Евросоюза, но не имел особых шансов на самых перспективных рынках – в Бразилии, Индии, Аргентине, Австралии.
Удивительным открытием для меня оказалось то, что в последнее время японская йена начала брать реванш по отношению к доллару. Это приводит к росту продаж японских автомобилей и сокращению продаж американских в самой Японии. Это означает, что японская промышленность сегодня вновь обладает серьезным преимуществом по себестоимости за счет заниженного обменного курса национальной валюты. Это стало возможным не в результате чуда, а благодаря тому, что в начале апреля 2013 г. Центробанк Японии начал кампанию по «массивной» скупке долговых обязательств своего государства, т. е. впервые после двух десятилетий Япония пошла на так называемое количественное смягчение своей финансовой политики[452].
При этом в Европе ее лидеры, похоже, решили вывести свою экономику из кризиса прямо противоположным курсом. Японская ставка на жесткое обесценивание национальной валюты, инфляцию и стимуляцию потребления сегодня делит наш мир на два лагеря: с одной стороны, США и Япония, с другой – Евросоюз и частично Россия[453]. Японский курс на инфляцию может привести к новому витку валютной войны.
Все эти события заставили известного американского инвестора Джорджа Сороса указать на две четкие альтернативы: «Германия делает слишком много уступок – намного больше, чем нужно для выживания евро. Такая стратегия разрушает Евросоюз» (Мальен, 2013). Дальше – больше. Главная конструкционная ошибка единой европейской валюты, по мнению Сороса, заключается в том, что она вообще допускает риск государственного банкротства. В других развитых государствах – Японии или США, где есть свои центробанки, – это практически невозможно, поскольку центробанк в случае чего всегда может напечатать новые деньги, чтобы расплатиться по государственному долгу.
Колебания евро к доллару в последнее время только подтверждают эти тенденции. Кризисы – например, в Греции или на Украине – отрицательно влияют на курс европейской валюты. Но стоит немного схлынуть плохим новостям, как курс кратковременно идет вверх. Для евро валютная война оборачивается «валютной волной». Евро все время движется относительно доллара в определенных границах, нижняя из которых – паритет двух мировых валют. Сама же разница – результат двух политик количественного снижения, которые за последние годы попеременно разворачивают и сворачивают ФРС США и Европейский центробанк. Как только ФРС сокращает программу, дорожает доллар, как только аналогичные действия осуществляет ЕЦБ – повышается курс евро.
Приведут ли валютные войны к тому, что глобализация как процесс открытия локальных рынков для международной торговли достигнет своего апогея? Пойдет ли дальнейшее развитие в сторону защиты собственных рынков?
Хочу заметить, что сама по себе защита местных рынков и производств за счет ослабления национальной валюты не отменяет уже сложившегося международного разделения труда, возникшего в результате торговых процессов, которые мы и называем глобализацией. На первый план выходит другой вопрос – технический. Насколько хорошо будут управляться вышеназванные процессы, ведь неопределенность в ходе валютных войн неизбежно подвергает риску прибыли транснациональных корпораций?
Во времена рейганомики американский экономист Т. Левитт употребил термин «глобализация», поскольку под влиянием транснациональных корпораций началось слияние национальных товарных рынков стран в один общемировой. Социалистические страны с плановой экономикой, вставшие в начале 1990-х гг. на рыночный путь развития, в 1990 г. – накануне распада Советского Союза, по данным Всемирного банка, занимали территорию в размере 34,3 млн кв. км или порядка 25 % территории мира, но при этом производили лишь 5,6 % мирового объема товаров и услуг ($1,2 трлн). Население этих стран составляло порядка 1,6 млрд человек со средним ВВП на душу населения в размере $818 или около 20 % от среднемирового уровня. В 2014 г. совокупный объем производства товаров и услуг данными странами составил уже около $14 трлн или 18 % от общемирового ВВП, а средний показатель ВВП на душу населения составил $7,7 тыс. или около 72 % от среднемирового значения. Экспансия мировых транснациональных корпораций (рис. 21) случилась не на пустом месте, не только и не столько благодаря неумелым действиям лидеров тогдашнего социалистического блока. Сегодня, когда и российская экономика – уже полноценная часть мировой, уместно подробнее остановиться на процессе глобализации после победы либеральной экономики над плановой. Следствием этих событий стало образование экономического диполя Чайнамерика.
Я уже отмечал, что за последние 30 лет стоимость мировых финансовых активов росла гораздо быстрее, чем мировой ВВП. Экономисты называют отношение стоимости финансовых активов к ВВП термином «финансовая глубина» и уделяют большое значение изучению влияния этого показателя на другие макроэкономические индикаторы. Чтобы увидеть это на реальном примере, проанализируем изменение структуры активов Великобритании за период с 1688 г. (см. табл. 13[454]). Для наглядности динамика этих изменений в таблице обозначена разной цветовой гаммой: периоды с большими значениями того или иного показателя подсвечены более темным цветом, а периоды с меньшими значениями – более светлыми оттенками. Данные для этого анализа до 1960 г. были взяты из сравнительного исследования финансовых систем Реймонда Уильяма Голдсмита, а с 1960 по 2008 г. – из информации Национальной статистической службы Великобритании. Голдсмит, американский экономист бельгийского происхождения, посвятил свою жизнь изучению финансовой статистики, банковской системы США, подходов к исчислению национального богатства США, анализу платежного баланса страны, проблемам инвестирования и вывоза капитала. Занимался исследованиями динамики денежных потоков и балансовых счетов. Фактически Голдсмит создал еще одну систему статистических показателей, почти не уступающую по своему значению счетам национального дохода и продукта. На основе своей методики Голдсмит проанализировал целый ряд долговременных тенденций, связанных с экономикой и финансами. Среди них исследование сбережений и их роли в экономическом росте, долговременная эволюция роли финансовых институтов. Долгое время Голдсмит работал в Комиссии по ценным бумагам и биржам, Нью-Йоркском и Йельском университетах, Национальном бюро экономических исследований. Он написал ряд трудов, посвященных экономике и финансам США и других стран, а также государств Древнего мира. Его идеи во многом переплетаются с исследованиями Энгаса Мэддисона, о котором мы уже неоднократно говорили на страницах этой книги.
Для удобства сравнения данные в таблице приведены к базису 2003 г. на основе официальных индексов-дефляторов. Из таблицы наглядно видно, что, во-первых, за последние три века существенно возросла доля финансов в общей структуре активов. Так, с 15 % в 1688 г. доля финансовых активов возросла до 73 % в 1937 г., продемонстрировав практически пятикратный рост к началу Второй мировой войны. В то же время стоит отметить, что после ее окончания на протяжении нескольких десятилетий наблюдалось уменьшение доли финансовых активов практически на треть от довоенного уровня, который смог восстановиться только к 2008 г. Соответственным образом можно заметить из таблицы, как изменялся показатель финансовой глубины. Мы видим, что соотношение финансовых активов к материальным (ВВП) возросло с 17 % в 1688 г. до 263 % в 2008 г. – или более чем в 15 раз!
К не менее интересным выводам приводит и анализ изменения доли недвижимости в общей структуре активов Великобритании. Так, из таблицы видно, что практически на протяжении более 300 лет доля недвижимости колебалась в диапазоне от 8 до 19 %. Это единственный актив, который остается стабильным на протяжении трех веков. Может быть, именно поэтому недвижимость до сих пор остается одним из наиболее привлекательных и востребованных активов для инвестирования?
Далее анализ таблицы показывает, как изменилась доля сельскохозяйственных земель в структуре активов. Так, в 1688 г. этот показатель составлял 58 %, а к 2008 г. снизился до 0,2 % или почти в 300 раз! При этом за тот же период времени численность населения в мире увеличилась примерно в 10 раз. Эти цифры наглядно показывают, как человек с помощью знаний смог существенно сократить долю своего участия в производстве продуктов питания без сокращения (а скорее, даже с увеличением) физического объема их потребления на человека.
Проанализируем динамику изменений доли промышленного производства. Значение этого показателя в период с 1760 по 1850 г. выросло почти в два раза! На самом деле секретов здесь нет – если помните, этот период приходится на годы промышленной революции в Англии. Далее этот показатель остается относительно стабильным на протяжении 100 лет и начинает существенно снижаться в последние десятилетия ХХ в. В этом, однако, тоже нет ничего удивительного – с 1979 г. начинается период правления премьер-министра Маргарет Тэтчер, которая активно претворяла в жизнь ряд радикальных экономических реформ. Ключевые принципы, заложенные в основу ее реформационного курса, сформировали экономическое направление, которое, как уже отмечалось, получило название «тэтчеризм». Его основой явились свободное предпринимательство, личная инициатива и индивидуализм. Именно в эти годы новой силой в структуре английской экономики становятся средние и малые предприятия и, соответственно, начинает увеличиваться доля сферы услуг в структуре экономики. Эта тенденция продолжается и после ухода Маргарет Тэтчер с поста премьера в 1990 г.
На смену промышленной революции пришел расцвет бизнеса и корпораций. Совместная доля акций и облигаций в структуре активов достигает 25 % к 1895 г. Затем на протяжении нескольких десятилетий этот показатель практически не изменяется, и только после Второй мировой войны наблюдается постепенное снижение его значения, которое восстанавливается лишь к 2000 г.
Особое внимание следует уделить изменению доли золота. В 1688 г. она составляла 3,7 % и уже к 1977 г. снизилась практически до нуля. На мой взгляд, немаловажную роль в этом сыграло уже упомянутое здесь решение президента США Ричарда Никсона об отмене золотого долларового стандарта и введении свободно плавающего валютного курса.
Теперь посмотрим на следующую строчку – изменение доли чистых иностранных активов. Здесь виден рост с 3 % в 1850 г. до 18 % в 1913 г. Обращаясь к истории, стоит вспомнить опиумные войны с Китаем в 1840–1842 гг. и 1856–1860 гг. (которые примыкали к начальной отметке рассматриваемого периода и повлияли на него) и те преимущества, которые Великобритания получила после их завершения, – практически произошла экономическая колонизация Китая. Если задуматься о значении этого показателя (18 % в структуре активов в 1913 г.), то становится понятно, какое колоссальное значение имели для британской экономики дополнительные, колониальные доходы, которыми англичане пользовались практически на протяжении полувека. Эту сумму можно было инвестировать и получать больший доход. В сравнении с доходами от чистых иностранных активов, которыми располагала Великобритания на тот момент, нынешняя нефтяная рента России играет существенно меньшее значение! Однако после Второй мировой войны крупнейшие английские колонии получили независимость, что привело к практически полному исчезновению чистых иностранных активов. И здесь история демонстрирует нам в некоторой степени закат экономического могущества Великобритании, которая как будто бы передала эстафетную палочку Соединенным Штатам.
Наконец, посмотрим на два оставшихся показателя в таблице – долю общего долга и его отношение к ВВП страны. Невооруженным глазом видно, что отношение долга к ВВП существенно возрастало в определенные периоды – во времена наполеоновских войн и во время Второй мировой войны, когда значение этого показателя составляло порядка 200 %. Выходит, что это характерно для военного времени, а в мирный период, как показывают цифры, ситуация нормализуется, и показатель находится в районе 50–80 %. Однако здесь возникает справедливый вопрос: раз в наше время соотношение долга к ВВП составляет несколько сотен процентов (в 2008 г. порядка 400 %), то какой же конфликт или невидимую войну оно отражает? С чем вообще может быть связано такое четырехкратное превышение? Можно предположить, что этот показатель в наши дни отражает потенциальный конфликт поколений. Не будем сейчас вдаваться в детали этого сложного явления, поскольку в следующей главе подробно рассмотрим финансовые системы и поговорим о поколении беби-бумеров, которое на волне экономического подъема построило существующую экономику США. Беби-бумеры создали существенную долю используемых современным поколением материальных благ, построив современную экономику в кредит, который еще придется вернуть. Сегодня возникает вопрос: чего же больше было создано – активов или обязательств? Видимо, более ясно это станет следующему поколению, которое и будет принимать решение. Так, если активов создано больше, чем обязательств, то новое поколение обеспечит достойное существование и высокий уровень жизни беби-бумеров, которые сегодня уходят на пенсию. Совершенно другая ситуация возникнет, если будет принято решение оплатить долг старшему поколению в девальвированных обесцененных деньгах. По всей видимости, именно во избежание таких последствий правительства в европейских странах стараются держать под контролем инфляцию. В Германии все еще хорошо помнят времена гиперинфляции после Первой мировой войны. Так сможет ли сегодня новое поколение забыть о долгах предыдущего и просто позволить ему пользоваться материальными благами и достойно жить?
Если посмотреть общую динамику показателя финансовой глубины в мировой экономике в последние несколько десятилетий (на основе данных McKinsey Global Institute о структуре мировых финансовых фондов в период с 1980 по 2010 г.), то можно отчетливо увидеть, что финансовые активы росли быстрее, чем мировая экономика (см. рис. 22). Так, если в 1980 г. стоимость активов составляла 108 % мирового ВВП ($12 трлн долларов к 10,1 трлн), то в 2010 г. соотношение достигало уже 375 % ($228 трлн к 60,8 трлн). Это стало возможным благодаря беспрецедентному росту объемов общих заимствований США и ЕС. Вливание триллионов новых долларов в экономику под флагом рыночного либерализма, а также очень низкие ставки Федерального резерва США наводнили мир деньгами и «раздули» финансовые активы. На этом фоне с 1990 по 2000 г. уровень рыночной капитализации ведущих транснациональных корпораций увеличился в 10 раз. При этом производительность труда в таких корпорациях была выше, чем на предприятиях плановой экономики. Именно в этом и заключалось преимущество рейганомики и тэтчеризма – претворение этих концепций в жизнь заставило целые нации работать эффективнее.
В СССР же весь послевоенный период денежная политика была чрезвычайно жесткой – на рынок поступало ровно столько товаров, сколько можно было купить на выплаченные заработные платы. При этом дефицитные товары распределялись по квотам и талонам. Затем в СССР включили печатный станок, но в связи с высокими инфляционными ожиданиями было принято решение провести конфискационную денежную реформу (болезненная «павловская» реформа 1991 г.). Вслед за ожиданиями с прилавков исчезли многие товары, а освобождение цен в условиях дефицита спровоцировало гиперинфляцию – свыше 1000 % в год[455]. Курс рубля резко упал.
Почему же советская плановая система не смогла обеспечить эффективного использования денежных средств, в то время как на Западе «углубление финансового дна» не привело к краху капиталистической системы? Ответ прост. Когда вы занимаете деньги, то должны быть сами уверены, что сможете их вернуть, а еще в этом должен быть уверен тот, кто деньги одолжил. В современном мире такая уверенность основывается в том числе на показателях производительности труда. А производительность труда в Советском Союзе составляла 1/3 от уровня США[456]. Российские кредиты образца начала 1990-х гг. было просто рискованно вкладывать в производство. Российские менеджеры, работавшие в то время, должны хорошо помнить, насколько стремительным был процесс интеграции и переориентации российских предприятий, а также их встраивание в международную систему капитализма, которое произошло в результате неудавшейся перестройки и резкого сжатия внутреннего рынка.
Для сравнения: то, что мы так болезненно переживали с 1985 г., Китай начал испытывать еще в 1978 г.[457], когда запустил серьезные экономические реформы. С того момента в Китае не было ни одного периода рецессии или существенного замедления экономического роста.
Причиной тому послужило успешное сочетание международной специализации и низкого курса национальной валюты, которое оказало положительный эффект на национальную экономику. С 1980 по 2008 г. китайская валюта ослабла в четыре раза! По сравнению с Японией, у которой за тот же период валюта укрепилась в три раза, Китай к 2008 г. имел многократное преимущество. Это создало колоссальный потенциал для роста. Рассмотрим эту историю успеха подробнее и проанализируем динамику системы международного разделения труда в странах Юго-Восточной Азии с 1960 по 2008 г. (рис. 23).
Как видно на рисунке, с 1960 г. Япония увеличила свой ВВП на душу населения с $7 000 до 36 500 без существенного роста самого населения и во второй половине ХХ в. была первой из мировых «мастерских», обеспечивая после Второй мировой войны потребительский рост в США своими товарами. США тогда были втянуты в холодную войну и гонку вооружений, а их население все больше вовлекалось в сервисные и новые отрасли творческого класса, о которых мы говорили в прошлой главе. Хорошая инфраструктура и трудолюбивое население обеспечили Японии высокий показатель ВВП на душу населения. После Японии во второй половине ХХ в. шли «Азиатские тигры» – Южная Корея, Сингапур, Гонконг и Тайвань. Хотя население Китая в 1980 г. было гораздо многочисленнее японского, его ВВП на душу населения отставал почти на два порядка. В тот момент на роль новой «мастерской мира» могли претендовать многие развивающиеся страны – Индонезия, Филиппины, Пакистан, Индия и Вьетнам, чей ВВП на душу населения превышал китайский почти в два раза, да и по численности населения совокупно они немного превосходили Китай. Однако Китай проповедовал другую экономико-демографическую политику. Он не только смог достичь роста ВВП на душу населения, но и существенно увеличил численность самого населения. Сегодня ВВП на душу населения в Китае выше, чем в этих государствах. Теперь уже эти страны-последователи мечтают занять место Китая и пытаются повторить его роль мастерской мира, активно развивая свою инфраструктуру и интенсивно работая над тем, чтобы начать массовые поставки своих товаров на мировой рынок.
В результате всего этого к 2008 г. в мире сложился удивительный симбиоз крупнейшей рыночной экономики-потребителя (США) и рыночно-плановой экономики-производителя (Китая)[458]. Однако этот симбиоз не лишен серьезных проблем. Так, несмотря на растущую экономическую мощь Китая[459], сегодня существует огромная зависимость китайского экспорта от американского спроса. Китай вкладывает свою экспортную выручку в государственные облигации США (т. е. в тот самый государственный долг), и США, соответственно, зависят от Китая как ключевого кредитора[460]. Значительный положительный торговый баланс Китая означает, что страна экспортирует намного больше, чем ввозит в страну. Когда Китай переключится на другую модель развития и станет не сберегать, а потреблять, это увеличит емкость его внутреннего рынка. В свою очередь, это приведет к падению конкурентоспособности китайской рабочей силы в мире, а сам Китай заменит США как крупнейший потребитель товаров из других стран. Этот процесс уже набирает обороты.
Тем не менее, несмотря на ежегодный впечатляющий рост, инвестиционные возможности внутри Китая пока ограничены. Попытка властей стимулировать инвестиционную активность привела к росту цен на продовольствие и растущему социальному недовольству. Китай вынужден вкладывать свои средства в валюту других стран, фактически финансируя их потребление или производство. Если первоочередной задачей для китайского руководства станет внутреннее развитие и увеличение уровня жизни населения, то это будет означать увеличение стоимости труда и уровня его оплаты.
Понемногу это уже происходит: зарплата в промышленности Китая выросла с $1 в час в 2000 г. до $3 в 2012 г. По данным Национального статистического бюро КНР, в 2009 г. число рабочих, приехавших в развитые районы страны, увеличилось лишь на 3,5 % за год и составило около 145 млн человек. На востоке КНР не хватало рабочих рук на фабриках. В такой ситуации единственным возможным исходом для многих предприятий становилась либо остановка производства и банкротство, либо наем рабочих из Вьетнама, Лаоса и Камбоджи. Правительство Китая закрывает глаза на нелегальную миграцию в Китай, признавая, что лучшего способа решения проблемы пока нет. В этих условиях китайское руководство поставило перед собой новую цель – перевод экономики на новые инновационные рельсы. Уже построены десятки инновационных городов, а в среднесрочной перспективе большую часть роста ВВП предполагается достичь за счет инновационной продукции.
Наметившийся в результате рост стоимости труда породил интересную тенденцию – реиндустриализацию США, где сформировались гораздо более благоприятные условия для производственного бизнеса. Например, цена на природный газ составляет $70 за 1000 куб. м[461], электроэнергия стоит 3–5 центов за кВ·ч[462], стоимость рабочей силы в южных штатах (на границе с Мексикой) – $8 в час, и в отличие от Китая она не растет. При таких условиях все больше бизнесов возвращаются в США. И здесь возникает вопрос: смогут ли Соединенные Штаты стать очередной «мастерской мира»?
«Потребительский диполь», когда США потребляют, а производит Китай, просуществует, скорее всего, еще десятилетие. В работе этого механизма участвуют не только две страны, которые производят и потребляют, но и экспортеры сырья и энергоресурсов, которые снабжают этот процесс необходимыми компонентами. Ведь очевидно, что для удовлетворения потребностей мирового сообщества в продукции, производимой в мастерской мира, Китаю необходимо потреблять существенные объемы энергоресурсов. В связи с этим рост промышленного производства в Китае всегда обуславливал рост мировых цен на нефть и другие энергоносители. В настоящее время в период замедления темпов роста экономики Поднебесной снижается спрос, а значит, и цена не нефть.
Это подтверждает тот факт, что проблема прогнозирования цен на нефть остается в центре внимания экспертного сообщества на протяжении многих лет, если не сказать десятилетий. Один из вопросов, на который экономисты пока не могут найти ответ, заключается в том, что цена нефти на мировом рынке определяется не только рыночной конъюнктурой, но и целым рядом политических факторов, выпадающих за пределы экономического анализа. Тем не менее некоторые эмпирические обобщения (пользуясь словами В. И. Вернадского) позволяют в конструктивном духе рассуждать на эту тему. Одно из таких обобщений представлено на рис. 24.
По оси ординат на этом графике отложены индексы себестоимости добычи нефти, коксующегося угля и меди, причем значение 1,0 соответствует себестоимости самого дешевого производителя в мире. Как показывает кривая, усредняющая индексы себестоимости для трех этих добывающих индустрий, при использовании 80 % добывающих мощностей цена соответствует примерно трем единицам, т. е. в три раза выше себестоимости самого дешевого производителя. Но если загрузить последние 15 % мощностей, то затраты резко растут до восьми условных единиц.
Загрузка этих самых дорогих 15 % мощностей началась с ростом китайской экономики и экспоненциальным увеличением импорта нефти для удовлетворения нужд развивающейся промышленности Китая (рис. 25). Именно этим в решающей степени обусловлен резкий рост цен на мировом рынке нефти в 2000–2014 гг.
Таким образом, до тех пор пока в Китае не стартовали экономические реформы, ситуация на мировых рынках сырья была относительно стабильной и цены колебались в сравнительно узком интервале, соответствующем практически горизонтальному участку кривых, показанных на рис. 24.
Здесь следует отметить, что успех китайских реформ во многом обеспечен теми дисбалансами, которые создали и продолжают создавать США. В частности, с 1945 по 1980 г. соотношение американского общего долга к ВВП составляло порядка 150 %. Но это был не государственный долг как таковой, а общий долг, включая внутренний долг, долги домохозяйств, корпораций и т. д. В начале 80-х гг. прошедшего столетия Р. Рейган и М. Тэтчер в рамках идеологии рыночного либерализма начали реализацию ряда программ, приведших к увеличению общего долга США и Великобритании соответственно. В результате к 2012 г. он составлял уже около 400 % по отношению к ВВП данных государств. Эти реформы стимулировали потребление в таких странах, как США, и производство в таких странах, как Китай. При всех издержках этого процесса, связанных, например, с ослаблением доллара, именно за счет этого стала расти китайская экономика, которая без емкого внешнего рынка не смогла бы выйти на такие темпы роста.
Следующее эмпирическое обобщение вытекает из анализа зависимости потребления нефти от среднедушевого ВВП в различных странах мира. Эта зависимость показана на рис. 26, где несколько десятков точек соответствуют разным странам мира.
Как видим, в странах, где ВВП на душу населения составляет около $50 000 (например, в США), среднедушевое потребление нефти находится на уровне около 60 баррелей в день на 1000 человек. При этом в Китае, где ВВП на душу населения в 2012 г. находился на отметке около $6 200, среднедушевое потребление нефти примерно в 10 раз меньше. Но если китайский ВВП на душу населения приблизится к $15 000–20 000 (а это, согласно некоторым прогнозам, возможно уже к 2030 г.), то потребление нефти на душу населения в Китае возрастет примерно в 2–3 раза по сравнению с нынешним уровнем, при условии, конечно, что Китай не предпримет масштабных программ по энергосбережению. При таком сценарии Китаю может понадобиться больше нефти, чем сейчас потребляют США. Возможно даже, что на его долю придется до одной трети мирового потребления (сегодня этот показатель составляет порядка 10 % – около 10 млн баррелей в день из примерно 95 млн).
Какова достоверность такого прогноза? Один из вариантов ответа на этот вопрос содержится в следующем факте: в 2000 г. на Китай приходились те же 10 % мирового производства стали, а уже в 2012 г. – свыше 40 %!
Но дело здесь не только в Китае. Не будь Китая, другие страны производили бы востребованные на мировом рынке товары, и общемировые энергозатраты на производство составляли бы примерно те же цифры, что и сегодня. И здесь мы обратимся к третьему эмпирическому обобщению.
На рис. 27 представлена зависимость цены нефти (в долларах за баррель) от ее ежедневно добываемого объема (в миллионах баррелей).
Эта зависимость характерна для периода с 2000 по 2014 г. Так, с 2000 по 2008 г. ежедневное потребление нефти увеличилось с 77 млн баррелей до 87 млн, т. е. на 10 млн баррелей в день, за счет того, что за этот период США снизили свое потребление на 1 млн баррелей в день, Китай увеличил потребление на 4 млн, развивающиеся страны – на 5 млн, а страны ОПЕК сократили производство на 2 млн баррелей в день. Это привело к росту цены на нефть с $40 за баррель примерно до $105. Что же касается добычи нефти, то если за период с 2000 по 2008 г. производство нефти в США сократилось на 0,5 млн баррелей в день, то с 2008-го среднегодовой рост производства нефти в США составлял порядка 7 %, достигнув показателя 14 % за год в 2014 г., прежде всего вследствие активной разработки месторождений сланцевой нефти. Всего за этот период производство нефти в США выросло на 65 %! Страны ОПЕК с 2015 г. также начали наращивать производства с темпом роста 2,5–3 % в год, тогда как за период с 2008 по 2014 г. в совокупном итоге производство нефти в этих странах снизилось на 0,5 %. В результате с 2014 г. наблюдается превышение объема мировой добычи нефти над объемом ее потребления на 1–2 %, что привело к снижению цены на нефть, которая достигла минимальной отметки в $32 за баррель в январе 2016 г. По итогам 2016 г., по прогнозу Управления энергетической информации США, объем производства нефти в Соединенных Штатах снизится примерно на 4 %, однако нежелание стран ОПЕК снижать свои объемы добычи и рост объемов добычи нефти в Иране, в отношении которого в недавнее время были сняты торгово-экономические санкции со стороны США и других западных стран, как и снижение темпов роста промышленного производства в Китае пока не позволяют говорить об изменении динамики в соотношении объемов производства и потребления нефти. Не понимая четко баланс спроса и предложения, вряд ли кто возьмется предполагать, какова будет цена нефти в обозримом будущем.
При этом важно понимать, что в настоящее время мировая экономика ежедневно потребляет около 2 млн баррелей биотоплива, производимого по «зеленым» технологиям. Если бы мир не располагал этими возможностями, цена барреля нефти была бы выше. Именно поэтому промышленно развитые страны (и прежде всего США) выражают все более острую озабоченность зависимостью своей экономики от импорта нефти и разрабатывают планы преодоления этой зависимости, включая развитие технологий добычи сланцевой нефти.
Нетрудно подсчитать, что разница в ценах 2000 и 2012 гг., умноженная на объем ежегодно потребляемой в Соединенных Штатах нефти, составляет $511 млрд, что примерно соответствует дефициту торгового бюджета США: ($110/барр. – $40/барр.) × 20 млн барр./день × 365 дней = 511 млрд долл./год. С учетом того, что доля США в мировом объеме потребляемой нефти составляет около 20 %, то эти $2,5 трлн – это условно, с одной стороны, та маржа, которую получали производители в период высоких цен на нефть, и с другой – дополнительные расходы, которые переплачивали ее потребители.
Еще в 2006 г. Джорджд Буш-младший провозгласил программу преодоления «нефтяной зависимости». В рамках этой программы Министерством энергетики США заявлены следующие цели:
• снизить зависимость США от иностранной нефти;
• разработать и внедрить энергосберегающие технологии для зданий, транспорта, энергетики, промышленности.
Достижению этих целей должно послужить создание в рамках Министерства управления по обеспечению энергоэффективности и возобновляемым источникам энергии. Перед этим министерством поставлены следующие основные задачи:
• укрепление энергетической безопасности США;
• улучшение качества окружающей среды;
• обеспечение экономической жизнеспособности государственно-частных партнерств, призванных:
– поднять на новый уровень эффективность и производительность труда;
– разрабатывать и на практике осваивать экологически чистые, надежные и доступные энергетические технологии;
– обеспечить использование в повседневной жизни альтернативных источников энергии.
Решение этих задач щедро финансируется из бюджета США. Так, в 2009 г. только создание заинтересованности потребителей в применении энергоэффективного оборудования и технологий обошлось в $2,2 млрд[463].
Таким образом, экономика США, создавая высокий спрос на материальные блага, обеспечивает их производство в Китае, которому требуется для этого ресурсы от догоняющих его экономик. Кстати, в мире уже существовал аналог подобной экономической машины – Великобритания, будучи «мастерской мира», обеспечила высокие темпы экономического роста не только себе, но и поставляющей ей сырье Австралии, которая была на тот момент ее колонией.
Процессы перераспределения ресурсов привели к появлению новых типов инвесторов на мировом финансовом рынке. В структуре накопленного мирового богатства произошел существенный сдвиг: экономически развитые страны уже не обладают, как совсем недавно, безраздельным финансовым могуществом. Появились новые крупные центры накопления капитала – нефтедобывающие страны и центральные банки азиатских государств. Их растущему влиянию не может помешать даже рост учетных ставок и падение цены на нефть.
Исследование McKinsey Global Institute 2006 г. показало, что активы инвесторов из четырех стран БРИК с 2000 г. выросли почти втрое и к концу 2006 г. приблизились к 10 трлн долларов от общемировых финансовых активов, что составляет примерно 5 %. Темпы роста ВВП и фондовых индексов стран БРИК были существенно выше по сравнению с большой тройкой[464]. С 2000 по 2008 г. фондовые индексы БРИК выросли в 3,5–4 раза, стоимость их активов с 2000 по 2007 г. росла ежегодно на 17 %, недвижимость на 7,8 %.
Конечно, если бы наш мир был более предсказуем, то и цены на нефть могли бы быть стабильны. Но в мире всегда очень много «если». Если бы удалось прекратить сезон ураганов, побороть международный терроризм, остановить мировую инфляцию, восстановить разрушенные Ирак, Сирию, сделать прогнозируемым развитие нефтяных компаний, что-то сделать с европейской экономикой, предприятия которой особенно уязвимы при повышении цен на энергоносители, и открыть больше новых месторождений, то цена бы непременно стабилизировалась. На практике вряд ли возможно устранить неопределенность, а человечество тратит энергию намного быстрее, чем находит ее новые источники. Так можно ли заменить нефть?
Развитые страны вряд ли вернутся к использованию угольных электростанций, а строительство АЭС, которые в принципе могли бы решить все энергетические проблемы, после аварий Чернобыля и Фукусимы, вызовет напряженность в обществе. Поиском заменителей нефти и вызван интерес последних лет к «зеленым технологиям». Ведь цена нефти непредсказуема – может резко вырасти и снова очень быстро упасть из-за неэластичности спроса.
Сколько времени может понадобиться на переход к коммерческому использованию новых источников энергии? Об этом можно судить на примере смещения энергетики в сторону природного газа. Это голубое топливо во многих отношениях превосходит нефть, но до сих пор отстает от нее по объему потребления на мировых рынках, хотя технологии использование природного газа стали доступными еще в 1970-х гг.
Ученые сходятся во мнении, что для полноценного перехода на любое топливо-заменитель требуется временной лаг минимум в 25 лет. И дело тут не в технологиях его использования, а в том, что технические и инвестиционные требования для производства нового топлива и его транспортировки сильно превышают те, которые нужны для использования ресурса «предыдущего поколения». Иными словами, главная причина существования этого лага – отсутствие инфраструктуры. Это, на мой взгляд, и есть лучший довод в пользу того, что идеи Й. Шумпетера и Н. Д. Кондратьева[465] отнюдь не утратили свое значение.
О том, какие альтернативные технологии в энергетике могут прийти на смену нефтяным, мы поговорим подробно в 14-й главе. Там же мы попытаемся заглянуть в ближайшее будущее и ответить на ряд вопросов. Верно ли то, что эпоху нефти постепенно сменит другая эпоха, которая сделает нефть второстепенным источником энергии точно так же, как она в свое время отодвинула на второй план уголь и дрова? Когда наступит эта эпоха и станет ли повсеместным использование альтернативных источников энергии? Может ли биотопливо стать дешевым? Почему Китай[466] является главным инвестором в мире в зеленые технологии?
Понятно, что массовое проникновение в повседневную жизнь новых технологий, способных заменить нефть, – это вопрос уже завтрашнего дня. Но мир не стоит на месте, меняясь сам под влиянием инноваций, он серьезно меняет и содержание понятия глобализация.
В приведенной далее таблице мы попытаемся резюмировать тенденции, характерные для текущего уровня глобализации, а затем подробно рассмотрим каждую их них в отдельности.
В 2000-х гг. доступ к дешевым китайским товарам привел к буму потребления. Западный мир с готовностью переложил роль «мастерской мира» на Китай. Однако в последние несколько лет ситуация серьезно изменилась, поскольку экономики развитых стран переживают не лучшие времена. Поэтому Китай поставил перед собой цель переориентации на собственных потребителей. Потребление – это всегда стимул роста. Рост городского населения и его доходов в Китае обеспечивает такую возможность. В Поднебесной более 60 городов с населением более 5 млн человек, а их доходы росли опережающими темпами – 15–20 % в год.[467]
В других странах БРИК тоже формируется мощный потребительский спрос. В Бразилии с 2000 по 2008 г. банковские депозиты ежегодно росли темпами более 29 %, в Индии этот показатель составил 18,5 %. Более 400 млн индусов принадлежат уже к среднему классу. До недавнего времени российские золотовалютные резервы были третьими в мире[468].
Борьба Китая за место под солнцем – это борьба за финансовое обслуживание мировых потоков, а также за права на интеллектуальную продукцию. В области финансов процессы носят столь сложный характер, что вычисление ожидаемого эффекта каждого из них – крайне трудоемкая задача.
В настоящее время передача информации осуществляется в течение нескольких секунд. Это характерно не только для событий на фондовых биржах, валютных и товарных рынках, но и для научных открытий и сферах их использования. Подобные технические возможности были немыслимы всего 50 лет назад. Возникший за это время финансовый инжиниринг привел к появлению новых методов управления риском, которые серьезно влияют на перемещение капитала между государствами. Особенно зависимы от этого страны, институциональная и финансовая инфраструктура которых является отсталой по сравнению с развитыми государствами. Не секрет, что инвестиционный капитал активно покидает страны с отсталой инфраструктурой[469]. Он не уходит в Европу, поскольку там тоже не очень привлекательные условия (низкий рост). В настоящее время он переливается в экономику США.
Должны ли мы завидовать этим странам и желать им процветания? Ведь счастливый клевер должен расцвести теперь там. Больше денег – дешевле кредит. Но не все так просто. Потоки капитала, чтобы принести пользу, должны быть связаны с определенными условиями, быть предсказуемыми и долгосрочными. Правительства затыкают таким капиталом внушительные дыры платежных балансов своих стран. Большинство финансовых потоков являются краткосрочными трансфертами капитала (не важно, в форме акций или в форме займов) и создают… проблемы для большинства развивающихся стран[470]. Большинство стран – небольшие и открытые в финансовом плане экономики, которые просто не успевают или не готовы грамотно использовать современные финансовые инструменты в собственных интересах. Проблемы кроются не столько в неэффективности инвестиций в развивающихся странах, сколько в быстроте приливов и отливов капиталов.
Ведущие экономисты уверены: чтобы «захватить и переварить» притоки краткосрочного капитала, страны-получатели должны располагать четко функционирующими институциональными структурами – отлаженными рынками финансовых инструментов. А еще иметь хорошие и работающие законы в области банкротства и защиты прав собственности. Иначе экономические ошибки неизбежны, а их следствием является углубление социального неравенства, создание взрывоопасных политических ситуаций, грозящих кризисом и всеобщим хаосом. Именно с собственных ошибок в экономической политике и начались волнения в странах Ближнего Востока, которые затем стремительно переросли (благодаря наличию и распространенности мобильной связи и доступа в социальные сети) в череду революций.
Быстрота процессов, характерная для индустрии современных финансов, немыслима без массового проникновения в общество информационных технологий. Искусственные кристаллы, на которых упакованы электронные схемы, современные автомобили, содержащие сегодня больше пластмассы и электроники, чем железа, – тоже массовые технологии. Мировые перевозки – тоже массовые. Унифицированные однотипные контейнеры перемещаются сначала морским транспортом, потом по автомобильным и железным дорогам. Оптимизация мировой логистики приводит к тому, что издержки на производство и транспортировку все время падают. Численность рабочих, занятых в производстве, все время снижается, в то время как физические объемы производимых товаров и услуг растут. Потребность в людях, не имеющих серьезного образования, уменьшается.
Оставшиеся рабочие места перемещаются туда, где рабочая сила дешевле или условия привлекательнее. Сегодняшняя планета благодаря глобализации – гигантская единая фабрика и единый рынок. Видеомагнитофон стандарта VHS, об истории которого мы вспоминали в прошлой главе, стал экономически прибылен только за счет массового распространения по всему миру. К сегодняшним компьютерам, планшетам, смартфонам это относится в еще большей степени[471]. Даже для поддержания рентабельности мировых производителей самолетов Boeing и Airbus требуется как минимум половина мирового рынка!
Движение финансовых услуг и капиталов порождает и движение второго ключевого ресурса – трудовой силы. Растет значение миграции, поскольку люди соглашаются на малоквалифицированную работу, но в развитых странах. Даже жители государств, желающих присоединиться к Евросоюзу, встречают сопротивление со стороны его старых членов. Представители элит развитых государств за собственные политические просчеты «не платят», поскольку спроса с них нет. Собственные малоквалифицированные работники развитых стран денег «хозяевам мира» не приносят, а скорее наоборот. Банки тоже оперируют «чужими» деньгами, поэтому «плату» за ошибки взимают с вкладчиков, а не с руководителей банков[472].
«Неравенство прав есть только условие к тому, чтобы вообще существовали права. Право есть привилегия». Это высказывание Ницше. Борьба за эту самую привилегию в мире – за право выстроить некую новую мировую иерархию – обострилась. И что же будут делать страны, чтобы завоевать эту привилегию права? Как изменить структуру собственной экономики, чтобы счастливый клевер оказался у вас в руках?
Я могу дать только общий ответ: развивающиеся страны должны стимулировать внутренний спрос, поскольку именно этот фактор наиболее значим при принятии инвестиционных решений глобальными корпорациями, которые размещают свои производства по всему миру. Основная цель развивающихся стран – увеличить выпуск (ВВП), обеспечив экономический рост. По той же логике следует ожидать волны новой индустриализации развитых стран, хотя это будут принципиально новые производства, в которых интеллектуальная деятельность и собственно производство тесно переплетаются. Размещение таких новых производств в отдалении от центров изобретений в разных точках мира оказывается неэффективным, поскольку все завязано на инновации.
Выходит, что в современном мире любая отрасль может быть как высокотехнологичной, так и устарелой. Отраслевая структура экономики сама по себе уже не является показателем отсталости или прогрессивности технологической базы страны, важнее другой показатель – скорость. Более быстрые компании, которые способны быстрее выйти на рынок и занять его, начнут теснить больших и неповоротливых отраслевых гигантов, бывших лидеров. Правительства развитых стран будут стимулировать структурную модернизацию и высокотехнологичные рабочие места для поддержания пусть и невысокого, но роста ВВП. Хотя инерция, при которой предпочитают поддерживать уже существующие предприятия, а не рискованных новичков, еще сохраняется. Я думаю, что скоро в развитых странах устремленность в прошлое признают ошибкой. Страна, которая будет способна реализовать эффективную поддержку нарождающейся экономики раньше других, станет новой «мастерской мира».
Китай, который начал возрождение собственной экономики с установления выгодного курса национальной валюты по отношению к доллару, или общемировым деньгам, в своем дальнейшем развитии будет зависеть от того, сможет ли он без потерь изменить отношения со своим главным торговым партнером – США. Потеснить Китай, конечно же, будет крайне трудно[473] по двум очевидным причинам. Во-первых, важным элементом ускоренного роста Китая стал бесплатный доступ к передовым технологиям. Перенося производство высокотехнологичных товаров, западные компании де-факто отдавали передовые технологии Китаю, который быстро научился их копировать и внедрять. Технологии, на разработку которых у западного мира ушли десятилетия и сотни миллиардов, если не триллионы, долларов, Китай получил быстро и фактически бесплатно. Шанс повторить успех Китая и получить счастливый клевер на таких же условиях вряд ли будет у кого-то еще в мире. Все иностранные компании, желающие производить автомобили в Китае, обязаны заключать альянсы с местными производителями, что, по сути, означает передачу технологий в обмен на доступ на местный рынок. Во-вторых, теперь Китай обладает самой мощной и эффективной транспортной инфраструктурой в мире[474]. В последнее десятилетие была построена обширная сеть автострад, соединяющих основные города Китая. Эти дороги по качеству не уступают североамериканским и европейским аналогам. Китай создал самую современную и протяженную сеть скоростных железных дорог в мире. От центра Шанхая до центра Пекина (1300 км) можно доехать менее чем за пять часов[475]. В стране построена сеть аэропортов мирового уровня.
Инвестиции в инфраструктуру обеспечивают двойной вклад в рост экономики. Сначала сам процесс строительства создает рабочие места, а впоследствии эксплуатация инфраструктуры увеличивает производительность труда и капитала. В ближайшее десятилетие в Китае активная часть первой фазы завершится, что уже приводит к некоторому снижению темпов роста экономики. Теперь китайцы всерьез рассчитывают получить эффект от эксплуатации созданной ими инфраструктуры за счет развития собственной экономики. Другим государствам (даже США) придется догонять Китай, создавая или восстанавливая свою инфраструктуру заново.
В последнее время США скрыто продвигают идею об альтернативных Китаю производственных площадках, выбирая между Филиппинами, Индонезией, Индией, Таиландом, Лаосом и даже Японией.
22 января 2009 г. министр финансов США Тим Гайтнер обвинил Китай в манипулировании национальной валютой. Тогда Гайтнер заверил, что Обама будет «агрессивно использовать все доступные ему дипломатические каналы, чтобы изменить валютную практику Китая». Financial Times сообщила по этому поводу: «Евро не является единственным возможным кандидатом на замену доллара. Бурное развитие Китая и смещение акцентов в сторону Азии вполне может закончиться тем, что резервной валютой станет юань».
Возрастающая роль Китая в мировой экономике заставляет многие страны[476] задуматься, а не включить ли юань в состав резервных валют? Всех в мире волнует, как долго Китай будет сохранять свои огромные резервы в долларах[477], поскольку экономические затраты на использование этих резервов только растут. Разница валютных курсов и китайская инфляция приводят к тому, что страна несет большие потери. Однако продажа Китаем долларовых резервов привела бы к глобальной экономической катастрофе. Китай выбрал более спокойный путь диверсификации, перекладывая в евро, чтобы не обрушить доллар. Смогут ли США совместно с ЕС принудить лидеров Китая повторить путь Японии, начавшийся с договора в Plaza? Я думаю, пока Китай не будет уверен в том, что его финансовая система по устойчивости и надежности не уступает доминирующим мировым валютам, юань не будет конкурировать с долларом.
Финансист Джордж Сорос 7 июня 2009 г., выступая в шанхайском Университете «Фудан», заявил: «Когда (китайское) правительство приказывает банкам кредитовать, банки кредитуют. В итоге Китаю легче оправиться от рецессии, и на самом деле именно это и происходит». Получается, что гуру капитализма признал, что спустя два с лишним десятка лет видоизмененная плановая экономика взяла реванш над либеральной? Не так все просто. Российский экономист М. Хазин акцентирует внимание на ключевой проблеме Китая: «Китай не стал самостоятельным технологическим центром. По этой причине они даже не могут сейчас перевести на себя то, что уже контролируют. Те же средства, вложенные в бумаги США. Грубо говоря, Китай производит промежуточное сырье, не являясь самостоятельным технологическим центром. И если США исчезают, Поднебесная автоматически тонет. Если бы китайцы 20 последних лет занимались у себя разработкой технологий, может быть, не так быстро повышая жизненный уровень и все остальное, все для них было бы сейчас замечательно». Расклад сил таков, что если в США будет серьезный кризис, то и Китай окажется на пороге серьезного кризиса. А кризис в Китае означает сокращение рынка потребления нефти, самого быстро растущего за последние годы рынка сбыта.
«Акметал» – мировая валюта по Назарбаеву
В 2008 г. накануне саммита G20 разгорелась весьма интересная дискуссия о праве доллара быть мировой валютой. Оригинальную альтернативу предложил президент Казахстана Нурсултан Абишевич Назарбаев[478]. Его предложение рассмотреть новую валюту «акметал» привлекли внимание и других мировых лидеров. В дискуссии принял заочное участие и В. В. Путин, который отметил: «Серьезный сбой дала сама система глобального экономического роста, в которой один центр практически без ограничений и бесконтрольно печатает деньги и потребляет блага, а другой – производит недорогие товары и сберегает выпущенные другими государствами деньги»[479]. Свой вариант он тогда не предложил[480], поскольку на заседание G20 поехал Д. А. Медведев. Этот вопрос открыт и поныне, и дискуссия продолжается уже на альтернативной МВФ площадке – в ходе работы по становлению банка стран БРИКС.
Нефтегазовые предприятия Китая и Туркмении будут совместно реализовывать проект по освоению природного газа на правом берегу реки Амударья. В Туркмении[481] должны быть введены в эксплуатацию новые газовые месторождения (например, Галкыныш[482]). Туркмения уже ежегодно поставляет в Китай порядка 20 млрд куб. м газа[483], а поставки «Газпрому», закупающему туркменский газ для последующей отправки его в Европу, в последние годы сократились. В Казахстане уже треть добываемой нефти[484] принадлежит китайским компаниям.
Но «точки роста» Китая не ограничиваются только скупкой ресурсов в сфере энергетики. Начиная с 2002 г. среднее количество поданных заявок на регистрацию товарных знаков в Китае ежегодно увеличивается примерно на 100 000[485]. К середине 2009 г. в Китае насчитывалось уже 10 млн различных предприятий (на порядок больше, чем в России) и около 30 млн индивидуальных хозяйств.
Китай начал активно оказывать поддержку широкому кругу стран, включая самые бедные. В южноафриканской стране Малави[486] реализуется крупнейший сельскохозяйственный проект Китая в Африке. Компания «Китайско-африканская хлопковая индустрия» осуществляет проекты во многих странах Африки. Активно инвестирует Китай и в страны Латинской Америки, включая Никарагуанский проект – альтернативу Панамскому каналу. Если учесть идущие полным ходом проекты по созданию крупных портов на территории Пакистана, готовность вложить $40 млрд в проект «Новый шелковый путь», то становится понятным, что китайская экономическая мощь может скоро начать доминировать в целом регионе, увеличивая национальное богатство Китая.
ВВП Китая все меньше зависит от зарубежных стран (в последние годы экспорт и импорт стремятся уравновесить друг друга), а значит, судьба юаня зависит исключительно от внутреннего спроса (инвестиций и потребления). Поэтому вопрос о том, станет ли юань валютой для мировой торговли, не совсем корректный. Если Китаю удастся «раскачать» внутренний спрос до сопоставимого с США масштаба, то возникнет устойчивый спрос на юани. И он будет не меньше, чем сегодня на доллары.
Однако процесс размывания доллара как основной мировой валюты уже идет. После решения Китая и Японии не использовать доллар в торговом обмене, а также учитывая тот факт, что сегодня иранская нефть оплачивается Пекином в юанях, а с Турцией расчеты идут в золоте[487], тенденция кажется ясной. Пекин уже активно внедряет новую стратегию валютной политики, основанную на переоценке курса национальной валюты и увеличением инвестиций за рубеж (выше это уже отмечалось), проводит скрытую интернационализацию юаня с целью сделать его инструментом валютных резервов других стран. При этом Китай продолжает опираться на два институциональных рычага, о которых говорил Сорос: банковскую систему и промышленные компании в системообразующих отраслях – металлургии, химии и строительстве. Причем и первые, и вторые либо принадлежат государству, либо контролируются им.
В наше время происходит стремительное сближение деловой и потребительской культуры, что приводит к популяризации элементов национальных культур по всему миру. Но, с другой стороны, внешние культурные явления могут вытеснять национальные. Часто это расценивается как утрата национальных ценностей. А люди и страны склонны защищать свои ценности. Ситуацию усугубляет массовая миграция. Вместе с носителями культуры мигрируют и ценности. Культурные и ценностные конфликты несут в современном мире основную угрозу сложившемуся мировому порядку. Ценностная война приняла повсеместный характер. В этой войне победу также обеспечивают инновации. Бостонский теракт[488] на марафоне в США в 2013 г. отчетливо показал, что помимо традиционного идеологического и профессионального противостояния «террористы – спецподразделения» появилось и противостояние информационно-технологическое.
Закон Мура: все дело в правильной интерпретации, а не в формулировке
Не так давно ученые из Массачусетского технологического института, проведя детальное количественное сравнение на основе большого объема данных, накопленных за последние годы, пришли к выводу, что закон Мура и закон Райта[489] по-прежнему лучше всего описывают развитие технического прогресса.Мур, который впервые констатировал факт удвоения сложности микросхем каждый год, как-то оговорился, что справедливо это для чипов с самой низкой стоимостью компонентов[490]. Во втором варианте собственного закона он декларировал удвоение числа компонентов на самых сложных чипах уже за два года. Это была последняя авторская редакция закона. А дальше его переписывали все, кому не лень, от журналистов до специалистов PR-службы компании Intel. К настоящему моменту самый распространенный его вариант гласит: удвоение сложности микропроцессоров происходит каждые 18 месяцев.Интересен не только сам закон Мура, но и варианты его интерпретации. Классический вариант гласит, что рано или поздно чрезмерная сложность устройства исчерпает возможности технологий, а значит, потребуется принципиально новая технология[491]. Но есть и другие варианты. По одному из них победа останется за вычислительной мощью, которая возьмет вверх над сложностью решаемых задач. Иными словами, если производительность микропроцессоров окажется выше, чем потребности разработчиков программ, то дальнейшее повышение скорости и сложности устройств будет… экономически невыгодным. Существует и еще одна, третья, трактовка, в которой физическим барьером на пути дальнейшего усложнения полупроводниковых чипов названа проблема энергопотребления[492]. Чем больше элементов содержит чип, тем более мощный источник питания ему необходим. Похоже, что закон Мура еще не раз перепишут и интерпретируют…
Сразу после этого теракта ФБР и полиция США обратились к очевидцам, у которых скопились много[493] фотографий и видеозаписей, сделанных незадолго до взрыва и сразу после него, с просьбой поделиться любой уликой. Из предоставленной людьми массы кино– и фотоматериалов за трое суток работы удалось обнаружить необходимое: двух молодых людей, выделявшихся на фоне толпы. Проблема, однако, была в том, что качество снимков и видеозаписей оказалось далеким от желаемого. Установить по ним даже национальность подозреваемых лиц не было возможности. ФБР пошло на риск и использовало современные инструменты цифрового анализа и биометрической идентификации, позволяющие точно измерить пропорции лица даже по смутным, сделанным под большим углом фотографиям[494]. Далее, получив параметрические показатели, нужно было идентифицировать каждого похожего гражданина, получившего биометрический паспорт. Эту нелегкую задачу тоже решили.
Контакты с общественностью посредством Интернета сыграли ключевую роль. ФБР открыло доступ общественности к ходу расследования через социальные сети: Twitter, Facebook. Через них распространялись официальные заявления, свежая информация, корректировались ошибки СМИ, давались ответы на вопросы. Полиция впервые столь широко применила тактику параллельных распределенных вычислений. В итоге: после публикации размытых снимков личности подозреваемых были установлены меньше чем за сутки!
История с бостонским расследованием убедительно доказывает, что скорость обработки информации напрямую определяет вопросы безопасности, а значит, эта сфера все более зависит от инноваций в области аппаратного обеспечения. Элементной базой, обеспечившей ключевые инновации в этой сфере, стал транзистор. По закону Мура[495] стоимость транзистора падает вдвое каждые два года. Соответственно, если в 1968 г. один транзистор стоил доллар, то сейчас он стоит на 10 порядков меньше! Количество транзисторов в чипе[496] возросло с одного до 25 млрд[497]. С того момента, как военные и правительство США объединили компьютеры в системы, ставшие прообразом Всемирной паутины (WWW), мы стали полностью зависимыми от компьютеров и цифровых технологий.
Всезнающая статистика отмечает, что если в 1989 г. только 15 % семей в США имели компьютеры, то к 2000 г. этот показатель составлял уже 51 %. В 2008 г. численность населения, которое пользуется сетью Интернет, перевалила за миллиард, а число пользователей мобильных телефонов[498] превысило 3 млрд человек.
Применение компьютерных программ носит повсеместный характер, и компания может поручить выполнение компьютерных работ исполнителю, находящемуся в любой точке мира, а по завершении мгновенно получить готовую работу у себя в офисе. Производство стало быстрым, гибким и мобильным, не требуя при этом непосредственного присутствия рабочей силы. В экономике появился новой процесс, называемый «аутсорсинг». Он сочетается с сокращением размеров фирмы. Начинается процесс обычно с того, что компания увольняет рабочих в стране с высокими издержками на персонал и создает производство в развивающейся стране с низкими издержками.
В США, где наиболее широко практикуются сокращения и аутсорсинг, инновационная экономика до последнего времени была способной еще и поддерживать стабильную тенденцию снижения уровня безработицы. Правда, не без издержек, о которых пойдет речь в следующей главе.
Не менее существенно меняет наш мир широкое распространение онлайн-торговли. Особенно заметны успехи в этой области у Китая. В 2012 г. там общий объем онлайн-торговли достиг 3,1 трлн юаней (около $440 млрд), увеличившись на 43 % по сравнению с 2007 г.
Значит ли это, что информационная революция становится панацеей от давних болезней человечества? Ведь с ее помощью можно быстро поймать террористов, увеличить прибыль и финансовую устойчивость компаний. Кажется, что секрет, где и как найти счастливый клевер, будет даже не раскрыт, а просто вычислен. Однако, как и все в нашем мире, такая революция имеет обратную сторону. Информационная революция не только удивительно быстро создает стоимость, но и способна с не меньшей скоростью ее уничтожать. Примеров тому достаточно.
С 2000 по 2010 г. продажи цифровой музыки в мире выросли в 1000 раз и достигли $5 млрд. За этот же период глобальные продажи музыкальных композиций на физических носителях сократились в 2,5 раза – до $10 млрд в год. Таким образом, совокупные продажи музыки на всех носителях за первое десятилетие XXI в. сократились на $10 млрд, или на 40 %, – с $25 до 15 млрд. Грубо говоря, на каждый доллар стоимости, созданной в результате информационной революции, приходится три доллара стоимости, уничтоженной на физических носителях.
Похожая участь постигла и мировую издательскую индустрию. В 2000 г. в США в газетных издательствах работали 425 000 человек, а в сфере интернет-порталов только 40 000. Общее количество составляло 465 000 рабочих мест, и заняты они были профессионалами с высоким уровнем квалификации. Поэтому оплачивались эти работники очень неплохо. Но к 2009 г. в газетных издательствах США осталось только 150 000 сотрудников. Занятость упала почти в три раза! Количество сотрудников интернет-порталов выросло, но только в два раза по сравнению с 2000 г. и составило 85 000 человек. Итого 235 000 человек, т. е. за прошедшее десятилетие в этой отрасли США потеряна почти четверть миллиона рабочих мест. Большинство оставшихся сотрудников имеет более низкую квалификацию, включая сотрудников интернет-порталов.
В настоящее время американский путь повторяет и российская издательская индустрия. Сокращения проходят в издательских домах[499] и в книжной отрасли. Например, рынок бумажных книг в России за три года (с 2008 по 2011 г.) сократился на 17 % – с 75 до 62 млрд рублей. На каждый рубль стоимости, созданной в электронном формате, было уничтожено 119 рублей ценностей в виде обычных бумажных книг.
Речь идет о принципиально новой ситуации, когда новые технологии уничтожают старые отрасли, не создавая при этом адекватной замены для людей. Автомобиль, телевизор, Интернет прошли путь от изобретения до зрелости на массовом рынке за «шумпетеровские сроки» (25–30 лет). Многим интернет-изданиям и социальным сетям[500] уже по 10–15 лет, но все эти годы большинство из них убыточны и производить добавочную стоимость не могут.
Часто дело в отсутствии самой идеи, способной генерировать добавочную стоимость. Некоей имитации инновации. Как же такие бизнесы, которые годами не приносят прибыль, находят финансирование? Почему «быстрые» компании, пришедшие на смену «большим», не всегда успешны?
Еще несколько лет назад более 90 % компаний-брокеров на ведущих фондовых рынках активно управляли пакетами акций, были заняты поисками точек роста, уникальных историй успеха, недооцененных бумаг, молодых и перспективных компаний с идеями. Лишь 10 % приходилось на «индексные» компании, которые просто покупали акции по «индексу». Сегодня в мире все наоборот: 90 % денег идет в индексные фонды и лишь 10 % – в активном управлении у профессионалов. Более 90 % всех торгов на фондовом рынке выполняется торговыми роботами[501], которым нет дела до инвестиционных характеристик компаний, их бизнес-идей и корпоративной культуры. Даже такие важные показатели, как отношение капитализации к прибыли, размер выплаты дивидендов, – это безликие переменные для использующих их компьютерных программ. Получается, что информационные технологии только усилили проблемные точки, которые обычно приводили к надуванию финансовых пузырей и полноценному кризису всей системы.
Получается, что, согласно Томасу Фридману, инновационные и «быстрые» сожрут «больших», а остальные останутся голодными? Так ли это? Об этом речь в следующей главе.
Глобализация стала означать «всеобщность» или «всемирность» экономики, а значит, согласно закону о неравномерности развития сложных систем, в мире неравномерно происходит накопление богатства. Америка во времена президентства Никсона сделала важнейший шаг, уведя Китай с орбиты советского влияния. Главной в глобализации окончательно стала финансовая сфера. Возникли огромные по силе и амплитуде потоки и перетоки денежного капитала. Теперь приливы (притоки иностранного капитала) сменяются отливами (в моменты кризисов). На прилив часто существенно влияют курсовые отношения валюты страны к базовым валютам.
Для генерации роста в эпоху глобальной «информационной» экономики понадобился всемирный экономический двигатель. В ходе последнего полувека нашей истории таким двигателем стал «финансовый диполь» Чайнамерика. Китай производит, а США потребляют, заимствуя все больше за счет государственного долга, что в кризисные времена помогает справляться с кризисом. Но Китай все эти годы наращивает экономическую мощь и валютные запасы. В начале прошлого века (в период между двумя мировыми войнами) на месте Китая были США как крупнейший мировой производитель и кредитор, а на месте США была Великобритания.
Сегодня богатство стремительно перетекает в сторону азиатских стран, где численно стремительно растет «новый средний» класс, который буквально в два-три ближайших десятилетия превзойдет «старый средний» класс Запада. А значит, Восток снова получит в свои руки счастливый клевер. Сможет ли Восток на этот раз дать ему расцвести? Ведь «право есть привилегия».
Может ли что-то помешать этой тенденции? Для этого западным компаниям придется быть очень «быстрыми», поскольку они уже не будут достаточно «большими» по сравнению с азиатскими компаниями. Право на долю в мировом богатстве придется вновь заслуживать. Только «живые и быстрые» компании могут обеспечить перспективный экономический рост. Текущие тенденции и законы, включая последнюю интерпретацию закона Мура, говорят о том, что вряд ли это будут лидеры текущей «информационной» волны. На смену сегодняшним лидерам должны прийти другие.
Выдуйте мыльный пузырь и смотрите на него: вы можете заниматься всю жизнь его изучением, не переставая извлекать из него уроки физики.Лорд Уильям Томсон Кельвин, великий английский ученый
Как вы думаете, что может цениться дороже золота? Ответов на этот вопрос, безусловно, множество. Но для каждого времени существует один – главный. Так, для первых правителей Рима дороже золота была вода. Обыкновенная питьевая вода.
Правители осознавали важность воды и тратили золото на строительство водопроводов, понимая, что отдача от этих инвестиций окупит их затраты сполна. Вода в Вечном городе сохранила свою магическую силу и по сей день. Те, кто побывал в Риме, вряд ли могут представить себе великолепные площади без фонтанов или завораживающего шума струящейся воды. Римлянам удалось превратить воду в некотором смысле в золотой запас своей могущественной империи. Помимо реализованной на практике универсальной идеи «хлеба и зрелищ» (Panem et circences), применявшейся правителями для поддержания мира, покоя и удовлетворения граждан в Древнем Риме, каждый правитель старался завоевать себе популярность и поддержку народа, улучшая снабжение города питьевой водой. Потребность Вечного города в воде в то время была колоссальна. Вода поступала в Древний Рим, славившийся фонтанами и термами, в объеме от 700 000 до 1,5 млн куб. м ежесуточно[502]. Технологии производства труб большого диаметра тогда находились в зачаточном состоянии, поэтому для доставки воды строили каналы и лотки и сегодня поражающие нас своими колоссальными размерами и высокой точностью расчетов. Современные исследования эффективности древнеримских водопроводов на основе компьютерного моделирования показали, что системы, созданные 1,5–2 тысячелетия назад, соответствуют действующим ныне строительным стандартам для подобных объектов.
Общая протяженность римских водопроводов составляла 436 км, из них 55 км приходились на мостовые сооружения – акведуки. Однако настоящим шедевром инженерной мысли был не акведук, а сифон. Сифон (точнее, дюкер – обратный сифон) представлял собой систему труб малого диаметра, по которой жидкость просто переливалась с одного холма на другой, двигаясь по U-образной траектории, легко преодолевая огромные ущелья.
Таким образом, задолго до открытия Блезом Паскалем основного закона гидростатики[503] древние римляне с успехом применили на практике принцип сообщающихся сосудов, обеспечивая ежедневное и бесперебойное водоснабжение в самых высоких точках древнего города[504]. При этом трубы не лопались от возникающего давления жидкости.
Очень скоро свойства воды (ее текучесть и подвижность) на языке римлян стали еще и характеристиками «хороших» денег (от liquidus – свободный от долгов). Слово видоизменилось в английском языке, где по отношению к финансам возник устойчивый термин «ликвидность»[505], т. е. способность быстро и по рыночной цене продать тот или иной актив. В буквальном переводе это слово означает «текучесть». Термин настолько хорошо передавал суть, что в наше время можно применять закон сообщающихся сосудов к финансовым операциям – давление избыточной ликвидности (денег) на одном локальном рынке мгновенно отражается на всех финансовых рынках.
К 2007 г. или началу последнего кризиса давление денег со стороны нефтяных экспортеров стало очевидным. По данным авторитетной в экономическом мире организации McKinsey Global Institute, общемировая стоимость таких активов, как акции, частные и корпоративные кредиты, банковские вклады, взлетела с $12 трлн (108 % мирового ВВП) в 1980 г. до $195 трлн (или 355 % от мирового ВВП) в 2007-м. Страны – экспортеры нефти, включая Россию и Норвегию, правительства стран Азии, хедж-фонды и фонды прямых инвестиций накопили в тот момент достаточно капитала и начали существенно теснить традиционных западных инвесторов на их собственных рынках.
Отношение стоимости финансовых активов к номинальному ВВП называют глубиной финансовых рынков. Несмотря на очевидную причину роста этого показателя со 110 до 355 % – разбухание объемов банковских вкладов, акций, долговых облигаций, включая государственные, – отражающего стимулирование кредитования и рост общего долга, современные учебники финансов не называют ее, а связывают рост с развитием финансовых рынков, с неким абстрактным прогрессом, который внес в мировую историю финансовый инжиниринг.
Ученые-экономисты обычно пытаются объяснить существующую экономическую реальность, а решения принимают политики, которые всегда заинтересованы в изменении этой реальности в свою пользу.
С 2000 по 2008 г. рост богатства стран БРИК и экспортеров ресурсов[506] в совокупности с ростом общего долга стран «Большой тройки» привел к образованию десятков триллионов долларов добавочного финансового капитала. Куда он был направлен? Ответ для рынка очевиден – в ликвидные финансовые активы: акции, депозиты, облигации, номинированные в долларах США[507]. К 2007 г. американский доллар использовался в качестве ключевой валюты международных расчетов, хотя и начал сдавать свои позиции. Расчеты за энергоресурсы составляли и составляют четверть всех международных товарных расчетов, в которых на долю доллара к 2007 г. приходился 51 %. Доллар используют при учете и оценке золотовалютных резервов, имущества и собственности, а также во многом в качестве средства накопления и сохранения богатства. Рынок ссудных капиталов полностью построен на долларах, они являются универсальным выражением богатства. Кредитный рынок в 2007 г. также было принято исчислять в долларовом номинале, как и весь оборот нефтяных и многих сырьевых товаров, который в 2007 г. осуществлялся только в долларах.
Возникшая избыточность финансового капитала привела к существенному снижению доходности на американском и связанных с ним рынках. Индекс Dow Jones в 2007 г. оставался на уровне 2000 г., а процентная ставка по американским и европейским краткосрочным облигациям снизилась практически до нулевой доходности. Финансовый капитал остро нуждался в ликвидных активах с более высокой доходностью. Нужно было найти и присоединить к системе новый сообщающийся сосуд, поскольку от возникшего давления могли лопнуть другие (рис. 28). Конечно, слово «лопнуть» здесь используется в переносном значении.
Феномен избыточной ликвидности капитала чрезвычайно противоречив. С одной стороны, избыточный капитал способствует задержкам при его обращении, подталкивает к переходу капитала в новое качество – в запасы, резервы, сокровища. В этом виде часть накоплений, сбережений или ценных бумаг неизбежно теряет свою ценность и стоимость. С другой стороны, избыточность неизбежно создает эйфорию: капитал теряет чувство риска и направляется в сторону опасной деятельности, где потери более вероятны, но и доходы, как правило, выше.
Можно предположить, что в тот момент у участников финансового рынка притупилась острота ощущения риска, понизился уровень трезвой оценки реальности. Предпринимательская интуиция была подменена техническим анализом биржевых котировок и экстраполяцией текущих рыночных тенденций. Вспомните, что именно в этот период в дело вступил так называемый «высокочастный» трейдинг, где решения компьютеров заменили интуицию брокеров. Кредитные средства стали доступнее, поэтому вовлечение в финансовую сферу огромного, не охваченного до тех пор актива – мирового рынка частного жилья – стало совершенно логичным.
В 2000 г. этот рынок составлял $54 трлн, а к началу 2008-го вырос до $91 трлн. Самым активным оказался рынок недвижимости США, где миллионы частных домов покупались и продавались с минимальной разницей. При этом для покупки недвижимости требовался минимальный первоначальный взнос, к началу 2008 г. дошедший до 10 % и ниже. Остальное новые владельцы покрывали займом под залог приобретаемой недвижимости. При этом брали его под 5 % годовых на срок 10 лет при возможности краткосрочного финансирования 1 % в год! Рейтинговые агентства на основе статистики за предыдущие десятилетия присваивали высокий инвестиционный рейтинг таким обязательствам – как правило, категорию «А» и выше.
Расторопные инвестиционные банки не упустили случая воспользоваться благоприятной конъюнктурой и приумножить свои инвестиции на растущем рынке. Появились «синтетические» продукты, в которых инвестор вносил часть денег в покупку структурированных финансовых продуктов, брал краткосрочный заем под минимальный процент, а затем на эти деньги покупал закладные с доходностью 5 %.
На практике это выглядело так: например, инвестор вкладывает свои $100 и занимает еще $100 под 1 % годовых, выплачивая только $1 в качестве процентов по займу в год. Затем на эти $200 он покупает закладные, дающие как минимум 5 % в год, получая при этом $10 в качестве процентов. Нетрудно подсчитать, что прибыль на вложенные инвестором $100 составит $10 – $1 = $9 (9 % годовых). А ведь речь идет о синтетическом продукте с кредитным рейтингом группы «А» и выше, что означает высокую степень надежности.
Новый сосуд этой «волшебной системы» держал давление ликвидности очень хорошо, но ровно до тех пор, пока в нем не обнаружилось слабое звено: люди платили по закладным, пока цены на рынке жилья росли. Как только рост замедлился, цены стали падать, начались массовые дефолты по выплате облигаций. Поскольку первоначальный взнос на покупку дома нередко составлял менее 10 %, а выплачивать проценты по закладным первое время было необязательно (они аккумулировались и затем распределялись на будущие выплаты), в ряде случаев стало более выгодно «забыть» о первоначальном взносе и купить другой, вполне реальный и сильно подешевевший дом. Давление ликвидности нашло то самое слабое звено, разрыв которого спровоцировал начало финансового кризиса. Уже в 2008 г. избыточная ликвидность превратилась из преимущества в недостаток, фактически обездвижив многие ранее ликвидные активы.
И все-таки возникают вопросы. Как мог кризис на рынке недвижимости (в истории разных стран кризисы на этом рынке случались не раз и не два) оказать такое влияние на сокращение потребления и производства? Почему кризис, разразившийся в сентябре 2008 г., стал международным? Как банкротство нескольких инвестбанков, в том числе Lehman Brothers, и дефолты по нескольким десяткам тысяч закладных на дома в США (из миллионов таких закладных) смогло вызвать такое потрясение на мировых финансовых и сырьевых рынках? Воспользуемся советом лорда Кельвина: возьмем лупу и рассмотрим надутый мыльный пузырь повнимательнее.
Как для римских правителей водоснабжение имело политическое значение, поскольку без воды Рим не был бы Римом, а превратился бы в рассадник грязи и болезней, так в США конца прошлого века жилье стало отправной точкой, той «печкой, от которой плясал» любой политик местного и федерального уровня. Работа, машина, собственный дом – три доминанты или точки опоры американского образа жизни, три слагаемых «американской мечты». К началу XXI в. зарплаты и автомобили в США были неплохие, а жилье оказалось ахиллесовой пятой в американской триаде.
Дело в том, что к 2003 г. более 27 % квартир в США находились в найме. Это весьма серьезная цифра – более 33 млн домов. Но проблема была не только в этом. Более 15 млн домов и квартир были выставлены на рынке жилья в ожидании покупателей, простаивали или использовались не по прямому назначению. При этом главная проблема заключалась именно в нехватке недорогого жилья.
Важно отметить, что острота этой проблемы нарастала: количество недорогого жилья ($300 в месяц в ценах 1995 г.) оставалось на одном уровне, а число арендаторов жилья с низкими доходами ($12 000 в год в ценах 1995 г.) неуклонно возрастало. В 1970 г. спрос на дешевое жилье в стране в целом удовлетворялся практически полностью: на 6,2 млн арендаторов с низким доходом приходилось 6,5 млн единиц жилья для аренды. А спустя 25 лет (в том числе и благодаря рейганомике, сделавшей бедных еще беднее), в 1995 г., число таких арендаторов возросло до 10,5 млн. Количество дешевого жилья даже незначительно снизилось – до 6,1 млн. К 1999 г. ситуация стала еще хуже: на рынке жилья находилось только 4,9 млн объектов дешевого жилья для 7,7 млн чрезвычайно малообеспеченных семей.
К 2003 г. уже 14,4 млн американских семей с низким уровнем дохода крайне нуждались в улучшении жилищных условий. Учитывая, что часто именно дешевое жилье находится в плохом состоянии и оказывается первым в очереди на снос и реконструкцию, проблема приобретала уже политическое значение. Только по этой причине между 1973 и 1993 гг. 2,2 млн объектов дешевого жилья исчезло с рынка США.
Власти США давно, но без особого успеха пытались решить эту проблему. Огромные субсидии были просто не востребованы, поскольку среди малоимущих граждан обычно наблюдается недостаток финансовой грамотности и люди часто не знают о своих правах и возможностях. Нужно ли говорить, что присоединение нового сосуда (рынка недвижимости) к финансовой системе прошло с благословения властей и финансовых регуляторов США? Можно предположить, что не без их ведома бумагам, о которых говорилось выше, был присвоен высший кредитный рейтинг «А». Подобно Архимеду, которому нужна была только точка опоры[509], властям требовалась точка приложения экономических сил, и они выбрали в качестве нее сектор недвижимости США.
С 2001 г. в США вследствие политики Федеральной резервной системы (ФРС) (созданное 23 декабря 1913 г. независимое федеральное агентство для выполнения функций центрального банка и осуществления централизованного контроля над коммерческой банковской системой) возник новый риелторский бум, вызванный беспрецедентным снижением ставки рефинансирования – с 6,5 % в мае 2000 г. до 1 % в июне 2003 г. Дешевые ипотечные кредиты и колоссальный отток свободных денежных средств из низкодоходного фондового рынка обеспечили бизнесу недвижимости небывалые прежде финансовые вливания, которые правительство подкрепило серией дополнительных стимулов: был упрощен порядок предоставления кредитов лицам с плохой кредитной историей и неподтвержденными доходами, введена долгосрочная (до 40 лет) ипотека, введена система Reverse mortgage – беспроцентного и безналогового кредитования пожилых людей (достигших 62-летнего возраста) в обмен на долю собственности в принадлежащей им недвижимости. Кроме того, согласно поправке законодательства от 1998 г., прибыль от продажи дома, в котором фактически проживал человек, в размере до $500 000 перестала облагаться федеральным налогом.
Результат не заставил себя ждать. Достаточно беглого взгляда на график индекса Кейса – Шиллера[510] (рис. 29), чтобы понять, что речь идет об образовании классического финансового пузыря. Размер ипотечных заимствований в США вырос с $5,5 трлн в конце 2001 г. до $11 трлн к 2008-му. А с учетом структурированных долговых обязательств – до десятков триллионов долларов (Сильвер, 2015, с. 63).
Мы видим, что индекс Шиллера непрерывно рос с 1987 по 2006 г., в результате чего за два десятилетия была создана огромная финансовая пирамида. Легкость в оформлении закладной, постоянное уменьшение процента первоначального взноса, падающие краткосрочные ставки сделали покупку дома очень похожей на покупку опциона. Можно было заплатить всего 10 %, а то и меньше от полной стоимости жилья, тут же взять под залог еще не выкупленного дома другой кредит под очень низкий процент, а затем перепродать дом двумя годами позже с хорошей прибылью, поскольку цены постоянно росли.
Созданная в 1938 г. Fannie Mae была государственной структурой, предоставлявшей гарантии для развития ипотеки. После событий 1933 г.[511] американские коммерческие банки вынуждены были принимать бумаги, выданные Fannie Mae, так, как будто они обладают высочайшей надежностью и сравнимы с федеральными. Выкупая у коммерческих банков ипотечные закладные, подпадающие под единую категорию кредитного рейтинга, Fannie Mae «паковала» их в «пакеты» и выкидывала на рынок новые облигации[512]. Такая игра в 1950-е гг. привела к активной «переупаковке» чужих долговых обязательств в собственные обязательства Fannie Mae. Поскольку Fannie Mae была компанией с государственным участием, деньги ей доставались под очень низкие проценты (2–3 %). Бизнес делался на процентной разнице: пакеты ипотечных закладных с доходностью 7–8 % в год служили обеспечением долга, обслуживание которого обходилось всего лишь в 2–3 % в год. Восемь против двух. При больших масштабах это колоссальная прибыль.
В 1970 г. на рынке появилось второе ипотечное агентство – Freddie Mac. А вскоре после этого акции Fannie и Freddie стали котироваться на Нью-Йоркской фондовой бирже. Эти компании изначально пользовались монопольными правами на выдачу закладных, но для них было установлено три важных ограничивающих фактора:
1) максимальный размер ипотеки был ограничен, и через эти программы невозможно было купить очень дорогие дома;
2) в структуре преобладали кредиты проверенным клиентам, не выдавались субстандартные, или sub-prime, кредиты тем, у кого могли возникнуть трудности при их выплате по графику[513];
3) только ипотека типа Alt-A (когда заемщик не имеет кредитной истории, он должен был сразу выплатить 50 % вместо минимальных 10 % взноса за недвижимость).
Из-за указанных ограничений не был охвачен большой сегмент рынка – миллионы американцев с низкими доходами не имели возможности купить жилье. Подобное обстоятельство побудило частные кредитные организации, специализирующиеся на кредитах sub-prime, изобретать различные схемы, с которыми они массово вышли на этот рынок. В результате очень скоро доля двух государственных учреждений снизилась с 78 до 44 %.
Для понимания сути этих новых и «чудодейственных» финансовых инструментов рассмотрим два самых популярных ипотечных кредита sub-prime, предлагавшихся компанией New Century Financial Corporation[514].
Наиболее популярной в Америке схемой ипотечного кредитования оказалась так называемая схема «2–28», в рамках которой для завлечения клиента в течение двух первых лет деньги ему предоставлялись по очень низкой ставке – 1–2 % годовых. А после окончания двухлетнего периода фиксированная ставка превращалась в плавающую с привязкой, как правило, к ставке LIBOR + 5 % (Лондонская межбанковская ставка предложения – средневзвешенная процентная ставка по межбанковским кредитам, предоставляемым банками, выступающими на лондонском межбанковском рынке с предложением средств в разных валютах и на разные сроки, от одного дня до 12 месяцев; ставка фиксируется Британской банковской ассоциацией начиная с 1985 г. ежедневно в 11:30 по западноевропейскому времени на основании данных, предоставляемых избранными банками). Тогда это соответствовало 10,2 %. Получается, что в первые два года ставка составляла 2 %, а в последующие 28 лет – 10,2 %!
Вторая популярная схема кредитования была еще хуже первой и называлась «отрицательная амортизация» или NegAm. Она предполагала, что «отрицательная амортизация» будет востребована клиентом тогда, когда его финансовые дела пойдут в гору. Такие переплаты должны были уменьшить величину основной задолженности, уменьшая процентную нагрузку по кредиту[515].
Ипотечный траст New Century и ему подобные занимались sub-prime-кредитованием с вполне понятной целью – средняя и повышенная ставка покрывали риск. Этот ипотечный ростовщик зарабатывал на своих клиентах «два конца» по сравнению с кредитными договорами Fannie & Freddie. Почему же люди соглашались на кредитную ставку 10 % годовых, ведь можно было получить деньги вдвое дешевле через компании Fannie или Freddie? Ответ прост – они не покупали дома, а делали азартные ставки на то, что цены на недвижимость ожидает вечный рост. Брали кредит с отрицательной амортизацией, польстившись на низкие ежемесячные платежи, а как только льготный период заканчивался и нужно было платить по полной ставке, кредит рефинансировался. Каким образом? За время, прошедшее с покупки дома, его стоимость вырастала настолько, что, заложив этот же дом второй раз по более высокой цене, можно было закрыть первый кредит и внести деньги по-новому. Конечно же, вновь по льготной ставке!
Эти схемы положили начало целой мифологии, согласно которой жизненный успех мог достигаться без усилий на основной работе: сначала покупаю и перепродаю дома (используя налоговые льготы по процентным платежам), при выходе на пенсию получаю свободный от задолженности огромный дом, который каждый день существенно растет в цене. Далее дом продаю, купив на половину денег недвижимость на юге страны, например в Майами, а на высвобожденную половину капитала могу красиво жить на старости! Миф оказался привлекательным, живучим и начал распространяться подобно вирусу.
Таксисты и официантки, шахтеры и строители, медсестры и вышибалы баров становятся экспертами в области недвижимости, активно включаются в захватывающий процесс риелторских спекуляций, набирая ипотечные кредиты без оглядки на собственные финансовые возможности и полагаясь только на быструю перепродажу. Появляется армия посредников, оказывающих услуги по частичной предоплате жилья, необходимой для получения ипотечного кредита в обмен на долю в приобретаемой недвижимости. И, несмотря на ежедневное предупреждение о грозящем обвале, со стороны домовладельцев наблюдается слепая уверенность в том, что цены на недвижимость будут только расти![516]
Изобилие денежного предложения при низкой процентной ставке федеральных фондов (до 2004 г. – 1 %[517]) чрезмерно ослабило стандарты кредитования, а норма сбережений населения упала с 3 до 0 %!
Доход агентства Moody's резко вырос благодаря притоку ликвидности на этот рынок[518]. Доля доходов от присвоения рейтингов продуктам структурированного финансирования в общем доходе этого агентства выросла с $200 млн в 2000 г. до $900 млн в 2007-м (с 33 до 50 %). А ведь оно должно было отслеживать ситуацию и – за счет присвоения справедливой категории заемщикам – информировать общество о нарастающих угрозах.
Еще больше, чем рынок займов, вырос рынок многоуровневых долговых обязательств, обеспеченных залогом, так называемых синтетических продуктов – CDS: с 2001 по 2007 г. он вырос с $632 млрд до $62 трлн[519] (Barnett-Hart, 2009).
Такой скачок объема выпуска CDS как раз и был связан с подключением к системе сообщающихся финансовых сосудов всей совокупности американского ипотечного хозяйства. Поскольку цены на недвижимость только росли, то продажей и покупкой CDS занялись и страховые компании, и инвестиционные банки, и паевые и пенсионные фонды, и компании, хеджирующие бумаги, а также частные спекулянты (Соркин, 2012). Наибольшее количество таких бумаг выпустили страховая группа AIG[520] и инвестиционный банк Lehman Brothers[521].
История появления CDS
Усложнение финансовой системы привело к тому, что банковская система США решила полностью переложить традиционные риски на случай дефолта по платежам на плечи страховых компаний. В этом случае при выдаче большего количества кредитов не приходилось создавать дополнительные резервы в специальных государственных фондах. Требования государства удалось обойти в результате сговора банковского сообщества и страховщиков. Дело в том, что обычно банк обязан страховать риски на случай дефолта по платежам, и расходы на подобную страховку довольно высоки. Страховые компании не очень заинтересованы в таком продукте из-за высоких страховых выплат и необходимости ожидания страхового случая до полного истечения срока кредита.Отвечая интересам финансовых групп и страховщиков, в 1994 г. в банке JPMorgan Chase появился новый финансовый инструмент, который позволил отделить кредитные риски от кредитных процентов, застраховать кредиты дешевле, чем по традиционной схеме. Инструмент назвали CDS (кредитно-дефолтный своп). Суть его была не очень сложной. Компания A выпускает долговое обязательство в виде корпоративной облигации. Банк В покупает облигацию у компании A, но, получая регулярные (купонные) выплаты, банк принимает на себя и риск, что компания А не обанкротится. Тогда банк В заключает со страховой компанией С сделку, согласно которой банк В (покупатель CDS) регулярно выплачивает страховой компании С (продавцу CDS) премию за все дефолтные риски, связанные с компанией А.Если компания А перестанет выполнять свои долговые обязательства, тогда наступит так называемый кредитный (страховой) случай, и банк В передаст компании С долговое обязательство компании А, получив от продавца в обмен полную стоимость облигации. В основе этой схемы лежит неверная математическая модель, предполагающая, что все физические лица-должники не связаны между собой. В результате стоимость риска дефолта по бумагам была занижена примерно в 20 000 раз.Особенность бумаги CDS состоит в том, что она лишь напоминает традиционный страховой полис, а на самом деле им не является. По договору CDS объектом страхования будет любое долговое обязательство (контракт на поставку товара, облигация, вексель, договор об ипотечном кредите). Вот и выходит, что покупатель и продавец де-факто не имеют никакого отношения к объекту страхования. Нерегулируемый статус CDS позволял свободно продавать и покупать эту бумагу неограниченное количество раз как на бирже, так и в частном порядке.
Если мы вернемся к диаграмме, отображающий индекс Шиллера (рис. 29), то без труда заметим, что самое неприятное случилось уже в 2006 г.: цены на недвижимость ненадолго остановились, а затем устремились вниз. Все дело в том, что, пока рос спрос на новые дома (до конца 2005 г.), фондовый рынок не успел оправиться от последнего кризиса. И поскольку два сосуда уже сообщались, то общее давление оставалось в норме. Все это время недвижимость заменяла доходы от прибыльной когда-то биржевой игры и была местом, где инвесторы гарантировали себе прибыль после потерь, понесенных на рынке доткомов в начале 2000-х гг.
Но вскоре фондовая биржа оправилась от потрясений, ставка федеральных фондов выросла, а вслед за ней выросли все остальные процентные ставки, включая и ставку ипотечного кредитования Аlt-A и sub-prime. Этот рост ставок мгновенно сломал схему перекредитования. Стоимость кредита выросла, а заемщики уже не могли выплачивать даже текущие платежи. Посыпались дефолты с последующим выставлением домов на продажу[522]. Заемщик кредитов sub-prime вдруг осознал, что его долг ощутимо превысил стоимость заложенного дома. В американском английском даже возник термин, дословно означающий «уйти под воду». Чтобы всплыть из-под воды, нужно было либо продолжать платить по ставке выше 12 %, либо объявлять себя банкротом.
Дальше все шло по цепочке – ипотечным кредитным организациям, таким как New Century, в какой-то момент не хватило оборотных средств для выдачи новых кредитов. Они по привычке обратились к своим инвестиционным партнерам (среди кредиторов оказались все крупнейшие инвестиционные банки – Goldman Sachs, Morgan Stanley и многие другие) за краткосрочным финансированием, но получили отказ – дураков на рынке больше не было.
Первый сигнал, свидетельствующий о серьезности положения, был подан 27 февраля 2007 г., когда рухнул индекс Dow Jones, однако тогда этот сигнал не был понят трейдерами фондового рынка. Они находились «за стенками» другого сообщающегося сосуда и не видели, что происходит в другом, а только ощутили падение «давления». Такие непонятные обвалы рынка обычно предшествуют серьезным катастрофам, как предварительные толчки при землетрясениях.
13 марта того же года на рынке случился второй обвал. Точную причину установили сразу: администрация NYSE сняла с торгов акции New Century Financial Corporation[523]. Акции компании упали с начала 2007 г. на 90 %. К тому времени специалистам было уже абсолютно ясно, что источником «финансового землетрясения» стал американский рынок недвижимости.
Другие частные компании и банки, видя на примере New Century, какая судьба им уготована в связи с массовыми неплатежами по кредитам sub-prime, сначала ужесточили политику ипотечного кредитования, а затем почти полностью его прекратили без 100 % гарантий со стороны государства[524]. Объемы кредитования не просто сократились. Они обвалили спрос, за которым рухнули цены. Ситуация стала критической: стоимость долгов превысила стоимость ипотеки. В такой ситуации легче отдать дом, чем выплачивать ежемесячные платежи.
За массовым отказом от платежей начали расти банковские процентные ставки, которые впитали новые риски, а это, в свою очередь, еще больше увеличило размеры ежемесячных платежей по кредитам[525]. Рост неплатежей вызвал очередную волну дефолтов. Банки опять повысили кредитные ставки, тем самым способствуя увеличению ежемесячных платежей. Так система обрела устойчивую положительную связь, и остановить надвигающуюся лавину было уже невозможно.
«Предохранительным клапаном» должна была послужить система обязательного страхования займов. Раньше так и происходило – до объединения в систему сообщающихся сосудов банк предоставлял ипотечный кредит клиенту, и если тот переставал платить взносы, то банк просто забирал дом для продажи на другом, изолированном рынке[526]. Но с 2006 г. все происходило совершенно иначе. Вместе с ипотечными кредитами стали проблемными и все производные от них бумаги. Те, кто продавал CDS, вдруг оказались обязаны выкупать обесцененные бумаги по их полной изначальной стоимости. Поскольку CDS не являлись страховым полисом, а представляли собой ценную бумагу, то их стоимость определялась спросом и предложением на регулируемом и нерегулируемом рынке. Рынке, где объемы торгов в разы превышали объемы ипотечных кредитов[527]. Продавцы CDS были не в состоянии выполнить свои обязательства, а банки получили ничего не стоящие бумажки вместо домов[528].
В августе 2007 г. на всем финансовом рынке США наступили трудные времена, которые сразу же определили термином «дисфункция» рынка[529]. Резкий рост процентной ставки для краткосрочных коммерческих бумаг и межбанковского кредита[530] привел к сжатию денежной массы и резкому ухудшению ликвидности. Все сообщающиеся финансовые сосуды оказались связанными с CDS, и разразился невиданный до тех пор системный кризис – кризис уже сообщающихся сосудов.
В этих условиях даже надежные клиенты (например, промышленные предприятия) с трудом получали доступ к краткосрочным финансовым ресурсам. Особенно остро обстояло дело с однодневным и недельным кредитованием, что сразу же отразилось на устойчивости банков и платежной дисциплине. Вслед за денежным рынком кризис охватил другие рынки и институты, спровоцировав уже более долгосрочные проблемы. В середине августа 2007 г. компании Fannie Mae и Freddie Mac тоже не смогли получить в банках средства, чтобы покрыть лавину убытков, возникших из-за растущих ставок (Коллинз, 2012, с. 22).
В сентябре акции Fannie Mae и Freddie Mac на NYSE упали[531], и настал черед обанкротиться таким финансовым грандам, как одна из старейших финансово-инвестиционных компаний Америки Lehman Brothers, главный страховщик Америки компания AIG, а следом за ними и Washington Mutual. Стало понятно, что финансовые сосуды, которые столько лет служили системе верой и правдой, дали течь, а рынок испытал очередной шок, сопоставимый с крупнейшими биржевыми катастрофами истории. Индекс Dow Jones потерял 504 пункта, а кризис начал выходить за пределы США.
Федеральной резервной системе – последнему гигантскому сосуду в системе финансовых сообщающихся сосудов – пришлось выделить $85 млрд на национализацию AIG, но доверие рынка было подорвано, и индекс Dow Jones упал еще на 450 пунктов. На смену вольному рынку в виде самостоятельных финансовых сообщающихся сосудов пришла система «ручного управления» – жесткой государственной регуляции. Вступившая в дело ФРС, как главное крупнокалиберное орудие государства, к концу 2008 г. оказала кредитную помощь лишенным денег кредитным институтам (опустевшим сосудам) на сумму $1,5 трлн. В обмен американские банки предоставили правительству ценные бумаги, стоимость которых на рынке не превышала $62,5 млрд. Позднее Генри Полсон (министр финансов США в 2006–2009 гг.) осуществил последнюю операцию – добился у конгресса США выделения еще $700 млрд (так называемый план Полсона)[532].
Так пузырь, сформировавшийся на рынке недвижимости и переросший в мировой финансовый кризис, лопнул. Зададимся несколькими простыми вопросами. Был ли шанс предотвратить этот кризис? Был ли человек, который знал слабости системы и мог предотвратить развитие кризиса?
Как ни странно, мы знаем точный ответ на этот вопрос. 18 февраля 2009 г. информационное агентство Reuters распространило по всему миру прогноз бывшего руководителя ФРС Алана Гринспена[533]. Он заявил, что текущая финансовая рецессия будет наиболее продолжительной и глубокой с 1930 г. и потребует огромных государственных вливаний в экономику. На вопрос, могло ли государство что-либо сделать с ипотечным пузырем, образовавшимся накануне кризиса, Алан Гринспен ответил буквально следующее: «Я думаю, что хорошо было бы найти способ подавления пузыря. Но я скептически отношусь к такой возможности» (Таккилл, 2009). Среди ключевых моментов кризиса экс-руководитель ФРС выделил: разрушение экономики, нестабильные цены на недвижимость, падение цен на акции, беспрецедентную по масштабам финансовую помощь частному сектору и страх перед будущим, который не испытывало целое поколение американцев. Одно забыл упомянуть в том интервью руководитель ФРС. Случившийся разгул потребительских расходов в США оплачивали не только американцы. Он прежде всего был оплачен иностранными деньгами, поэтому кризис и обрел планетарные масштабы. Стремление огромного количества внезапно разбогатевших на взлете сырьевых цен (нефть, металлы) новых игроков мирового финансового рынка вложить средства «в самую надежную экономику мира» и сделало возможным безрассудные траты американских потребителей.
История, как известно, говорит, что мало кто учится на чужих ошибках. Отвлечемся на время от эпической картины долгосрочного кризиса, в котором оказалась как американская, так и мировая экономика, и обратимся к истории первых финансовых кризисов. В ней мы найдем много фактов, которые помогут глубже понять происходящее сегодня на наших глазах.
Со времен первого документально описанного пузыря – тюльпаномании в Голландии XVII в. человечество ищет разгадку того, почему рынки иногда перегреваются, а потом обрушиваются. Одно из первых таких исследований – «История торговых кризисов в Европе и Америке» Вирта 1877 г. Автор, основываясь на исторических документах, поведал о многих кризисах, из которых по крайней мере двум стоило бы уделить внимание.
Как бы вы отреагировали, если бы ваш сосед по даче предложил вам купить клубень цветка за $250 000? Скажем, мотивируя тем, что у этого цветка росток обязательно даст четырехлистный побег, сулящий обладателю счастье и успех. К сожалению или к счастью, но самый распространенный ответ на это предложение не всегда верен. Люди платят солидные деньги за бутылку коллекционного вина или картину, нарисованную известным политиком, которая существенно отличается от принятых канонов красоты или ценности в живописи, или просто надеются перепродать малоценный предмет, если уверены (или внушили себе) в том, что его цена вырастет.
Эта слепая вера всегда была присуща человечеству. В конце XVI в. в Нидерланды из Турции[534] были завезены луковицы тюльпанов, которые затем около 70 лет разводили только цветоводы и садовники. Яркие цвета очаровали главных модников Европы той поры – двор Людовика XIII, а это значит, что широкое распространение цветов по всем странам было лишь вопросом времени. В других странах Европы мода отставала от парижской на десятилетия, поэтому возникла потребность в целой индустрии по выращиванию этих цветов.
Кроме того, в Голландии за короткое время удалось вывести более тысячи разновидностей этого цветка, различных по форме и цвету. Почему именно в Голландии XVI в. проявилось это разнообразие? Все объясняется вирусом, на который тюльпан отреагировал очень специфически[535]. Тюльпаны мутировали только при размножении клубнями – при выращивании этих цветов из семян подобное не происходило, но в результате мутаций появлялись уникальные, а значит, и дорогие цветки.
Так сложилась ситуация, при которой на торговле клубнями стало возможным зарабатывать деньги, и к 1630 г. цены на луковицы тюльпанов стали неуклонно повышаться. Получается, что если рассматривать тюльпан как актив, то это долгосрочная и весьма рискованная инвестиция.
Растения новых сортов размножались сначала очень медленно[536]. До 1630 г. для голландцев тюльпан был просто редким цветком. Но в том году спрос на клубни резко вырос благодаря внезапному росту благосостояния жителей страны.
В Голландии возникла нехватка рабочей силы (вследствие отбушевавшей эпидемии чумы), что привело к росту зарплат и накоплению у простого люда денежных излишков[537]. Деньги на повышенную оплату труда простых граждан в Голландии того времени появились благодаря торговцам. Тогда Голландия представляла собой союз провинций, переживавших один из первых серьезных экономических подъемов. Приток серебра из Америки, успехи в торговле и ремеслах (прежде всего в производстве тканей) создали уникальные условия для зарождения и бурного развития финансового дела, а значит, и спекуляции. Общий рост денежного предложения создал атмосферу, в которой спекуляция и бессмысленные инвестиции не просто назрели, а были жизненно необходимы, что и проявило себя в торговле тюльпанами.
Прагматичные голландцы быстро увидели тенденцию роста и стали вкладывать деньги в неприметные луковицы цветов. Инвестиции в цветы превратились в выгодный бизнес, и входной порог был очень низким. Заниматься этим делом мог любой желающий.
Конечно, торговля цветами была игрой или пародией на большой бизнес, поскольку сделки заключались в тавернах, а не на рынках. Можно было сидеть в тепле и совершать сделки под хмельком, за бокалом пива. При тавернах создавались клубы торговцев тюльпанами[538]. Собрание членов такого клуба чаще всего выглядело так: в помещение набивалось 200–300 человек, а на столах стояли большие вазы распустившихся тюльпанов и пиво. Центром торговли стал Гарлем – городок примерно в 20 км к западу от Амстердама.
Очень быстро на этом своеобразном рынке запустился механизм с положительной обратной связью. Чем большим становился спрос на цветы, тем выше поднималась на них цена. А чем выше поднималась цена, тем больше людей готовы были вкладывать финансы в их покупку и последующую продажу. Вскоре торговали на вес, измеряя все мерой, которая была заимствована у торговцев золотом.
Те, кто вступил в пирамиду раньше, быстро разбогатев, начали вовлекать в спекуляцию широкие массы неискушенных людей. Рынок рос, и оплату начали производить натурой – одеждой, посудой, домашней птицей, скотиной. От людей побогаче принимали картины. Цены на луковицы достигли заоблачных высот. Исторические документы сообщают, что в пик тюльпаномании за луковицу платили до 2500 гульденов. Это была цена двух возов пшеницы, четырех возов сена, нескольких быков, 12 овец, двух бочек сливочного масла и 500 кг сыра!
Вчерашние торговцы, распродавая за бесценок свои товары, вкладывали деньги в «бесценные» луковицы. Те, у кого денег не было, с азартом занимали их у ростовщиков. Ради какой-нибудь особо редкой луковицы люди продавали свое имущество, отдавали гектары земли, целые имения и состояния, некоторые даже шли на убийство и подлоги. В те времена вокруг тюльпана бушевали настоящие страсти. Александр Дюма в романе «Черный тюльпан» описал интриги тех лет и утверждал, что голландцы дошли буквально до обожествления этого цветка и проделали с ним то, «чего никогда ни один натуралист не осмеливался сделать из опасения вызвать ревность у самого Бога» (Дюма, 2011).
40 гульденов
Ярким примером служит история разорения известного голландского пейзажиста Яна ван Гойена. Обилие и дешевизна картин в буржуазной Голландии заставляли художников зарабатывать на жизнь побочными от живописи средствами. Гойен, чрезвычайно активный по своему характеру, сначала перепродавал и сдавал внаем дома, устраивал аукционы картин, а затем втянулся в торговлю луковицами тюльпанов. Он платил по 60 гульденов за луковицу, что в 10 раз превышало ту сумму, которую он мог получить за один свой пейзаж. После его смерти все имущество художника распродали с аукциона, при этом три его лучшие картины оценили всего лишь в 40 гульденов!
Вскоре произошло то, что обычно случается при искусственном перегреве финансового рынка: однажды выставленная на продажу луковица принесла хозяину всего лишь 1000 гульденов вместо ожидаемых 1250. Новость эта мгновенно облетела всю страну, и рынок рухнул в одночасье. В итоге пострадали в основном широкие слои населения – те, кто вступил в игру на последних этапах: средний класс и бедняки. Разразившаяся «тюльпанная лихорадка» погубила многих таких «любителей».
Несмотря на обнищание большого количества людей, крах рынка тюльпанов серьезно не повлиял на экономическое развитие Голландии (она не впала в депрессию или стагнацию). Тот крах был по своей сути явлением изолированным. Некоторые серьезные исследователи считают, что цены на клубни были тогда скорее ценами исполнения опционов. Цена на луковицу тюльпана до надувания финансового пузыря была достаточно низкой, но очень изменчивой (волатильной) – могла подскочить в два раза, поэтому нашлось много желающих купить фьючерсный контракт на покупку этого актива (луковицы) за проценты от текущей цены, назначая пятикратную цену в будущем. Голландский опыт наглядно показал – чем ниже порог входа в бизнес и мягче договорные условия, тем выше могут расти цены на товар.
Для поддержания финансовой пирамиды нужен постоянный приток новых участников и новых денег. Как только этот источник иссякает, крах неизбежен. В январе 1637 г. были задействованы все возможные производные инструменты, которые на этот момент мог предложить импровизированный голландский фондовый рынок. Даже самые дешевые сорта тюльпанов стали так дороги, что новые игроки на рынок уже прийти не могли.
Поэтому, если ваш сосед по даче предложит вам купить клубень неизвестного цветка с четырьмя лепестками за $250 000, возьмите день на размышление и поинтересуйтесь у другого соседа, не согласится ли тот выложить за тот же клубень побольше. А заодно узнайте, не предлагал ли кто-нибудь до вас ему то же самое.
Модель финансового пузыря всегда включает одни и те же стадии. Сначала разгул и быстрое обогащение, достигаемое путем махинаций, затем, когда махинации вскрываются, люди требуют мести. Почему здравомыслие инвесторов до начала надувания пузыря оборачивается его отсутствием в тот момент, когда он надулся и стоимость актива уже явно абсурдна? Ответ прост. Кредит, направленный на поддержание спекуляций, затуманивает разум. Зачем думать, когда активы растут в цене? Кредитная инфляция поощряется всеми участниками рынка до тех пор, пока не достигает такого гротескного уровня, когда «умники» начинают выводить первые деньги с перегретого рынка. Большой бум всегда сопровождается ажиотажем либо в области технологий, либо в области бизнеса[539].
По пятам тюльпаномании
Тюльпаномания – не уникальное явление. Во Франции в 1838 г. разразилась нарциссомания. Нарцисс, как в свое время и тюльпан, был новым цветком в Европе. Его завезли из Мексики в 1790 г. На пике «нарциссовой лихорадки» бежевый нарцисс стоил как среднего размера бриллиант. В 1912 г. в той же Голландии возник бум на гладиолусы. В 1985 г. подобная история произошла в Китае с лилией сорта «красный паук». Этот цветок был родом из Африки и был завезен в Китай в 1930 г. Мания разразилась после начала успешных экономических реформ в Китае и последовавших за ними зарубежных инвестиций. В 1985 г. стоимость «красного паука» достигала 200 000 юаней, или $50 000. Цены на лилию «красный паук» рухнули после того, как одна китайская газета опубликовала статью о судьбе тюльпаномании в Голландии XVII в.
Голландская история интересна тем, что она оставила после себя массу исторических документов, и мы можем судить о ней, располагая многочисленными фактами. Но кризисы случались и до этой цветочной лихорадки. А вот история, произошедшая во Франции в начале XVIII в., принесла в нашу жизнь новации, без которых мы теперь не мыслим современное государство.
Речь пойдет об одном из самых известных и удивительных шотландцев в мире[540], имя которого Джон Ло, хотя во Франции его знали как Жана Ласса. С рождения Ло отличался любовью к риску и еще больше к выигрышу, был щедр, великодушен, расточителен, готов в любую минуту пустить миллионы на ветер. Первую половину жизни Джону страшно везло. Его любили красавицы, он был сказочно удачлив за карточным столом и в игре в кости. Ему повезло даже на дуэли, когда убил он, а не его. Сомнительное везение, но смертную казнь ему заменили тюрьмой, из которой ему посчастливилось бежать, спрыгнув с 10-метровой башни и лишь немного повредив ногу. Вошедший во взрослую жизнь блестящим повесой, проживший ее министром финансов самой могущественной страны континентальной Европы, он закончил путь в изгнании, под градом очных и заочных проклятий. Оставленное им наследие, вошедшее в историю мировых финансов как «система Ло», лучше всего характеризует его короткую, но очень активную пятилетнюю финансовую деятельность (1716–1721 гг.). Пожалуй, он был первым финансовым конструктором.
Полем для финансовых экспериментов Ло стала Франция времен регентства Филиппа Орлеанского. Финансовая система страны тех времен была так расшатана непрерывными войнами, расточительностью короля Людовика XIV, вымогательством и откровенным воровством откупщиков податей (налоговых агентов государства), что во второй половине царствования этого короля страна лишилась почти половины своего национального богатства.
За 30 лет правления Людовика XIV общенародный годовой доход уменьшился на миллионы ливров, а само государство продолжало существовать лишь каким-то чудом. Умерший в 1715 г. король оставил в наследство правнуку двухмиллиардный государственный долг и совершенно пустую казну. Правнук оказался семилетним ребенком, и заправлять всеми делами в королевстве стал Филипп Орлеанский. Человек он был неглупый, но склонный к порокам, мотовству и лени.
В те времена деньги означали прежде всего звонкую монету, и у правителей излюбленным средством урегулирования долгов была девальвация национальной валюты. Но после смерти Людовика XIV финансовые трудности достигли таких масштабов, что этот трюк уже не помогал.
Появившийся в Париже заядлый игрок Джон Ло, едва познакомившись с герцогом, быстро сошелся с ним на почве общих пороков. О его финансовых талантах уже тогда ходили легенды. В Голландии, еще до своего бегства из Англии, он проявил интерес к деятельности Амстердамского банка, того самого, о котором я рассказывал в главе 5. Затем увлекся идеей создания банка нового типа, принципы организации которого изложил в работе «Деньги и торговля, рассмотренные в связи с предложением об обеспечении нации деньгами». Он считал, что главная проблема экономики – нехватка денег, а значит, если заменить металлы чем-то менее редким, то количество денег вырастет и богатство увеличится.
Но из всех стран востребованной его идея оказалась лишь во Франции. К моменту судьбоносной встречи с регентом Джон был уже и теоретиком финансов. Регент Филипп Орлеанский настолько увлекся проектом шотландца, что позволил Ло открыть банк и наладить выпуск бумажных денег. Постепенно бумажные деньги стали даже более привлекательными и твердыми, чем золотые и серебряные монеты.
Получив путем интриг и благодаря счастливому стечению обстоятельств фактический пост генерального контролера (по сути кассира короля), Ло направил бумажные деньги на развитие промышленности и снятие барьеров в торговле, ссужая не знавшую до тех пор нормальных кредитов Францию под значительно более низкий процент, чем предлагали парижские ростовщики.
Чтобы понять суть реальных новаций Ло, обратимся к нескольким историческим фактам. Во времена Людовика XIV предшественники Ло учредили для пополнения казны армию новых должностей. Сотни тысяч финансовых интендантов, казначеев, королевских секретарей поступили на службу короля, и, чтобы получить должности, все вносили залог. К этим новоиспеченным королевским чиновникам относились, например, контролеры париков, инспекторы и измерители строительного камня, досмотрщики свиней и поросят, счетчики сена. Осмотром и измерением одного только вина в Париже занимались 892 лица, а особым званием королевских советников были облечены смотрители при складывании дров. Понятно, что торговая деятельность была просто угнетена поборами этой чиновничьей армии.
Реформа Ло подмяла под себя непосредственное заведование откупом (уплатой) различных прямых и косвенных налогов. Компания, созданная Ло, управляла сборами при содействии всего 30 директоров, взятых на службу с жалованьем 3000 экю. Директора несли ответственность перед компанией и действовали только согласно ее указаниям. Правительство, вместо того чтобы возиться с массой самостоятельных и ненадежных финансовых агентов, стало иметь дело только с компанией Ло. Последняя должна была вносить годовую сумму поступлений не позднее трех месяцев по истечении года. Вот откуда идет традиция уплачивать все налоги прошедшего года не позднее I квартала следующего!
Страна и казна тут же выиграли от этой перемены: подати взимались с меньшими притеснениями и сдавались с большей аккуратностью. Наиболее ощутимой выгода оказалась для низших слоев населения Франции. Одним росчерком пера были отменены различные обременительные пошлины, которые взимались доверенными лицами короля с зерна, хлеба, мяса, угля и т. п. Радости парижских хозяек не было предела, когда стало ясно, что теперь за ту же цену они могли купить три сажени дров вместо двух. По сути дела, Ло молниеносно провел блестящую реформу системы администрирования налогов во Франции. Прозябавшая торговля начала быстро поднимать голову, а налоги стали уплачиваться в срок. Доверие к государственным облигациям было восстановлено, а банкноты Ло уже стоили дороже золотых монет.
Но создание банка не было единственной сферой деятельности Джона Ло. Вскоре стараниями его недругов ему пришлось переключиться на создание компании, которая должна была освоить Луизиану (названные по имени короля Луи XIV земли Франции в бассейне реки Миссисипи). Мы уже упоминали подобные компании, которые к тому времени действовали в Англии и Голландии, когда речь шла о первых частных армиях.
Проект компании Ло имел одну важную особенность. Он предложил создать не объединение узкой группы купцов, поделивших между собой паи, а акционерную компанию, чьи акции предназначались для продажи самому широкому кругу людей и могли свободно обращаться на бирже. В августе 1717 г. Миссисипская компания приступила к размещению 200 000 акций. Зная по опыту работы банка, что Ло слов на ветер не бросает, желающие купить акции нашлись быстро. Через шесть месяцев он вышел на масштабы, которые считал достойными своей личности. Его захватил процесс расширения финансовой деятельности компании. Вскоре она получила монопольные права на торговлю с «обеими Индиями» (Америкой и Индией) и была переименована в Индийскую компанию. Это подхлестнуло спрос на акции.
На новую эмиссию поступило 300 000 заявок. Дом Ло, собственноручно распределявшего акции, осаждали толпы желающих приобщиться к богатствам Миссисипи, о которых Ло, как первый в истории великий PR-менеджер, рассказывал с помощью несметного количества гравюр, напечатанных в специально построенных типографиях[541]. Успех принес известность и популярность. Ажиотаж[542] царил и на вторичном рынке акций Индийской компании. На улочке Кенкампуа, неподалеку от Севастопольского бульвара Парижа, стихийно образовалась биржа, и курс акций все рос. Людей уже убивали за бумаги компании, давили в очередях, или они кончали свою жизнь самоубийством, а авторитет Ло сделал его всенародно известным, ведь все, кто хотел, могли быстро разбогатеть благодаря его инновациям – банку и компании.
Никогда еще в Париже не продавали столько предметов роскоши. Статуи, картины, гобелены, которые раньше были привилегией аристократов, теперь попадали в дома людей среднего класса. Эти события превратили улицу Кенкампуа в сборное место парижского населения, затем в центральный пункт Франции и, наконец, в место паломничества иностранцев, по преимуществу фламандцев, швейцарцев, итальянцев и голландцев. Дело приняло настолько серьезный оборот, что во Франции издаются эдикты о немедленном возвращении на места служащих под страхом лишения мест, поскольку никто уже не работал и все занимались спекуляциями. Авторитет Ло настолько вырос, что вскоре он занял пост министра финансов Франции.
Разумеется, знатные лица, близко стоявшие к правлению компании, представители торгового мира и аристократы наживали огромные деньги. Но миллионерами стали не только они, но самые широкие слои, такие как торговцы, сапожники, слуги. Вскоре самые умные догадались, что надо бы реализовать свои барыши и выменять на них что-нибудь ценное. Собственно, пример в этом отношении подал снова Ло, скупив множество поместий во Франции.
Между тем биржевая нажива приобрела фантастические размеры и все более и более вовлекала всю французскую нацию в финансовый водоворот. Началась такая гонка за барышами, какой Франция не видела ни до этого, ни после этого. Никто не думал о том, чем может закончиться эта возня.
Пока Ло был поглощен созданием компании, его банк, который де-факто стал центральным банком страны, продолжал выдавать бумажные деньги или ссуды, которые сам Ло называл кредитом. И эти кредиты люди тратили в основном на покупку акций компании Ло. Та же выпускала все новые и новые акции, скупая на вырученные средства государственные облигации. Через некоторое время компания Ло стала крупнейшим и единственным кредитором казны.
Но вскоре появились «умники», которые не только поняли, чем все закончится, но и стали действовать исходя из этого. Они потянулись в банк с требованием обменять бумажные деньги на монеты. «Умников» становилось все больше и больше. Предусмотрительные люди скупали золото и серебро на миллионы бумажных ливров, грузили сокровища на телеги, часто прикрывая их навозом от любопытных глаз. Дальше это добро вывозилось за пределы Франции, обычно в Бельгию, а оттуда в Голландию. Золотой и серебряный запас Королевского банка таял на глазах. Как министр финансов Ло издал указы по ограничению обмена, но легче от этого не стало. Все последующие действия Ло, направленные на поддержание курса, носили явный отпечаток растерянности. Посыпались запреты на возможность обмена банкнот на ювелирные изделия или драгоценные камни. Народная любовь к Ло, дошедшая до предела, стремительно превращалась в ненависть. Возникла революционная ситуация, когда никто не хотел защищать власть. От расправы Ло спасло только бегство.
В декабре 1720 г. Ло, взяв с собой только сына, бежал из Парижа в Брюссель. По дороге он написал, что Франция вернулась в то состояние, в котором он ее впервые увидел. Личное состояние Ло было конфисковано, а вывезти ему удалось небольшую сумму денег и один крупный бриллиант.
В 1723 г. регент умер. Джона Ло не пускали во Францию, деньги на хлеб он добывал игрой. Много раз ему приходилось закладывать свой единственный бриллиант, но удача его не оставляла, и каждый раз он выкупал заклад. Многие всерьез считали, что Джону известен какой-то секрет, превращавший бумагу в золото.
Петр I, вступив с Ло в переписку, пригласил его в гости. Но приехать в Россию Ло не успел. Последние годы жизни он провел в Венеции и написал там объемную «Историю финансов времен регентства», где оправдывал свои деяния.
Зададим несколько простых вопросов. Почему довольно умный и математически одаренный человек не смог предвидеть столь очевидных последствий? Действительно ли Ло знал какой-то секрет, ведь до него никто не пытался столь радикально увеличить власть банкнот и усилить роль государственного банка, превратив его в регулятор денежной политики? Как мог искушенный игрок не заметить момент, когда из создателя процесса он сам стал его частью? Ответы мы найдем в его литературной деятельности. Похоже, что Джон Ло заблуждался искренне.
В своей первой работе, взяв за основу опыт Голландии, где обеспечением бумажных денег служило серебро, а бумажки выполняли функции монеты, Ло утверждает, что обеспечение землей лучше, чем обеспечение серебром. Ло объясняет это тем, что «земля все производит, а серебро есть только произведение земли». Следовательно, банкноты, обеспеченные землей, при установлении на них законной цены не будут подвержены обесцениванию (инфляции). Иначе говоря, Ло никогда не думал о деньгах как о товаре, цену которых определяет спрос на них.
Далее Ло утверждал, что введение в обращение бумажных денег, обеспеченных землей, автоматически повлечет соответствие между количеством выпущенных денег и существующим на них спросом, позволит прекратить вывоз денег за границу вследствие того, что материал, из которого изготовлены билеты (бумага), не имеет внутренней ценности. А жители страны[544] «всегда найдут для себя занятие, промышленность и торговля возрастут, могущество и богатство государства будут менее подвергаться случайностям» (Горн, 1895).
Таким образом, по мнению Ло, выпуском билетов, обеспеченных землей, будут достигнуты изумительные результаты: изобилие денег, дешевизна их, т. е. понижение платимых по ним процентов, устранение безработицы, развитие промышленности, процветание внутренней и внешней торговли при усилении выпуска за границу и выгодном вексельном курсе, наконец, процветание, богатство и могущество государства!
Ло умер в 1729 г. от воспаления легких, но его идея центрального банка до сих пор жива[545]. Эта инновация возникла благодаря эксперименту, который Ло проделал во Франции. Современная макроэкономика содержит в своем основании именно идею Ло о центральном банке. С тех пор мир неоднократно забывал об опасностях эмиссии, а экономисты, руководители центральных банков и политики настолько приняли идею монетаризма, что даже сами поверили и принялись доказывать, что лишь с помощью денежной накачки можно обеспечить процветание.
Своей системой Ло боролся с ограничениями господствовавшей тогда меркантилистской системы. Характерные ее черты состояли в том, что богатство и могущество государства зависели от безусловного подчинения государству деятельности частных лиц и даже включения разнообразных отраслей народного хозяйства. Отсюда крайняя регламентация и стеснение прав частных лиц на свободное занятие промышленностью, определение «государственными людьми» качества изготовленных товаров, метод управления казенными (государственными) фабриками, заводами, установление монополий отдельных ремесленных, торговых групп, страшная зависимость от изобилия в стране золота и серебра в виде монеты[546]. А кроме того, запрет вывозить сырые и необработанные изделия как менее ценные, поощрение импорта сырья из-за границы, поощрение экспорта изделий с высокой добавочной стоимостью и запрещение (!) их импорта. До Джона Ло считалось, что добывание драгоценных металлов выгодно для страны даже тогда, когда издержки производства превосходят их продажную цену, потому что золото и серебро составляют прочный элемент богатства и не уничтожаются потреблением.
Борясь с господствующей системой, Ло хотел увеличить объем денежной массы на рынке. Ему не пришла в голову мысль о возможности ускорить их обращение. Логика Ло неизбежно вела не к увеличению количества прочного богатства, не уничтожаемого потреблением, а лишь к приобретению нового средства – бумажных денег. И еще породила устойчивый миф о возможности решения любых проблем простым печатанием денег. И этот миф теперь не умрет никогда, появляясь, как несчастливый клевер в истории, много раз в разных странах и в разных эпохах.
Со времен Джона Ло экономический мир твердо усвоил, что все, во что верит большое число граждан, иногда настолько пропитано стадным мышлением, что быстро перестает быть истиной. Люди готовы верить во все что угодно. Но если в политике ложь, бессмыслица и глупость живут своей жизнью, то чем все заканчивается в экономике, нам хорошо известно. Люди свято верят, что разбогатеют, покупая акции, хотя богатство относительно (Энджел, 1994, с. 254). Если сравнить с тем, как жили люди во Франции времен Джона Ло, мы все уже богачи. Но людям хочется относительного богатства. Относительно своих друзей или знакомых. Можем ли мы все быть богаче своих друзей и соседей? Ответ кажется очевидным.
Американцы, принадлежащие к поколениям послевоенного бума рождаемости (беби-бумеры), в конце 2002 г. поверили в то, что если распродать дома по хорошей цене, то можно уйти на безбедный покой. Никто из тех, кто вкладывал средства в «инвестиционные» дома, не задумался о том, кому он будет их продавать. Однако законы рынка таковы, что обычно выгодно продать удается первым, а всем последующим везет меньше – цены рано или поздно обваливаются. Опытные игроки рынка знают, что финансовый пузырь надувается до тех пор, пока новички выходят на рынок.
Согласно современной финансовой теории, стоимость акции компании, как и стоимость любого другого ее финансового инструмента, складывается из двух составляющих. Это ожидаемый поток денежных средств и риск колебаний (превышения или снижения от уровня наших ожиданий) этого дохода под влиянием внешних факторов. Поскольку стоимость акций (и их способность приносить прибыль и, как следствие, дивиденды) определяется способностью предприятия, осуществляя производственную деятельность, генерировать чистые денежные потоки (прибыль), то вопросы оценки акций неразрывно связаны с финансовым анализом текущего финансового состояния предприятия и прогнозом его будущего положения.
Оценка эффективности инвестиций в акции зависит от большого количества факторов – от положения компании в конкретной отрасли, места компании на рынке (узнаваемости бренда, качества продукции, наличия новых товаров), эффективности управления (качества работы управляющей команды), ее финансового состояния, перспектив развития, конкурентоспособности компании (цепочке добавленной стоимости).
Оценивая справедливую стоимость бумаги, мы прогнозируем будущее движение денежных потоков (cash flow) в течение конкретного и определенного нами же будущего периода времени. Этот метод получил название «дисконтирование денежных потоков», ведь, прогнозируя, мы приводим будущую стоимость к сегодняшним деньгам, поскольку рубль или доллар сегодня стоит больше, чем рубль или доллар завтра.
Чтобы было понятно, о чем эти рассуждения, приведу простой пример (в рассуждениях мы не будем учитывать влияние налогов). Представим себе компанию под названием «Стабильное производство». Она получает чистую прибыль и исправно выплачивает всю ее в виде дивидендов по акциям, скажем, в размере $10 на акцию, а также собирается делать это еще как минимум в течение трех следующих лет. Далее предположим, что откуда-то стало известно, что через три года компанию «Стабильное производство» приобретет другая компания, предлагая за нее цену из расчета 10 годовых прибылей, или 10 × 10 = $100 за акцию.
Представим выгоды от владения таким активом. Эта ценная бумага позволит ежегодно на протяжении трех лет получать по $10 в виде дивидендов. Иначе говоря, к исходу третьего года мы получим $30 и еще $100 от ее продажи. Итого $130 долларов. Это и есть будущая стоимость одной акции нашей компании.
Но мало кто купит такую бумагу сегодня за $130, поскольку в наших рассуждениях мы «позабыли» про вторую составляющую – риск. Ведь компания только называется «Стабильное производство», но ее финансовый результат зависит не только от нее. Он может быть хуже, а может быть и лучше. Этого никто не знает. И прежде чем вложить деньги в эту компанию, вы вспоминаете, что можно просто положить деньги на банковский счет, который дает процентный доход с гарантией правительства по вкладам, который значительно уменьшает риск. Иными словами, вам нужна доходность минимум 10 % в год, чтобы оправдать свои вложения в акции такой компании.
Если это так, то вы захотите заплатить за нее не более $100:
10/1,1 + 10/1,12 + 10/1,13 + 100/1,13 = 9,09 + 8,26 + 7,51 + 75,13 = $100.
Более высокая стоимость доллара, вложенного инвесторами сегодня, по сравнению со стоимостью доллара завтра называется «временной стоимостью денег», а коэффициент дисконтирования зависит от склонности к риску и ожиданий самого инвестора. Все рациональные инвесторы ведут себя подобным образом, формируя на основании информации о конкретной акции свой набор ожиданий относительно будущего потока наличности, включая в ставку дисконтирования свои рисковые предпочтения и вычисляя, сколько акция стоит сегодня. Таким образом, согласно теории, в каждый момент времени цена акции отражает всю информацию, доступную на рынке, вместе с ожиданиями каждого инвестора, которые он выстраивает на этой информации.
Сделаем еще одно допущение – предположим, что компания не стоит на месте следующие три года, а растет. Растут чистая прибыль и дивиденды, прибавляя по $3 в год. Кроме того, через три года компанию «Стабильное производство» будут готовы приобрести уже за сумму, равную 10 годовым прибылям из расчета $16: 10 × 16 = $160. Вычисляя теперь стоимость ценной бумаги, мы получаем, что она уже приблизилась к $152:
10/1,1 + 13/1,12 + 16/1,13 + 160/1,13 = $152,06.
Так ожидания инвесторов от будущего роста акций данной компании и включаются уже сегодня в ее рыночную стоимость. Появление новостей о том, что компания «Стабильное производство» ожидает роста прибыли и неожиданно увеличивает выплату дивидендов, приведет к тому, что цена компании подпрыгнет на определенную величину: $152 вместо $100, т. е. на $52 за акцию.
Но это в теории. Что случается, когда инвесторы торгуют друг с другом, продавая и покупая именно эту акцию? Каждый из них интерпретирует информацию по-разному: есть оптимисты, которые считают, что у компании хорошая перспектива, и оценивают акцию в $152. Есть и пессимисты, которые оценят ее, скажем, лишь в $100 и ниже. Оптимисты будут покупать акцию вплоть до цены $152, пессимисты будут пытаться ее продать до тех пор, пока цена не упадет ниже $100. Теоретически их торговля закончится в тот момент, когда все, кто хотел купить, купят эту ценную бумагу, а все, кто хотел продать, ее продадут. Теория утверждает, что это и есть равновесная цена – консенсус всех ожиданий и информаций на рынке.
Но на практике такая цена движется в случайном направлении.
Если каждый инвестор на рынке правильно интерпретирует информацию, не ошибаясь при вычислении цены, то единственная причина, по которой цена акции этой компании может двигаться, – это новая информация. Ее поступление на рынок можно считать случайным, и поскольку никто не знает, какими будут новости – хорошими или плохими, цены на акцию движутся случайным образом.
Случайность или непредсказуемость имеет очень простое, но важное следствие: не важно, куда двигалась цена акции (вверх или вниз) в прошлом. Это никак не влияет на то, в каком направлении она будет двигаться в будущем. Если даже определенная новая информация не учтена в прошлой динамике цены акции, то за очень короткое время рациональные инвесторы обнаружат ее и включат в цену акции. Иными словами, «обыграть» рынок и получить более высокую доходность невозможно, поскольку рыночные цены полностью отражают всю имеющуюся информацию. Это называют гипотезой эффективного рынка. Но известны случаи, когда рынок «обыгрывают», используя информацию, которой он пока еще не обладает. Поэтому раскрытие и использование информации регулируется специальными правилами, с тем чтобы инсайдеры (лица, имеющие доступ к информации, такие как работники компании или друзья, члены их семей) не могли использовать эту внутреннюю информацию (инсайд) для недобросовестной торговли, в то время как другие инвесторы этой информации не имеют.
Но гипотеза остается гипотезой, даже если исключить недобросовестную торговлю. Все дело в том, что экономики развитого индустриального мира имеют тенденцию расти в среднем на несколько процентов в год. И экономисты в своих моделях программируют «случайность новостей» таким образом, что хорошие новости получают большие шансы, чем плохие. Априори, даже не имея никаких новостей о компании «Стабильное производство», мы больше ожидаем позитивных сообщений о ней, чем негативных, как и о любой другой компании на рынке. Получается, что, хотя цены конкретных акций колеблются случайным образом, в целом рынок акций дрейфует «немножко вверх» на 2–3 % в год.
Американский финансист Джордж Сорос в своей книге «Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности» так охарактеризовал влияние фактора ожиданий на устойчивость финансового рынка: «Когда дело касается финансовых рынков и проблем макроэкономики, возникает другая ситуация. Ожидания играют важную роль, эта роль является рефлексивной. Участники основывают решения на своих ожиданиях, а будущее, которое они пытаются предугадать, зависит от решений, принимаемых ими сегодня. Разные решения приводят к разному будущему. Поэтому решения не относятся к чему-либо, данному независимо. Это дает основания для появления элемента неопределенности, как в решениях, так и в последствиях. Теоретически неопределенность могла бы быть устранена введением героического предположения о совершенстве знания. Но этот постулат не выдерживает критики, поскольку игнорирует тот факт, что люди – свободны в осуществлении выбора. Уместно задать также вопрос – совершенное знание о чем? Обо всех возможных вариантах выбора всех участников? Это невозможно, когда альтернативы связаны результатом, который, в свою очередь, зависит от выбора. Поэтому участники должны не только знать, что представляет собой конечное равновесие, но они должны одновременно желать этого; они также должны знать, что все остальные знают о нем и хотят именного этого результата. Это достаточно условный набор предположений, но он был предложен со всей серьезностью» (Сорос, 1999, с. 37).
О структурах, призванных регулировать нестабильность финансового рынка, Сорос высказался еще определеннее: «Проблема нестабильности становится еще более острой. Вера в основные показатели исчезает, а поведение, заключающееся в следовании за доминирующей тенденцией, становится массовым. Оно формируется под растущим влиянием институциональных инвесторов, результаты деятельности которых измеряются относительными, а не абсолютными показателями, и банков – центров денежных средств, действующих в качестве участников финансового рынка, которые формируют его состояние и являются проводниками механизмов хеджирования. Роль страховых фондов амбивалентна: они используют леверидж, т. е. опираются на определенное соотношение заемных и собственных средств, и тем самым поддерживают непостоянство на рынке; но делают они это только в той степени, в какой их поведение может быть мотивировано абсолютными, а не относительными показателями деятельности. Поэтому они часто действуют в направлении, обратном тенденции. Поскольку финансовые рынки сами развиваются согласно историческим тенденциям, нельзя относиться легко к опасности увеличения нестабильности» (Сорос, 1999, с. 40).
Почему же люди инвестируют свои средства «в короткую», а не «в длинную»? Почему часто столь опрометчиво? Краткий ответ – в жизни возможность заработать сегодня перевешивает риск потерять деньги завтра. Есть более развернутый и более научный ответ на этот вопрос. Он звучит так: причина всему демография. Вновь обратимся к «виновникам» последнего международного финансового кризиса – постаревшему поколению беби-бумеров США.
Старость никто не любит. Она платит нам взаимностью, поскольку приходит, никого не спрашивая. Кто более ценен для создания богатства наций, старики или молодые? Демографический вопрос всегда интересовал великих экономистов – Смита, Рикардо, Мальтуса, Милля (Милль, 1980), Маршалла. Два века назад рождаемость была высокой, а численность населения только начала рассматриваться как угроза или возможность. Для понимания последствий неплохо представлять себе, кто от этого выиграет, а кто проиграет. По сути дела, их рассуждения приходили к главному вопросу – можно ли в долгосрочной перспективе считать высокую численность населения благом?
Наш современник Питер Петерсон[547] в своей книге «Сумерки» (Peterson, 2000) сформулировал тот же вопрос по-другому: как стареющее и сокращающееся население влияет на богатство? Ответ на этот вопрос неоднозначный[548].
В 1980-е гг. демографический скачок дал удивительный результат – беби-бумеров оказалось слишком много, и они с трудом могли обеспечить себе жизненный уровень своих родителей. Это было первое поколение, которое вместо того, чтобы делать сбережения на старость, предпочитало брать в долг. К 1999 г. более половины этого поколения имело долги по кредитным карточкам на сумму более $10 000, а долговое бремя средней американской семьи составляло более $8000 (Боннер, 2005).
Но общий экономический эффект казался панацеей для экономики. Продолжение этой линии привело к тому, что в 2001 г. на каждый процент прироста ВВП приходилось 4,8 % новых долгов. Благодаря этой исторически беспрецедентной кредитной экспансии и за счет наращивания личных долгов беби-бумеров экономика США переживала бум. Но причина известна. Созерцание американцами собственных портфелей акций, растущих в цене, дало им ложное ощущение растущего богатства. На беспрецедентно высокий уровень задолженности не обращали большого внимания.
Известный американский экономист Пол Кругман в статье в The New York Times от 20 октября 2002 г. привел следующие цифры. «За последние 30 лет заработная плата большинства населения увеличилась лишь незначительно. Среднегодовая заработная плата американцев с учетом инфляции с 1970 по 1999 г. выросла лишь на 10 %, а вот средний доход на одного члена семьи за это же время увеличился на 218 %!»
В начале нынешнего века другой американский экономист – Гарри Дент сделал ряд прогнозов относительно будущего американской экономики, которые во многом оказались верными. Он предсказал, что временной отрезок, начиная c 2008 г., будет периодом сдувания экономического пузыря, который рос при поддержке поколения беби-бумеров. Сдувание совершенно закономерно должно сопровождаться резким сокращением трат, меньшим объемом покупок домов и т. п. Как мы теперь знаем, покупки недвижимости действительно просели на 70–80 % в рамках коррекции на неконтролируемом росте суверенного и частного долга страны.
Метод, которым воспользовался Дент (и который теперь в США частенько называют «метод Дента»), – долгосрочный экономический инструмент прогнозирования на основе демографических трендов. В принципе, он давно и хорошо известен. Его используют для предсказания долгосрочного развития экономики. Ознакомившись с ним, становится ясно, что потребительское поведение определяет возраст (этап жизни человека). В течение определенных этапов нашей жизни наши расходы очень предсказуемы. То, как мы тратим деньги сегодня, что мы покупаем на разных этапах жизни, используется, чтобы спрогнозировать, как совокупные расходы изменятся в течение нескольких ближайших десятилетий.
Личное потребление составляет приблизительно 70 % валового внутреннего продукта США (несколько меньше в других странах) и оказывает самое большее влияние на наше экономическое благосостояние. Когда многочисленные группы населения тратят больше, экономика растет. Когда они проходят свой пик расходов (примерно в 40 лет), это замедляет экономику. Волны спроса со стороны поколений «накатывают» каждые 40 лет. Таким образом, не слишком сложно спрогнозировать развитие экономики на основе анализа циклов расходов и сбережений, поскольку во многом они определены демографическими факторами. Так, пик личных расходов гражданина обычно приходится на возраст 40–50 лет, когда дети выросли, учатся в институте или уже работают (рис. 30).
Согласно логике Дента, совокупные расходы в экономике коррелируют с численностью населения, достигшего 40-летнего возраста, но еще не перешагнувшего 50-летний рубеж.
Метод прогнозирования по Денту прост – сдвигайте по временной шкале демографическую ситуацию. Например, поскольку во время Великой депрессии 1929 г. родилось меньше младенцев, чем годами раньше или позже, то 40 лет спустя, в 1968 г. и в начале 1970-х гг., число людей среднего возраста также оказалось ниже, упало потребление, и экономика начала стагнировать.
Очередная волна расходов, вызванная бумом рождаемости 1950-х – начала 1960-х гг., наблюдалась с конца 1990-х до 2008 г. Необычно большой размер послевоенного поколения беби-бумеров и заставил фондовый рынок работать гораздо лучше, чем это было в прошлые периоды бума, такие как 1942–1968 гг. Тогда индекс Dow Jones рос в среднем на 11 %, а в последнем буме – уже в среднем на 17 %.
Но прошло 40 лет с 1968 г., т. е. с момента начала предыдущего спада, и все опять повторилось по уже известному сценарию. Численность населения с наибольшим личным потреблением, в возрасте 40–50 лет, опять упала, обрушился рынок жилья, начался мировой финансовый кризис.
Расходы доминирующей и многочисленной группы населения на пике ее доходов стимулируют экономический рост. Тот, в свою очередь, обеспечивает прибыли компаний и в конечном счете рост курса акций на фондовом рынке. Конечно, колебание фондового рынка включает в себя большее число факторов, имеющих психологическую природу, и очень изменчиво в краткосрочном периоде, но в долгосрочном плане все тренды усредняются и складываются в четкую картину.
Сегодня выводы Дента[549] разделяются многими в США. Страна находится на развилке (Dent, 2011). Сможет ли она пересмотреть стиль жизни, характерный для «бурных 2000-х»? Удастся ли избавиться от внушительного долга или же Америка, как в 1980-е гг. Япония, столкнется с отсутствием экономического роста и высокой задолженностью? Закончится ли ее лидерство? У кого же в руках окажется четырехлистный цветок? Перефразируя великого английского ученого лорда Уильяма Томсона Кельвина, хочется сказать: «Взгляните на демографические волны: вы можете заниматься всю жизнь их изучением, не переставая извлекать из них возможные варианты нашего будущего». К будущему мы и обратимся в следующей, заключительной главе книги.
За несколько веков эволюции финансов человек узнал множество способов привлечения и инвестирования капиталов, способствующих экономическому росту. Мы достигли огромных высот в этом искусстве.
Сегодня, как мы видим, финансовый рынок основан на ожиданиях, поскольку при принятии решений об инвестировании оценка компаний строится на ожиданиях относительно будущей прибыли. При этом очевидно, что разумная точность бизнес-планов не превышает несколько лет, и только в этих пределах инвестор может примерно спрогнозировать и рассчитать размеры дивидендов, потоки денежных средств и финансовый результат. Но сегодня это не более 30 % будущей стоимости компании, а остальная стоимость основывается на ожиданиях прибыли в последующие 20 лет ее работы.
Выходит, что финансовая система строится на ожиданиях рынка и вере инвесторов в то, что компания принесет прибыль, а не на текущих финансовых результатах. Ведь лидирующие компании США, оперирующие в мировом масштабе, такие как Tesla, Google, Facebook, не зарабатывают существенной прибыли. Их огромная капитализация сформировалась на основе ожидания будущей прибыльности. Получается, что инвестор имеет возможность, продав их акции, как бы взять деньги из будущего.
Поэтому развитые страны могут жить с огромным дефицитом бюджета и внешним долгом, превышающим годовой ВВП. В их успех и стабильность верят больше, чем в успех других, и, как следствие, в их экономику инвестируют. Фактически это вера в то, что финансово-экономические системы этих стран сделают с деньгами то, что им удавалось ранее: придумают новые цепочки технологий, которые вновь приведут к экономическому росту. Во всем мире на депозитах накоплена огромная сумма. Это результат, с одной стороны, веры людей в то, что они смогут получить эти деньги назад вместе с процентами, а с другой – готовность США и Европы взять в долг и обеспечить новый экономический рост.
В такой парадигме богатство становится зависимым от ожиданий людей, а ожидания, как известно, формируются на основе знаний, позволяющих оценить сам бизнес и его перспективы. Проблема, однако, в том, что абсолютных знаний о будущем нет и быть не может.
Больше всех рискует тот, кто не рискует…Иван Алексеевич Бунин
Английскому физику Дэвиду Брюстеру мы обязаны изобретением калейдоскопа, который был побочным эффектом его экспериментов с поляризацией света. Брюстер создал его в 1814 г., но быстро понял, что это не только оптическая игрушка, и в 1817 г. запатентовал под названием «калейдоскоп» (от греческих слов, означающих «красивый», «форма» и «видеть»). До сих пор устройство всех калейдоскопов напоминает первый образец: всегда включает зеркала, которые располагаются под углом и делят круг на целое количество частей, а глаз наблюдателя расположен максимально близко к стыку зеркал, где картинка ровно освещена. Попадающие в пространство между двумя зеркалами объекты отражаются в них, отражаются их отражения и отражения отражений. При этом возникает симметричный узор, который еще и оживает при встряске калейдоскопа.
Вся история человечества, изложенная в предыдущих главах, видится мне словно через призму счастливого клевера. Повернешь трубу, и появившийся узор говорит о том, что новый этап развития вновь будет связан с инновациями. Встряхнешь посильнее – вот тебе и созидательное «шумпетеровское» разрушение: старый узор разрушен и появился новый. Можно даже заглянуть в ближайшее и отдаленное будущее. Просто представим модель счастливого клевера частью более сложной конструкции – воображаемого калейдоскопа, где лепестки превратились в стеклышки, преломляющие свет грядущих событий.
Двумя веками ранее, несмотря на огромную популярность, Брюстер так и не смог заработать денег на своем изобретении. Его патент предусматривал два зеркала внутри трубы. Производителям и коммерсантам оказалось выгоднее добавить в конструкцию третье зеркало, для того чтобы не платить отчисления и обойти патент Брюстера. При этом сам калейдоскоп, выйдя за стены лаборатории, покорил как Америку, так и Европу, дал «зеленый свет» другим оптическим игрушкам, которые привели через несколько поколений к изобретению анимации и кино.
Воспринимая сложившийся мир этой книги через невидимые «зеркала» воображаемого калейдоскопа, разделим его на две части: случившуюся и видимую всеми историю и мир наших образов и мыслей, наполненный энергией и образами будущей реальности, которые должны направить поток нашей жизни в лучшую сторону.
Образ зеркала – это всегда отражение нашего образа жизни, поступков и устремлений. Содержание нашего мира – это отражение нас самих, следствие наших желаний, предпочтений и действий. Мы сами формируем будущее, и формируем его в настоящий момент, вращая калейдоскоп!
Оттолкнувшись от текущего момента так же, как отражается луч света от зеркала, я видоизменю вопросы из названий предыдущих глав «зеркальным» способом, чтобы распознать контуры грядущих инноваций (табл. 15), добавив в наш калейдоскоп третье зеркало. Для удобства изложения материала сгруппируем «зеркальные» вопросы в три большие категории:
• финансы и глобализация;
• новая промышленная революция и технологии будущего;
• искусственный суперинтеллект и новые ловушки прогресса.
Таблица 15. Главы книги и соответствующие им новые вопросы
Мировой финансовый кризис 2008–2009 гг. лишь обострил проблемы и противоречия мировой финансовой системы, но не изменил ее суть. Изменение текущих ожиданий будущего (которое по определению многовариантно и неопределенно) по-прежнему существенно влияет на оценки ожидаемых финансовых потоков, а значит, будет и в дальнейшем способствовать появлению финансовых пузырей. Помимо цифр и рейтингов необходимо сбалансировать рискованные инвестиционные решения здравым смыслом.
В мире корпоративных финансов широко известен постулат о том, что менеджеры фирм, имеющих существенные долговые обязательства и попадающих в непростые финансовые условия, но действующих в интересах своих акционеров, часто отдают предпочтение рискованным проектам (Брейли, 2015). Чем больше долговой рычаг и туманнее перспективы финансовых потоков в будущем, тем больше склонность к риску у управленцев.
В последнее время этот риск все чаще финансируется за счет венчурного капитала, который является составной частью финансового рынка. Основа любой финансовой системы – соблюдение четких правил, основанных на взаимном доверии участников финансового рынка. Но что, если правила нарушаются? Тогда клиенты не доверяют банкам, фондам и забирают деньги, а банки не доверяют клиентам – не выдают кредиты. Все «сидят» на деньгах.
Как показал последний финансовый кризис, правительство восполняет нехватку денег в экономике самым простым способом – печатая их. И, как однажды метко заметил бывший президент США Рональд Рейган, «…правительство не решает проблем, оно финансирует их». Очередной мировой кризис 2008–2009 гг. был успешно «залит» деньгами. Тогдашний глава ФРС Бен Бернанке, заметив падение денежного агрегата М2, компенсировал нехватку денег в экономике напечатанными долларами. Альтернативой было бы повторение Великой депрессии.
Но стоило кризису доверия в банковской сфере миновать, деньги из возобновивших свою работу банков и фондов вновь хлынули в систему и начали поднимать давление. Архитекторам вновь необходимо найти сообщающийся сосуд для надежного сохранения сбережений. Какая-то из отраслей, основанная на технологиях будущего, конечно, станет новым сосудом, и давление удастся выровнять. Пока же растет количество компаний-стартапов, а значит, рискованных и авантюрных проектов, которые находят финансирование. Избыточная ликвидность проявляется в виде долговых обязательств венчурных фондов и акционерного капитала рискованных компаний-стартапов. Но и для стартапа, и для уже существующей компании общие экономические условия одинаковы. Они носят цикличный характер, а это значит, что через какое-то время денежных поступлений многих «рискованных» фирм будет хватать лишь на уплату процентов, и чтобы не стать банкротами, компании и фонды будут вынуждены регулярно брать новые кредиты с целью погашения старых. Менеджеры компаний в таких условиях предпочтут все более рисковые проекты, которые смогут принести пользу акционерам в основном за счет перераспределения капитала в рамках изменения структуры финансирования.
Этот процесс будет даже идти относительно гладко, но ровно до тех пор, пока процентные ставки не вырастут. Достаточно незначительного роста (вспомните рост ставок на рынке недвижимости США, см. главу 13) или падения денежных поступлений рисковых фирм, и финансирование таких компаний неизбежно трансформируется в финансовую пирамиду. В этот момент денег может не хватить даже на регулярную выплату процентов. Наступает момент Мински[551]. Надувшийся пузырь должен лопнуть, а «давление в финансовом сосуде» вместе с доверием участников рынка упасть.
«Иллюминирующий» момент
Для иллюстрации я выбрал случайным образом компанию Illumina (геномика). В 2012 г. в недрах Illumina изобрели секвенсор нового поколения, который способен обеспечить полную расшифровку генома конкретного человека всего за $1000.В 2013 г. компания Illumina согласилась вложить почти полмиллиарда долларов в акции мало кому известного стартапа Verinata, которому принадлежит методика, позволяющая расшифровывать ДНК еще не родившегося человека – человеческого эмбриона[552]. В то же время у Verinata почти полностью отсутствует какой-либо доход. У компании-инвестора (Illumina) бухгалтерская стоимость активов составляет $3 млрд, а долгосрочный долг более $800 млн, рыночная капитализация $23 млрд при годовой выручке чуть больше $300 млн. Получается, что отношение P/E (цены акций к прибыли) – не какие-нибудь 10 или 20 (как обсуждалось в главе 13), а все 97! Иначе говоря, цена одной акции в 97 раз превосходит текущую годовую прибыль, которую на одну акцию зарабатывает компания! Это означает, что текущая доходность вложенного капитала без учета будущего роста составляет 1 %. Что будет делать в таких условиях компания? Скорее всего, ввязываться во все более рисковые проекты, постоянно подогревая интерес к себе, потому что тот, кто вложился по $97 за акцию, захочет заработать на росте ее курса, а не на реализации инноваций![553] Этот механизм будет работать строго до определенного момента, «момента Мински», либо до снижения ожиданий относительно будущей прибыли.
Кризис 2008 г. в общем-то вполне возможно было предвидеть, но до последнего момента никто не подозревал, что обвалится вся мировая экономика и центральным банкам всех развитых стран придется идти на беспрецедентные меры[554].
Момент Мински напоминает нам о том, что для подрывных направлений нужно не только собрать инженеров, ученых и предпринимателей под крышей одной компании, но и убедиться, что структура капитала зарождающейся инновационной компании достаточно сильна, чтобы выдержать моменты падения «финансового давления».
Конечно, далеко не каждая рискованная компания – это плохо просчитанная авантюра. Вовсе нет! У той же Verinata отличная идея: расшифровать ДНК еще не родившегося человека через неопасную манипуляцию: взять материнскую кровь и найти в ней эмбриональную ДНК. Сама компания работает в крайне привлекательной отрасли персонализированной медицины, достижения которой позволят врачам рекомендовать курс лечения и профилактики заболеваний, основываясь на генетических данных конкретного пациента. Что же может угрожать такому бизнесу, ведь население (а значит, количество потенциальных пациентов) ежедневно увеличивается? Основной риск успешной деятельности такой компании связан не с конкретным рынком услуг, а с тем, в каком состоянии находится общий финансовый рынок, каково текущее финансовое «давление».
Как инвесторы обычно снижают такие риски? Они используют хорошо известный совет Пола Самуэльсона[555] (автора всем известного учебника «Экономикс»): «…поскольку мы не можем предсказать будущее, мы диверсифицируем». Трюк, предложенный еще Фрэнком Найтом, по подмене неопределенности понятием риска частично срабатывает (Knight, 1921). Раскладывая яйца по разным корзинам, инвесторы уверены, что избавляются от риска потерь, даже инвестируя часть средств в самые высокорискованные проекты (явные авантюры в определенной мере).
Вершиной такого подхода является идея Уильяма Бернстайна. Согласно его подходу (Бернстайн, 2012), инвестор, который вложил 25 % в надежные облигации, 25 % в акции крупных компаний, 25 % в высокорискованные акции (это и есть инновационные отрасли) и 25 % в акции известных компаний зарубежных стран, с высокой вероятностью[556] оградит себя от возможных потерь.
Главная мысль Бернстайна – это концентрация здравого смысла и использование доступных нам сегодня массивов информации. Его подход к обработке информации, необходимой для отбора бизнесов (в основе которых лежат конкурирующие бизнес-схемы), напоминает мне модель счастливого клевера. Только вместо четырех листочков-критериев он выделяет четыре вида знаний: знание теории финансов, знание истории рынков, психологии инвестиций, а также знание того, как работает индустрия, куда инвестор вкладывает деньги. Как ни странно, многим компаниям и даже отдельному человеку для эффективного управления своими деньгами или для достойной пенсии этого достаточно.
Хотя что означает «достаточно»? Для конкретного инвестора, Большого человека, достаточно – это гарантированная возможность не проиграть рынку. Поскольку ВВП на душу населения в мире увеличивается ежегодно на 2 % в реальном выражении, то для «достаточного» уровня сохранения богатства нужно 2 % реального, очищенного от инфляции, дохода. Правда, этот подход основан на том, что найдутся те, кто обеспечит эти 2 % роста (Бернстайн, 2012)[557]. Будут ли технологии, призванные обеспечить новый рост, «поддерживающими» или «подрывными»? Подорвут ли они основы существующей «фундаментальной экономики» или поддержат ее?
Упорное стремление к устойчивому росту[558] со стороны финансовых институтов уже породило ряд внушительных теоретических разработок. Так, в 1986 г. появилась статья тогда мало кому известного начинающего экономиста Пола Ромера (Romer, 1986), в которой он сформулировал тезис о том, что убывающую доходность от капитала вполне можно преодолеть, если рассматривать капитал как широкое понятие и включить в него человеческий капитал (Шараев, 2006, с. 91).
Если у вас на рабочем столе появится второй компьютер с теми же программами, то производительность не увеличится, возрастут только затраты – это закон убывающей доходности капитала. Но если заменить компьютер, обучить вас делать ту же работу быстрее, например в два раза, то созданный вами прибавочный продукт перекроет затраты на замену оборудования и принесет дополнительный доход. Это и есть в предельно упрощенной трактовке идея Пола Ромера. Возрастающая капиталовооруженность рабочих мест создает возможности для обучения работников, для получения и накопления новых знаний. При этом новые знания превращаются в производительную силу и накапливаются точно так же, как и финансовый капитал[559].
Из подхода Пола Ромера вытекают несколько интересных и очень важных следствий. Первое из них сформулировал сам Ромер. Оно гласит, что при росте капиталовооруженности растет и общий выпуск в экономике, причем все ускоряющимся темпом, а это, в свою очередь, приводит к еще большему росту капиталовооруженности. Можно, конечно, посмеяться над таким «экономическим вечным двигателем», но задумайтесь на секунду – сколько раз за последний десяток лет вы сменили компьютер или операционную систему? При этом содержание вашей работы (не производительность), скорее всего, осталось прежним. Эта модель объясняет рост продаж таких фирм, как Microsoft или Apple.
Второе следствие логично вытекает из первого. Чтобы обеспечить экономический рост, нужно не только перевооружать существующие рабочие места, но и увеличивать их количество. А для этого необходимо увеличивать частоту продаж продуктов или услуг, сделав их менее материальными. Глобальные компании устанавливают относительно небольшую, но постоянную рентную плату, ежегодно выпуская апдейты и новые версии продукта. Если вы думаете, что дело касается только программного обеспечения офисных компьютеров и CAD – машин для разработчиков, то ошибаетесь. Все большее количество современных машин и механизмов наделяется «интеллектом», а дальше повышается производительность однажды купленного железа за счет обновления его «мозгов»[560] или установки более усовершенствованных сменных элементов. Апофеозом становится новое явление – «переизобретение».
Речь идет о попытках «перевстроить» в экономику всем уже хорошо известные изобретения. Очередную такую попытку делает Apple со своими iWatch, а далее у них на очереди электромобили. Все будет опутано датчиками, пока мы не дойдем до последнего уровня – уровня сенсорной планеты, где абсолютно все вещи и люди взаимосвязаны и работают как суперсеть, «сеть сетей». Именно эта суперсеть, или «текучая сеть», ограничит рост дальнейшей численности людей так, как это делает сегодня образование. Например, в Нигерии женщина в среднем рожает шестерых детей за свою жизнь, но, по данным последних исследований, уже сейчас порядка 50 % нигерийских женщин в возрасте 20–24 лет имеют среднее образование, которое снижает этот показатель сразу втрое – до двух детей.
В марте 2014 г. крупнейшая ИТ-компания Intel уже объявила о том, что ее стратегией станет именно «Интернет вещей». Старший менеджер группы облачных технологий Intel Джейсон Воксман заявил, что Intel хочет «сосредоточиться на "умных" вещах, носимой и автомобильной электронике». По его мнению, в ближайшие годы возникнет рынок для примерно 50 млрд «умных» устройств. Прибыль, как вы уже поняли, принесет именно разработка «софта». Сам Воксман утверждает: «Можете не сомневаться, что каждый доллар лицензионных отчислений на программное обеспечение принесет четыре доллара за аппаратную часть[561]».
Однако вернемся к вопросу о том, кто или что обеспечит мировой экономический рост. Обеспечить его должен рынок, который отдельный инвестор, даже очень Большой человек, вряд ли сможет обыграть. Или в широком смысле слова современный глобальный капитализм. Вопрос лишь в том, какая его часть обеспечит ускоренный рост.
Примерно пять веков назад Запад потеснил Восток, развивая динамичное общество на базе научной и промышленной революции. Сможет ли Восток взять исторический реванш и как скоро это произойдет?
Два процента мирового роста означают, что игра по-прежнему идет с ненулевой суммой[562]. Учитывая возросшую отдачу человеческого капитала, финансовые рынки привлекают к сотрудничеству умных и способных людей во всех странах мира. Их совокупный опыт значит не меньше, чем опыт индивидуального инвестора, даже такого удачливого как Уоррен Баффетт или Джордж Сорос. Кстати, их достижения во многом основаны на их способности «играть в длинную». Длинные технологические циклы объективно существуют. Они демонстрируют, например, что акции компаний США были очень дешевыми в середине 1970-х гг. и стали очень дорогими в конце 1990-х гг. Значит, для успешных инвесторов середина 1970-х гг. была хорошим временем для покупки, и, наоборот, в настоящее время перспективы роста многих компаний могут быть субъективно переоценены.
Для инвесторов, которые финансируют, в отличие от правительства, не проблемы, а конкретные проекты, обеспечивающие совокупный процентный мировой прирост, финансовая глобализация представляет собой что-то вроде приливов и отливов в Мировом океане. Но с каждым годом реакция на глобализационный импульс, которой исходил из развитых стран, растет. В настоящее время силы действия и противодействия достигли своей наивысшей формы – закрытые торговые союзы и вполне реальные торговые войны приходят на смену ВТО. Начав с «вестернизации» и распространения идей свободной торговли, интегрировав экономики бывших социалистических стран, всемирный капитализм обострил противоречия между расширением и обратной тенденцией – стимулированием замещения импорта и защитой внутренних рынков.
Война, как показывает пример из истории развития электротехники в США, послужит сильным катализатором инновационных процессов. Следуя совету Кейнса, США после завершения Второй мировой не сократили армию (избежав вероятности вновь погрузиться в предвоенный кризис и безработицу) и обеспечили за счет массированных и долговременных государственных расходов и наращивания государственного долга свой (ответный) прорыв на космическом направлении.
Но мы помним, что попытки заместить государством частную инициативу компаний по внедрению новшеств едва ли будут успешными. Просто потому, что государство не очень хорошо представляет, где их искать (по Рейгану, оно лишь финансирует проблемы, но не решает их). Теперь мир стал сложнее, а растущая взаимозависимость экономик стран мира пока обеспечивает ненулевой рост, делая не слишком выгодными полномасштабные столкновения и силовые конфликты.
Но поиск пути специализации конкретной экономики в западном мире ведется исключительно опытным путем и по разным направлениям. Для этого и существует инновационный частный бизнес[563], создающий мировой 2 %-ный рост (Heston, 2013). Этот частный бизнес должен быть многочисленным и иметь серьезную международную финансовую поддержку[564]. Когда открываются новые перспективные области, туда устремляются инвестиционные компании-лидеры, а вместе с ними и остальные инвесторы мира.
Альтернативный вариант развития приводит к негативному результату. Возврат к государственной экономике в современном мире, переполненном финансовыми долгами, быстро сделает неизбежным следующий системный или общегосударственный кризис, который потребует от власти более радикальных реформ.
Поиск перспективных путей развития идет с удвоенной энергией, поскольку хорошо жить хотят все. Еще 10 лет назад средний китаец был более чем вчетверо беднее условного европейца, а теперь лишь вдвое. Россия, Китай, Индия и Бразилия хотят быстро развиваться и быть независимыми. Всем нужны именно прорывные технологии и масштабные проекты.
В свою очередь, развитые страны, «отягощенные» накопленным капиталом[565], вынуждены ежегодно тратить существенную часть ВВП на поддержание 2–3 %-ного роста национальной экономики. Стабильность ценится в современной экономике. Борьба с инфляцией и… низкие процентные ставки обеспечивают плавный ход экономики. Самая заметная инновация макроэкономики последних лет – инфляционное таргетирование[566]. Но низкие ставки, как уже отмечалось выше, заставляют прибегать к финансированию все более рискованных проектов. А на Западе с его запасами капитала бурный рост экономики (7 % и более) маловероятен.
Китай остается фактором мирового роста, поскольку там проживает более 20 % населения планеты. Рост доходов китайцев в прошедшее десятилетие существенно увеличил спрос на продовольствие, но внутреннее производство в стране уже близко к предельному уровню. Если верить агентству Bloomberg, то Китаю требуется примерно половина каждого произведенного в мире килограмма пшеницы или мяса. Но пахотных земель там только 9 %. Кроме того, как уже говорилось несколькими главами ранее, более 3,3 млн га пахотной земли в Китае непригодно из-за загрязнения пестицидами, причем в основном это граничащие с Россией северо-восточные области Китая, где экологические проблемы привели еще и к уменьшению запасов пресной воды.
А ведь население Китая в среднесрочной перспективе продолжит свой рост. Однако Китай хорошо усвоил уроки собственного прошлого. Вспомните, что несколько веков назад именно проблемы с обеспечением продовольствием столицы стали катализатором волнений в этой стране и тогда для решения проблемы начали строить суда и каналы. И сегодня правительство, обеспокоенное ситуацией в крупных городах, будет держать торговлю и производство в собственных руках. Недавно министр сельского хозяйства Китая не только запретил импорт генно-модифицированной кукурузы из США, но и полностью закрыл программу выращивания генно-модифицированного риса и кукурузы внутри страны.
Подобные действия – это долгосрочная антиглобалистcкая стратегия (получившая название «геополитика натуральных продуктов»), которая опирается на рост опасений населения в связи с вредом, который генно-модифицированные продукты наносят здоровью и окружающей среде, хотя научные исследования этого пока не подтверждают. Китай не позволит США держать страну на продовольственном поводке, а будет стремиться к тому, чтобы обеспечивать себя продуктами, и прежде всего рисом, на 100 %. Для этой цели китайцы продолжают скупать по всему миру производителей сельскохозяйственной продукции[567]. Сегодня на это уже потрачено порядка $12,3 млрд. С той же целью, кстати, Китай планировал в 2013 г. арендовать на полвека на Украине около 3 млн га сельхозугодий. Объем только первоначальных инвестиций тогда оценивался в $2,6 млрд, что вполне сравнимо с годовым размером обещанной стране западной финансовой помощи. Именно поэтому, похоже, ситуация, случившаяся в этой стране, вполне устраивает крупных западных трейдеров, которые контролируют вывоз зерна из Украины[568].
Похожая картина не только с продовольствием. За последнее десятилетие Китай потратил более $200 млрд на приобретение шахт и нефтяных месторождений по всему миру. Дорогостоящая (стоимостью более $40 млрд) скупка нефтяных активов по всему миру компанией PetroChina фактически обеспечила базис для энергетической независимости. Мировую битву за ресурсы Китай уже наполовину выиграл. Это станет еще более очевидно, когда на их деньги будет закончен Никарагуанский канал – конкурент Панамского. Тогда Китай сможет обрести еще и логистическую независимость.
Но главная битва между Западом и Востоком только разгорается. Это борьба за устройство будущей мировой финансовой системы. Напомню, что еще столетие назад Великобритания была первой державой и ссужала деньгами даже такие большие страны, как Индия и Китай. Верхом превосходства Великобритании стали годы перед началом Первой мировой войны, когда воцарилась выгодная для нее система, основанная на «золотом стандарте». Россия, например, перейдя на этот стандарт, сильно осложнила свой платежный баланс, поскольку рубль оказался жестко привязан только к золоту, а золотых запасов было значительно меньше, чем серебряных. В конце концов наша страна просто не смогла напечатать столь нужные экономике деньги, усугубив политический кризис и породив все возрастающий государственный долг.
Первая и Вторая мировые войны изменили соотношение сил. На ведущее место вышли США (некогда занимавшие у Великобритании). Бреттон-Вудские соглашения были, по сути, сделкой между двумя государствами и оформлением сложившего статус-кво: США стали главным кредитором мира, а Великобритания – крупнейшим должником. Позже Соединенные Штаты согласились помогать остальным странам, борющимся с дефицитом по текущим операциям, а последние должны были отказаться от конкурентного обесценивания национальных валют.
Сегодня ситуация совсем другая: крупнейший кредитор мира – Китай, а крупнейший должник – США. Но обе страны не желают отказываться от мер контроля. Пекин не хочет лишиться самостоятельности в определении обменного курса своей валюты, а Вашингтон – возможности регулирования долларовых процентных ставок[569], хотя теоретически это послужило бы общемировому благу.
Описывая ситуацию с точки зрения «диполя Чайнамерика» (Китай – США), хочется отметить, что система сложившихся экономических связей между странами Запада и азиатскими индустриальными гигантами напоминает работу шестеренок в сложном механизме. Эти экономики уже импортировали из западного мира бизнес-схемы для организации своей промышленности, приобрели технологии, клиентов, научные кадры и даже технологии образования. Теперь дело за торговлей. Что же остается?
На очереди оставшийся элемент счастливого клевера – финансовые инновации, позволяющие сохранять и приумножать капиталы. Если Китаю не удастся перенять и адаптировать у себя в каком-либо виде элементы развитого финансового рынка, это может обернуться для страны «ловушкой среднего дохода».
Из-за многолетнего положительного торгового баланса в странах Востока существенно выше уровень сбережений, доля инвестиций в ВВП. Там лучше длительные перспективы экстенсивного развития экономики за счет вовлечения в нее резервов недорогой рабочей силы – как нынешней человеческой, так и будущей, основанной на более дешевом, чем на Западе, кремнии (роботах). Пока же низкое потребление домохозяйств и находящиеся в зачаточном состоянии общественные институты, например пенсионная система, откладывают реванш, который Восток возьмет у Запада. Западные же страны пытаются найти «подрывные» инновации, которые замедлят рост благосостояния, породят демографические проблемы Востока, устранив дисбаланс в темпах развития, которые сокращают разрыв в благосостоянии стран.
Во все времена некоторые страны заносятся странами-лидерами в список тех, кто оказался «не на той стороне истории». Доступ этих стран из черного списка к бизнес-моделям и технологиям становится весьма ограниченным. Внешнеполитический опыт показывает, что такая инновация, как устные договоренности между лидерами государств, не заменяют старых и хорошо известных договоров, конвенций, соглашений.
Не вдаваясь в общеполитическую дискуссию о том, кто на какой стороне истории находится, хочу обратить внимание на два документа, которые не подписала лидирующая держава мира США. Это конвенция ООН по морскому праву и договор о биологическом разнообразии. Без конвенции по морскому праву невозможно «мирное» проведение разведки запасов нефти и газа, например в Арктике, поскольку не будет правовых оснований. Такие страны, как США, Дания, Норвегия, Исландия, Финляндия, Швеция, Россия и Канада, в этом случае не смогут выйти за пределы своей 200-мильной экономической зоны.
Позиция США напоминает блокирование развития технологий или старую историю о борьбе с помощью патентов, только здесь эту роль играет сознательный отказ от выработки новых правил поведения в Арктике. При этом частные американские компании (ConocoPhillips, ExxonMobil, Statoil) уже запланировали огромные инвестиции на освоение различных частей Арктики. Скотт Боргерсон так пишет об этом в статье, опубликованной в журнале Foreign Affairs: «Арктика согревается быстрее, чем предсказывали ученые[570], и теперь это лишь вопрос времени, когда регион станет доступен для масштабного освоения и развития. Если посмотреть на глобус со стороны Северного полюса, мы увидим, что этот регион находится на перекрестке дорог самых производительных мировых экономик.
Благодаря новым реалиям и хорошему географическому положению такие города, как Анкоридж и Рейкьявик, смогут стать крупными центрами морских перевозок, превратившись в северные эквиваленты Сингапура и Дубая. Модифицированные танкеры повезут чистую пресную воду с ледников Аляски в южную часть Азии и Африки. Исландская авиакомпания Icelandair планирует околополюсные перелеты между Рейкьявиком, Анкориджем и Санкт-Петербургом.
Высокие широты Арктики – это хорошее место для расширения сети наземных станций для спутников на полярных орбитах. Имея мощнейшие приливы, Арктика обладает значительным гидроэнергетическим потенциалом, а ее геологическое строение создает колоссальные возможности для геотермальной энергетики, о чем свидетельствует алюминиевая промышленность Исландии, работающая на геотермальных установках» (Borgerson, 2013).
Арктика не единственный и не первый регион, где тесно переплетутся интересы Старого и Нового Света. В свое время африканские страны рассчитывали, что сотрудничество с США предоставит им немалые дивиденды, поскольку облегчит интеграцию малых и средних предприятий Африки[571] в глобальные цепочки создания стоимости. США должны были поддержать программы оказания консультационных услуг, предоставить доступ к маркетинговой информации, ряду технологий, способствовать вложению прямых иностранных инвестиций в предприятия по переработке сельскохозяйственной продукции, поскольку здесь вполне можно использовать колоссальный резерв неквалифицированной рабочей силы. Но все ограничилось экспортом из Африки минерального сырья, который, конечно, дает серьезные валютные доходы африканским странам, но не создает рабочие места. Страна «с правильной стороны истории» пока что не помогла обеспечить Африке доступ к жизненно необходимым лекарствам, а уж тем более к знаниям, нужным для их создания.
США, активно выступающие за права интеллектуальной собственности, не ратифицировали «Конвенцию о биологическом разнообразии» из-за лоббирования собственных фармацевтических компаний, опасающихся, что это будет «чрезмерно» защищать интеллектуальную собственность, связанную с использованием в их продукции генетических материалов, полученных из растений и животных в развивающихся странах.
Упорное сохранение колониальной традиции, когда из страны вывозятся ресурсы и мало кто думает о том, как она собственно развивается, рано или поздно приведет к серьезному конфликту. Возможно, что ее катализатором могут стать все те же инновации. И Африка – классическая зона возможных будущих конфликтов: бурно растущее население с преобладанием молодежи, неравномерно развивающиеся государства, природные богатства и залежи минерального сырья, обилие разноплановых элит с разным отношением к войне.
Распространение мобильных устройств приведет Африку к чересполосице областей, часть из которых останется отсталой, но некоторые выйдут в авангард новых цифровых платежей и систем перевода денежных средств. Отсутствие законодательного прецедента вокруг цифровых валют не только предоставит огромные возможности для африканских предпринимателей, но и превратит эту территорию в своеобразный полигон и новое поле для финансовой борьбы.
В течение ближайших пяти – семи лет Африка к югу от Сахары дорастет до использования криптовалют (например, биткойн) и агрессивно растущей частной собственности. Криптовалюты обеспечат предпринимательский бум так же, как сейчас это делают там технологии мобильной связи. Пока сложность, стоимость и дороговизна движения денег являются серьезным барьером для африканских предпринимателей. Но он будет преодолен за счет развития коммуникационных и информационных сетей.
Летом 2013 г. корпорация Google представила проект LOON[572] по обеспечению Интернетом удаленных и труднодоступных уголков разви вающихся стран Африки с помощью сети воздушных шаров, обменивающихся данными друг с другом. В 2014 г. с похожей инициативой выступила главная социальная сеть планеты Facebook, создавшая специальное подразделение Connectivity Lab, задача которого запустить над Африкой летательные аппараты (беспилотники с питанием от солнечных батарей[573]), которые смогут обеспечить связь в труднодоступных и малонаселенных районах континента.
Ученые давно спорят о природе войны. Одни видят в ней нечто глубоко природное в нас, ссылаясь на то, что даже шимпанзе демонстрируют поведение, похожее на человеческие войны. Наша агрессия – глубокий инстинкт, способствующий выживанию. Другие утверждают, что война есть пример усвоенного поведения, а не врожденного, и основано оно на стадном чувстве. В кризисное время у общества отбрасывается всякая рациональность, подавляется инакомыслие и важна лишь сплоченность рядов. Это сплочение подпитывает страх смерти. Мы опасаемся, что кто-нибудь уничтожит нашу культуру и сотрет память о нас с лица земли, а потому готовы умереть за нее во имя того, чтобы после нас хоть что-то осталось.
Сторонники теории К. Маркса полагают, что современная война – всего лишь разновидность политического маневра, который развивался вместе со становлением цивилизации, и войну вовсе не следует воспринимать как отказ от дипломатии: это продолжение торговых отношений, просто другими средствами. Сегодня с началом войны переговоры вовсе не прекращаются, наоборот, мир заключается ровно тогда, когда сторонам удается прийти к соглашению. Но главным условием как для начала войны, так и для ее окончания является возможность ее финансирования. С момента написания Джоном Мейнардом Кейнсом работы «Как финансировать войну» прошло более 70 лет, но ее основные положения, зарожденные, как вы помните, еще в средневековой Италии, не изменились. Основную роль играет долговое финансирование – как внутренний заем у граждан воюющей страны, так и внешний заем государства у его союзников.
Из этого вытекает довольно банальная мысль о том, что если ваш противник одновременно и ваш кредитор, то вряд ли он будет ссужать вас деньгами, поскольку это примерно то же, что и поставки оружия. Несколькими главами ранее мы уже останавливались на том, что современные валютные колебания курсов – это, по сути дела, войны всех против всех. При наступлении явных межгосударственных кризисов ситуация резко поляризуется. Финансирование разделяется на более дешевые деньги (созданные национальным капиталом и оплаченные гражданами военные займы, «замороженные зарплаты» и т. п.) и дорогие (внешние заимствования).
Я уже отмечал, что во время средневековой эпохи у индейцев Нового Света война имела своей финансовой целью обложение данью побежденного противника. Но в прошлом столетии все поменялось местами[574]. Теперь победитель сначала выясняется в ходе финансового сражения. А затем побежденного обязывают вести войну с целью ослабить финансы следующего соперника (при этом его собственная валюта и экономика в лучшем случае полностью подчинена, а в худшем уже повержена в прах). Это в некотором смысле тоже дань, которую он платит победителю.
Но кое-что осталось прежним. Войны все еще ведутся и за контроль над территориями, где важное место отводится ресурсам и критической инфраструктуре. Сегодня это не только вода, газ и свет, но и информационная инфраструктура. Наличие телекоммуникаций – важнейшая часть современной войны, поскольку именно электронное пространство становится ее первоначальным полем, на нем у Запада есть наиболее существенные преимущества в «вооружении», и именно после победы, одержанной в медийной сфере, война может вступить в крайнюю фазу, фазу непосредственных военных действий. Почему так?
Потому что война, по сути, это та же конкуренция за «встраивание» в рынок. Финансовая глобализация подразумевает, что на смену грубой силе пришел более тонкий механизм извлечения богатства, а люди во всем мире (формально в других государствах) работают на укрепление мировой финансовой системы с гораздо более серьезной мотивацией, а не из-под палки. Комбинация долга и телекоммуникаций воистину величайшее изобретение!
Как мы видели в прошлых главах, развивая технологии, люди сначала впадали в эйфорию от своих достижений, а затем недооценивали свои же изобретения. Процветали те страны и общества, которым удавалось не только сгенерировать новые бизнес-цепочки под изобретения, но и подстроить под новые технологии культурные регуляторы – ценности, мораль, право (Кларк, 2012). Побочным эффектом развития технологий с учетом увеличенной демографической плотности можно считать коэффициент кровопролитности общества (отношение среднего числа убийств в единицу времени к численности населения), который последовательно снижался на протяжении тысячелетий.
Расчеты ученых показали, что коэффициент кровопролитности в Европе XX в. в десятки раз ниже, чем в племенах охотников-собирателей (Pinker, 2011)! Мы почти выбрались из древней ловушки прогресса. Что же касается XXI в., то, по согласованным данным ООН и ВОЗ, происходит меньше убийств, чем самоубийств. Современные военные действия имеют все менее «военный» характер и все более информационный, фиксируемый медиа с помощью разветвленной телекоммуникационной инфраструктуры.
Последние события в мире дают надежду, что до «фукуямовского» конца истории еще очень далеко (Фукуяма, 1990). Любой кризис – это прежде всего кризис доверия. Отдельные группы людей не доверяют друг другу, соседям, правительству, банкам, миротворцам, ООН и т. п. В такие моменты растет доверие к золоту. С ростом нестабильности в мире вложения в физическое золото, как правило, увеличиваются. При этом номинальная (биржевая) цена может даже падать. Золото нынче такой же «бумажный» товар, как и нефть, поэтому не стоит путать биржевую цену на золото (на бумаги) с ценами на реальные слитки или монеты. Люди понимают, что, вкладывая в золото, они гарантированно теряют[575] часть вложений хотя бы на дополнительных расходах на его хранение. Но они продолжают вкладывать в золото, поскольку теряется лишь часть, а основная доля сбережений переводится в актив наивысшей надежности.
Недостатки золотого инвестирования также хорошо известны – помимо финансовых потерь, это еще и не очень ликвидный товар. Банк занижает цену. Покупателя, готового заплатить справедливую цену, нужно найти, сделку организовать, золото доставить в сохранности и решить, на какие деньги его обменять, не говоря уже о том, что как платежное средство использовать его затруднительно.
Мысли о том, как создать «новое» золото, навязчиво преследуют каждое поколение людей. Какому товару люди будут доверять так же, как этому металлу? И в наше время такая альтернатива уже появилась. С золотом как с физическим товаром, она, конечно, пока еще тягаться не может, но как новое средство для сохранения средств нового креативного класса уже подходит идеально.
Появившиеся так называемые системы цифровой наличности (самым известным является Bitcoin – биткойн) представляют собой полноценные платежные системы[576], гарантом надежности которых вместо государства или частной компании служит стойкая криптография, т. е. фундаментальные законы математики и публичность сделок. Пока власти развивающихся стран пытаются бороться «с денежными суррогатами типа Bitcoin», западные страны уже вплотную подошли к разработке законов, призванных регулировать криптовалютное обращение, понимая, что за криптовалютами будущее. Законодатели спорят лишь о том, насколько жесткими должны быть правила для бизнеса[577], желающего иметь дело с биткойном и его производными.
Западные правительства понимают, что они не смогут контролировать новые деньги только путем запретов, да и технически это невозможно. В ход идет процедура государственного лицензирования и… скупка новых денег. О заинтересованности государственных структур говорит тот факт, что более 2 % всех Bitcoin принадлежит правительству США. Оно, по сути, и контролирует курс биткойна. Правительства Испании, Польши, Чехии и Исландии уже выпустили свои аналоги пиринговой электронной платежной Bitcoin[578]. Пиринговая система основана на равноправии участников, в ней отсутствуют выделенные серверы. В отличие от архитектуры клиент-сервер, такая организация позволяет сохранять работоспособность сети при любом количестве и сочетании доступных узлов.
С учетом того, что виртуальная валюта не имеет эмиссионного центра, она не подвержена инфляции: в ее алгоритм вообще заложен постоянно сокращающийся объем эмиссии при росте спроса. Благодаря тому, что количество выпускаемых биткойнов каждые четыре года будет сокращаться вдвое, их стоимость должна только расти.
Своим появлением Bitcoin породил массу инвестиционной активности и еще больше исследований, а также совершенно новые и специфические риски[579]. Bitcoin сегодня является хрестоматийным электронным «диким Западом», где вас могут безнаказанно обобрать среди бела дня. Десятая часть всех биткойнов, находящихся в обращении, была украдена. Однако, устранив мошенников и предоставив даже минимальную безопасность бит-операций, общество получит огромный и растущий рынок с минимально возможной стоимостью транзакций и более быстрым прохождением денежных переводов. Это сработает как рычаг: потянутся люди, вырастут прибыли компаний, делающих бизнес на или с помощью криптовалют. Bitcoin привлекателен тем, что очень прост: барьеры на входе низкие, потенциальная отдача огромная, а это значит, что городские власти крупных городов, таких как Нью-Йорк, очень скоро разрешат валюты вроде Bitcoin и ему подобные. Это, в свою очередь, создаст дополнительный канал дохода для городских бюджетов, создаст инфраструктуру для новых частных денег креативного класса.
Конечно, существует вероятность, что Bitcoin исчезнет так же, как и появился, но крайне незначительная. Специалисты убеждены в другом. В один прекрасный день может возникнуть что-то очень напоминающее Bitcoin, что сможет заменить доллар, евро и другие валюты. Для этого официальный государственный орган, отвечающий за денежную эмиссию, должен просто написать собственную криптовалютную программу-клиент и запустить Bitcoin P2P-сеть[580]. Регулировать ее тоже будет несложно. Поскольку в современной экономике принято управлять, регулируя объем денежной массы, то контролировать количество существующей в обращении валюты можно просто выводя ее из оборота. Соединенные Штаты, Россия[581], Индия, Китай и много других стран создадут свои «рукотворные» криптовалюты.
Но самое интересное в новой цифровой наличности – ее возникновение. Историю появления традиционной бумажной валюты благодаря экспериментам Джона Ло мы уже знаем. Рождает ее печатный станок. История появления Bitcoin не менее захватывающая и пишется на наших глазах. Но главное то, как производится новая валюта. Производят ее посредством вычислений. Вместо печатного станка – набор математических задач, сложность которых возрастает экспоненциально с течением времени и роста количества уже «добытых» биткойнов. Этот вычислительный процесс называется добычей (майнингом) криптовалюты[582].
Технологии майнинга криптовалюты стремительно совершенствуются. Полноценный квантовый компьютер, если он все-таки будет построен, обеспечит надежный и совершенно новый способ криптографирования. Для определенного типа задач квантовый компьютер смог бы в параллельном режиме производить гораздо больше вычислений, чем компьютер, состоящий из всех атомов во Вселенной. При этом ему потребуется оперировать всего лишь несколькими тысячами квантовых битов – кубитов. Благодаря огромной производительности вычислений в задаче разложения числа на простые множители квантовый компьютер, вероятно, позволит расшифровывать сообщения, зашифрованные асимметричным криптографическим алгоритмом RSA. Этот алгоритм считается на сегодня одним из самых надежных, так как четкий способ разложения чисел на простые множители для классического компьютера до сих пор неизвестен. Несмотря на ряд заявлений производителей о создании прототипа квантового компьютера, он пока не может решать какие-либо задачи быстрее, чем обычный компьютер, вводя кубиты в состояние квантовой запутанности. Поэтому по определению квантовым компьютером он не является.
Сегодня добыча Bitcoin переместилась в специализированные центры обработки информации (ЦОДы), на рынке которых возникли отдельные ниши для новых инновационных компаний. Только за 2013 г. в рамках системы Bitcoin сформировалась сеть, вычислительная мощность которой составляет 150 000 петафлопс в секунду[583]. Рынок бит-стартапов развивается сразу в нескольких направлениях, порождая причудливые комбинации.
Некоторые предприниматели строят небольшие «фермы» с высокой плотностью оборудования, другие создают огромные кластеры с жидкостным охлаждением, поскольку, для того чтобы быть прибыльной, инфраструктура для выработки Bitcoin должна быть еще и энергоэффективной[584]. Из-за этой новой золотой лихорадки рынок ЦОДов, а под его влиянием и рынок «обычных» облачных вычислений претерпевает значительные изменения. Многие стартапы в США и других странах (например, в Исландии) открывают ветераны таких компаний, как Microsoft[585], Google или Yahoo.
Возникновение отдельного класса ЦОДов уже привело к вытеснению ряда традиционных игроков, которые, похоже, и понять-то ничего не успели из-за своей корпоративной неповоротливости. Быстрые снова одержали верх над большими. Биткойн-лихорадка спровоцировала еще и удивительные перемены в деле создания чипов. Для получения лучших результатов и снижения затрат майнеры криптовалюты разработали даже новую архитектуру на базе так называемых 28-нанометровых ASIC[586] -чипов без участия крупных ИТ-компаний. А ведь это очень дорогое удовольствие![587]
Вся эта история напоминает идею 20-х гг. прошлого столетия, авторами которой были русские экономисты, утверждавшие, что на смену золотому стандарту придет не commodity-доллар (как случилось), а энерговалюта. С появлением Bitcoin и его клонов мы, по сути, вернулись к их идее, ведь в майнинге энергия прямо и непосредственно конвертируется в деньги. При желании можно даже рассчитать коэффициент перевода Bitcoin в кВт•ч.
Впрочем, это не означает, что традиционные ЦОДы останутся не у дел[588]. Современные дата-центры повсеместно стремительно набирают обороты, и решать им предстоит самые разнообразные задачи. Концепция облачных вычислений уже практически переродилась в вычислительный супермаркет, где отдельные пользователи или сотрудники компании покупают не только вычислительные мощности, но и время работы конкретных приложений. Это выгоднее всему обществу. Например, электроэнергии будет тратиться меньше. Зачем для несложных расчетов в электронной таблице запускать мощный компьютер? Достаточно планшета и широкополосного доступа через сеть к облачным приложениям. Такой подход получил устойчивое сокращенное название IaaS (Infrastructure as a Service), или инфраструктура как услуга, т. е. «облачная» модель, которая подразумевает под собой использование виртуальных серверов с программным обеспечением, предоставляемым за арендную плату.
Кроме того, как показывает практика, существующие традиционные информационные системы не в состоянии масштабироваться в соответствии со стремительным развитием информационных технологий. Обычные системы управления предприятием (ERP) не содержат моделей данных, которые позволили бы управлять компанией согласно новым веяниям менеджмента. Поэтому гибкие облачные системы, содержащие стандарты конкретной отрасли, в ближайшее время начнут теснить традиционных игроков на этом рынке.
Определяющим для успеха фактором станет критерий отбора. Рынок тем и отличается от выбора Большого человека, что часто дает дополнительное время и ресурсы нескольким конкурентам, как бы предлагая второй этап соревнований, где бизнес-модели участников дорабатываются с учетом дополнительных критериев.
Вычислительные ресурсы, по сути, являются топливом, которое выводит бизнес-процессы компаний на новый уровень за счет автоматизации тех процессов, за которые раньше отвечал исключительно человек. Это очень напоминает то, что происходило во время промышленной революции. Общество перестало быть аграрным и стало промышленным не в последнюю очередь потому, что появилась возможность заместить энергию человека, устающего от монотонного труда, на энергию пара.
Накопленные горы данных и возросшие вычислительные мощности вместе с библиотеками алгоритмов породили такой современный феномен, как Big Data, или «большие данные». Например, транснациональная компания Shell несколько последних лет помимо стандартного оборудования на своих скважинах прокладывает оптоволоконные кабели и устанавливает датчики, которые в непрерывном режиме собирают множество разнообразных данных. Эти большие данные позволяют прогнозировать, сколько еще нефти или газа можно добыть, казалось бы, из иссякшей скважины. Как именно технологи Shell это делают, неизвестно, зато известна их конечная цель – построить детальную модель структуры Земли на глубинах от 1 до 12 км, этакую подземную Google Map.
Появление технологий по обработке больших данных, позволяющих с легкостью оперировать терабайтами, уже сыграло свою роль в снижении времени и стоимости расшифровки и анализа ДНК. В IBM считают, что следующий рывок будет совершен при помощи так называемых когнитивных систем (под этим термином подразумеваются аналоги суперкомпьютера Watson), которые серьезно помогут при лечении рака[589], сердечных заболеваний и инсульта. Собственные медицинские данные для людей точно дороже золота, поскольку в мире ином золото нам уже не понадобится.
Еще одну перспективную область для использования цифровых мощностей продемонстрировал стартап Дэвида Фрейдберга и Сиража Калика. Он назывался Climate Corporation и принес им $1,1 млрд. К моменту продажи в 2013 г. в компании работали две сотни ученых, обрабатывая ежедневно около 50 терабайт данных. Серверы Climate Corporation сводят воедино снимки местности, погодные данные и показания датчиков, расположенных в полях. Эта ценнейшая информация необходима любому фермеру для принятия важных решений – когда сеять, а когда собирать урожай. Вот так ИТ-решения активно влияют на ход биологической эволюции на нашей планете.
С 2013 г. этот стартап входит в состав биотехнологического гиганта Monsanto. Эта компания, владеющая патентами на генно-модифицированные культуры, взяла на вооружение практику, по которой семена агрокультур не продаются фермерам, а сдаются на сезон[590]… в прокат. Ноу-хау компании – специально разработанный ген-«терминатор», который при определенных условиях может сделать семена культур стерильными. Большие данные открыли перед Monsanto заманчивые перспективы. Под видом рекомендаций для повышения урожайности фермерам компания может навязывать им определенные сорта семян, фирменные удобрения и оборудование. Сельскохозяйственная техника, опутанная датчиками, помимо своей основной работы еще собирает данные о площади обработки, затраченном горючем, о потраченном времени. Все эти данные Monsanto успешно продает через дополнительные сервисы со своих серверов вместе с информацией о характеристиках почвы и распределении разных типов зерновых культур.
Информацию о реальной плотности засева компания добывает с помощью еще одной современной инновации – беспилотников. Коммерциализация данных прошла успешно – рекомендованные сервисом компании советы принесли подписчикам (крупнейшим агрофирмам США) дополнительную прибыль в размере от $85 до $127 с гектара в 2013 г. Да и сама компания за последние девять лет стала продавать в два с половиной раза больше семян кукурузы, вытеснив и поглотив мелких конкурентов. Сегодня эта схема применяется уже в глобальном масштабе.
Десять компаний аграрного сектора контролируют рынок коммерческой продажи семян, объем которого составляет $23 млрд в год, а пять из них[591] контролируют практически все, что связано с генно-модифицированными культурами. Вскоре контроль над всей сельскохозяйственной инфраструктурой будет находиться в руках нескольких компаний в каждой стране мира. Проникая на рынки суверенных стран, они скупают дешевые акции локальных конкурентов и продают те же активы, но уже в привлекательной оболочке и по совершенно другой цене.
Я уже упоминал о том, что американская финансовая система строится на ожиданиях рынка и людей, их вере в то, что конкретная компания принесет прибыль. У многих американских глобальных компаний, таких как Tesla, Google, Facebook, нет прибыли, а их огромная капитализация сформировалась на основе ожиданий, что эти компании будут прибыльными в будущем, так как они постоянно растут и однажды обыграют всех конкурентов. Им удается легко привлекать финансы, поскольку инвестор имеет возможность, продав их акции сегодня, как бы взять деньги из будущего с помощью торговли ожиданиями.
Так что же все-таки ценится дороже золота? Думаю, что это синтез новых знаний, применение которых создает новые технологические платформы и тем самым обеспечивает дальнейший рост нашего благосостояния.
В 2000 г. Джереми Рифкин выдвинул идею новой промышленной революции. Концепция была поддержана Европейским парламентом. В последующие годы ряд научно-исследовательских центров развили эту идею. Предполагается, что новая единая инфраструктура возникнет в результате объединения пяти компонентов: 1) возобновляемые источники энергии; 2) здания, генерирующие электроэнергию; 3) водородные и другие технологии по хранению энергии; 4) умные сети (так называемый смарт-грид), или «энергетический интернет»; 5) электрические, гибридные и другие транспортные средства.
В 2010 г. стратегическая инициатива правительства Германии «Индустрия 4.0» была принята в составе плана действий по Стратегии развития высоких технологий до 2020 г. Ее внедрение приведет к возникновению новых киберфизических систем, объединяя Интернет людей, вещей и услуг, связывая людей, предметы и системы. Предполагается, что количественный эффект от применения элементов Индустрии 4.0 уже в ближайшие 5–10 лет может стать весьма существенным: повышение производительности труда на 20–30 %, а также рост выручки и занятости.
Когда же начнется промышленная революция? Она уже началась и прошла свой самый сложный период – выбор основных направлений развития новых технологий. В основе ее три технологических сдвига: «все в цифре», материалы с новыми свойствами и управленческие технологии, опирающиеся на цифровое моделирование и проектирование.
Немецкие, корейские, японские компании достигли существенного прорыва в разработке 6D-проектов: 3D (трехмерная) модель самого объекта, календарное планирование, управление закупками и 3D-процесс строительства. Производственный процесс будет выстроен следующим образом: 6D-проектирование, сканирование (структура и материальный состав) и аддитивное послойное производство. 3D-моделирование будет все более широко использоваться и в процессе производства. Данные в режиме реального времени позволят объединить виртуальную модель и реальный мир: станки, продукты и рабочих.
Компании еще только начинают использовать технологии аддитивной послойной печати, пока в основном для создания прототипов. MIT объявил о создании в течение 15 лет 3D-принтера, работающего на 10 различных материалах. Аэрокосмические компании уже используют технологии послойной печати для производства некоторых компонентов. Дорожная карта компании Airbus предусматривает переход от печати мелких деталей до 3D-печати всего самолета к 2050 г. При этом будет достигнуто сокращение веса, сроков, отходов, энергии т. д.
Это приведет к полному изменению принципов размещения промышленных объектов. Продукты станут печататься по требованию. Тысячи деталей могут быть напечатаны на одном производстве вместо кооперации сотен поставщиков. Проекты, а не продукты, будут перемещаться по всему миру как цифровые файлы. Их можно будет распечатать в любом месте, будут нужны лишь материалы и картриджи.
Анализ больших массивов данных, появившийся в производстве не так давно, позволяет повысить качество производства, добиться энергоэффективности и принимать решения в реальном времени.
Произойдет полная перестройка всех систем капитализации человеческих ресурсов. Образование будет сконцентрировано на потребностях конкретного человека. Компании будут стремиться разработать для сотрудников структуру индивидуальных обучающих программ, вокруг которой сложится инфраструктура их обслуживания. В некоторых странах в школьную программу планируется включить даже обучение компьютерному конструктору «Лего Майндсторм». В итоге люди обучатся работать с 3D-технологиями. Гораздо труднее переобучить проектировщика из 2D в 3D, чем подготовить людей, которые мыслят и работают в 3D с самого начала.
В конце ХХ в. и отдельные предприятия, и даже крупные транснациональные корпорации потеряли возможность быть главным хранилищем технических и организационных знаний. Новая промышленная революция несет с собой, с одной стороны, фантастический рост сложности систем деятельности, а с другой – постоянную специализацию знаний.
Системы управления знаниями пытаются решить задачу вовлечения своих работников в процесс обмена знаниями. Для этого необходимы знания о том, где находятся соответствующие знания и как их расшифровать.
Напомню, что в первую промышленную революцию компании-новаторы поменяли ход истории, ускорив не только темпы роста экономики, но и создав условия для роста рабочих мест. Причем ключевых инноваций, определивших успех промышленной революции, было не так уж много – паровой двигатель, металлургия (применение кокса вместо древесного угля), текстильная промышленность (прядение нити из хлопка на прядильных машинах Аркрайта). Паровые мощности обеспечили появление новых возможностей в транспорте и тяжелой промышленности, в сельском хозяйстве, медицине, городской инфраструктуре.
Нам известно и то, что открытие принципиально новых технологий не гарантирует их немедленного успеха. Для коммерчески успешного внедрения «встраивания» инноваций нужны новые компании. С точки зрения инвестиционных решений это ключевой вопрос. Можно даже не иметь самих технологий, гораздо важнее люди (квалифицированные чтецы и сборщики дизайн-схем), которые создадут такие компании. Современной энергетике требуются такие лидеры, какими стали для современного космоса Ричард Брэнсон и Илон Маск. Без фигур такого масштаба и их компаний, которые смогут привлечь в отрасль необходимые средства и нужных людей, трудно провести быстрые рекомбинации, создав прорывные инновации. Без новых лидеров стремительный прогресс мировой энергетики невозможен. Углеводородных энергетических гигантов могут обогнать только быстрые и инвестиционно-привлекательные компании. Но без ярких лидеров они не появятся.
Вполне возможно, что в этом мире наряду с людьми будет действовать человекоподобный робот, скажем, что-то вроде робота фирмы Boston Dynamics[592]. Возможно, это будут дроны или микродроны – беспилотники размером с муху, которые могут фотографировать, прослушивать и даже брать образцы ДНК без вашего ведома. В Гарварде уже создали миниатюрного робота RoboBee, вес которого составляет всего 80 мг[593], а начиная с 2014 г. под эгидой американского военного агентства DARPA ежегодно проходят так называемые Олимпийские игры для роботов.
Революцию на конвейерах мира может совершить уже разработанный американской компанией Rethink Robotics промышленный робот Baxter. Он вполне пригоден для замены рабочего на сборочном производстве: у него есть камеры, датчики и сложное программное обеспечение, он может «видеть» объекты, «чувствовать» силу, «понимать» поставленные задачи и автоматически адаптироваться к меняющимся условиям. Baxter способен делать то, что обычно ожидают от рабочего. Кроме того, у него есть лицо, двигающиеся глаза. Он гибкий и легко обучаемый, в то время как обычные роботы могут выполнять только определенные задачи, для него необходимо лишь подобрать нужные захваты и показать, что делать. Но самое главное – его цена $25 000. Робот работает 24 часа и соблюдает безопасность во время рабочего процесса.
Морское подразделение Rolls-Royce Group plc в 2014 г. объявило о том, что уже давно ведет работы по созданию беспилотных грузовых кораблей. Мотивы создания беспилотного грузового судна очевидны: на содержание экипажа на борту приходится более 40 % от объема всех операционных расходов, присутствие экипажа требует много места и чревато несчастными случаями. Отсутствие людей и необходимого оборудования для поддержания качества жизни делает судно легче на 5 %, позволяет экономить топливо и брать гораздо больше груза, а значит, повысить возврат на инвестиции. Американские военные планировали перевести одну треть всех своих наземных транспортных средств к 2015 г. на «беспилотную» основу. Для решения этой задачи с 2005 г. ведутся испытания грузовиков в рамках проекта Terramax, инициированного агентством DARPA. Столь стремительное развитие робототехники означает, что через какой-нибудь десяток лет робототехнические технологии должны проникнуть в военную среду, здравоохранение, образование, транспорт, массово появятся в наших домах и даже в игрушках наших детей.
Появятся роботы, которые будут помогать людям каждый день. Люди смогут покупать себе роботов и настраивать их в соответствии со своими потребностями. Перед нами встанет задача разработки и обсуждения новых правовых норм. Мы, скорее всего, начнем думать о социальных последствиях взаимодействия детей с игрушками-роботами, отношений пожилых людей с медицинскими роботами, о возникшей новой сексуальной практике[594] и других вопросах, связанных с нашей естественной тенденцией сближаться с движущимся объектом, имитирующим качества живого. Прослеживается явное движение в сторону тесного переплетения нашей биологической эволюции с очередной техноволной.
Достижения в робототехнике могут привести к замене роботами человеческого труда даже при выполнении таких задач, как хирургическое вмешательство. Эксперты ожидают, что не менее 320 млн человек будут работать на современных технологических производствах «в паре» с интеллектуальными роботами. В McKinsey оценивают ежегодный объем продаж роботов в 250 млн сделок и $2–3 трлн. Поступательный ежегодный 2 %-ный рост мировой экономики означает, что доходы людей и зарплаты будут расти. Машины начнут вытеснять более дорогой человеческий труд даже в самых трудоемких и «наукоемких» отраслях.
Впрочем, если верить известному американскому визионеру и физику Митио Каку, массовое внедрение роботов сдерживают две главные проблемы: роботы способны видеть и слышать намного лучше человека, но при этом они не понимают, что именно они видят и слышат. Кроме того, у них нет чувства здравого смысла, как у человека. Основная проблема заключается, по мнению Митио Каку, в том, что для программирования аналога человеческого здравого смысла, необходимого для имитации нашего мышления, требуется огромное количество строк кода. Он приводит наглядный пример: если медицинской программе представить в качестве пациента не человека, а велосипед, то она и такому «больному» выпишет антибиотики (Каку, 2016, с. 54). Именно эти, казалось бы, незначительные факторы пока не позволяют робототехнике полноценно встроиться в существующий рынок.
Ниже я более подробно остановлюсь на том, как смогут «встроиться» в современную экономику ряд новых отраслей, таких как геномика и синтетическая биология, которые основаны на тесном переплетении технологий и биоэволюции. Побочные продукты этих разработок могут появиться уже в ближайшие годы, поскольку с 2014 г. запущены серьезные проекты в области нейробиологии: Human Brain Project, получивший €1 млрд на создание полной симуляции мозга на суперкомпьютерах, и Brain Initiative с надеждами на детализированную карту мозга. Подобными «нейроморфными» вычислениями занимается и IBM (вычисления на базе нейронной активности)[595].
Для хранения гигантских массивов полученных данных потребуются новые накопители. Накопление и хранение данных на базе старых технологий станет неэффективным, поскольку люди и организации уже не смогут управлять своей разросшейся «цифровой историей». Человечество окажется перед дилеммой – либо удалить данные, либо изобрести необременительный носитель для их… вечного хранения.
Прототип представила недавно японская компания Hitachi. Это оптический носитель нового типа, способный хранить информацию практически вечно – сотни миллионов лет! Материально это всего лишь тонкие пластинки из прозрачного кварцевого стекла, способного выдержать температуру до 1000 °С. Кроме того, они водостойки и устойчивы к химическим реактивам. Бинарный код записывается лазером в четыре слоя точек, которые видны в обычный оптический микроскоп[596].
Если появится дешевое средство хранения и визуализации информации, то это неминуемо вызовет серьезные изменения в общественном устройстве, где ключевую роль играет судебная система. Сегодня верхом совершенства считается ситуация, когда, получая штраф за превышение скорости, мы можем оплатить его со своего телефона, а на суде предъявить запись с видеорегистратора. С появлением нового носителя информации изменится сама судебная процедура – изучать будут голограммы происшествий, а исход дела сможет заранее предсказывать компьютер[597]. Используя технологии обработки больших данных, можно будет предсказать исход дела, прикинуть размер компенсации, и очень может быть, что стороны предпочтут урегулировать споры без суда. Вполне возможно, что для следующего поколения людей физические здания судов станут таким же анахронизмом, как для нас факсы и пишущие машинки. Наличие емких и дешевых средств хранения информации предоставит доступ в публичные электронные хранилища.
Каждая технологическая платформа основывается на своей энергетической базе. Так в XVII в. в Голландии выращивали лес и сжигали торф, а вдоль каналов строили ветряные двигатели. Во время промышленной революции Англии XVIII–XIX вв. для производства стали, а также для паровой машины, парохода и паровоза добывали уголь. Энергетическая база технической революции – нефтепродукты и газ, электроэнергетика, а также атомная энергетика. Что может стать основой новой промышленной революции?
Энергетической базой новой промышленной революции обещает стать зеленая энергетика, а в перспективе, возможно, и термоядерный синтез.
Вот что по этому поводу сказал Е. П. Велихов (академик РАН, президент НИЦ «Курчатовский институт»): «Я уверен, что для масштабного развития экономики на Земле возможен только один путь – это ядерная энергетика. А в ядерной энергетике оптимальным видится именно гибридный вариант (система, в которой нейтроны, получающиеся при термоядерном синтезе, потом помогают нарабатывать ядерное топливо. Эти нейтроны на порядок дешевле, чем частицы, полученные в результате деления)».
Правда, перспектива здесь явно не завтрашнего дня. Тот же Велихов подтверждает это: «Сегодня сроки сдвигаются до 2025 г. Но к тому времени, как заработает технологическая база… у нас должен появиться первый рабочий прототип. А потом – прямой путь к станции. Поэтому мы рассчитываем, что первый вариант гибридного ядерного реактора появится уже в первой половине этого века» (Велихов, 2015, с. 52).
Кроме того, сроки, названные Велиховым, неплохо согласуются с российской лунной программой. Связь здесь самая прямая. Развитие пилотируемой космонавтики и создание базы на Луне позволит приступить к разработке нового и экологически чистого источника энергии гелия-3. Это довольно редкий и дорогой изотоп, которого практические нет на Земле (по некоторым оценкам, не более тонны), зато много на Луне (около полумиллиона тонн). Гелий-3 идеален для применения в термоядерных реакторах для запуска. Самое главное, что его применение не связано с радиацией, а для обеспечения энергией Земли (в текущих показателях потребления энергии) необходимо всего 30 т гелия-3 (по подсчетам ученых российского Института геохимии и аналитической химии им. Вернадского). Правда, для осуществления этих планов придется создать базу на Луне, куда гелий-3 с момента ее образования приносит солнечный ветер, и переработать около миллиарда тонн лунного грунта. Тем не менее, по оценкам специалистов, создание горнорудной промышленности на Луне способно решить задачу обеспечения человечества энергией на тысячу лет вперед по вполне земным затратам.
Однако осуществление наших или аналогичных американских (китайских, японских и т. д.) планов будет, скорее всего, зависеть от правовых вопросов. Дело в том, что в основании действующего на настоящий момент международного космического права лежит «Договор о космосе». Он был подписан в далеком 1967 г. и утверждает, что космическое пространство, включая Луну, не подлежит присвоению и открыто для использования… на благо всего человечества. Следуя букве закона, получается, что заниматься добычей полезных ископаемых за пределами земной атмосферы можно, но делить добытые ресурсы придется со всеми странами – участницами договора (это половина стран Земли).
Подобная же дилемма стоит и перед другой космической нацией – американцами. Поэтому неудивительно, что на недавних специальных слушаниях в конгрессе возник совершенно новый законопроект, так называемый Asteroids Act, или «Американские космические технологии для исследования ресурсных возможностей глубокого космоса»[598]. Суть понятна – американцы хотят выйти из международного правового поля и распространить право частной собственности на результаты разведки, добычи, доставки и реализации внеземных ресурсов.
А что же у нас на матушке Земле? Вроде все как всегда – светит солнце, дует ветер. Но вот за последние годы объемы и финансовые показатели: инвестиции в солнечную энергетику (фотовольтаику[599]) выросли с $2,5 млрд в 2000 г. до $150 млрд в 2015 г.
Из диаграммы выше (рис. 31) видно, что ветряная энергетика тоже показала результаты, схожие с солнечной, достигнув в 2014 г. уровня инвестиций в размере $99 млрд (для сравнения: в 2000 г. это были только $4,5 млрд). Решающий вклад в развитие этих индустрий вносит Китай (табл. 16[600]). Темпы, заданные китайцами, означают, что глобальная ветроиндустрия может достичь к 2025 г. годовых инвестиций $125 млрд, а индустрия производства и установки солнечных модулей к этому году может преодолеть отметку $200 млрд за счет стремительного удешевления компонентов оборудования.
Но с каждым новым ветряком или установленным солнечным фотоэлементом все острее будет вставать старый вопрос: а сколько энергии потребуется еще и на создание накопительных мощностей, подключенных к сети. Не будет ли совокупная энергия на обеспечение функциональности ветряной и солнечной отраслей больше той энергии, которая от них поступит?
Разбираясь детально, ученые из Стэнфорда (США) выяснили, что решения об инвестициях основаны исключительно на усредненных расчетах, поскольку статистики такого рода очень мало. Более или менее известно, что КПД солнечных батарей[601] равен 12 %, а «ветряков» чуть больше 25 %. Но это средние цифры. Для ведущей фотоэлементной державы мира – «солнечной» Германии[602] – даже о 12 % мечтать не приходится. Природные условия не те, что в Южной Европе, США и Японии. Об этом из года в год рассказывают нам диаграммы от независимой NREL (National Renewable Energy Laboratory)[603]. Из этих материалов видно, что максимальный показатель в Штутгарте – 16 %, а в Дрездене и Майнце даже до 12 % не дотягивает.
Выходит, что исключительно на солнце рассчитывать нельзя. Ветер дует больше часов в году, чем светит солнце. Но у ветрогенерации свои трудности. Они заключаются в том, что прогресс на рынке аккумуляторов пока на порядок отстает от темпов роста в возобновляемой энергетике.
Энергоемкость создаваемых накопительных мощностей – очень важный фактор. В мире существуют технологии крупномасштабного накопления энергии. Это либо гидроаккумулирующие электростанции, либо «огромные стены» литиевых батарей мегаватной емкости. Специалисты утверждают, что строительство ГАЭС[604] требует 26 кВт•ч «энергоинвестиций» на накапливаемый киловатт, а батареи – 153 кВт•ч.
Выходит, что ГАЭС (а сегодня это самые дешевые накопители) требуют для сохранения трехсуточной энергии ветра столько же энергии, сколько ушло на построение ветряков, электричество которых они должны запасать…
«Встраивание» в существующий рынок – основная проблема альтернативной энергетики. Недостаток энергии не решается в рамках парадигмы больше «зеленой», меньше традиционной энергии. Или меньше традиционной энергетики, а больше микроэнергетики. Закон сохранения энергии пока еще никто не отменял, и если люди не найдут принципиально новых источников энергии, то очень скоро окажутся перед необходимостью ограничения ее потребления, что приведет к снижению уровня материального благосостояния человечества, а следовательно, к дилемме – либо мировая экономика затормозит свое поступательное движение, либо люди вновь обратятся к атомной энергии, переоценив в очередной раз выгоды и риски.
что такое «энергоинвестиции» на накапливаемый киловатт
Это энергоемкость создания накопительных мощностей. Сегодня в мире есть два варианта крупномасштабного накопления энергии: гидроаккумулирующие электростанции (например, японские ГЭС, одновременно являющиеся и ГАЭС) или колоссальные стены из литиевых батарей емкостью в мегаватты. Энергозатраты в киловатт-часах на один накапливаемый киловатт-час и есть «энергоинвестиции». Нетрудно заметить, что с энергетической точки зрения все не очень привлекательно, поскольку солнечные батареи могут позволить себе создание мощностей не более чем на 24 часа собственной выработки. Увеличивая емкость, приходим к тому, что энергозатраты очень быстро начинают превышать отдачу. Об этом подробно рассказывает исследование 2014 г., которое провел Майкл Карбахалес-Дэйл и его коллеги по Стэнфордскому университету (США) (Carbajales-Dale, 2014).
В самое ближайшее время нам предстоит узнать ответ на вопрос, на который сегодня не даст ответ даже самый проницательный аналитик в области энергетики: какие технологии (подрывные или поддерживающие уже устоявшиеся традиционные технологии) обретут наибольший вес в текущем столетии (рис. 32)?
Я же считаю, что, как и прежде случалось в нашей истории, решающую роль сыграют вовсе не технические факторы. Дело в том, что подрывные технологии так называются, поскольку требуют не только кардинального изменения структуры выработки энергии, но и существенного изменения структуры сети доставки и распределения энергии. До сих пор электричество и тепло текло от крупных электростанций к розеткам и батареям в наших домах. На такой односторонний поток энергии ориентированы все системы энергетических сетей, системы учета и даже налогообложение в отрасли. Появление новых технологий делает усовершенствованные энергосети больше похожими на телекоммуникационные. Уже разработаны устройства под названием FACTS (Flexible AC Transmission System – гибкие системы передачи переменного тока). Это своего рода маршрутизаторы для электричества, способные оперативно направлять требуемое количество электричества в нужное место. Их внедрению пока мешает высокая стоимость, трудности, связанные с налогообложением, отсутствие единой системы стандартов и государственный протекционизм в отношении традиционных производителей энергии. Дело в том, что многие крупные энергетические компании прямо или косвенно дотируются государствами. Сама возможность выступления владельца источника энергии в роли как потребителя, так и поставщика энергии, продающего ее излишки через общую сеть, несет угрозу традиционным поставщикам энергии. Хотя технически уже существуют технологии управления такими сетями, но стандарты на энергию, передаваемую подобным образом, приняты в странах, которые можно пересчитать на пальцах одной руки.
Кроме того, развитие новых технологий поднимает вопросы, казалось бы, забытые со времен спора Теслы и Эдисона. С наступлением цифровой эры растет количество устройств, которые в своей работе используют постоянный электрический ток. Новые подрывные технологии (прежде всего ветряные и солнечные электростанции) создают как раз постоянный ток, но нестабильный вследствие их зависимости от природных условий. Исправить ситуацию с вынужденной двойной конвертацией электрического тока сможет или создание более мощных аккумуляторов, или взрывной рост «микросетей» постоянного тока, способных работать с надежностью не хуже существующих. Именно эти аспекты оставляют вопрос о том, какие технологии, поддерживающие или подрывные, возьмут верх в ближайшем будущем, без четкого ответа. Мы возвращаемся к тому, о чем еще лет 30 назад убедительно говорил советский академик П. Л. Капица.
Альтернативная энергетика (солнечная, ветрогенерация, геотермальная, энергия приливов и отливов) подходит в качестве источника для бытовых целей, но совершенно не годится для промышленных целей (где потребляемые энергомощности огромны).
Альтернативная энергия непостоянна, возникают огромные трудности с ее аккумулированием для вторичного использования. Использование самого дешевого вида энергии – гидроэнергии – сильно ограничены, поскольку на равнинах создание искусственных водоемов экономически нецелесообразно.
Ситуацию не изменит даже стремительный рост новых или усовершенствованных технологий добычи традиционной нефти и газа[605]. Источники невозобновляемого ископаемого топлива истощаются, а топливо независимо от способа его добычи при сгорании по-прежнему выделяет углекислый газ, вызывающий новую нагрузку на «Большой очистительный бак» – биосистему планеты (по Альтшуллеру).
Правда с экологической точки зрения источником, который человечество может поставить на замену нефти, является биотопливо. В настоящее время мировая экономика уже ежедневно использует до 2 млн баррелей биотоплива, производимого по так называемым зеленым технологиям. Истощение запасов нефти еще недавно буквально подстегивало спрос на альтернативное топливо – биологическое. Если бы мир не располагал биотопливом, цена нефти в моменты пикового спроса могла бы превысить $150 за баррель!
Но деградация окружающей среды, экстремальные метеоявления, вызываемые климатическими изменениями, банальная конкуренция за посевные площади с агрокультурами – все это в комплексе привело к тому, что «энергетический» вопрос, к сожалению, уже перерос в продовольственный. В ближайшем будущем из-за климатических изменений пригодные для земледелия площади будут только сокращаться. Получается, что и «зеленые технологии» нас не выручат? Я призываю вас не быть столь пессимистичными. Как уже отмечалось, эволюционные изменения во вновь возникших отраслях нередко приводят к серьезным подрывным инновациям. В настоящее время специалисты считают, что можно рассматривать четыре поколения биотоплива. «Зеленая» энергетика, без всякого преувеличения, таит в себе огромный потенциал для инновационного развития.
Биотопливо первого поколения производится, как правило, из зерна и представляет собой обычный этанол, получаемый в процессе ферментирования. Именно масштабная организация производства топлива этого поколения и порождает нехватку сельскохозяйственных угодий.
Однако биотопливо второго поколения представляет собой уже более высокую ступень переработки биологического сырья, предполагающую использование таких сырьевых источников, как древесная масса (целлюлоза и прочие), отходы сельскохозяйственного производства, менее ценные аграрные культуры, солома. Результатом этих технологий является биоэтанол, добываемый из целлюлозы, биодизель, произведенный по методу Фишера – Тропша[606], биометанол, биоводород и многие другие. Преимущество биотоплива второго поколения по сравнению с первым состоит в разнообразии биологической массы, пригодной к переработке, а также в более высокой эффективности производства и в существенном (до 90 %) сокращении выброса парниковых газов по сравнению с ископаемым топливом. Эксперты рынка полагают, что мировой объем целлюлозной биомассы лежит в диапазоне от 34 до 160 млрд баррелей нефтяного эквивалента в год[607].
Биотопливо третьего поколения пока еще не производится в промышленных масштабах. Однако если производство будет налажено, то сырьем для него станут водоросли как потенциально низкозатратный и высокопродуктивный источник. Теоретически из водорослей можно получить в 30 раз больше энергии на единицу площади, чем из таких культур, как соя. Но на практике технологий еще нет.
Биотопливо четвертого поколения – прямое получение алкановой смеси, сходной с дизельным топливом, с помощью особых бактерий, которые постоянно воспроизводятся, потребляя углекислый газ и выделяя алкановый продукт. Проблемой нового поколения биотоплива остается до настоящего времени весьма низкая цена на готовый продукт, в то время как цены на искусственные катализаторы (бактериальных ферментов, видимо, недостаточно для организации устойчивого процесса) весьма высоки. Такая невыгодная комбинация пока делает затруднительным привлечение инвестиций в разработку соответствующих технологий.
На рис. 33 показаны прогнозные цены биотоплива всех четырех поколений, с привязкой к стоимости барреля традиционного топлива в нефтяном эквиваленте.
Экономика «энергетических биотехнологий» такова, что производство биоэтанола и биодизеля из зерна экономически оправданно при ценах на нефть от $100. Стоимость производства биотоплива второго поколения (в условиях Европы или США) уже составляет $80 за баррель, а в условиях Бразилии даже меньше – $60. British Petroleum, Shell и другие нефтяные компании поэтому очень активно развивают бизнес именно в Бразилии, используя прежде всего технологии для второго поколения.
Биотопливо третьего и четвертого поколений должно будет стоить, согласно экспертным оценкам, еще дешевле: от $50 за баррель. Причем цена может оказаться существенно ниже при развертывании производства в таких странах, как Бразилия или Россия. Специалисты ожидают, что индустрия биотоплива вырастет с нынешних $56,4 млрд до 113 млрд к 2020 г. В физических величинах получается, что это 102 млрд л этанола и 344 млрд л биодизеля.
Важной особенностью биотоплива является технологическая возможность его производства из пищевых отходов. В Европе это направление будет бурно расти, поскольку из 6 л отработанного продукта можно произвести до 5 л биодизеля. Иначе говоря, с научной точки зрения использованные продукты питания и пищевые отходы не являются отходами – это ценное сырье, и его переработка как положительно влияет на среду, так и обеспечивает возможности бизнеса предприятиям[608].
Временное отсутствие доминирующей технологии и лидера в этой области определяет тот факт, что конкурентоспособность биотоплива де-факто зависит от доступности пахотной земли. Некоторые страны, например Россия, могли бы ликвидировать «нехватку энергомощностей» за счет вовлечения значительных ресурсов пахотной земли (простаивающей в данный момент) в производство биотоплива, что может способствовать ускоренному развитию аграрного сектора, а управление отходами должно быть объединено с производством биотоплива.
При этом биотопливо обладает еще и существенным экспортным потенциалом. Оно пока не достигло паритета с оптовой ценой электричества на «дорогих рынках», а значит, нишевые технологии, такие как биотопливо первого и второго поколений, найдут покупателя просто потому, что они уже «встроены в рынок».
Впрочем, только биотехнологии тоже не панацея. Нужно эффективнее использовать то, что уже имеется у человечества. Поле для инноваций здесь более чем обширное. В настоящий момент только потери при передаче электроэнергии по проводам составляют 7 % выработанного электричества.
Энергетические компании (наверное, считая, как когда-то и нефтяные компании, что газ – это не их бизнес) уже довольно давно игнорируют серьезные научные разработки. Дело в том, что сверхпроводниковый криогенный кабель[609] обладает пропускной способностью в сто раз большей при «нулевых» потерях, чем аналогичная жила из меди. Сегодня в Южной Корее и Китае прилагаются усилия, чтобы довести цену на сверхпроводники до цены меди.
Впрочем, потери, которые можно сократить, возникают не только при передаче, но и при преобразовании энергии. Еще больше возможностей для экономии энергии обнаруживается в автомобиле. Только 20 % энергии топлива в бензобаке расходуется на передвижение, остальное превращается в тепло и вылетает в выхлопную трубу (рис. 34).
Ведущие автомобилестроители (GM, Ford, BMW) разрабатывают термоэлектрические системы, используя тепло системы охлаждения и выхлопа. Основная сложность для «прорыва» – найти износостойкий материал с высоким КПД. Однако вполне возможно, что эти усилия могут скоро и не понадобиться.
Не нужно даже пристально следить за новостями, чтобы заметить, что инновации компании Tesla Motors[610] в электромобилестроении успешно сработали. Достоинств у электромобилей этой фирмы масса – высокая экологичность, поскольку нет выхлопов. Не нужно сгораемое топливо, антифризы, масла и фильтры. А значит, у них минимальная пожароопасность при авариях. Электромобили просты в обслуживании, у них нет трансмиссии, а значит, большой межсервисный пробег, надежность и долговечность корпуса. Возможность подзарядки аккумуляторов от бытовой розетки[611] позволяет находить «топливо» там, где есть электричество (рис. 35).
Добавьте к этому сравнительную бесшумность электромобилей за счет меньшего количества движущихся частей и механических передач, плавность их хода, возможность рекуперации (подзарядки аккумуляторов во время торможения), возможность торможения самим электродвигателем (режим электромагнитного тормоза) и возможность подзарядки аккумуляторов от энергии солнца (во время движения и во время простоя).
Возможно, в начале прошлого века человечество свернуло с магистрального шоссе под названием «прогресс» на проселочную дорогу «бензин и масла». Массовое производство и использование электромобилей может содействовать решению проблемы «энергетического пика» за счет подзарядки аккумуляторов в ночное время. Например, электрозаправки, что уже строит Tesla Motors, в знойный полдень, когда клиентов мало, будут продавать электричество в сеть[612]. Конечно, возникает естественный вопрос: а сколько будет стоить заправка батареи такого электромобиля?
Все зависит от того, насколько удачно инновация будет «встроена» в существующий рынок, ведь существенные затраты придутся на создание сетей заправки (на чем споткнулись владельцы электромобилей еще при Эдисоне). В предложенной новой схеме собственнику электромобиля будет принадлежать только «мобиль», но не «электро» – электробатарея к нему. Батареей будет владеть компания, производящая электромобили, и сдавать ее в лизинг владельцу. Клиент приедет на станцию обслуживания и поменяет батарею на новую, но уже заранее заряженную.
Такие масштабные перемены на начальном этапе возможны только в стране-лидере, сознательно идущей на издержки, возврат которых должно обеспечить распространение новой схемы во всемирном масштабе. По прогнозам аналитиков, глобальными лидерами в области «зеленой» или «чистой» энергетики могут стать лишь Китай, США и, возможно, страны Европейского союза.
Впрочем, электромобили не единственная позабытая идея. Как я уже говорил в начале главы, модной темой становятся так называемые Supergrids[613] – возрождение идей Томаса Эдисона. Высоковольтные линии электропередачи постоянного тока могут эффективно транспортировать электроэнергию на расстояния в тысячи километров, опережая линии переменного тока, которые на сегодня доминируют в сетях передачи. Существующие ныне технологии получили развитие, поскольку высокое напряжение постоянного тока могло использоваться лишь для передачи «точка – точка». «Встроить» технологию в рынок и сформировать интегрированные сети постоянного тока, необходимые для устойчивой системы электроснабжения, на старой технологической базе (без компьютеров) невозможно.
Как компьютерные системы для сетей постоянного тока, так и усовершенствованные системы хранения энергии станут ключевыми технологиями для встраивания в рынок и распространения альтернативной энергетики – солнечных и ветряных электростанций. Этот так, поскольку встраивание в рынок альтернативной энергетики без этих технологий откровенно буксует: несмотря на то что по сравнению с 2009 г. стоимость обычных аккумуляторных батарей упала почти на 40 %, все равно этот путь остается чрезвычайно дорогостоящим.
А ведь от успеха подрывных технологий зависит судьба еще одной важнейшей грядущей инновации – беспилотных движущихся средств. Нет нужды приводить примеры ее стремительного распространения. Энтузиасты беспилотного вождения на электромобилях марки Tesla в США уже вовсю тестируют продукцию фирмы в реальных условиях, пересекая страну с востока на запад. На рынок беспилотных электромобилей в течение ближайших лет готовится прийти Apple. Армейские грузовики США, российские «КамАзы» уже имеют вполне работающие технические решения для создания автобеспилотников. Что же останавливает? Отсутствие правовой базы? Нет. Останавливают риски. Бензиновые, дизельные и даже гибридные технологии по-прежнему очень пожароопасны. Пока их большинство, беспилотные экипажи останутся всего лишь локальным экспериментом.
Но автомобили без водителей, хорошо знакомые нам по фильмам «Особое мнение», «Я, робот», «5 элемент», появятся уже довольно скоро благодаря информации, собранной сервисом Google Street View[614] и проекту «беспилотных гуглмобилей». В нем участвует 10 автомобилей разных марок[615]. В рамках похожего проекта Volvo недавно разработала и успешно испытала собственную «караванную» технологию[616]. Вовсю запущены «беспилотные» проекты у концернов Honda и Mercedes. Корпорация Tesla объявила о том, что запустит в 2020 г. уже в серийное производство роботоэлектромобиль Model III, который будет дешевле Model S и сможет проехать без подзарядки 320 км.
Все эти машины будут буквально «нашпигованы» электроникой и видеокамерами, а информация с них будет без труда считываться оборудованием полицейских патрульных машин. Экспериментальные машины уже появились в полиции Нью-Йорка. Камеры, расставленные на каждом углу, огромные базы данных и системы распознавания лиц – это реальность сегодняшнего дня. Например, полицейский департамент Сан-Диего (США) за секунду (!) по любой фотографии или видео способен установить личность человека путем анализа базы из 4 млн возможных вариантов. Все это будет обрабатываться электронным образом во многих крупных городах, станут документироваться номерные знаки, отслеживаться местоположение и фотографироваться активность. Мобильные средства, нашпигованные датчиками, обеспечат тотальный контроль со стороны суперсети.
Поможет, как всегда, Google, или самая популярная поисковая машина в мире. Точнее, один из ее сервисов, поскольку это подробнейшая карта мира, составленная со спутников, как для машин, так и для пешеходов, использующих навигацию.
Активно развивается следующая фаза автоматизированного беспилотного вождения. В некоторых автомобилях уже появилась система круиз-контроля, предназначенная для автоматического поддержания заданной скорости без участия водителя. Пока это может происходить только на автостраде и на полосах разгона, чтобы влиться в основной поток движения, а также на полосах съезда с автострады. А значит, караваны беспилотных фур на автострадах уже не за горами.
В настоящее время Google прикладывает огромные усилия для того, чтобы вывести свои самоуправляемые автомобили на новый уровень – научить их ездить по городу. Цель этих усилий – сделать человека пассажиром, а не основным участником движения. Разработчики самоуправляемых автомобилей Google отмечают, что теперь их автомобили могут обнаруживать и различать сотни различных объектов одновременно. Системе под силу распознать движущихся пешеходов, автобусы, дорожные знаки, сигналы светофора и регулировщика и даже жесты велосипедиста, предупреждающие об осуществлении маневра. Система автоматического управления в отличие от человека никогда не устает и не отвлекается.
На сегодняшний день практически все крупнейшие автопроизводители заявили о проведении дорожных испытаний автоматизированных версий машин. Им предстоит решить серьезную проблему. Выезжая на нерегулируемый перекресток, автомобиль становится участником некого социального «танца», который происходит между водителями, и в обозримом будущем эту задачу пока сложно реализовать для независимых, некоммуникативных компьютерных систем. Для создания технологии, позволяющей сделать полностью автономный автомобиль, необходимо наладить эффективную коммуникацию всех участников системы дорожного движения. Сложность состоит в том, что человек-водитель может иногда игнорировать правила дорожного движения. Пешеходы также добавляют много сложностей. В отличие от обычного водителя, беспилотный автомобиль никогда не пойдет на сознательное нарушение правил дорожного движения.
Одним из камней преткновения в выведении на дороги общего пользования беспилотных автомобилей является юридическая ответственность при совершении такой машиной ДТП (сбои бывают и у компьютеров). Пока не существует законодательных норм, определяющих, кто будет признан виновным в случае аварии.
Впрочем, внедрение беспилотных автомобилей в нашу жизнь – это лишь вопрос времени. Даже схема «встраивания» отрасли в рынок абсолютно ясна. Вот как описывает ее Митио Каку:
«Переход к умным автомобилям, конечно, произойдет не мгновенно. Сначала военные внедрят их у себя и в процессе эксплуатации устранят ошибки и недоделки. Затем роботизированные машины выйдут на рынок и в первую очередь появятся на длинных и скучных перегонах федеральных трасс. Затем они понемногу проникнут в пригороды и крупные города, но в случае необходимости водитель будет иметь возможность взять управление на себя. Пройдет какое-то время, и люди будут удивляться, как раньше жили без них» (Каку, 2016, с. 22).
Подытоживая, подчеркну, что даже в такой важной области, как энергетика, побеждают и проигрывают не отдельные технологии, не более или менее глубокие открытия и не проекты, которые могут или не могут «протолкнуть» корпорации – «тяжеловесы» или важные персоны. Судьба технологий решается конфигурацией встраивания в рынок (какие технологии будут взаимно дополнять, а какие конкурировать) и относительной скоростью протекания процессов встраивания (грубо говоря, у кого темпы роста больше). Умение увидеть перспективную конфигурацию до ее полной реализации есть стратегическое видение. Если вы им обладаете, то просто знаете, чем, собственно, все закончится. А значит, пора действовать.
Для воплощения в жизнь революционных идей и окупаемости вложенных инвестиций инновационным компаниям жизненно необходим мировой рынок хорошо подготовленных потребителей – творческого класса. Творческие люди создают новые знания, инвестируют в технологии будущего, а затем сами распространяют и потребляют продукцию инновационных компаний.
Возможности для циркуляции научных знаний, рекомбинации возникающих идей, зарождения инновационных решений обеспечиваются за счет тех финансовых ресурсов, которыми располагает общество. По большому счету наиболее эффективно экономическое богатство создается в условиях, когда соблюдаются меритократические принципы управления социумом, согласно которым руководящие посты должны занимать наиболее способные люди независимо от их социального происхождения и финансового достатка. И хотя принято считать, что более или менее последовательно эти принципы воплощаются лишь в США, элементы меритократического управления можно обнаружить в истории самых разных стран, начиная с Китая (где во времена династии Сун широко использовалась трехступенчатая система экзаменов, с помощью которой на роль правителей отбирались претенденты, лучше других понимавшие искусство, конфуцианство и административные проблемы) и кончая Родезией (где в период правления белого меньшинства африканцы не были исключены из правления государством, но любой претендующий на право голоса или общественный пост должен был показать, что он достоин этой привилегии).
Жизнь показала, что циркуляция информации и научных знаний не признает государственных границ; постепенно в этот процесс вовлекается, по сути, все человечество.
Уровень экономического прогресса, достигнутого тем или иным обществом, наиболее адекватно оценивается величиной среднедушевого ВВП. Чем выше этот уровень, тем более ярко выражен в обществе интенсивный (инновационный) характер развития, тем более значительную роль играет творческий класс. Лидерство на мировом рынке в значительной мере определяет возможности геополитического влияния той или иной страны; в результате происходит трансформация политических систем. Этому процессу способствует также тесное взаимодействие стран и народов, обеспечиваемое в условиях глобализации свободным обменом информацией, совершенствованием транспортных систем, все более широкими возможностями для международного туризма, разного рода обменов, нарастающими потоками экспортируемых и импортируемых товаров и т. д.
Именно таким образом меняется весь образ жизни современного человечества. Общества, достигшие достаточно высокого уровня развития, осмыслившие причины успеха, проявляют все большую заинтересованность в гармонизации условий своей жизни, расширении возможности функционирования творческого класса, обеспечении более интенсивной циркуляции новых продуктивных идей, порождающих следующее поколение инноваций.
Концепция постиндустриального общества предполагает, что на смену обществу массового производства придет общество людей, оказывающих друг другу взаимные услуги. С ростом производительности труда и степени внедрения робототехники деятельное население все больше будет перетекать из производственных отраслей в иные сферы.
Крепнет новый тип коммерции. Возникает экономика peer-to-peer по хорошо известному в советские времена принципу «ты мне – я тебе», т. е. производство самодельных вещей, когда их производители становятся ключевыми элементами. Эти новые экономические отношения оказывают серьезное влияние на общество.
Образование становится все более творческим и способы обучения будут адаптироваться к студентам, опираясь на их… врожденные способности. Наш мир стремительно движется к специализации и трансформации массового образования. Многие рутинные работы вскоре должны взять на себя роботы. Отношение людей к своим творческим навыкам стремительно изменится. Новая система образования будет обучать людей, которые раньше никогда не считали себя особенно творческими. Растущая адаптивность и специализация образования приведет к тому, что возникнет целое поколение прагматиков, которые будут изучать совершенно далекие друг от друга дисциплины – программирование, живопись и, скажем, утраченное кузнечное дело для переоткрытия секрета булата. Существенные изменения происходят в курсе школьного обучения целого ряда стран. Рассматривается возможность замены таких предметов, как рисование, черчение и геометрия, на виртуальное конструирование с помощью 3D-пространственного программного обеспечения на компьютере.
Ограничение деятельности людей исключительно сферой услуг (в широком смысле слова) мне представляется несколько наивным, как и страхи, что в будущем наших детей поглотит виртуальная реальность. Неолитическая революция протекала тысячи лет, поскольку оперировала в условиях очень малой численности своих носителей (людей). Последующие революции требовали уже меньше времени. В Средние века наивысшие достижения продемонстрировал Китай, поскольку именно там жило большее количество людей. Аграрная и промышленная революция в Англии изменили не только характер зависимости, но и обеспечили (за счет изменения информационных связей и инноваций тех лет) рост численности населения планеты. Но этот рост одновременно сократил сроки смены эпох, поскольку обмен идеями в «текучей» людской сети усилился. Мы живем во время «великого демографического перехода». Будущие эпохи будут столь коротки, что, возможно, мы их смену сразу и не заметим. Если через полстолетия наступит царство «зрелого» человека, то это будет означать, что социальные нормы и отношения к инновационному процессу тоже существенно изменятся. Креативному классу (ведущим художникам, ученым и интеллектуальным лидерам, понимающим эту главную тенденцию) придется регулярно просвещать власти стран, чтобы помочь медленно адаптирующимся правительствам понять предстоящий грандиозный переход и осознать грядущее радикальное изменение общества[617].
Нынешние правительства по-прежнему оперируют понятием работы, или занятости, подразумевая под ней что-то, что люди посещают, или то, за что они получают деньги. Но ведь характер работы меняется. Люди активно используют комбинацию из своих навыков и тех существующих рынков, которые могут достойно оплачивать их навыки. Они встраиваются в различные ниши и меняют само общество, превращаясь из разработчиков схем в их сборщиков.
Поскольку меняется суть работы, изменяется потребность в деньгах, требования к банкам. Так называемые peer-to-peer деньги (пример – пиринговая платежная система с расчетной единицей биткойн) становятся все более реальными, если отойти от традиционного представления о работе и занятости. Как смогут работать правительства, демократия и системы налогообложения, если не будет привычной им валюты и привычных транзакций? Запретом со стороны государства «денежных суррогатов» делу не поможешь.
Впрочем, как убеждают нас авторы книги «Наперегонки с машиной» (Race Against the Machine) Эрик Бриньолфссон и Эндрю Макафи, человеку вскоре придется конкурировать за рабочие места не только с себе подобными, но и с собственными созданиями – роботами! Это вполне возможно – вспомните о том, что еще в XIX в. в сельском хозяйстве США была занята половина американцев, а сейчас менее 2 %. Авторы книги и одновременно исследователи из MIT Бриньолфссон и Макафи уверены, что многие рабочие специальности уже проигрывают гонку против новых технологий. Но, пытаясь определить, может ли человек сотрудничать, а не соперничать с машинами, они пришли к выводу, что развитие технологий открывает множество возможностей, когда человек и машина дополняют друг друга.
«Цифровой прогресс идет так быстро и неуклонно, что людям и организациям трудно за ним поспевать, – говорит Бриньолфссон. – Машины могут стать нашими союзниками, но только в том случае, если мы изменим способ работы». Свои утверждения Бриньолфссон и Макафи основывают на том, что быстрый технический прогресс разрушает рабочие места быстрее, чем создает их. На графиках ученые приводят в своей книге рост производительности труда и общую занятость в США (рост производительности раньше приводил к увеличению количества рабочих мест). С 2000 г. линии стали расходиться: производительность труда существенно выросла, а общая занятость неожиданно упала. Бринолфссон и Макафи назвали это «великим разъединением».
Автоматизация процессов постепенно, но неуклонно заменяет труд людей компьютерами. В 2013 г. газета Financial Times привела статистические данные, где утверждалось, что за пять лет (между 2007 и 2012 гг.) в США были созданы новые рабочие места для 387 000 менеджеров, однако за этот же период были ликвидированы 2 млн офисных рабочих мест. Но в отчетах Международной федерации робототехники 2013 г. утверждалось, что промышленность прямо и косвенно создаст от 2 до 3,5 млн рабочих мест к 2020 г., а на каждого робота потребуется 3,6 специалиста по обслуживанию. Осенью того же 2013 г. футурологи из Оксфордского университета опубликовали исследование «Будущее трудоустройства». Взяв за основу исследования Бриньолфссона и Макафи, они предположили, что сервисы и роботы постепенно освоят нестандартные профессии. Результаты исследования оказались шокирующими: в течение ближайших 20 лет в зоне риска окажутся до 47 % всех профессий, в том числе юристы, врачи и учителя.
Для многих наших современников технологии уже неотличимы от волшебства. Что принесет людям цифровое будущее – грандиозные возможности или огромные разочарования? Это зависит от нас, поскольку любое эволюционное развитие, не важно – биологических или информационных и коммуникационных технологий, зависит от наших сегодняшних решений.
Описанная картина раскрывает два экономически явных «полюса тяготения» современной робототехники, однако между стоимостью $8000 (простой низкоквалифицированный труд) и $24 000 (узкоспециализированный труд) есть масса промежуточных точек рыночного равновесия. Например, логистические гиганты (такие как Walmart, UPS, FedEx, европейские почтовые монстры) будут активно наращивать парк роботов-кладовщиков за счет решений компаний новой робототехнической волны – Wynright, Symbotic, Bastian и Dematic.
Технологии будущего и глобализация приведут к созданию нового по своей природе богатства. Экономика будущего трансформирует саму модель инновационного бизнеса, превратив его в живую эволюционную организацию.
С легкой руки Глобального института McKinsey[618] мы ожидаем, что суммарный вклад новых технологий в будущую экономику (начиная с 2025 г.) будет колебаться от $14 трлн до 33 трлн. Это сопоставимо с половиной текущего мирового ВВП. Для справки: в 2013 г. мировой ВВП составил около $72 трлн, а ВВП богатейшей страны мира, США, – примерно $15 трлн. Что же может дать такой грандиозный эффект? Глобальный институт McKinsey отнес к новым прорывным технологиям 12 перспективных технологий:
• Интернет вещей:
1) мобильный интернет;
2) интернет вещей;
3) облачные технологии.
• Искусственный интеллект:
1) автоматизация знаний/данных;
2) продвинутая робототехника;
3) автономные автомобили.
• Энергетическая база:
1) накопление и хранение энергии;
2) современные методы поиска и добычи нефти и газа;
3) возобновляемая энергия.
• Новое промышленное производство:
1) 3D-принтеры;
2) передовые материалы.
• Новое поколение геномики.
Экономика робототорговли, или будут ли люди бояться конкуренции с роботами
Билл Гейтс, выступая 14 марта 2014 г. в Нью-Йорке на конференции Американского института предпринимательства, заявил, что в ближайшие 20 лет многие вакансии исчезнут, а технологии сократят количество рабочих мест, прежде всего в неквалифицированной сфере. Квалифицированным рабочим местам роботы пока не грозят. Но они уже подбираются к тем, кто получает за свою работу $1 в час, – наиболее низкооплачиваемым работникам. Примерно столько зарабатывают работники китайской компании Foxconn[619] (конвейер, на котором собирают iPhone), где руководство планирует заменить четырех из пяти работников роботами. Несложный подсчет подсказывает: чтобы робот мог конкурировать с китайским рабочим, он должен стоить меньше $9000 ($1 × 24 часа × 365 дней в год = $8760) и уметь делать то, что делает рабочий. При этом один робот сможет заменить трех работников (смена 8 часов), задачей которых была погрузка-разгрузка или инспекция на линии. Компания Foxconn – десятый по численности занятых работодатель в мире. В ней работает 1 млн человек. Девять работодателей перед ней – это вооруженные силы различных государств, начиная с армии Китая, ВС Индии, ВС США. Хотя мне неизвестны точные планы по роботизации этой сферы, я думаю, что вряд ли они менее радикальные. Огромное количество вспомогательных военных профессий могут исчезнуть в одночасье.Рынок автоматизации машиностроения уже породил ряд новых гигантов в области промышленных специализированных роботов: Swisslog, Kuka, Fanuc, ABB. Основными их клиентами стали такие машиностроительные монстры, как GM и GE, а также компания Tesla, располагающие огромным штатом инженеров по эксплуатации роботов. В этих компаниях каждый рядовой работник смены обходится не дешевле $8000 в год, а штатная единица – $24 000. Замена персонала на роботов в них означает, что ожидаемая рентабельность капитала (ROI), вкладываемого в роботов и людей, сравнивается около той самой суммы, в которую обходится робот Baxter.
Для удобства прогнозирования прорывные технологии сгруппированы в пять направлений стратегических инноваций.
По мнению экспертов, наша цивилизация вскоре обретет «новый энергетический ландшафт» (возобновляемые источники, хранение энергии, новые технологии добычи). Совокупный вклад этого направления в мировую экономику может достичь $1,4 трлн в год. Минимальная планка – $0,4 трлн. Хотя McKinsey включает в эти цифры предположение о 200 %-ном росте добычи североамериканской нефти к 2025 г. за счет технологий гидроразрыва пласта и горизонтального бурения, это, строго говоря, не относится ни к новым, ни к «зеленым» технологиям. Но об этом чуть дальше.
Следующее направление – это дивный «цифровой мир» (интернет вещей, облачные технологии, «умные» города, так называемые большие данные). Потенциальный экономический эффект только от автоматизации умственного труда к 2025 г. институт McKinsey оценивает в $5–7 трлн.
Благодаря этому уже через 10 лет от двух до трех миллиардов неофитов получат доступ к Интернету. Суммарный вклад этого направления в мировую экономику будет варьировать от $8,1 до $23,2 трлн в год. Эти цифры не кажутся «космическими», поскольку уже сегодня $1,7 трлн мирового ВВП (или 2 % от мирового ВВП) так или иначе связано с Интернетом, а текущие затраты корпораций на информационные технологии составляют $3 трлн (4 % от мирового ВВП).
Еще одним направлением, которое призвано изменить нашу жизнь, должна стать автоматизация (повсеместная роботизация и автономный транспорт). К 2025 г. более 1,5 млн потенциальных смертей по вине водителей можно будет избежать. Эффект за счет беспилотного вождения будет варьировать от $7,1 до $13,1 трлн в год. Это очень существенный рост, учитывая, что сегодня рынок роботов составляет примерно $30 млрд или 0,05 % от мирового ВВП, притом что общемировой ВВП обрабатывающей промышленности – $11 трлн. Продвинутые технологии производства, ранее недоступный технологический инжиниринг (роботизация, новые материалы, 3D-печать), могут внести вклад от $0,4 до $1,1 трлн в год.
Медицина будущего (генная инженерия, дальнейшее «оцифровывание», персональное лечение и биомедицина) способна вносить в мировую экономику от $0,7 до 1,6 трлн в год. При этом стоимость диагностики снизится. Затраты на построение геномной последовательности в следующем десятилетии будут составлять не более $100. Это впечатляет, хотя уже сегодня глобальные затраты на медицину оцениваются в $6,5 трлн.
Все эти прорывные, быстро развивающиеся технологии, по мнению специалистов Глобального института McKinsey, объединяют общие отличительные характеристики: они затронут практически все сферы жизни нашего общества и серьезно повлияют на важные экономические ценности.
Однако есть один существенный вопрос. Выгоды от технологий распределятся неравномерно между развитыми и развивающимися странами. Не все технологии «интересны» развитым странам. Так, облачные технологии, возобновляемые источники энергии и мобильный Интернет окажут большее влияние на экономику развивающихся стран. Это вызвано более существенным ростом численности населения, а значит, и новых пользователей в этих странах. В возобновляемой энергетике такое распределение в пользу развивающихся стран продиктовано большими проектами в Китае и Африке.
Человек, как известно, существо биосоциальное. Наше общество является частью среды его обитания. Усилиями многих людей создается среда, развитие которой слабо зависит от усилий отдельно взятого человека. Но, как мы помним, общество в целом – это важнейший лепесток нашего счастливого клевера. Совокупность человеческих изобретений составляют капитал, основанный на знаниях, – интеллектуальный капитал.
Современные экономические исследования в странах ЕС и США показывают, что инвестиции предприятий в интеллектуальный капитал обеспечивают рост производительности труда в среднем на 20–30 %. Эта производительность и обеспечивает 2 %-ный рост мирового ВВП. Экономическая статистика свидетельствует, что страны, которые больше других инвестируют в интеллектуальный капитал, более эффективно перераспределяют ресурсы (в пользу инновационных предприятий). Это очень важный аспект, поскольку факторами, укрепляющими инновационный потенциал, является не столько импорт средств производства, сколько прямые иностранные инвестиции. Они способствуют накоплению знаний, обеспечивают трансфер технологий национальным компаниям как напрямую (посредством лицензирования), так и опосредованно (за счет накопления ноу-хау местным персоналом). В модели счастливого клевера я отмечал, что для создания инноваций необходимы схемы, компоненты и сборщики. От взаимодействия с иностранными инвесторами в стране накапливаются и развиваются знания в области дизайна, стандартов и требований к качеству, вырабатываются принципы взаимодействия в рамках совместных предприятий, что позволяет выпущенной позже продукции «встроиться» в мировой рынок.
Уже не имеет смысла выделять отдельных носителей инновационных изменений, как это делал Шумпетер, рассматривая сначала класс предпринимателей, а затем корпорации. Отдельную выдающуюся личность, инновационную фирму и корпорацию сегодня объединяет то, что их не устраивает 2 %-ный годовой рост – их идеи стоят дороже! Агентами изменений становятся не отдельные изобретатели и бизнесмены, а команды разнородных и непохожих людей, «зараженных» конкретной идеей. Ни одна самая совершенная управленческая технология недостаточна сама по себе для успешной работы инновационной компании. Требуется умелое управление созидательной командой внутри организации (Джестон, 2015), поскольку инерция всей организации со временем гасит инновационное пламя, превращая живую организацию в мертвую (Стюарт-Котце, 2014, с. 139).
Много десятилетий бизнесмены, экономисты и гуру менеджмента интенсивно ищут ответ на вопрос, есть ли формула успеха и чем различаются великие компании? Неудивительно, что на тему «Почему терпят крах великие компании?» написано множество книг. В 1980-е и 1990-е гг. акцент делался на ключевых компетенциях, которыми обладают великие компании. Затем фокус внимания сместился на подрывные инновации, меняющие продуктовые ниши, которые заполняют быстрые стартапы, побеждая гигантов. В настоящее время все больше исследований посвящается новой идее – эволюционной сути великих компаний.
Утверждают, что успех многих преуспевающих компаний связан с применением новаторской, эволюционной модели развития бизнеса. Она заключается в задействовании определенных алгоритмов, которые используют накопленные ранее данные и учитывают текущие обстоятельства, чтобы принять наиболее рациональное решение. Тот же принцип эволюционного развития используется новыми компаниями в управлении. Если раньше корпорации больше руководствовались менеджерским опытом и интуицией, то сейчас используются те или иные механизмы, которые позволяют бизнесу адаптироваться к различным условиям и избегать резких и необдуманных решений.
Жизнь полна случайностей и противоречий. Вспомним известный афоризм Мольтке, прусского генерала XIX в.: «Стратегия – это система выходов из положения». Тщательно разработанный план, как правило, проваливается, поэтому при подготовке стратегического плана лучше всего заранее предусмотреть как минимум три выхода из создавшейся ситуации.
Джим Коллинз и Джерри Поррас в своем бестселлере «Построенные навечно» пришли к следующему выводу: «Компании с видением совершают некоторые свои шаги в ходе экспериментов, методом проб и ошибок, приспособленчества и в буквальном смысле случайно. То, что ретроспективно выглядит как блестящее предвидение и планирование, зачастую является следствием принципа "давайте попробуем все и оставим то, что будет работать". В этом компании с видением копируют биологическую эволюцию видов. Мы пришли к выводу, что книга Чарльза Дарвина "Происхождение видов" для некоторых компаний является значительно более полезной, чем любой учебник по стратегическому корпоративному планированию» (Коллинз, 2011).
Современные условия требуют быстроты и трезвости принятия решений в самых разных сферах. Несмотря на это, лишь немногие осознают преимущества эволюционной модели развития и систематически используют ее принципы на практике. Между тем отсутствие постоянно совершенствующегося эволюционного механизма увеличивает риски и затраты. Коллинз и Поррас описывают эволюционный процесс как «ветвление» и «подрезание». Идея проста: если добавлять к дереву достаточное количество ветвей (изменение) и правильно удалять мертвые ветки (отбор), то вы наверняка эволюционируете в растение со здоровыми ветвями, хорошо приспособленными для процветания в вечно меняющемся мире. Важную роль в изучении эволюции самых разных объектов – от космических до социальных – играет теория адаптивных систем[620]. В настоящее время к этой теории активно обращаются биологи, социологи, специалисты в сфере проблем управления, в том числе и инновационной деятельности. Самое время немного познакомиться с ее базовыми понятиями.
Прежде всего это понятие активного элемента системы (агента), поведение которого определяется некоторыми закономерностями и правилами. В различных системах в качестве таких элементов могут выступать, например, атомы, компьютерные программы или люди.
Следующее важное понятие – рекомбинации, т. е. практически реализуемые в системе соединения, взаимодействия активных ее элементов. Именно возможность подобных рекомбинаций приводит к инновациям, как было показано, в частности, в главе 7, где речь шла об английской сельскохозяйственной революции. Типичным и ярким примером рекомбинации может служить неожиданное для своего времени соединение качеств крыла, способного развивать подъемную силу, велосипедного колеса, обеспечивающего разгон, и двигателя внутреннего сгорания как источника необходимой энергии. Результат – изобретение самолета братьями Райт в 1903 г. (Заметим, что эта информация, поместившаяся в одном абзаце, не дает ни малейшего представления о том упорном, поистине титаническом исследовательском труде Уилбера и Орвилла Райт, об их инженерных поисках, опасных испытательных полетах на изготовленных собственными руками планерах, т. е. обо всем, что предшествовало первому полету летательного аппарата, с которого началась современная авиация.)
Понятие отбора служит в теории адаптивных систем, как и в дарвиновской теории естественного отбора, для обозначения процессов, определяющих, какие элементы системы окажутся наиболее «жизнеспособными» и смогут участвовать в дальнейших рекомбинациях.
Разумеется, одним из центральных в теории адаптивных систем является понятие собственно адаптации, т. е. приспособления, самонастройки. Известно, например, что в зависимости от изменяющихся климатических условий животные могут от поколения к поколению менять свое поведение и тем самым сохраняться как вид. В меняющихся условиях рынка могут менять свое поведение и представленные на этом рынке компании. Понятно, что преимущества получают те из них, которые более точно смогли понять рыночные тенденции и перестроили свою деятельность так, чтобы наилучшим образом соответствовать этим тенденциям.
В арсенале теории адаптивных систем есть понятие совместной их эволюции. Совместная эволюция сложных систем происходит благодаря взаимодействию между ними, кооперации и конкуренции. Содержание этого понятия хорошо иллюстрирует пример развития таких компаний, как Google, Apple, Microsoft и других производителей программного обеспечения. Присутствуя на общем для них рынке, они приспосабливаются друг к другу и определяют развитие не только своей отрасли, но и промышленности в целом.
Наконец, понятие экосистемы. Как известно, оно возникло в науках о живой природе, но благодаря развитию теории сложных адаптивных систем стало использоваться и для адекватного описания многих социальных и экономических явлений. Например, современная наука не может с достаточной определенностью предсказать, что будет представлять собой через 100 лет такая сложная и уязвимая в современных условиях экосистема, как тропические леса. Примерно так же обстоит дело с предсказанием того, как за 100 недель эволюционирует совокупность персональных компьютеров, мобильных телефонов и других средств коммуникации, которую тоже можно представить в качестве своеобразной экосистемы.
Можно уверенно сказать, что создание эволюционных механизмов развития станет важной составляющей деятельности большинства компаний в ближайшем будущем. Инновационный бизнес все больше становится не чем-то необычным и новым, а скорее правилом поведения живой организации. Для достижения эволюционного прогресса компании нужно встроить определенный алгоритм работы в структуру своей деятельности и усилить следующие направления.
• Креативность. Необходимо поощрять инициативность, прощать сотрудникам неудачи и анализировать текущую ситуацию даже в том случае, если она кажется стабильной. Придумывать новые задачи и механизмы быстрого реагирования на окружающие перемены.
• Механизмы непрерывного тестирования и получения обратной связи на всем жизненном цикле продукта. Необходимо использовать различные источники информации для анализа и прогнозирования ситуации.
• Гибкость в распределении ресурсов. Этого можно достичь, прибегая к услугам аутсорсинга. Ресурсы должны перераспределяться регулярно.
• Постоянный мониторинг рынка. Рынка, на котором работает компания, и смежных рынков с целью использования новых технологий в своих продуктах, будь то новые материалы или ИТ-системы.
В главе 1 я подробно рассматривал эволюционный алгоритм, действующий в рамках биологической эволюции. Конечно же, было бы неправильно просто использовать этот алгоритм для бизнеса. Мы должны адаптировать эти принципы применительно к эволюционному бизнесу, поскольку есть существенная разница с биологической эволюцией. Дэвид Дойч: «Разница между людьми и другими видами в том, какие именно знания они могут использовать (объяснительные, а не эмпирические правила) и как эти знания создаются (путем выдвижения гипотез и критики идей, а не за счет вариации и отбора генов)» (Дойч, 2015).
Эволюционный прогресс: пусть выживут сильнейшие… дизайн-схемы
Для лучшего понимания того, как работает этот эволюционный механизм, рассмотрим следующий пример.Допустим, что проводится тематический конкурс на лучшую модель грузовика, собранного из конструктора «Лего». Представим себе, что конкурсантам нужно сделать экземпляр грузовика, который лучше всего подойдет для перевозки грузов со склада на склад. Погрузка/разгрузка осуществляется погрузчиком, тоже собранным из «Лего».Создание. Из 200 деталей конструктора «Лего» четырех цветов можно собрать примерно 10100 объектов – больше, чем число атомов во всей Вселенной (примерно 1080)! Если бы существовал каталог моделей, которые можно собрать из этого конструктора, где на каждой странице представлена дизайн-схема одного варианта сборки, то он содержал бы более 10100 страниц. Иначе говоря, целой Вселенной не хватит, чтобы создать такой каталог, даже если каждая его страница будет состоять всего из одного атома! Чтобы собрать грузовик по одной из дизайн-схем, представленных в каталоге, необходим квалифицированный чтец схемы и сборщик, который точно и аккуратно соберет объект по схеме из заданных компонентов – деталей конструктора. При этом зачастую изделие собирается не совсем точно: могут остаться лишние детали или, например, какие-то детали будут соединены друг с другом по-другому. Такие неточности называются вариациями.Встраивание. Готовый грузовик должен встроиться в систему работы строительной фабрики, также сконструированной из «Лего», т. е. в инфраструктуру клиента. В этой системе грузовик, а также инфраструктура – погрузчик и перевозимый груз, место погрузки и разгрузки – составляют взаимосвязанную экосистему. В ней грузовик занимает свою нишу – нишу оптимальной транспортировки грузов. Это означает, что грузовик должен наилучшим способом соответствовать по грузоподъемности размеру и весу деталей, циклу работы погрузчика и расстоянию, которое он должен проходить от места погрузки до места разгрузки. Все элементы экосистемы связаны между собой, зависят друг от друга и взаимодействуют друг с другом. Например, расширение мощности строительной фабрики может потребовать замены погрузчика на более производительный. Это скорректирует требования и к нашему грузовику.Конкуренция. Грузовик конкурирует с другими моделями самосвалов по производительности, качеству, затратам, расходу топлива и другим параметрам. Возможно, что вся подсистема будет более эффективной, если оснастить грузовик подъемным механизмом, который сможет загружать в него грузы вместо погрузчика. Может быть, оптимальнее было бы грузить детали несколько большего или меньшего размера. Тогда грузовик будет конкурировать за право занять другую нишу подсистемы, в данном случае нишу погрузки и разгрузки грузов. В этом примере грузовик конкурирует с другими видами в рамках своей экосистемы. Есть еще одно важное обстоятельство – экономический цикл, в пределах которого бывают тучные и тощие годы. Это обстоятельство сильно влияет на конкуренцию. В годы спада в компании, производящей грузовики, понадобится запас денежных средств на счете и, возможно, поддержка акционеров. Очень важно, сумеет ли компания быстро адаптировать свои мощности к изменению спроса, т. е. как быстро она сможет адаптироваться к меняющемуся рынку.Отбор. Допустим, что наш конкурсант представляет свой грузовик на конкурс и его грузовик конкурирует с экземплярами других участников. Судейство осуществляет профессиональное жюри, которое заранее выработало и распространило среди конкурсантов критерии выбора победителей, которые попадут в следующий тур соревнований. Например, это может быть максимальное количество деталей, которые грузовик способен перевезти и разгрузить в течение определенного времени. В результате на первом этапе конкурса отбираются лучшие экземпляры, в наибольшей степени отвечающие этим критериям.Предмет отбора. Попытаемся понять, что же будет предметом этого отбора. На первый взгляд, это сами грузовики, которые лучше взаимодействуют с погрузчиком, имеют большую скорость передвижения и разгрузки. Но так ли это на самом деле? Посмотрим, что произойдет при изменении этого критерия, который видоизменяется вследствие эволюции экосистемы с течением времени. Представим для простоты, что на смену квалифицированного профессионального жюри приходит Большой человек. Может так случиться, что Большому человеку просто нравится желтый цвет и его мало интересуют другие параметры. Тогда, осуществляя одну итерацию за другой, мы заметим, что наш грузовик все больше желтеет. Неудивительно, если вдруг вообще исчезнут черные колеса, появятся желтые полозья и он не сможет ездить! На самом деле жюри отбирает компоненты дизайн-схемы. Затем оно дает дополнительное время и ресурсы (в данном примере это новые детали «Лего») нескольким лучшим участникам и предлагает доработать и усовершенствовать их модели с учетом дополнительных критериев, по которым и будут отобраны лучшие работы. Если грузовик является по-настоящему инновационным и существенно превосходит все известные аналоги, в дело включаются финансовые рынки. Их ожидания могут поднять стоимость компании очень высоко, включив в оценку ее рыночной стоимости прогнозную прибыль из будущего. Это может дать компании дополнительные ресурсы для усиления своей деятельности и существенного выигрыша во времени.
У биологической эволюции нет цели, она просто «перемалывает» триллионы вариантов дизайнов, создавая организмы и выбирая наиболее конкурентные в постоянно меняющейся экосистеме. Однако отбираются, как мы уже отмечали, не организмы, а дизайн-схемы, закодированные в генах. Бизнесы ставят четкие амбициозные цели, при этом построенные бизнес-модели производят продукты, конкурирующие на рынке. При этом отбираются не сами продукты, а элементы схемы – бизнес-модели, позволяющие произвести эти продукты. Успешные элементы бизнес-модели усиливаются с помощью ожиданий финансовых рынков.
Ниже постараюсь показать, как функционирует эволюционный алгоритм, построенный на четырех основных действиях: создать, встроить, конкурировать и выбрать. Схема ниже (рис. 36) очень напоминает ту, что уже приводилась в главе 1 (рис. 2), но тогда речь шла о биологической эволюции.
Эволюционный бизнес – ключ к построению по-настоящему живой организации!
В главе 7 мы подробно рассмотрели, как Россия в течение всего пяти лет (1894–1898 гг.) потеряла свои традиционные европейские рынки зерна. Вряд ли кто-то захочет, чтобы нынешние российско-европейские отношения развивалась по сходному сценарию. Поэтому стоит обратиться к другому, но уже успешному опыту из российской истории. Опыту, который однажды провел над страной Петр I, когда импортировал не голландские продукты, а технологии. Благо в эпоху Интернета главе государства нет нужды лично добывать промышленные секреты.
Уверен, многие наслышаны о попытках японцев создать бионические производственные системы (Bionic Manufacturing Systems), предпринятые два десятилетия назад. Первые попытки реализовать эту концепцию были предприняты на японских предприятиях, вслед за ними внедрить «интеллектуальные производственные системы» пробовали США, развернувшие широкое обсуждение этой темы в ведущих вузах страны, таких как MIT (Варнеке, 1999). Тогда были сделаны первые практические шаги, позволившие сформулировать принципы организации эволюционного бизнеса в противовес традиционному, отягощенному централизованным планированием и управленческой бюрократией.
С того времени стало ясно, что эволюционный бизнес перенял из биологической науки ряд важнейших черт, а именно (Варнеке, 1999, с. 86):
• иерархичность: все функциональные элементы бизнеса должны быть интегрированы между собой, но в рамках четких иерархий;
• наследование: при продвижении продукции по производственной цепочке необходим аналог природной ДНК – механизм наследования;
• интеллект: функциональные элементы организации должны обладать достаточным интеллектом для изменения (переписывания собственного кода) с целью адаптации к рыночным условиям;
• согласованный темп развития: эти динамичные или адаптивные структуры должны развиваться (видоизменяться) в согласованном темпе; я бы сказал, что они не должны нарушать общей гармонии.
В России такие организации уже есть. Расскажу об одной, внутреннее устройство которой мне хорошо известно, – о компании ПАО «Криогенмаш». Бизнес компании – проектирование, возведение и оперирование заводов по производству технических газов (рис. 37).
Этап первый – создание
Мозговой центр компании – Научно-исследовательский и конструкторский институт криогенного машиностроения (г. Балашиха) и проектный институт АО «Гипрокислород» (г. Москва), объединяющие специалистов, технологов, расчетчиков, конструкторов и проектировщиков, разрабатывающих конфигурацию и конструкцию будущей установки, а также проектные решения будущего завода. В распоряжении специалистов электронный каталог основных конструкций из 450 модулей, число которых планируется довести до 1000. Модули интегрированы в сложную сеть из различных платформ программного обеспечения, призванного обеспечить выработку технологических решений на основе автоматизации информационных процессов.
Перечисленное на рис. 38 программное обеспечение представляет собой широкий набор инструментов. Одни предназначены для создания, изменения, анализа и документирования логической конструкции трубопроводов и коммуникационных сетей. Другие представляют собой системы автоматизированного проектирования по технологиям 2D. Сначала («начерно») строится предварительная «плоская» 2D-схема, затем объемная 3D-модель. Построенные модели нужны для конструкторской и технологической подготовки производства. Для управления комплексом данных об изделиях тоже существует специальное программное обеспечение. Оно позволяет смоделировать все этапы жизненного цикла конструкций, из которых состоит проектируемый завод. Особое место среди программ занимают инструменты для визуализации схем и ведения проектной работы.
Что дает такая концентрация программных продуктов? Очень многое. Я бы сказал, что чрезвычайно многое. Располагая ими, компания может работать над проектом в двух режимах: реальном производственном цикле (изготавливая конструкции) и имитационном режиме. Вспомните Николу Теслу, который проделывал «фокусы» с деталями своих машин в голове, прежде чем воплощал их в «железе». Но его уникальный опыт ушел вместе с ним. А здесь целая организация сначала изучает с разных точек зрения «виртуальный» завод! Благодаря имитационному подходу технологические коллизии своевременно выявляются, появляется возможность обнаруживать проблемы пространственной компоновки («нестыковок») в момент их проектирования, а не по факту на реальных объектах. При переносе и переназначении объектов в проектных моделях автоматизированные правила значительно сокращают объем повторных трудозатрат на редактирование и внесение изменений. Такая интеграция гарантирует целостность и согласованность конструкций в проекте будущего завода.
По окончании проектирования комплекты технологических документов помещаются в ПО для управления всеми данными конструкции (PDM-систему SmarTeam). Там же проходит процесс согласования и утверждения технических решений. В программном обеспечении для проведения технологической подготовки производства (САПР ТП NATTA) формируется набор файлов для передачи технологической информации в интегрированную систему управления предприятием SAP. Вот так, еще до начала производства первой детали все функциональные элементы бизнеса согласуются между собой и записываются в цифровом виде в информационные системы, выстраиваясь в рамках четких иерархий! После этого этап создания, в котором в рамках проекта еще виртуального завода тесно увязывается его дизайн-схема и ее компоненты и спецификации будущей сборки, заканчивается (рис. 39). Начинается второй этап – встраивание виртуального завода в реальный рынок.
Этап второй – встраивание
Встраивание технических решений в рынок – важнейший этап для компании. При общении с заказчиком специалисты «Криогенмаша» выявляют его потребности в оборудовании или услугах, уточняют технические требования, по результатам разрабатывают матрицу вариантов встраивания решений «Криогенмаша» в технологическую цепочку заказчика. Матрица нужна, поскольку возможны решения с разной степенью интеграции: поставка технических газов после строительства нового завода; только поставка оборудования по производству, распределению и потреблению газов; поставка лишь отдельных блоков оборудования.
Для каждого выбранного заказчиком варианта ПАО «Криогенмаш» разрабатывает подробное технико-коммерческое предложение, включающее и оценку стоимости оборудования по каждой применяемой технологии. Проектируемые узлы оцифровываются по параметрам (масштабируются), после чего автоматически подбираются стандартные и наиболее близкие аналоги уже разработанных в рамках проекта виртуального завода аппаратов, машин и комплектующих. Данные берутся из готовых к использованию баз данных. Для узлов автоматически рассчитывается себестоимость, включая затраты на обвязку аппаратов внутри узлов. В соответствии с перечнем выбранного оборудования рассчитываются сроки реализации конкретного проекта. Далее определяется трудоемкость и длительность исполнения технологических решений. Получившиеся графики вписываются в производственный план работ «Криогенмаша» и корректируются с учетом производственных ограничений.
Схема такого взаимодействия клиента с «Криогенмашем» весьма адаптивна и может учитывать все особенности конкретного проекта. Например, состав забираемого для производства технических газов воздуха может потребовать дополнительной каталитической очистки или строительства удаленного воздухозабора, а значит, могут потребоваться дополнительные электрические мощности. Или в районах с температурами ниже –40 °С могут потребоваться конструкции из специальных сортов стали.
Такой подход дает неожиданный эффект. Те заказчики «Криогенмаша», которые по достоинству оценили преимущества подобного «встраивания» в собственную технологическую цепочку, стремятся не просто купить оборудование или очередную установку, а приобрести готовое решение по бесперебойной поставке технических газов на определенных условиях: объем, качество, условия поставки, формула цены и т. д. Этот симбиоз очень выигрышен как для «Криогенмаша», так и для покупателя. Возросшая специализация позволяет усовершенствовать систему разделения труда, которая и создает добавленную стоимость в бизнесе!
Историческая динамика структуры выручки «Криогенмаша» подтверждает эту тенденцию. 2008 г.: оборудование – 100 %, газы – 0 %; 2014 г.: оборудование – 75 %, газы – 25 %. К 2020 г. в компании рассчитывают, что на оборудование будет приходиться 56 % выручки, а на поставку газов уже 44 %!
Процесс встраивания (сложной увязки требований заказчика и технологических решений «Криогенмаша») показан на рис. 40.
Этап третий – конкуренция
В эволюционной схеме, как вы помните, конкуренция проявляется сразу на нескольких уровнях. Первый уровень – конкуренция с технологическими решениями в самой компании («Криогенмаше»), второй – в борьбе за проекты заказчиков (с мировыми лидерами отрасли: немецкой Linde, французской Air Liquid, американской Air Products), и наконец, третий – внутри бизнес-среды (за выживание).
Еще до выхода на тендер с готовым технико-коммерческим предложением в подразделениях «Криогенмаша» идет поиск лучших технических решений из набора готовых виртуальных для конкретного проекта. Каждое из них оценивается интегрально по ряду характеристик – от компоновки и производительности до стоимости конечного продукта (технических газов) для заказчика. Программное обеспечение позволяет в автоматическом режиме получать калькуляцию затрат проекта в разрезе себестоимости материалов, трудоемкости, услуг. В зависимости от удовлетворенности результатами вносятся изменения, оптимизируется состав изделий, снова и снова выполняются имитации проекта с фиксацией стоимости конечного расчета.
Во временном измерении проводится объемно-календарное планирование, позволяющее буквально на каждый день проекта получить расчет потребностей в материалах, компонентах, деталях с привязкой к конкретной дате их поставки или изготовления. Формируются плановые и производственные задания, а также номенклатурный план работ для каждого производственного участка.
При расчетах эффективности конструкций и выборе комплектующих для последующей закупки идет постоянная конкуренция применяемых технологических решений и оборудования, ведь снижение энергопотребления на 2–3 % на каждом этапе может привести в итоге к снижению операционных затрат компании (так называемый ОРЕХ) на 8–10 %.
Конкуренция на втором уровне (с мировыми лидерами) идет даже в сфере проектного финансирования и страхования. Экспортно-кредитные агентства[622] предоставляют широкий набор услуг, к которым относятся кредитование внешнеторговых операций, предоставление государственных гарантий по экспортным кредитам, страхование экспортных кредитов и сделок от политических и других видов рисков. Низкая кредитная ставка (2–5 %) позволяет побеждать в ценовой конкуренции, поскольку реализация инвестиционного проекта с привлечением коммерческого кредита обходится дороже, чем с привлечением средств через экспортное агентство.
Специалисты «Криогенмаша» освоили самое прогрессивное программное обеспечение для работы с внешней информацией, которая определяет успех в конкурентной борьбе на этом уровне. С помощью программ осуществляется даже оценка технико-экономических показателей разных технологий, существующих на рынке, лучшие из которых затем используются для инициирования новых разработок или доработки технологий «Криогенмаша».
При продвижении изделий для нового проекта по производственной цепочке компании накапливаются данные в самых разных форматах программного обеспечения (рис. 41). Они, на мой взгляд, служат аналогом природного механизма наследования (ДНК), поскольку каждое последующее измерение (D) основывается на результатах предыдущего. Хочу отметить, что последнее (6D) уже можно представить как совокупность ЗD-моделей (исполненных по 2D-наброскам) и календарно-сетевого планирования всех видов работ. Календарно-сетевое планирование, в свою очередь, включает управление процессами проектирования и изготовления изделия с учетом требуемых ресурсов, а также систему управления трудовыми, техническими и финансовыми ресурсами компании. Управление ресурсами охватывает систему управления поставками и закупками, а значит, и систему управления процессами с учетом взаимодействия с партнерами и поставщиками. Эта система также предполагает разработку подрядчиками поставляемых компонентов в совместимом с ПО «Криогенмаша» информационном программном продукте.
Этап четвертый – отбор
Рассуждая о критериях и механизмах отбора, я хотел бы вновь напомнить про принципы, которые эволюционным производствам необходимо перенять у живых систем: элементы организации должны обладать достаточным интеллектом для собственного изменения с целью адаптации к рыночным условиям, а существующие жизненные циклы продуктов должны быть согласованы с темпами рынка, куда продукты встраиваются.
Хотя «Криогенмаш» при проведении коммерческих тендеров руководствуется такими важными критериями, как энергоэффективность, надежность и комплектность, довольно часто жизнь ставит перед менеджментом дополнительные задачи, без решения которых невозможно успешно встроиться в рынок. Приведу такой пример. Для получения нового контракта на поставку (EP) установки КтА-40/60 в Норильске потребовалось повысить надежность рабочих колес турбодетандера. Специалисты «Криогенмаша» за короткое время разработали новую конструкцию цельнофрезерованного рабочего колеса и управляющую программу для нового многокоординатного обрабатывающего центра, который должен был это колесо изготовить. Иначе говоря, специалисты компании в буквальном смысле переписали важную часть информационного кода (читай части «генетического кода» компании)! Благодаря накопленным знаниям по используемым материалам, колесо из более прочного сплава было в короткое время изготовлено, поставлено на объект и запущено в эксплуатацию.
Вторым примером по переходу к адаптивным системам может служить доработка существующих технологических схем путем встраивания новых элементов, разработанных в результате прогрессивного развития смежных областей, таких как запорно-регулирующая арматура автоматизированных систем контроля измерения и управления. Это позволяет вводить дополнительные контуры регулирования (управления и контроля), доводя систему до нового уровня адаптации и эволюции.
Образчиком согласованности в развитии адаптивных структур может служить система удаленного мониторинга работы оборудования ПАО «Криогенмаш», которая позволяет по просьбе заказчика отслеживать параметры воздухоразделительных установок. Благодаря ей срок службы (жизненный цикл) этих установок удалось увеличить с 20 до 30 лет и более. Увеличенный срок эксплуатации означает согласование со средними сроками жизни основного оборудования в цехах заказчиков – предприятиях металлургии и нефтегазопереработки. Вот так, малозатратные, казалось бы, решения создают дополнительную ценность (проще планировать целиком модернизацию оборудования в будущем и можно продлить срок службы оборудования на 10 лет) для клиентов «Криогенмаша».
Что же необходимо сегодня для полномасштабной реализации модели эволюционного бизнеса в России?
Креативность. Необходимо поощрять инициативность, давать шанс сотрудникам на неудачу и дисциплинированно анализировать ситуацию на рынке, даже в том случае, если она кажется вполне стабильной. Проделанная аналитическая работа должна заканчиваться появлением новых задач по выработке механизмов быстрого реагирования на перемены в окружении компании.
Информационный менеджмент. Увеличивать разнообразие источников информации для анализа и прогнозирования ситуации на рынке.
Внедрение механизмов непрерывного тестирования и получения обратной связи на всем жизненном цикле выпускаемой продукции.
Гибкость в распределении ресурсов. Частично этого можно достичь, прибегая к аутсорсингу. Решения о перераспределении ресурсов должны приниматься регулярно.
Непрерывное совершенствование собственной модели развития. Модель развития должна изменяться в зависимости от обстановки и темпов развития рынка.
Постоянный мониторинг рынка поставщиков, на котором работает компания, и смежных рынков с целью использования новых технологий в своих продуктах, будь то новые материалы или ИТ-системы.
Можно смело утверждать, что создание внутренних эволюционных механизмов развития станет важной составляющей деятельности большинства наших компаний в самом ближайшем будущем.
Как России сократить разрыв в конкурентоспособности с развитыми странами? Короткий ответ – больше импортировать. Но импортировать не продукты, а инновационные процессы, бизнес-схемы и идеи, лежащие в их основе. «Горизонт 2020» – так называлась европейская программа, в рамках которой должно было осуществляться финансирование инновационных проектов на всей территории ЕС. Согласно этой программе каждая европейская страна должна была выделять на развитие науки и инновации 3 % своего ВВП[623]. Это больше, чем их оборонные бюджеты (1–2 %). Европейцы, за исключением Германии и еще нескольких стран, дружно провалили эту программу. Возможно, поэтому экономика еврозоны и стагнирует который год подряд.
Утвержденная в 2012 г. стратегия инновационного развития России до 2020 г. собственно это и предусматривала. Согласно ей, доля инновационной продукции в промышленном производстве с нынешних примерно 5 % должна вырасти до 25–30 %, а увеличение вклада научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ – до 2,5–3 % ВВП. Проблема в том, что пока 70 % расходов на инновации финансирует государство (которое, как верно отмечал Рейган, не решает проблему, а финансирует ее) и лишь остальное – бизнес. Получается, что инновации реализуются ради развития самой идеи инноваций. Должно быть наоборот, и возможности для этого есть.
Для реализации стратегии правительство РФ действует обычным и понятным ему путем – поручает крупнейшим компаниям нефтегазового сектора и госкомпаниям (как локомотивам спроса на инновации) подготовить свои инновационные программы[624]. Но до недавнего времени крупнейшие российские компании не были заинтересованы во внедрении инноваций. Они фокусировались на сокращении издержек при закупках и были крайне консервативны в своем подходе к выбору поставщиков услуг. Инновационные предложения нашими крупнейшими компаниями вообще рассматриваются редко, хотя большинство из них имеют в своем составе подразделения, которые должны заниматься всеми элементами, входящими в схему счастливого клевера, – поиском, оценкой и внедрением инновационных продуктов.
Но поскольку ни в бизнес-среде, ни среди чиновников нет четкого понимания, что считать инновацией, то инновацией становится все, что угодно. Так, крупные корпорации утверждают, что вовсю «занимаются инновациями», а компании-инноваторы удивляются, почему не могут попасть к ним в поставщики. Дело осложняет тот факт, что подавляющее количество патентов в России по сей день выдается на стадии научно-исследовательских работ, а крупные компании стремятся покупать инновации не в виде изобретений (патентов), а в виде технологий и решений (с уже ясной коммерческой составляющей). Следовательно, до недавних пор они просто игнорировали инновационные компании российского рынка, поскольку покупать что-то на этой стадии – слишком большой риск. Ведь в нефтегазовой, металлургической или железнодорожной отрасли проекты дорогие, долгосрочные, а цена ошибки очень велика.
Нефтяники, металлурги или железнодорожники предпочитали получать уже готовые технологии от западных сервисных компаний, таких как Halliburton, Schlumberger, SMS, Siemens, которые можно сразу же использовать на скважинах, прокатных станах или железнодорожных стрелках. В России реализацией изобретений, как правило, занимаются сами изобретатели – через свои небольшие компании-стартапы, НИИ или даже напрямую через вузы. Проблема состоит в том, что зачастую они предлагают решение, которое работает пока только в лаборатории. Их продукт кажется корпоративным покупателям полуфабрикатом: нет ни описания, ни опыта внедрения. В таких условиях молодым стартапам бессмысленно пытаться работать напрямую с нефтяниками, железнодорожниками или металлургами, им необходим институт коммерциализации новой технологии.
Нужны компании, которые из замечательных изобретений и гениальных идей сделают продукт, понятный клиенту. Такие профессионалы должны правильно «упаковать» изобретение, защитить свои права, провести сделки по лицензированию интеллектуальной собственности и ее продаже. Но пока такого рынка – компаний, находящих и технологии, и решения, – в России практически нет, хотя потребность очень высокая. Высокопрофессиональный технологический брокеридж требует компетенций и опыта работы на мировых рынках. Крупным покупателям не нужна компания, которая делает только одну часть из многозвенной технологической цепочки. Им нужно решение под ключ, да еще с внедрением и поддержкой (уже собранная бизнес-схема). Существующий малый и даже средний инновационный российский бизнес пока не может поддерживать такую инфраструктуру. В свое время, кажется, деловая газета «Ведомости» провела опрос 21 крупной компании из пяти ведущих российских отраслей, активно использующих услуги зарубежных технологических брокеров. Никто из респондентов не смог назвать хотя бы одну достойную российскую компанию из этой сферы.
С 2014 г. ситуация начала серьезно меняться. Из-за геополитических рисков крупные компании ищут альтернативы западным сервисным провайдерам. Такой поворот, по сути, ставит крупные корпорации на одну ступеньку технологического развития с молодыми стартапами. Варианта только два – купить решение (путем выстраивания партнерств) или сделать самим. Чаще всего крупные корпорации пытаются скупать существующие или возникающие молодые компании, у которых, помимо технологий, уже есть и собственная клиентская база.
В такой ситуации былые недостатки для инноваторов могут обернуться достоинствами, поскольку в поглощении стартапа крупной корпорацией не последним мотивом является покупка не столько бизнеса, сколько команды, которую потом, внедрив в корпорацию, можно использовать для продвижения разработки либо своих ключевых продуктов. Сужение вариантов и нехватка людей с определенными навыками у конкурентов означают возможности, т. е. ту самую инновацию в классическом или китайском ее смысле – «новую кожу» для компании.
Отвечая на вопросы «Harvard Business Review Россия», Александр Александрович Аузан[625] (Натитник, 2015) представил свое представление о том, на что стоит делать ставку в будущем и как преодолеть сырьевую зависимость: «На мой взгляд, неверно поставлена сама проблема, раз она не решается. Это не проблема диверсификации. Диверсификация – это „давайте делать что-нибудь еще, кроме добычи нефти“… Поэтому постановка вопроса должна быть такой: „Чем мы можем заместить привычный минеральный ресурс?“ Я полагаю, что у нас есть не менее конкурентоспособный ресурс – человеческий потенциал. Мы 150 лет, со времени появления современной науки в России, поставляем миру разного рода таланты… Академик Р. М. Энтов подсчитал, что Владимир Зворыкин, автор телевидения, одной идеей создал продукт, равный 20 годовым продуктам нынешней Российской Федерации».
Правда, проблема с человеческим капиталом в том, что он летучий и перемещается туда, где созданы наилучшие условия для творчества и раскрытия потенциала. Аузан приводит высказывание американского менеджера в 2011 г.: «Если вам нужна одна уникальная вещь – закажите русским, если нужны 10 одинаковых – заказывайте кому угодно, только не русским». Александр Александрович считает, что «сферы мировой специализации, которые нужно класть в основу стратегии на ближайшие 15 лет, – это уникальные малосерийные продукты, опытные производства, креативные индустрии». Но смогут ли такие примеры стать когда-то не мечтой, а реальностью?
Снова повернем калейдоскоп и посмотрим на… звезды, а точнее, на то, что мы реально видим – их отражение. Здесь мы сходим с комфортной и безопасной позиции обозревателя фактов (которую до сих пор неизменно занимали) и вступаем в область неизведанного далекого будущего. Никто точно не знает, каким оно окажется. Пять веков назад Христофор Колумб намеревался найти морской путь в Индию, но открыл Америку! Возможно, и мы совершим совсем другие, чем ожидаем, открытия, но от этого ничуть не менее захватывающие и великие.
Впрочем, человечеству необязательно создавать колонии старого типа, когда одно более высокоразвитое общество эксплуатирует и создает невыносимые условия своим менее развитым собратьям. Колонии можно создавать на ближайших к нам необитаемых планетах, что позволило бы в перспективе их заселить.
В силу близости к Земле (всего лишь три дня пути) и хорошей изученности Луна уже более полувека рассматривается как основной кандидат для начала колонизации космоса. Луна обладает большим количеством полезных ископаемых, а также огромными запасами гелия-3, который может стать незаменимым топливом в случае успешной реализации проекта термоядерного синтеза. По самым скромным оценкам, добыча уже разведанных запасов гелия-3 на Луне может обеспечить все энергопотребление на Земле более чем на 150 лет! Луна рассматривается и как уникальная база для отработки будущих космических технологий на пути к более далеким планетарным системам.
Константин Циолковский в 1926 г. в знаменитой книге «Исследование мировых пространств реактивными приборами» составил подробный график покорения космических просторов, где первая исследовательская база на Луне должна была появиться уже в 2015 г. Циолковский был немного оптимистичен, поскольку мы до сих пор не создали транспортных космических систем, энергоустановок большой мощности и космических линий передачи энергии на большие расстояния. Промышленное освоение Луны, Марса, а также Венеры и Меркурия отнесено современными учеными в заоблачную даль. Нет деталей для «сборки» разработанной нами дизайн-схемы.
Почему же космические программы колонизации отодвигаются? Главным препятствием для колонизации Луны является отсутствие на планете атмосферы, а также радиационных поясов, наподобие тех, которые защищают Землю от космического излучения. На Луне человек будет беззащитным для галактического излучения. Астронавты могут получить предельную дозу радиации уже после 100 часов работы на поверхности Луны.
Другие кандидаты на колонизацию – Марс и Венера. Но для успеха миссии предстоит решить не только проблемы с радиацией, как и на Луне. Например, время прохождения радиосигнала от Земли до Марса составляет от 4 до 20 минут в зависимости от взаимного положения планет. Это, скорее всего, дело очень далекого будущего.
Одна из теорий возникновения жизни на Земле – теория панспермии, согласно которой жизнь могла быть занесена на Землю из космоса. Ее частный вариант – управляемая панспермия, подразумевает намеренное «заражение» Земли микроорганизмами, доставленными на космических аппаратах инопланетной цивилизацией. Интересно, что все более активно разрабатываются концептуальные идеи применения этой теории к «посеву» или «управляемому зарождению» жизни нами, землянами, на других планетах. Хотя это и походит больше на научную фантастику, пытливый человеческий ум и жажда неизведанного продвигают разработку этой идеи.
Нужно сказать, однако, что в этом направлении мы только делаем первые шаги. Даже термин «терраформирование» был придуман не так давно неким Джеком Уильямсоном в научно-фантастической повести, опубликованной в 1942 г. Терраформирование – это изменение климатических условий планеты, спутника или же иного космического тела для приведения всех параметров и экологических условий в состояние, пригодное для обитания земных растений, животных и человека. Несмотря на обилие объявленных широкомасштабных программ, вопрос о том, сможем ли мы изменить среду целой планеты, сделав ее комфортной для человека, до сих пор неочевиден.
На остальных планетах создать пригодные для жизни условия в принципе невозможно: Меркурий обращен к Солнцу одной стороной, а значит, любой газ будет моментально сдут с поверхности, когда на одной стороне будет испепеляющая жара, а на другой – космический холод. Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун – газовые планеты, где даже шаг сделать не удастся. На этих планетах гравитационное поле такой силы, что способно раздавить человека, а мощные магнитные поля без сомнений выведут из строя наше электрооборудование.
Могут ли люди жить за пределами земли
Современное представление возможности создания условий для жизни человека на других планетах еще очень далеко от совершенства. Скорее оно напоминает выдвижение научно-фантастических гипотез. Например, выдвигается предположение, что создать атмосферу на Марсе можно либо из имеющейся там воды, либо перекачивая атмосферу с Венеры на Марс по лазерному лучу. Еще один вариант – получить воду из пролетающей мимо кометы, раздробив лазерным лучом ее ядро, и направить полученный пар в нужную сторону. Но большинство ученых уверены, что колонистам придется жить в подземельях или в бункерах.Другая более или менее подходящая планета – Венера, где есть атмосфера, правда, очень ядовитая и давление под сотню атмосфер. Но ученые полагают, что облагородить Венеру можно значительно быстрее, чем Марс. Согласно предложению известного американского астрофизика Карла Сагана, мы могли бы распылить над планетой морские водоросли, которые свяжут азот, утилизируют углекислый газ и будут выделять кислород. Но в состоянии ли мы совершить массированную биологическую атаку, когда ход собственной биоэволюции для нас по-прежнему загадка? Так или иначе подобное осеменение Венеры, если оно состоится, таит много неясностей. Контролировать его можно лишь отчасти жестким излучением с орбиты. Но необходимо точно знать состав второго, третьего и последующих десантов, составленных уже из других микробов, – это будет длинный военизированный эшелон. Цена ошибки непоправима. Атмосферу целой планеты, как несъедобный суп, в помои после провального опыта не выплеснешь.
Получается, что наш ближайший спутник Луна – наиболее подходящий кандидат для колонизации. В начале этого века США начали лунную гонку, предусматривающую создание баз на Луне. Эта программа была пересмотрена по предложению президента Барака Обамы в 2010 г. в силу ее невероятной дороговизны. Целый ряд передовых космических держав: Россия, ЕЭС, Китай и Япония также объявили о планах по созданию баз на Луне в 2030-х и 2040-х гг. Правда, эти планы, имеют тенденцию смещаться в будущее…
Процитирую Дэвида Дойча (Дойч, 2015):
«Мы привыкли думать, что Земля к нам радушна, а Луна – холодное, гиблое место… Как только в лунную колонию будет заложено достаточно знаний, ее жители могут посвятить свои силы и мысли созданию еще большего объема знаний, и вскоре колония перестанет быть колонией и превратится просто в дом. Никто не будет считать Луну периферией по сравнению с „естественной“ средой обитания на Земле.…На Луне есть те же самые ресурсы массы, энергии и данных, что и на Земле… Тот факт, что людям, живущим на Луне, придется создавать для себя воздух, ненамного важнее того, что на Земле в лабораториях приходится создавать вакуум. Обе эти задачи можно автоматизировать, чтобы это требовало от человека произвольно мало внимания и усилий.…Любая конкретная проблема – фактор временный, постоянным остается условие решать проблемы для выживания и продолжения создания знаний.…Лунная порода изобилует кислородом в "форме оксидов металлов". Не составит труда получить из нее и многие другие элементы.…Создание автономных колоний на Луне или еще где-то в Солнечной системе и даже в системах других солнц станет хорошей защитой от вымирания нашего вида или от уничтожения цивилизации и поэтому (среди прочего) является чрезвычайно желательной целью».
Мысль Дойча предельно четко сформулировал другой знаменитый физик Стивен Хокинг: «Я думаю, в ближайшую тысячу лет человечество вымрет, если только не заселит космос. Жизни на одной-единственной планете много чего может угрожать. Но я оптимист. Мы сможем добраться до звезд» (Highfield, 2001).
В эпоху великих географических путешествий, которой посвящена глава 6, открытие новых земель было бы невозможным без научной революции, изменения парадигмы и применения новых знаний. Колонизация планет, по всей видимости, может стать реальностью только при достижении нами принципиально нового уровня технологий на базе новых, еще не известных знаний. Это, в свою очередь, может потребовать серьезного изменения нашего мировоззрения.
Как Virgin Galactic и Spacex «разогревают» рост мировой космической отрасли
Сегодня благодаря Ричарду Брэнсону и его компании Virgin Galactic каждый, кто располагает суммой $250 000, сможет совершить космическое путешествие на корабле Space Ship 2. Чтобы попасть в космос, уже не обязательно становиться космонавтом – хватило бы денег, хорошего здоровья и терпения на очередь в 400 человек.Более серьезные задачи поставил перед собой Илон Маск. Его компания SpaceX успешно продолжает испытания многоразовой системы вертикального взлета Grasshopper и ракеты-гиганта Falcon Heavy, которая сможет доставить тонны полезного груза для предполагаемой экспедиции на Марс.
Одно из возможных и достаточно реалистичных на сегодня решений состоит в том, что Луну будут исследовать и колонизировать не астронавты, а… робонавты. НАСА разработала так называемый проект М, предусматривающий запуск на Луну не человека, а робота. Ученые, находящиеся на Земле, будут удаленно ходить по лунной поверхности и производить исследования и работы, синхронизовав свое зрение и чувства с находящимся на Луне робонавтом. Бюджет этого проекта $0,5 млрд, или примерно в 1000 раз меньше, чем расчетная стоимость проекта лунной станции Lunar Oasis ($550 млрд).
Задавшись целью сохранения и распространения знаний, человек изобрел клинопись, затем письменность, после книги, затем произвел революцию в распространении знаний с помощью печатного станка, а в наше время сделал обмен знаниями мгновенным благодаря Интернету. Но эти «скачки», «переходы» или смены парадигмы уже хорошо известны нам. Вряд ли эволюционный процесс на этом остановится. Просто на определенном уровне в развитии остановимся мы как биологический вид, который имеет вполне осязаемые пределы в каналах и скорости обработки информации. Уже сегодня для совершения очередного скачка нам требуется что-то экстраординарное как с точки зрения истории, так и информации.
А что же насчет будущих скачков, которые могут привести к новым способам обретения знаний? Рэй Курцвейл утверждает, что этим переходом станет технологическая сингулярность. Первый шаг к ней (по его мнению) мы уже сделали, запустив процесс, при котором постоянно растут скорости, полоса пропускания, объем памяти вычислительных мощностей. Дальше дело за подходящим программным обеспечением, которое отберет подходящих репликаторов. Мы не знаем, как скоро у компьютеров появятся аналоги наших зеркальных нейронов. Зато мы знаем, что в теории такое возможно.
В ближайшие десятилетия объединятся две важнейшие тенденции: прогресс в разработке обучаемого программного обеспечения и в применении биологических парадигм в компьютерных системах. Вполне возможно, что сначала это будут некие «информационные фермы» (по Станиславу Лему), где станут «выращивать» чистую информацию, примерно так, как сегодня на компьютерах моделируют ядерные взрывы или взаимодействие белков, создавая виртуальную среду с определенными законами. Внешне это будут обычные дата-центры, в которых, если верить вестнику новой эры Курцвейлу, случится технологическая сингулярность и возникнет искусственный суперинтеллект.
Это будет ключевой момент, поскольку сегодня мы превосходим созданные нами компьютеры тем, что можем творчески мыслить. Иначе говоря, мы можем достичь одного и того же результата разными путями, в то время как вычислительная машина будет работать раз за разом по одному и тому же алгоритму. Это так, потому что пока она… без «ума».
Но мы сами активно поспособствуем обретению машиной ума. В погоне за знаниями человек активно использует компьютер как усилитель интеллекта. Мы предполагаем, что обладание более умной, чем мы сами, машиной станет ключом к успеху. Более умная, чем мы, машина с искусственным интеллектом (с учетом разумных, с нашей точки зрения, ограничений вроде трех известных благодаря А. Азимову законов робототехники) должна помочь решить наши сложные «естественные» проблемы.
На деле же Интернет уже де-факто представляет собой интегрированный человеко-машинный инструмент. Развитие Всемирной сети очень похоже на развитие в биосфере, только протекает в миллион раз быстрее и включает сотни миллионов разумных человеческих существ (людей).
Повсюду (благодаря бизнесу) создаются системы, полагающиеся на управление со стороны биологической жизни или существующие по законам биологической жизни, которые мы сами недостаточно понимаем, но старательно воссоздаем в аппаратном обеспечении (вспомните про свой домашний робот-пылесос). Прямые компьютерно-мозговые интерфейсы уже представляют собой области коммерции, а значит, создание нейро-кремниевых преобразователей для закачки знаний прямо в мозг – вопрос не столь далекого будущего. Для чего это нужно? Чтобы из знаний произвести новые знания!
В последнее время мировые СМИ, которые разделяют оптимизм Курцвейла и смакуют параметры Китайского суперкомпьютера «Тяньхэ-2»[626], указывая, что его быстродействие 33 петафлопса операций в секунду сопоставимо со скоростью операций в человеческом мозге (приблизительно 1016 операций в секунду). Они забывают добавить, что суперкомпьютер этот размером с небольшой город и потребляет энергии, которой как раз хватило бы для освещения среднего города и его окрестностей. Человеческий мозг обходится измеряемой в ваттах мощностью и не превышает размерами волейбольного мяча.
Технологически человечество приближается к возможности подсоединения к мозгу специальных чипов, на 3D-принтерах можно печатать клетками целые органы, например, те, которые обеспечат изолированный мозг необходимыми питательными веществами. Чтобы фантастический проект а-ля «голова профессора Доуэля» не стал реальностью, нам необходима (как предохранитель) высочайшая нравственность и мораль, поскольку для управления такой дьявольской машиной критически важным будет код программы, написать который способен только человек. Именно нравственность направляет прогресс по более человеколюбивому пути.
Как переписать генетический код человека
На самом деле нам не придется переписывать свой код. Речь идет лишь об активации нужных и дезактивации ненужных генов. Как отмечает Митио Каку, «стволовые клетки – это „мать всех клеток“, они способны менять свою структуру и превращаться в клетки любого типа. Каждая клетка в нашем теле несет в себе полный генетический код, необходимый для строительства тела целиком» (Каку, 2016, с. 93–94). Однако, как подчеркивает автор, по мере созревания клетки специализируются, так что многие гены в них становятся неактивными, как бы выключаются. «В клетке кожи, к примеру, имеются все гены, необходимые для превращения в кровь, но они выключены; ненужные гены отключились в тот момент, когда зародышевая клетка стала взрослой клеткой кожи», – пишет он.
Технологически возможен и другой путь. Сегодня с помощью рутинных биотехнологических процедур гены уже могут переписываться в память компьютеров, где будут храниться в другой физической форме. Скоро эти записи можно будет встроить в цепочки ДНК разных животных, обеспечивая их выживание. В способности биотехнологов рано или поздно обеспечить за счет опыта базу знаний о функциях каждого гена сомневаться тоже не приходится, а это значит, что когда-то мы сможем вполне сознательно переписать наш собственный генетический код, обеспечив очередной скачок своей функциональности.
«Обычным» людям будет уготовано мягкое обращение. Золотой век вовсе не утопия, если проблема бессмертия будет решена, а прогресс в постсингулярном мире (по Курцвейлу) нам обеспечат сверхчеловеческие сущности за счет способности общаться с нами и между собой на разных скоростях. Части суперличностей возможно будет копировать, а объем самосознания – наращивать под решаемую задачу. Этот мир выйдет за привычные нам рамки добра и зла. В конечном счете наша гонка за знаниями приведет к тому, что мы создадим разум, переросший границы нашего понимания. Не в этом ли конечный смысл долгого пути обретения знаний?
Вот я и вернулся к вопросу, который рассматривал в главе 1, – об алгоритме биологической эволюции и выделении из нее человека с помощью творческого мышления. Вглядываясь в будущее, пока можно разглядеть лишь смутные контуры, поскольку оно еще не определено. Просто мы сами еще не до конца определились со своим желаниями и предпочтениями. Наши сегодняшние и будущие действия определят, что мы увидим за гранью «великого перехода». Хотя многие контуры будущего мира проступают все более четко.
Бурное развитие синтетической биологии позволит нам конструировать биологические системы, не существующие в природе, с помощью сборки ДНК из «биокирпичиков», библиотека которых насчитывает уже несколько тысяч типов строительных модулей.
Попытки научить искусственный интеллект творчески мыслить и чувствовать станут более успешными. Ключ к успеху – создание иерархической многоуровневой системы, сочетающей набор правил и возможность познавать на их базе мир и развиваться с помощью эволюционного алгоритма.
Прогресс в этих направлениях может позволить нам создавать существа, способные наряду с биологической эволюцией и человеком производить новые знания. Будем надеяться, что человек сделает великий и правильный выбор, создавая этих новых существ по образу и подобию своему. Именно нравственность и основные принципы социального взаимодействия человека с этими новыми будущими существами определят реальные контуры нового неизведанного нам пока мира. Пусть этот новый создаваемый нами и новыми существами мир получится удивительно прекрасным и замечательным!
Синтетическая биология (ее еще кратко именуют «синбио») – новое направление в генной инженерии, бурно развивающаяся в более чем сотне лабораторий по всему миру область биологии. Сам термин «синтетическая биология» появился в 1980 г. благодаря Барбаре Хобом, которая описывала генетически модифицированные с помощью рекомбинантных ДНК бактерии. В 2000 г. после заседания Американского химического общества, которое проходит каждый год в городе Сан-Франциско, термин получил широкое распространение за пределами сообщества ученых.
Практика синтетической биологии восходит к работе Стивена Беннера и Питера Шульца, которые в 1989 г. в Цюрихе создали ДНК, содержащую, кроме четырех известных «букв» генетического алфавита, еще две. Синтетическая биология основана на конструировании биологических систем путем кодирования или перекодирования ДНК, а значит, представляет собой набор технологий для создания «синтетического» биологического материала, которого не существует в природе.
Это направление является конвергенцией достижений из таких наук, как химия, биология, информатика и техника. Сделать генную инженерию достойной ее названия – значит превратить ее из искусства в строгую дисциплину, которая непрерывно развивается, стандартизируя предыдущие искусственные создания и повторно комбинируя их, чтобы делать новые, более сложные живые системы, не существовавшие раньше в природе. Ее достижения стирают границу между живыми организмами и машинами, позволяя людям программировать функциональность живых организмов. В настоящее время активно создается обширный банк генетических данных, где по аналогии с принципами построения электронных схем можно будет подобрать соответствующей функциональности «биокирпичик». «Биокирпичики» – это фрагменты ДНК с хорошо известной функциональностью, которые можно внедрить в геном клетки для синтеза заранее известного белка. Все отобранные «биокирпичики» должны быть такими, чтобы обеспечивать легкое изготовление, хранение и включение в генетическую цепочку, а также взаимодействие с другими фрагментами биокода.
Колонии бактерий будут синтезировать пищу, лекарства, синтетическое топливо. Достижения уже впечатляют. В 2010 г. американский инженер и биолог Крейг Вентер синтезировал первую клетку с искусственным геномом, собранном на суперкомпьютере. Инженер-химик Джей Кислинг с помощью разработанной в своей лаборатории генетической программы, содержащей 12 новых генов, изменил метаболизм обычных дрожжей и получил артемизинин (средство для лечения энтеробиоза). Компании Evolva удалось создать соединение удивительно схожее с ванилином, которое тоже вырастили на синтетических дрожжах.
Мы уже упоминали перспективы коммерческого применения биотоплива четвертого поколения. Напомню, что это прямой способ получения алкановой смеси, сходной с дизельным топливом, с помощью модифицированных бактерий, которые в специально сконструированной технологической линии поглощают солнечный свет и углекислый газ и выделяют в результате жизнедеятельности алкановый продукт. В отличие от предыдущих поколений биотоплива, для производства биотоплива четвертого поколения не нужна даже биомасса и, следовательно, не нужны сельскохозяйственные угодья. Другое преимущество такого производства заключается в том, что получаемое топливо не нуждается в переработке (подобной, скажем, перегонке нефти, которая сама по себе является весьма энергоемкой и дорогостоящей). Компания Joule Unlimited успешно провела опытные испытания технологии и в ноябре 2012 г. запустила в эксплуатацию демонстрационный завод Sunsprings в Хоббсе, городе на юго-западе США в штате Нью-Мексико. Цель этого завода – доказать, что уникальная модульная система, разработанная компанией, способна давать воспроизводимые результаты независимо от того, установлена она на площади один гектар или в тысячу раз большей.
Перспективы синтетической биологии поражают воображение. Уже назревший грандиозный кризис с антибиотиками можно решить только с использованием методов синтетической биологии. Биологи утверждают, что в скором времени будет создана вакцина против гриппа и СПИДа.
Moderna ведет новаторские разработки матричной (информационной) РНК, производящей человеческие белки, антитела и полностью новые конструкции белка внутри клеток пациента, которые, в свою очередь, секретируются или активируются внутриклеточно. Эта впечатляющая платформа держит в фокусе своего внимания в настоящее время неизлечимые болезни и предлагает лучшие альтернативы существующим лекарствам. Компания планирует развить и коммерциализировать инновационные матричные РНК-лекарства через выстроенные стратегические отношения с крупными фармацевтическими компаниями, а также с помощью недавно созданных предприятий. Каждое из этих предприятий специализируется на своем направлении: Onkaido LLC сосредоточена на разработке лекарственного средства для лечения онкологических заболеваний, Valera LLC разрабатывает препараты против инфекционных заболеваний, а Elpidera LLC фокусируется на редких заболеваниях.
И уж совсем незаменимой синтетическая биология станет при освоении ближайшего космического пространства. Процитирую Дэвида Дойча (Дойч, 2015):
«В некоторых средах обитания во Вселенной наиболее эффективным путем к процветанию для людей может быть изменение их собственных генов. Мы уже поступаем так сейчас в той среде, в которой живем, чтобы избавиться от болезней, которые в прошлом унесли множество жизней. Некоторые оспаривают этот вопрос, говоря (фактически), что генетически измененный человек – уже не человек. Это ошибка антропоморфического типа. Единственная уникально важная черта человека (будь то в масштабе Вселенной или по какому-нибудь рациональному человеческому критерию) – способность создавать новые объяснения, и это общая черта для всех людей. Если вам ампутируют ногу или руку после аварии, вы останетесь человеком; вы перестанете им быть, только если лишитесь мозга. В этом отношении изменение генов с целью сделать жизнь лучше и упростить дальнейшие попытки ее совершенствования подобно тому, как мы защищаем тело одеждой или вооружаем глаза телескопом».
Мысль Дойча проста и понятна – хотите выжить как вид и на других планетах, модифицируйте свой генетический код. Причем на сей раз речь идет именно о модификации, а не о включении или выключении отдельных генов или их последовательностей, как предлагал Митио Каку.
Интересных взглядов на природу наших генов придерживается физик, профессор Мичиганского университета, регулярно публикующий работы на тему теории информации в журналах Nature и Science, Кристоф Адами[627]. Его главное утверждение состоит в том, что жизнь – это чистая информация об окружающем живой организм мире. Наши гены для Адами – просто репозиторий[628] всего, что человек усвоил о среде своего обитания за миллионы лет существования вида. Наш репозиторий содержит информацию обо всем, что нам необходимо знать для выживания. Например, как преобразовать сахар в энергию, как спрятаться от хищника в саванне и, что наиболее важно для эволюции, как воспроизвести себе подобный организм – собственную реплику.
Зачем нам это надо? Собранные данные позволяют человеку прогнозировать будущие события вокруг себя со значительно большей точностью, чем та, что получается в ходе слепой биологической комбинаторики. Такой «информационный» подход к жизни значительно упрощает объяснение многих изменений в ходе эволюции. Например, массовое вымирание динозавров выглядит неизбежным, поскольку резкая смена условий в окружающем мире в одночасье сделала внутреннюю энциклопедию этих живых существ бесполезной. В репозиториях динозавров не оказалось записей о новом состоянии среды. Мастодонты и тираннозавры не смогли предсказать события в изменившейся обстановке и вымерли. Точно также информация нашего репозитория будет бесполезна в непривычных для нас условиях на Марсе или Венере. Это плохая новость, хорошая же состоит в том, что мы, похоже, можем решить эту проблему за счет комбинаций «синбио» и наших космических ракетных технологий. Вот что пишет Митио Каку о проекте «Астрочикен» уже упоминавшегося мною ученого Фримена Дайсона в другой своей известной работе «Гиперпространство»:
«Дайсон предлагает применение так называемого Астрочикена (буквально "звездная курица"). Маленький, легкий и наделенный интеллектом "Астрочикен" – универсальный космический зонд, имеющий несомненное преимущество перед громоздкими, баснословно дорогими космическими аппаратами прошлого – весит всего килограмм – его предлагается не строить, а выращивать. Он будет проворным, как колибри, мозг которой весит не более грамма. Эта полумашина-полуживотное будет создана с помощью новейших достижений в биоинженерии» (Каку, 2015, с. 388–389). Предполагается, что, несмотря на малые размеры, ее мощности должно хватить для изучения далеких планет, таких как Уран или Нептун. Зонд предстоит вывести и запрограммировать таким образом, чтобы он потреблял лед и углеводороды, преобразовывая их в химическое топливо. «Основные особенности "Астрочикена" – результаты прорывов в генной инженерии, искусственный интеллект и солнечно-ракетный двигатель. Утолив голод, аппарат направится к ближайшей планете» (там же).
Упомянув искусственный интеллект, необходимый даже «Астрочикену», вспомним вновь Рэймонда («Рэя») Курцвейла, футуролога и проводника популярной сейчас в ИТ-кругах концепции технологической сингулярности, в соответствии с которой рано или поздно наступит момент, когда дальнейший прогресс будет создаваться искусственным суперинтеллектом и станет недоступен для человеческого понимания из-за слишком высоких темпов развития. Корпорация Google наняла его для практической разработки искусственного интеллекта. Курцвейл утверждает, что к 2029 г. пропасть, что разделяет сейчас компьютеры и людей (логический и эмоциональный интеллект), исчезнет. Его оптимизм основан на том, что мы уже достигли глубокого понимания того, как работает человеческий мозг. Наши знания постоянно растут, поскольку теперь мы буквально можем заглянуть внутрь живого мозга и увидеть, как формируются мысли в режиме реального времени. Курцвейл уверен, что техники глубокого обучения, использующие многослойные нейронные сети, вполне могут прийти на смену реальным. Этот момент станет точкой невозврата, после которой нам, людям, будет невозможно осознавать прогресс и каждая открытая уже не нами, а искусственным суперинтеллектом технология будет сродни магии.
В своей книге «Близится сингулярность» (Singularity is Near) Курцвейл приводит в пример мартышку, которая смогла мысленно контролировать поведение программы при помощи чипа, имплантированного в ее мозг. Такой чип уже был способен самостоятельно обновлять прошивку. Это стало возможным, поскольку распознающие элементы мозга не выстраиваются каким-либо иерархическим образом относительно друг друга. Неокортекс, новая кора головного мозга, – это тонкие пленки высотой в один распознающий элемент. Концептуальная иерархия выстраивается в них исключительно за счет взаимодействий между отдельными распознающими элементами (аксонами, дендронами, нейронами).
Каждый образ в человеческом неокортексе образуется из нескольких структурных элементов. Первым является входной сигнал, формирующий образ на самом низком уровне. Второй элемент каждого образа более высокого порядка – звуковой образ или его имя. А третий элемент – это целый набор образов еще более высокого порядка, куда образ входит в качестве строительного материала. Например, для образа буквы А это будут все слова с буквой А. Есть уровни еще более высокого порядка, отвечающие за формирование различных уровней мышления. Из слов составляются предложения, которые, в свою очередь, конструируются в главы, концепции, области науки и т. д.
Курцвейл считает, что «в новой коре человека содержится около полумиллиона кортикальных колонок, каждая из которых составляет около 2 мм в высоту и 0,5 мм в ширину и содержит около 60 000 нейронов (таким образом, в сумме в новой коре содержится около 30 млрд нейронов). В общем, каждый распознающий модуль кортикальный колонки содержит около 100 нейронов, а всего в новой коре имеется порядка 300 млн распознающих модулей».
В человеческом мозге переходы между уровнями (пленками неокортекса) занимают от сотых до десятых долей секунды. Экспериментально подтверждено, что на узнавание человеческого лица уходят десятые доли секунды. Такая скорость достигается за счет того, что все распознающие модули биологического мозга функционируют одновременно. Если бы наш мозг функционировал как обычный компьютер и распознавал все образы последовательно и в иерархическом порядке, то совершал бы миллионы циклов при переходе от одного уровня к другому. Именно поэтому, несмотря на то что компьютеры функционируют в миллионы раз быстрее биологических систем, мозг человека по-прежнему превосходит все компьютерные модели по своей универсальности.
Сам Курцвейл не видит противоречия и не разделяет биологическую и техническую эволюцию. Человеческая история представляется ему в виде шести эпох. Первой из них стала «эпоха физики и химии», наступившая через несколько столетий после Большого взрыва. Несколько миллиардов лет назад пришел черед «биологии и ДНК». Тогда возникли первые самовоспроизводящиеся организмы. Третья эпоха – это время «мозга», когда возникли организмы, способные самостоятельно обнаруживать и обрабатывать информацию. Сейчас мы переживаем «эпоху технологий», ведь вместе с нами эволюционируют и наши технологии – от паровой машины до полностью автономных ядерных реакторов. Через несколько десятилетий, согласно Курцвейлу, наступит пятая эпоха – «слияния человеческих технологий и человеческого разума». Тогда разум, освобожденный от наших биологических ограничений, изменит материю Вселенной. После наступит последняя эпоха – «эпоха пробуждения Вселенной». То, что искусственный интеллект будет господствовать во всех сферах жизни людей уже в четвертой эпохе, Курцвейла, как мы видим, не страшит.
Искусственный интеллект пробует свои силы и в творчестве. Так, в марте 2016 г. произведение, написанное роботом, впервые вышло в финал японского литературного конкурса имени Синъити Хоси. В финал попала повесть «День, когда компьютер написал роман». Этот проект курировала группа исследователей Университета Хакодате под руководством профессора Мацубара Хитоси. Ученые задавали компьютерной программе определенные параметры: пол героев, ключевые слова и т. п. Используя их, искусственный интеллект создал совершенно связный и уникальный текст. Мацубара Хитоси отметил, что надеется расширить потенциал искусственного интеллекта, чтобы тот смог заниматься практически настоящим человеческим творчеством.
Го, самая древняя и сложная игра в мире, пала под натиском искусственного интеллекта?
Го – самая сложная интеллектуальная игра в мире пришла к нам из Древнего Китая. Смысл ее заключается в постепенном захвате территории путем постановки на игровое поле камней поочередно с соперником. Побеждает тот, кто смог завоевать бóльшую территорию. При простоте правил (правила го можно выразить девятью простыми предложениями) го – очень сложная игра, требующая способности умело сочетать сложные расчеты с образами и ассоциациями, логику с интуицией, тактику со стратегией. Го учит находить главное в проблеме и подбирать ключ к ее решению, учит видеть скрытое и нащупывать нити управления событиями. Иными словами, владение го на высоком уровне требует от игрока хорошо развитого творческого мышления.До сегодняшнего дня считалось, что даже очень мощный компьютер не только не способен победить высококлассного игрока, но и в принципе не может играть в эту игру с человеком на равных, поскольку в игре го число возможных неповторяющихся партий составляет 3×10511 (при средней, стандартной длине игры в 200 ходов). Для шахмат это число равно 1×10120 (при стандартной длине в 80 ходов). Однако в марте 2016 г. научно-исследовательская компания Google DeepMind сообщила о том, что ее программа AlphaGo впервые в истории нанесла сокрушительное поражение одному из лучших мастеров игры го, 18-кратному чемпиону мира Ли Седолю в первом же из пяти матчей. AlphaGo выиграла у Ли Седоля подряд три первые игры и заработала победу в турнире. Но четвертую партию программа, допустив ошибку, проиграла, после чего Ли Седоль отметил, что у AlphaGo есть определенные слабые места.Отличие AlphaGo от всех предыдущих программ заключается в том, что она не просто оснащена мощным поисковым компонентом, но и способна обучаться игре. По сравнению с человеком AlphaGо учится намного быстрее, опираясь на базу сыгранных партий и тренируясь сама с собой с кремниевой скоростью.Во время игры программа руководствуется вероятными ходами людей, генерируемыми «сетью правил» – моделью действий реальных мастеров го в различных ситуациях. Но когда включается «оценочная» нейронная сеть, используемая для более глубокого анализа ситуаций, программа может сделать оригинальный ход. Интересно, что Ли Седоль потреблял около 20 Вт энергии. AlphaGo работает на 1920 CPU (процессорах) и 280 GPU (графических процессорах), которые потребляют примерно 1 МВт. Это в 50 000 раз больше, чем энергопотребление мозга Ли Седоля.Работа над программой AlphaGo началась около двух лет назад в рамках исследовательского проекта, целью которого была проверка, сможет ли нейронная сеть, работающая по принципу глубинного обучения, освоить игру го.В отличие от шахмат, в го нет простых руководящих принципов для ведения игры и оценки игрового прогресса, из-за чего компьютеры традиционно плохо играют в го. Но программа AlphGo оказалась на порядок выше, чем кто-либо мог себе представить. Основатель DeepMind Демис Хассабис так говорит о программе: «Го является финишной точкой: это вершина среди игр с точки зрения интеллектуальной глубины. Го интересна и красива, и это захватывающий вызов для нас. Мы не просто освоили игру. Мы сделали это с помощью удивительно интересных алгоритмов. Игра го – это скорее искусство, чем наука, и AlphaGo играет в очень человеческом стиле, потому что она обучалась, как человек, а затем становилась сильнее и сильнее, тренируясь так же, как учились бы вы или я. Наиболее важным аспектом для нас является то, что это не просто экспертная система со встроенными правилами. Она научила себя игре с помощью универсальных методов машинного обучения. В конечном счете мы хотим применить эти методы для решения важных реальных проблем, таких как моделирование климата или комплексный анализ болезней. Очень интересно представить себе, что же эта сеть в состоянии делать в будущем».Беспокойство по поводу утраты преимущества человека перед машиной было фоном состязания между Ли Седолем и AlphaGo. Многие в онлайн-комментариях к игре писали, что на долю южнокорейского профессионала выпал «грандиозный бой с компьютером от имени всего человечества». Но эксперты считают, что победа в го – игре для двоих с четко заданными правилами – еще не означает, что пришло время, когда машины взяли верх над людьми. «Сегодня искусственный интеллект неплохо справляется со многими когнитивными задачами, которые раньше были под силу только людям, – утверждает Бабак Ходжат, сооснователь, главный научный сотрудник компании Sentient Technologies. – Но прежде чем он достигнет человеческой мощи абстрактного мышления, пройдут годы». Это следующий рубеж, но насколько мы далеко от него?
Идею существования разумной, самообучающейся среды очень образно описал Станислав Лем в своей книге «Солярис». Возможно, в будущем мы действительно придем к чему-то вроде мыслящей материи планеты-океана.
Как показывает пример двух племен острова Пасхи и множества подобных других, в истории часто случался «провал» цивилизации с последующей деградацией. Это значит, что схема счастливого клевера не является механизмом, работающим при любых условиях. Когда-то китайцы намного опередили всех в развитии изобретений, технологий и искусства. Но, ограничив контакты с внешним миром, Китай остановился в развитии на несколько веков и догоняет упущенное только теперь на наших глазах. Аграрная революция в Европе дала возможность прокормить растущее количество людей за счет роста производительности в сельском хозяйстве[629]. От конфликтов и противостояния нас должны спасти информационные технологии и их растущее культурное влияние в обществе.
Наша планета переживает кризис биоразнообразия. Под угрозой исчезновения находятся в общей сложности 16 000 видов животных[630]. С растениями еще хуже. Причем процесс идет с огромной скоростью – Земля теряет один вид животных или растений каждые 20 минут, что составляет 26 280 видов в год (De Greef). Такими темпами к моменту «великого перехода» человечества в его зрелую фазу более четверти видов животных и растений могут окончательно исчезнуть. Вместе со всеми так и не расшифрованными человеком информационными связями, т. е. «с пищей» для будущих инноваций.
Впрочем, растерять мы можем не только животных, но и свой собственный багаж, свою историческую память. Из 6000 языков, которые формируют «логосферу» (языковой аналог биосферы), через 100 лет останется от 500 до 3000[631] (Noack, 2015). Кажется, что всю важную информацию можно выразить лишь доминантным языком (например, английским). То, что уже исчезли тысячи малых языков, а вместе с ними и немалая часть общего знания, мы даже не заметили. Потеря языков лишает человечество возможности совершать будущие открытия, уменьшает шансы на создание чего-то принципиально нового.
Дэвид Хармон, специалист, который в 1996 г. пролил свет на связь между биологическим и языковым разнообразием, утверждал, что язык связывает нас с окружающей средой больше, чем мы можем себе это представить. Например, как пишет лингвист из Австралийского национального университета Николас Эванс, открытием одного из первых препаратов против ВИЧ человечество обязано беседе племенного целителя Самона Эпенсеа Моиго с этноботаником Полом Алленом Коксом о лечебных свойствах редкого растения Homalanthus Nutans (Evans, 2010). Это открытие было сделано лишь благодаря тому, что Кокс владел самоанским языком.
Сокращение разнообразия – путь к однообразию. Однообразие – это всегда контроль, причем (в конечном счете) контроль тотальный, предвестник гибели живого. В условиях жесткого контроля над живой материей живому уму просто не из чего будет строить новые комбинации.
Ловушкой для человеческого рода является и резко возросшее количество энергии, которое тратится на обеспечение отдельного человека в современном мире. Охотник-собиратель физиологически был схож с человеком современности, но в среднем за сутки потреблял пищи на 3000–4000 ккал, которые расходовал на поддержание своей жизни.
Крестьянин времен аграрной революции тратил уже больше энергии, чем минимально необходимое количество. Скотный двор и домашние животные тоже потребляли энергию. Для дома нужны были дрова для топки (на одну семью ежедневно расходовалось 30 000 ккал). Обитателям нынешнего века только для того, чтобы только добраться до работы, нужно потратить два-три литра бензина, получаемого из нефти (около 25 000 ккал).
Приготовление пищи и отопление на природном газе требует еще около 3000 ккал. На бытовую технику, такую как холодильник, пылесос, телевизор, компьютер, стиральная машина, кондиционер, освещение, лифт, совместно приходится еще 15 000. Этот расчет показывает, что мы ежедневно потребляем из внешней среды около 40 000 ккал. Но энергии людям требуется все больше, а экономической отдачи все меньше. На каждые 2 % роста мирового экономического благосостояния мы занимаем (или отнимаем) у природы в несколько крат больше. И не только энергии.
Огромное и все растущее население планеты не может не порождать проблем с окружающей средой и изменением климата – ученые вполне серьезно говорят о его антропогенной природе. Обратная связь природы в отношении гигантски разросшегося населения обеспечит ответное воздействие климатических изменений на нашу жизнь повсеместно, а значит, мы должны быть готовы приспособиться к ним.
Климат глобален и плохо прогнозируем, поэтому никто не осмеливается заявлять, что засуха, бури и наводнения ударят по конкретным уголкам земного шара в такой-то момент. Но есть вполне предсказуемые уже сейчас события. В Европе станет жарче, Австралию ждет учащение засух, вырастет уровень моря за счет растаявших в Арктике льдов. Что бы мы ни делали, температура и уровень моря будут расти как минимум до конца века. Значит, повсеместно будет нужно укреплять берега, а на континентах решать проблему охлаждения.
В северной части Европейского континента потепление приведет к снижению расходов на электроэнергию, а на юге, наоборот, нужно будет охлаждаться. Изменятся технологии производства зерновых, способы выращивания виноградников и… даже рыболовство. Биосфера будет стремительно меняться. Это означает, что к середине века даже туристические потоки могут переориентироваться. Будут востребованы инновации, приносящие более энергоэффективные технологии. Появятся новые виды страховки имущества, возникнет спрос на новые сельхозкультуры, способные расти в условиях засухи, на новые способы выращивания растений, такие как капиллярное орошение в Израиле или тепличные системы в Нидерландах. Станут востребованы серьезные системы предупреждения наводнений, поскольку ущерб от них возрастет к концу века десятикратно!
В Азии могут быть востребованы инновации Нью-Йорка и Норфолка (штат Вирджиния), где работает программа по поднятию выше предполагаемого уровня воды бойлеров и строятся внутригородские стены, напоминающие шлюзы для минимизации последствий наводнений. Если растают ледники в Андах, то австралийцам, жителям Центральной и Южной Америки придется столкнуться с засухами. По прогнозам некоторых ученых, Северная Бразилия к 2100 г. потеряет 22 % годовых осадков, а в Чили, наоборот, распространятся наводнения и будет выпадать на 25 % больше дождей.
В континентальной Европе тоже грядут перемены. Последние исследования показывают, что обычный 12-летний цикл наводнений сокращается и затрагивает все более населенные области. Рейн и Дунай, как выяснилось недавно, можно рассматривать как сообщающиеся сосуды одного и того же водного бассейна (РИА «Новости», 2013). Неблагоприятная ситуация может проявиться и в Сибири: на Амуре, в бассейне реки Лена, правда, там живет пока меньше людей.
Все эти вполне просматриваемые угрозы, помноженные на продолжающийся прирост населения, порождают спрос на инновации в области «зеленых» технологий, а также моделирование природных явлений и средств для борьбы со стихийными явлениями. А те, в свою очередь, создают дополнительный спрос на вычислительные мощности.
Поэтому внимание к качеству жизни и качеству окружающей среды выйдет на передний план, будет поддерживаться традиционными технологиями малой энергетики, новейшими цифровыми сетями и специальными функциями в персональных устройствах. Возникнут компании, сервисы и приложения, которые смогут заодно предупреждать горожан о других сложных ситуациях, землетрясениях, газовых атаках, террористах и повстанцах. Для более эффективного взаимодействия с аварийно-спасательными службами и скорой помощью будут разработаны новые интерфейсы, через которые граждане смогут сообщать об авариях, показывать раненых людей, фиксировать их жизненные признаки и даже удаленно сопровождать аварийные службы к месту происшествия.
Климатические изменения приведут к тому, что по всему миру градостроительный акцент сместится в сторону строительства новых «интеллектуальных» городов и деревень с высокой степенью автономии, где должны будут возникать, «селиться» и развиваться продукты инновационных компаний. Былые недостатки могут обернуться существенными преимуществами. Низкие температуры, определявшие невысокую плотность населения на северных территориях, уже сегодня сделали Арктику привлекательным местом для размещения компьютерных центров хранения данных (без колоссальных затрат на охлаждение компьютеров). Компания Facebook уже строит на севере Швеции свой крупнейший ЦОД. А в подземелье горы Шпицберген хранятся сотни тысяч семян разных растений.
Но чтобы воспользоваться новыми возможностями, нам потребуются не только новые бизнес-схемы, но и новые компоненты для их сборки – материалы. Все знают, что основной конструкционный материал – сталь при низких температурах становится хрупкой, как стекло. Значит, нам нужно что-то более устойчивое. Возможно, это что-то уже открыли…
Группа биологов Университета Вайоминга во главе с профессором Доном Джарвисом[632] вывела трансгенных тутовых шелкопрядов, которые производят шелковую нить, сравнимую по прочности со сталью в весовом эквиваленте[633]. В строительстве шелк пока не заменит сталь, но наверняка найдет применение в медицине и, как всегда, пригодится военным. В строительство изменения могут прийти с совершенно другой стороны. Например, Энрико Дини явно не давала покой слава изобретателя железобетона Монье, о котором я упоминал в главе 8. Он создал принтер D-Shape, который способен «напечатать» из песка и неорганического компаунда двухэтажное строение со всеми комнатами, лестничными пролетами и перегородками[634]. Крепость полученного материала сопоставима с железобетоном, хотя внешне он выглядит как мрамор. Но самое главное, что по скорости исполнения печать дома занимает всего 25 % обычного времени постройки подобного рода сооружений. Современный мир создает бесконечные комбинации невиданных или немыслимых ранее сочетаний из всевозможных технологий.
Правда, иногда такая активная комбинаторика изобретений невольно вызывает подозрения в том, что мы пытаемся копировать природу в ее «слепом эволюционном процессе». Комбинаций много, а экономический эффект пока незначительный. Эту мысль еще в 1999 г. высказал экономист Северо-Западного университета США Роберт Гордон в одной из своих работ[635]. Он заметил, что стремительный рост экономики в нашей истории, который принято связывать с инновациями и техническим прогрессом, в действительности был очень ограниченным по времени.
Видно, что этот всплеск пришелся на конец XIX и первую половину XX в. Бурный экономический рост вызвала электрификация, распространение двигателей внутреннего сгорания, прорывы в химической промышленности и появление новых видов связи и новых медиа, в частности кино и телевидение. Современные электроника, Интернет, робототехника и все прочие отрасли важны, с точки зрения Гордона, в гораздо меньшей степени, чем достижения прошлой эпохи (Gordon, 2010). Он пишет, что «…электричество, двигатели внутреннего сгорания, связь и химическая промышленность были куда более мощным источником роста производительности труда, чем все, что появилось в последнее время. Большая часть изобретений, которые мы видим сейчас, представляют собой "производные" от старых идей. К примеру, видеомагнитофоны объединили телевидение и кино, но фундаментальное влияние их появления нельзя сравнить с эффектом, который произвело изобретение одного из их предшественников. Интернет тоже в основном приводит к замене одной формы развлечений на другую – и только».
Рациональное зерно в его рассуждениях заключается в том, что прогресс в условиях постоянного роста населения был необходимостью. Он был необходим человечеству для выживания, чтобы справиться со старыми угрозами или ловушками – голодом и войной. Но обретя навык борьбы с этими напастями, мы, похоже, растратили страсть к достижению новых горизонтов. А это значит, что скоро можем угодить в новые ловушки прогресса, для борьбы с которыми Интернета и электромобилей будет недостаточно.
В настоящий момент многие видные ученые, вовлеченные в проблему создания искусственного интеллекта в качестве перспективной панацеи продолжения прогресса современного общества, задаются вопросом о будущем новых отношений человека с кибероппонентами. Придав искусственному интеллекту человеческие свойства, человек поневоле вводит его в социальное поле, предполагающее определенную степень зависимости. И в этом случае вопрос заключается в том, кто в этой системе зависимостей займет доминирующее положение, управляя оппонентом в своих интересах.
Подобная проблема построения взаимоотношений в человеческом обществе была исследована немецким философом Гегелем на примере отношений между хозяином и рабом в работе «Феноменология духа». Главная мысль Гегеля заключалась в том, что оба оппонента – хозяин и слуга – обезличиваются в своих отношениях, поскольку стремление к господству является одним из важнейших побудительных мотивов человека в его социальной деятельности. Властные отношения лежат в основе множества людских поступков, психологии, морали, правовых, идеологических и религиозных отношений. Но господин, владеющий рабом и имеющий неограниченную власть над ним, в свою очередь, сам зависит от него, от его физических усилий или результатов его труда. Эта взаимозависимость делает обоих одинаково зависимыми, несмотря на разницу в социальном статусе.
Современный американский ученый Алан Кэй выдвинул гипотезу о том, что нужно заранее создавать перспективные программы для носителей искусственного интеллекта, которые будут позволять им функционировать как коллегам, а не как слугам. Ведь, создавая новых умных помощников, человек может попасть в прямую зависимость от них, отказываясь от своей способности думать самостоятельно. А искусственные слуги смогут в перспективе концентрировать власть над создавшими их людьми, которые избрали более легкий путь для решения своих насущных проблем. В итоге возникает проблема творческой недееспособности – человек не может разрешать сложные вопросы путем поиска алгоритмов их решения, так как теряется сама его интеллектуальная способность нахождения подобных решений.
По этому поводу писатель и известный венчурный капиталист Рэнди Комисар (выступая на презентации нового сервиса корпорации Google – Google Now) сделал заявление, согласно которому современный мир для молодых людей буквально перевернулся с ног на голову в плане утраты способности делать нужные выводы из своего жизненного опыта, поскольку они целиком погрузились в «виртуальное облако».
Сегодня Интернет обслуживает людей в самых различных жизненных проявлениях – от заказа пиццы на дом до поиска будущего спутника жизни. Если так будет продолжаться и далее, то человек станет постепенно и незаметно для самого себя утрачивать способности находить пути для обретения важных и необходимых ему в социальном обществе навыков.
Генетическая модификация бактерий несет в себе хорошо осознаваемый человечеством риск – угрозу утраты контроля, а значит, неконтролируемого людьми процесса эволюции смертоносных и опасных для нас бактерий и вирусов. На этом фоне еще более непредсказуемой выглядит перспектива создания генно-модифицированного человека или сверхчеловека. Сверхчеловек претендует занять промежуточную ступень между обычным человеком и постчеловеческой разновидностью, чьи способности будут настолько превосходить способности обычного смертного человека, что образуется принципиально новый особый вид.
Несмотря на размытость научных подходов в этой области и существование множества культурологических мифов – от древних легенд до последних шедевров Голливуда, уже существует научно-обоснованная концепция улучшения врожденных человеческих способностей с помощью синтетической геномики. За создание сверхчеловека ученые взялись довольно серьезно. Еще в 2004 г. в журнале Foreign Policy был опубликован доклад «Самые опасные идеи в мире». В нем профессор международной политической экономики Фрэнсис Фукуяма расценил саму идею «трансгуманизма», т. е. создания сверхчеловека, как один из самых опасных и отвратительных продуктов социальной деятельности. Он выразил свое отношение еще точнее, когда отнес эту идею к категории «человеческие бульдозеры». По мнению Фукуямы, сверхчеловек с претензией на высшую власть, основанием для которой послужит его отменное здоровье и внешний вид, более острый ум и более длинная жизнь, обязательно потребует «улучшенные» или нестандартные права для себя.
Такая постановка вопроса неприемлема для социально ориентированного общества, так как именно те, кто обладает серьезными физическими и умственными недостатками, нуждаются в большей степени в предоставлении «улучшенных» прав. Кроме того, ученые довольно давно пришли к парадоксальному выводу, что гениальность и сумасшествие часто сочетаются в одном индивиде. Талант в одной области сопровождается естественным компенсаторным дефектом личности в другой.
С учетом этого факта возникает уже новый вопрос – о потенциальной угрозе создания сверхгенотипа, который будет сочетать в себе не только превосходства, но и разнообразные неизвестные и опасные для общества дисфункции. Ведь интеллектуальная сила индивидуума растет, а значит, он может преуспеть и в плане создания технологий уничтожения других видов, организмов и себе подобных. Впрочем, здесь тоже есть хорошо просматриваемое ограничение – помимо содержания большое значение имеет и форма. Вот что об этом пишет Митио Каку в книге «Будущее физики»: «Если уж переселяться в новое тело, то только в такое, которое сделает нас привлекательными для противоположного пола и повысит наше реноме среди ровесников. В противном случае новые тела будут нам не нужны. Какой подросток захочет обрести сверхспособности за счет внешнего вида?» (Каку, 2016, с. 83).
Иными словами, создание сверхчеловека или согласие человека на трансформацию в значительной степени будет зависеть от наших актуальных представлений о… красоте.
Впрочем, запретами на изготовление франкенштейнов делу не поможешь. Установление социальных запретов на инновации приводило и приводит только к временной задержке прогресса. Учитывая темпы прогресса технологий поиска, обработки и передачи информации, тотальный запрет на разработки в области синтетической геномики выглядит абсолютно нереалистичным. Помимо рисков она сулит множество конкретных выгод. Запрет лишь стимулирует появление черного рынка нелегальных лабораторий, что будет означать потерю контроля над процессом научных разработок и их внедрением в повседневную жизнь.
В 2006 г. бывший редактор журнала Wired Кевин Келли внимательно изучил эффект запретов на различные технологии за последние 1000 лет. Он обнаружил, что некоторые технологические запреты имели только негативный сдерживающий эффект в отношении прогресса. Социальные запреты могут задержать развитие новых технологий, однако они бессильны за пределами своего действия. Так, в 1971 г. представители 79 наций подписали «Конвенцию о запрещении разработки, производства и накоплении запасов бактериологического (биологического) и токсического оружия и об их уничтожении». Но в 1996 г. американские разведывательные источники констатировали крайне неприятный факт: распространение и разработка биологического оружия продолжены за пределами стран-подписантов. Неэффективность запретов приводит к обратным результатам и в итоге увеличивает вероятность наступления негативных последствий.
Идея противодействия прогрессу до сих пор остается очень популярной в части общества. В 2010 г. отмечалось 200-летие движения луддитов, сторонники которого были противниками всякой промышленной механизации и автоматизации, справедливо опасаясь, что их рабочим местам угрожает опасность. Но за всю историю их протест выражался лишь в погромах и разрушении машин. Ничего конструктивного они создать не смогли. Реальной движущей силой остаются новые технологии. Они в корне изменили природную человеческую способность чувствовать и взаимодействовать с Вселенной, дали человечеству немало сверхчеловеческих качеств, а значит, тенденция к «трансгуманизму» будет лишь нарастать в ближайшем будущем. Вопрос лишь в том, действительно ли это наш осознанный выбор.
Впрочем, выбор всегда сопряжен с риском. И одну вещь за время своего существования мы уяснили твердо – больше всех рискует тот, кто не рискует вовсе!
Изменения – это всегда страшно. Но никто не изменит за вас вашу жизнь. Вы понимаете, какой должны сделать выбор, но несмотря на страх, движетесь вперед. Это главное правило успеха.Паоло Коэльо
Человек лучше воспринимает информацию, когда группирует ее. Для удобства заключительных размышлений я разделил исторический континуум летописи человека на четыре ключевых этапа:
1. Выделение человека из биологической эволюции.
2. Возникновение цивилизации и естественных государств.
3. Просвещение и динамические государства.
4. Будущее.
На рис. 42 использована логарифмическая шкала: по горизонтали отложено время, а по вертикали – численность населения. Для чего нужна логарифмическая шкала? На обычной шкале этот график выглядит как гипербола, сначала численность на протяжении долгого периода времени находится около нулевой отметки, а затем устремляется в бесконечность.
На логарифмическом графике ясно видно, что каждый из этапов представляет собой четкую S-образную кривую, своеобразный жизненный цикл с зарождением, развитием, зрелостью и стагнацией, во время которой идет накопление жизненно важных сил или ресурсов для возникновения нового этапа.
Рисунок отражает изменение среды обитания человека с течением времени в результате эволюции составляющих ее элементов. Менялись они после определенных исторических явлений, обусловленных результатами творческого мышления человека.
В доисторическом периоде нет никакого смысла рассматривать эволюцию человека отдельно от биологической эволюции. Человек развивался по большому счету так же, как и другие крупные млекопитающие, и численность его популяции была соизмерима с численностью популяций других животных сопоставимого размера (около 100 000 особей, как у волков, медведей и т. д.). Однако после того, как человек благодаря возможностям своего разума взял в руки палку, придумал топор, копье, ловушки, развел огонь и стал строить убежища, он уже мог справиться практически с любым видом животных, с любой стаей и стал убивать значительно больше животных для своего пропитания. Он обеспечил себе изобилие продовольственных ресурсов, что позволило ему существенно увеличить свою популяцию.
Именно с этого момента, на мой взгляд, началась эволюция человеческого разума (т. е. накопление знаний), позволяющая ему постоянно развиваться все дальше и дальше. Наверное, в этот момент и появилась ноосфера – сфера обитания разума.
Человек, как известно, существо биосоциальное. Общество является ключевой составной частью среды обитания человека, которую, с одной стороны, он сам создает, и развитие которой, с другой стороны, практически не зависит от воли отдельно взятого индивида. И, как было сказано, общество – это один из лепестков нашего счастливого клевера. Поэтому эволюция общества сама по себе представляет для нас особый интерес. Когда же этот процесс был запущен?
Во времена охотников-собирателей человек жил в социальных группах, которые можно определить как первые общества, но они мало чем отличались по своей сути от семьи обезьян, стаи волков или прайда львов, не говоря уже о сложноустроенных поселениях пчел или муравьев. Социальные группы того времени еще не были особой (отличной от биологической) сущностью. Запуск совершенно новых, общественных эволюционных процессов происходит с началом неолитической революции, которая привела к появлению первых поселений и началу стремительного развития социальных институтов.
С учетом важности этих институтов эволюционное развитие человека стоит рассмотреть отдельно. На рис. 43 процесс эволюции общества рассмотрен с точки зрения изменения упорядоченности его структуры и его размера и плотности как целой сети думающих разумов.
1. Нетрудно заметить, что общество охотников-собирателей было хаотичным, с низкой плотностью сети, его размер соответствовал локальному уровню. В результате возникающие у людей идеи исчезали, не получив развития. Далее на рисунке мы можем наблюдать устойчивую связь между плотностью сети и всплесками инновационной активности в обществе.
2. Первый существенный инновационный рост начался с приходом неолитической революции, которая привела к появлению первых поселений, характеризующихся некоторой упорядоченностью, или адаптивностью общества. В таком обществе новые идеи стали закрепляться и развиваться. Именно в этот момент начинается процесс эволюционного развития общества, что также наглядно демонстрирует рисунок.
Во времена первых поселений общества носят уже адаптивный характер, т. е. уже имеют определенные черты государственности, механизмы государственного управления и принуждения, которые, однако, могли быстро и легко трансформироваться под воздействием как внешних факторов, так и внутренних, формирующихся среди самого общества.
3. Первые города-государства и впоследствии первые демократические общества Древнего Рима и Афин, сохранившие адаптивность в принципах построения государственности, характеризуются все более высокой плотностью сети. В этих условиях идеи передаются от человека к человеку и благодаря этому сохраняются для будущих поколений.
4. В Древнем Риме городская демократия, размер общества, плотность и адаптивность сети привели к расцвету культуры и процветанию населения. Адаптивные сети с большой плотностью обеспечивают лучшие условия и для появления инноваций. Они также помогают сохранять накопленную мудрость человеческой культуры при помощи письменности и книг.
5. Однако позднее власть в Римской империи фактически перешла под крыло военачальников. Империя застыла в своих границах. Централизация власти в руках небольшой группы, усиленный контроль за населением, наличие жестких механизмов государственного принуждения, подавление инициативы сделали римское общество статичным. Источник инновационного развития был подавлен. В статичных обществах, называемых иначе естественными, для которых характерна экономика Большого человека (БЧ) (см. концепцию естественных государств Дугласа Норта), бизнес живет и умирает в зависимости от политического фактора. В динамичных обществах, которым свойственна рыночная экономика, бизнес живет исходя из того, нравится ли покупателям его продукт и готовы ли они за него платить.
В естественных государствах общество направляет ресурсы в бизнесы, которые лучше других пополняют карман БЧ. В рыночной экономике ресурсы направляются в венчурные компании, которые наилучшим образом экономически их используют. В экономике общества охотников-собирателей процесс селекции был достаточно прямолинеен: какое племя более рационально охотится, рационально тратит свои калории на добычу пищи, такое и получает право дать жизнь новому поколению. По мере роста экономики и общества, углубления их взаимосвязей существовавшая жесткая обратная связь естественного отбора стала менее значимой. Первая коллизия экономики и общества произошла, когда первый БЧ сказал: «Давайте выделим этот хороший плодородный участок земли кузену моей третьей жены (который был довольно посредственным фермером), вместо того чтобы выделить землю лучшему фермеру племени». Такие решения отдают предпочтение плохим бизнес-планам (посредственному фермеру), а не хорошим бизнес-планам (лучшему фермеру племени). Общество, таким образом, столкнулось с огромной проблемой: БЧ стал искажать функцию естественного отбора!
Рыночные отношения могут быть хороши, но не всегда безупречны, хотя если они работают, то более эффективны, чем их альтернатива. Традиционная экономика считает, что рынки – это лучший метод распределения ресурсов и оптимизации уровня благосостояния общества с помощью достижения рыночного равновесия. С эволюционной точки зрения рынки дают стимулы для дедуктивного поиска и дифференциации. Они выполняют функцию естественного отбора и селекционного процесса, которая выражает потребности и предпочтения всего населения, а не только отдельного БЧ. Кроме того, они являются средством движения ресурсов от неконкурентных бизнес-моделей к более конкурентным. Эволюция, как правило, оказывается умнее БЧ. Он не сможет отбирать бизнес-планы столь же эффективно, как и эволюционный процесс, с помощью рынков. Рынки побеждают отдельного БЧ и жесткий контроль не только потому, что они более эффективны в распределении ресурсов, но и потому, что рыночные инновации разрушают текущие ренты путем создания новых продуктовых ниш. Рынки являются эволюционными машинами. Большинство технологических и социальных инноваций современного мира пришли из рыночных экономик. Лишь некоторые возникли в экономике БЧ, где были созданы в основном для укрепления военной мощи. Люди голосуют своими ногами, и мировая миграция идет из стран, приближенных к экономике БЧ, в страны с рыночными экономиками. Это и есть сильная сторона рынка, поскольку она дает массу возможностей для инноваций и роста. Одна из отличительных черт рыночной экономики состоит в том, что рынок более эффективен в выборе бизнес-планов.
Спустя несколько веков в Северной Италии появились первые торговые города. Вокруг рыночных площадей формируется общество, которое распределяет полномочия по принятию решений в масштабах намного более широкой и взаимосвязанной людской сети, чем в замках и монастырях. Не важно, насколько умны власти в лице БЧ, если число людей на рынке превышает их в тысячу раз, то на рынке возникает больше хороших идей, чем в феодальном замке. Это, однако, не приводит волшебным образом к увеличению уровня коллективного сознания, а просто расширяет границы возможностей для умов, способных создавать интересные идеи.
Вместе с этим экономическая система переходит от феодальной структуры к зарождающимся формам современного капитализма, становится менее иерархичной и приобретает больше характеристик сети. Эпоха Возрождения окончательно разрывает старые информационные оковы и открывает возможность для свободного обмена идеями, что позволило великим итальянским новаторам вдохнуть новую жизнь в коллективный европейский разум. Круг замкнулся. Общество вернулось к тому же состоянию, в котором находилось во времена Римской демократии.
Интересно, что в своем эволюционном развитии общество проходило этот цикл неоднократно. Так, Золотой век мини-эпохи Просвещения в городе-государстве Афины с ее демократией закончился в 404 г. до н. э., когда суровая милитаризированная Спарта одержала над Афинами решительную победу в войне и установила там авторитарную форму правления. Афины перестали быть местом, где прогресс шел быстро и не испытывал ограничений.
Еще один недолговечный случай просвещения имел место в итальянском городе-государстве Флоренции в XIV в. Тогда это была эра ярких новаторств, известная как Золотой век Флоренции, которая сознательно поощрялась семейством уже хорошо известных нам Медичи. Ими продвигалась новая философия «гуманизма», которая ставила на первое место знания, интеллектуальную независимость и любознательность. Флоренция той эпохи была местом, где одни новые идеи порождали другие новые идеи. Но прогресс продолжался недолго. Один харизматичный монах – Джироламо Савонарола начал выступать против гуманизма, убеждая вернуться к средневековым ценностям и предсказывая гибель Флоренции, если она продолжит идти по пути гуманизма. Многие ему поверили, и в 1494 г. Савонароле удалось захватить власть и снова наложить прежние ограничения на искусство, литературу, мышление и поведение. В конечном итоге Савонарола тоже был свергнут и сожжен на костре. Флоренция еще долго оправлялась после антикультурного потрясения.
Человеческое общество пыталось выйти на новый виток своего развития много раз, начиная с доисторических времен. Каждый раз, когда прогресс выводил общество на новый уровень, случалось нечто, что возвращало его назад к застою и статичности.
Явлением, которое все же позволило человечеству вырваться из этого порочного круга, стала научная революция, создавшая систему научного мировоззрения на основе выдвижения гипотез и их критики. За счет этого знания в обществе стали разрастаться как снежный ком и позволили человеку существенно повысить качество своей жизни, освоить новые территории и уплотнить сеть. В результате сформировалось динамичное общество, адаптивное и с очень высокой плотностью сети – идеальными условиями для закрепления, распространения и развития новых идей и, соответственно, инновационного роста.
Итальянский ренессанс и Медичи, как мы помним, принесли миру еще и революцию в банковском деле, давшую начало бурному развитию финансовых инструментов. С того момента, на мой взгляд, начинает отсчет финансовая эволюция – эволюция механизмов оплаты, накопления, инвестирования и, пожалуй, самое важное, привлечения заемного капитала.
За несколько веков эволюция финансов принесла человеку множество возможностей по привлечению и инвестированию финансов, способствующих экономическому росту. В настоящее время этот процесс достиг такой высокой точки, о которой наши предки не могли даже помышлять. Так, в наше время весь финансовый рынок основан на ожиданиях. Фактически при принятии решений об инвестировании оценка компаний строится на ожиданиях получения прибыли в будущем. Более или менее точно бизнес-планы составляются примерно на пять лет, когда инвестор может приблизительно спрогнозировать и рассчитать размеры дивидендов, потоки денежных средств и финансовый результат, однако, как правило, это составляет не более 30 % будущей стоимости компании. Остальная стоимость основывается на ожиданиях прибыли от шестого и последующих 20–30 лет.
Получается, что эта финансовая система строится на ожиданиях рынка, других людей, их вере в то, что компания принесет прибыль. Как результат на макроуровне появились страны с огромным дефицитом бюджета и внешним долгом, превышающим их годовой ВВП: США, государства Западной Европы, ряд других. Однако эти страны имеют самый высокий рейтинг, в их успех и стабильность верят больше всего и в их экономику инвестируют.
У лидирующих мировых компаний, таких как Tesla, Google, Facebook, нет прибыли в настоящем, а их огромная капитализация сформировалась на основе ожиданий прибыльности в будущем. Получается, что инвестор имеет возможность, продав их акции, как бы взять деньги из будущего – началась торговля ожиданиями.
В мире на депозитах накоплена огромная сумма, и, если бы не вера людей в то, что эти деньги смогут отдать, и готовность США и Европы взять их в долг, активов было бы существенно меньше. Фактически это вера в то, что финансово-экономические системы стран с этими деньгами придумают новую цепочку технологий, которая приведет к новому росту.
Глобальная финансовая колонизация, которая произошла в мире, привела к тому, что финансовый капитал проник во все сферы жизни общества (например, в сферу жилья), во все страны, обеспечил возможность взять любые деньги в долг и на них купить финансовые активы в любых странах. Это и есть финансовая глобализация, когда никому не надо никого порабощать или уничтожать, можно спокойно вывозить из страны богатства, а люди во всем мире работают с полнейшей мотивацией, а не из-под палки. Воистину величайшее изобретение!
Рассмотренная выше эволюция финансов дала миру новые возможности – возможности экономического роста. С помощью кредитного рычага предприниматели могли расширять производственные возможности, погашая долг за счет последующих прибылей от развития. Но событие, которое, как мне кажется, в полной мере раскрутило маховик эволюции бизнеса, произошло гораздо позже, в конце XIX в. Им стало изобретение такой организационно-правовой формы компаний, как общество с ограниченной ответственностью. Именно это позволило выйти процессу эволюционного развития бизнесов на абсолютно новый уровень.
Для лучшего понимания этого явления и осознания его значения для дальнейшего развития человечества стоит проанализировать историю изменения стоимости ошибки. В аграрном обществе первых поселений основным активом, приносящим доход (на тот момент в натуральном виде), была земля (и другие природные ресурсы). При этом в случае войн и захвата одними обществами территорий и ресурсов других захваченных пленников просто убивали. Оставлять им жизнь было экономически невыгодно, ведь рабы не производили прибавочного продукта, поскольку могли прокормить только себя. Основными агентами рекомбинаций – классом, который принимает решения и претворяет в жизнь изменения, или креативным классом, – в период первых поселений были представители правящих династий. В процентном соотношении к общей массе населения их, очевидно, было немного.
По мере развития общества и хозяйственных отношений, а также введения в оборот золота как денежного средства изменилась структура активов населения. Основным фактором производства, приносящим доход, стал человеческий труд, а рабство стало основной ценой, которую человек мог заплатить за свою ошибку. При этом основной движущей силой принятия решений были войны.
Дальнейший ход истории привел к тому, что человек стал расплачиваться за свои ошибки просто потерей или ограничением личной свободы (попадал в тюрьму, в отличие от полной потери свободы и независимости при попадании в рабство). Так, рыночные капиталисты в случае неудачи своего предприятия попадали в тюремное заключение и долговые ямы, их личная свобода ограничивалась. Предприниматель рисковал всем своим личным имуществом, свободой и честью.
До этого момента стоимость ошибки, как мы видим, достаточно высока и зачастую несоизмерима с теми выгодами, которые человек мог получить, отважившись на рискованное предприятие. Но дальше появляется такое изобретение человека, как общество с ограниченной ответственностью. С этого момента каждый, кто собирался вложиться в какое-то дело, уже не рисковал ни жизнью, ни свободой, ни даже личным имуществом. Естественно, это не замедлило сказаться на росте деловой активности и, как следствие, на экономическом развитии тех стран, которые внедрили нововведение в практику своей хозяйственной деятельности.
В наше время возможности для ведения бизнеса шагнули еще дальше. Теперь в ряде стран действует законодательство, которое не позволяет просто так банкротить предприятие. Иначе говоря, если бизнес сам по себе рентабельный и может зарабатывать деньги, но не справляется с долговой нагрузкой, он просто теряет часть свой рыночной капитализации и санируется: происходит реструктуризация долга и смена собственника, а само дело остается жить и продолжает работать с чистой кредитной историей.
Наш мир – это следствие наших реализованных желаний, предпочтений и действий. Отражение наших мыслей, наполнение его энергией и образами будущей реальности помогают нам не только выстраивать будущее, но и корректировать жизнь в лучшую сторону. Мы сами формируем наше будущее – и формируем его в настоящий момент!
В ближайшие десятилетия продолжит активно формироваться новая технологическая платформа, которая приведет к возникновению новых киберфизических систем, объединяющих Интернет людей, вещей и услуг, связывая людей, предметы и системы.
В основе новой промышленной революции лежат три технологических сдвига: все в «цифре», материалы с новыми свойствами и управленческие технологии, опирающиеся на цифровое моделирование и проектирование. Энергетической базой обещает стать «зеленая» энергетика, а в перспективе, возможно, и термоядерный синтез. Созданы электромобили, превосходящие своих бензиновых собратьев. Они уже могут вполне надежно передвигаться в беспилотном режиме по автомагистралям. Прикладываются огромные усилия, чтобы вывести самоуправляемые электромобили на новый уровень – научить их ездить по городу.
Можно уверенно сказать, что создание эволюционных механизмов развития станет важной составляющей деятельности большинства компаний в ближайшем будущем. Инновационный бизнес все больше становится не чем-то необычным и новым, а правилом поведения в живой организации.
Для многих наших современников технологии уже неотличимы от волшебства. Что принесет людям наше цифровое будущее – грандиозные возможности или огромные разочарования? Это зависит от нас, поскольку любое эволюционное развитие, не важно – биологическое или информационное, зависит от наших сегодняшних решений.
Человеку вскоре придется конкурировать за рабочие места не только с себе подобными, но и с собственными созданиями – всевозможными роботами. Сервисы и роботы постепенно освоят нестандартные профессии. По прогнозам ученых, в течение ближайших 20 лет в зоне риска окажутся до 47 % всех профессий, в том числе юристов, врачей и учителей. Роботы уже составляют нам серьезную конкуренцию даже в освоении космоса. Одно из возможных и достаточно реалистичных на сегодня решений состоит в том, что Луну будут исследовать и колонизировать не астронавты, а робонавты.
Предполагается, что обладание более умной, чем мы сами, машиной станет ключом к нашему успеху. Более «умная» машина с искусственным интеллектом должна помочь решить наши сложные «естественные» проблемы. Попытки научить искусственный интеллект творчески мыслить и чувствовать становятся все более успешными. Ключ к успеху – создание иерархической многоуровневой системы, сочетающей в себе набор правил и возможность на их базе познавать мир и развиваться с помощью эволюционного алгоритма.
Бурное развитие синтетической биологии позволит нам конструировать биологические системы, не существующие в природе, с помощью сборки ДНК из «биокирпичиков», библиотека которых сегодня насчитывает уже несколько тысяч типов строительных модулей.
Генетическая модификация бактерий несет в себе хорошо осознаваемый человечеством риск – угрозу утраты контроля, а значит, неконтролируемого людьми процесса эволюции смертоносных и опасных для нас бактерий и вирусов. На этом фоне еще более непредсказуемой выглядит перспектива создания генно-модифицированного человека, или сверхчеловека. Сверхчеловек претендует занять промежуточную ступень между обычным человеком и постчеловеческой разновидностью, чьи способности будут настолько превосходить способности обычного смертного человека, что образуется принципиально новый особый небиологический вид.
Когда мы заглядываем на два или три десятка лет вперед и принимаем решения на основе смутных образов, наш мозг складывает видение будущего подобно тому, как формирует картинку калейдоскоп из четырех листков-стеклышек дня сегодняшнего и вчерашнего. Конечно, все мы можем ошибиться. Рискуем потерять деньги. Но успех приходит не к тем, кто принимает перемены как свершившийся факт и платит постфактум. Вознаграждаются те, кто рискует сегодня, увидев в отраженном свете калейдоскопа, чем все закончится. Принятие этого риска и приводит нас на путь инноваций. Ведь больше всех рискует тот, кто не рискует вступить на новый, неизведанный путь!
В современном мире все элементы счастливого клевера, возникшие и начавшие собственную эволюцию за счет творческого мышления человека, достигли высот, которых еще не видела история человека. Их сочетание приведет к невообразимым ныне достижениям и явлениям. Взрывной рост знаний, который мы уже можем наблюдать вокруг, открывает воистину невероятные возможности перед нашей цивилизацией. В то же время, подобно термоядерной реакции, эти новые знания таят в себе колоссальные угрозы и ставят вопрос выживания как самого человека, так и всей Земли в целом. Вопрос этот заключается в том, какой именно путь мы для себя выберем…
Уважаемые читатели! Вы держите в руках книгу, работа над которой началась еще в 2009 году. Мне хотелось бы поделиться результатами своих исследований и размышлений относительно эволюции, нашего с вами будущего, а также взаимозависимости уровня инновационного развития, экономики и социального климата. В основу книги легли как научные изыскания, так и практический опыт, полученный во время работы на «Cеверстали» и в Группе ОМЗ, а также в области венчурных и прямых инвестиций.
Я смог осуществить этот важный для меня проект во многом благодаря уникальной команде единомышленников, каждый член которой вложил в свою работу немало времени и интеллектуальных усилий. В процессе работы над книгой мне посчастливилось общаться и работать с выдающимися учеными современности и яркими представителями бизнес-сообщества. Среди них – доктор экономических наук Александр Александрович Аузан, декан экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, член Экономического совета при Президенте РФ, чей взгляд на экономику и лаконичные высказывания нашли отражение в этой работе. Александр Александрович не только стал одним из первых читателей моей книги, но и написал к ней замечательное предисловие.
Я многим обязан профессору Александру Петровичу Абрамову, который не раз просматривал черновой вариант книги, критиковал ее, предлагал исправления и на каждом этапе способствовал ее улучшению. Также хочу поблагодарить генерального директора компании «Акронис» Сергея Михайловича Белоусова, который поделился со мной своим видением работы венчурного предприятия и роли предпринимателя в России. Кроме того, его центр способствовал появлению в России книги Дэвида Дойча «Начало бесконечности: Объяснения, которые меняют мир», материал из которой был использован в моей работе. Отдельное спасибо Дэниэлу Ергину, признанному авторитету в области энергетики, международной политики и экономики, лауреату Пулитцеровской премии за его уникальные работы об энергоресурсах. Я глубоко признателен научному редактору моей предыдущей книги Алексею Ивановичу Антипову. Изложенный в ней материал по-прежнему актуален и сегодня, поэтому некоторые фрагменты той нашей совместной работы были использованы вновь на этих страницах.
В работе над книгой мне активно помогали замечательные эксперты, высочайшие профессионалы своего дела: Ермолай Александрович Солженицын, Никита Анатольевич Мишин, Светлана Ивановна Николаева, Иракли Иванович Мтибелишвили и Томас Верасто. Их глубокое понимание российских реалий и опыт помогли в разработке практического плана внедрения новых стратегических инициатив в Группе ОМЗ. Этот опыт также был подробно изложен в книге, которую вы держите в руках.
От всей души хочется выразить благодарность моему художественному редактору Александру Кирьянову, который оказал неоценимую услугу, приложив максимум усилий для того, чтобы придать моим мыслям художественную окраску и с помощью литературного слога сделать текст книги как можно более простым и понятным, но в то же время захватывающим и увлекательным.
Сердечно благодарю моих соратников из ОМЗ – Кирилла Сидорова, Марию Кошелеву и Марию Рыбакову, которые помогали в подготовке исторических справок и поиске редких литературных источников, предлагали свои идеи и повороты сюжета, а также неутомимо трудились над восприятием каждого моего слова. Их критические замечания помогли мне максимально точно и емко изложить свои мысли.
Огромное спасибо всей творческой команде «Альпина Паблишер» и особенно – руководителю проекта Марине Соловьевой, арт-директору Лейле Беншуша, а также моим издателю Илье Михайловичу Долгопольскому и редактору Вячеславу Михайловичу Ионову. Я искренне благодарен генеральному директору издательства «Альпина Паблишер» Алексею Марковичу Ильину за бесценные редакторские советы и высокую оценку моего исследования. Он абсолютно неформально подошел к работе с рукописью, увидел в ней интересный для рынка проект и приложил максимум усилий, чтобы книгу смогли прочесть все те, кому она может быть интересна и полезна.
Моя сердечная и самая искренняя благодарность моей семье, которая всегда оказывала мне необходимую поддержку, – моим родителям, Александру Вениаминовичу и Альбине Анатольевне, а также моему брату Григорию Александровичу за их любовь, заботу и душевную теплоту! Убежден, что именно в семье прививается любовь к науке, знанию и постижению всего нового.
За неисчерпаемое вдохновение, заботу и понимание я бесконечно признателен и глубоко обязан моей супруге Анне и моим детям – Денису, Ольге и Светлане. Они с большим пониманием относятся к моей кочевой жизни, к постоянной работе вдали от дома и к той усталости, с которой я обычно возвращаюсь домой.
Последняя и самая глубокая благодарность – моим Учителям. Без них эта книга точно не состоялась бы. Они учат нас мыслить, искать и получать информацию, а затем составлять свое мнение по каждому вопросу. Именно так развивается наука, а вместе с ней – наше общество, наш мир. Выражаю благодарность всем людям, с которыми я общался лично, по телефону или по электронной почте, непосредственно для книги или за долгие годы сотрудничества. Конечно, невозможно упомянуть в этом кратком обращении всех лично, но я бесконечно ценю внимание и опыт каждого из вас.
Надеюсь, книга вам понравится!
Barnett-Hart, A. The story of CDO Market Meltdown. An Empirical analysis. Harward: Harward University, 2009.
Beinhocker E. Origin of Wealth: Evolution, Complexity, and Radical Remaking of Economics. Boston: Harvard Business School Press, 2006.
Berners-Lee, T. Weaving the web: The original design and Ultimate Destiny of the World Wide Web by Its Inventor. New-York: HurperCollins Publishers Inc., 2000.
Borgerson, S. «The Coming Arctic Boom. As the Ice Melts, the Region Heats Up». Foreign Affairs, July/August 2013.
Breasted, J. Ancient Records of Egypt all 5 Vols. Chicago: The University of chicago press, 1906.
Carbajales-Dale, M., Barnharta, C., and Benson, S. «Can we afford storage? A dynamic net energy analysis of renewable electricity generation supported by energy storage». Energy Environ. Sci., 2014, 7, 1538–1544, http://pubs.rsc.org/en/content/articlepdf/2014/ee/c3ee42125b.
Conolly, P. Greece and Rome at War.Macdonald Phoebus Ltd., London, 1981.
Crosby, A. The Columbian Exchange: Biological and Cultural Consequences. Praeger; 30 edition, 2003.
De Greef, T. (n.d.). Tous les 15 jours, une langue meurt. Le Huffington Post, http://www.huffingtonpost.fr/thierry-de-greef/tous-les-15-jours-une-lan_b_4064797.html?utm_hp_ref=international.
De la Mare, A. Vespasiano da Bisticci Historian and Bookseller. London: London University, 2007.
Delong, J. Estimating World GDP, One Million B.C. – Present. Berkeley, CA, USA: University of California Press, 1988.
Dent, H. The Great Crash Ahead: Strategies for a World turned Upside Down. New York, USA: Free Press, 2011.
Ehrlich, P. The Population Bomb. New York: Buccaneer Books Inc.,2011.
Eisenstein, E. The Printing Revolution in Early Modern Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 1993.
Evans, N. Dying Words: Endangered Languages and What They Have to Tell Us.Malden &Oxford: Wiley-Blackwell, 2010.
Follett, M. Creative experience. New York: Longmans, Green and Сo., 1924.
Google_Books_Ngram. (1880–1984). Graph: Globalisation. Полученоиз Google Books Ngram Viewer: https://books.google.com/ngrams/graph?content=globalisation&year_start=1800&year_end=1980&corpus=15&smoothing=3&share=&direct_url=t1%3B%2Cglobalisation%3B%2Cc0.
Google_Finance. (n.d.). Moody's Corporation Income Statement Quarterly Data. Получено из Moody's Corporation Financials (NYSE: MSO): http://www.google.com/finance?q=NYSE: MCO&fstype=ii.
Gordon, R. «Okun's Law and Productivity Innovations». American Economic Review, vol. 100, issue 2, 2010, pp. 11–15.
Hamel G. The Why, What and How of Management Innovation // Harvard Business Review, February 2006.
Heston, A., Summers, R., Aten, B. Penn World Table Version 7.1. Pennsylvania: Center for International Comparisons of Production, Income and Prices at the University of Pennsylvania, 2013.
Highfield, R. «Colonies in space may be only hope, says Hawking». Daily Telegraph, 16 October 2001.
Hudson, M. Super-Imperialism: The Economic Strategy of American Empire. 2nd ed. London: Pluto Press, 2003.
Jaruzelski B., Loehr J., Holman R. The 2012 Global Innovation 1000 Study: Making Ideas Work. URL: http://www.booz.com/global/home/what-we-think/global-innovation-1000.
Knight, F. Risk, Uncertainty and Profit. New York, USA: Riverside Press, 1921.
Krugman P. «Competitiveness: A Dangerous Obsession». Foreign Affairs, March/April1994.
Noack, R., Lazaro, G. The world's languages, in 7 maps and charts. Washington Post, 2015, http://www.washingtonpost.com/blogs/worldviews/wp/2015/04/23/the-worlds-languages-in-7-maps-and-charts/.
Oldstone, M. Viruses, Plagues and History. Oxford University Press, USA,2000.
Peterson, P. Gray Dawn: How the Coming Age Wave Will Transform America and the World. New-York: Three Rivers Press, 2000.
Pinker, S. The better Angels of our Nature. Why Violence has declined? New York: Kindle edition, 2011.
Popper, K. The logic of Scientific Discovery. Abigdon (England): Routled Classics, 2007.
Romer, P. «Increasing Returns and Long-Run Growth». Jornal of Political Economy, Vol. 94, № 5, 1986.
Sanger, D. Confront and Conceal: Obama's Secret Wars and Surprising Use of American Power. New York: Crown Publishing Group, 2013.
Stannard D. American Holocaust: The Conquest of the New World. Oxford University Press, 1993.
Twigg, G. The Black Death: A Biological Reappraisal. London: Batsford, 1983.
Warsh, D. Knowledge and the Wealth of Nations: A Story of Economic Discovery. New York; London: W.W. Norton & Company, 2007.
Wiggins, R.,Ruefli, W. «Schumpeter's Ghost: Is Hypercompetition Making the Best of Times Shorter?» Strategic Management Journal. Issue 10, Vol. 26, October, 2005.
Азаренков Н., Орлов В., Слипченко Н., Удовицкий В., Фареник В. Нанонауки и нанотехнологии: современные достижения, перспективы, проблемы и задачи развития // Физическая инженерия поверхности. – 2005. – Январь-июнь. – Т. 3. – № 1–2.
Андреев А. Модернизация и промышленная политика государства // Свободная мысль. – 2010. -№ 5.
Баглай В. Ацтеки: История, экономика, социально-политический строй. – М.: «Восточная литература» РАН, 1998.
Белый Ю. Иоганн Кеплер: 1571–1630.У истоков современной астрономии. – М.: Либроком, 2013.
Бергсон А. Два источника морали и религии. – М.: Канон, 1994.
Бёрк Д. Пинбол-эффект. От Византийских мозаик до транзисторов и другие путешествия во времени. – М.: Издательство Студии Артемия Лебедева, 2012.
Бернал Д. Наука в истории общества. – М.: Издательство иностранной литературы, 1956.
Бернстайн П. Власть золота. История наваждения. – М.: Олимп-Бизнес, 2004.
Бернстайн У. Разумное рапределение активов. Как построить портфель с максимальной доходностью и минимальным риском. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2012.
Бехтеев С. Хозяйственные итоги сорокапятилетия и меры к хозяйственному подъему. СПб., 1902–1911.
Болмэн Л., Терренс Д. Рефрейминг организации: Компания как фабрика, семья, джунгли и храм. – М.: Альпина Паблишер, 2012.
Болховитинов Н. Русско-американские отношения и продажа Аляски, 1834–1867. – М.: Наука, 1990.
Боннер У., Уиггин Э. Судный день американских финансов. Мягкая депрессия XXI века. – М.: Социум, 2005.
Братченко Е., Дмитриев А. Экономическая теория в работе П. Б. Струве «Хозяйство и цена» // Экономическая школа. – 1998. – Выпуск 4.
Брейли Р., Майерс С. Принципы корпоративных финансов. – М.: Олимп-Бизнес, 2015.
Буздалов И. Об интенсификации российского сельского хозяйства // Вопросы экономики. – 2013. – № 12.
Бэнвилл Д. Кеплер. – М.: Текст, 2008.
Ванштейн С., Крюков М. Седло и стремя // Советская этнография. – 1984. – № 6.
Варнеке Х. Революция в предпринимательской культуре. – М.: Наука/Интерпериодика, 1999.
Васильев А. История Византийской империи. Время до Крестовых походов. – СПб.: Алетейя, 1998.
Введенский Б.Уатта параллелограмм // БCЭ. – 1957. – Т. 43.
Велихов Е. Приручаем термояд // В мире науки.– 2015. – Спецвыпуск.
Вернадский В. Пережитое и передуманное. – М.: Вагриус, 2007.
Вернадский В. Труды по всеобщей истории науки. – М.: Наука, 1988.
Вишняцкий Л. Неандертальцы. История несостоявшегося человечества. – СПб.: Нестор-История, 2010.
Галилей Г. Пробирных дел мастер. – М.: Наука, 1987.
Герасименко А. Финансовая отчетность для руководителей и начинающих специалистов. – М.: Альпина Паблишер, 2015.
Голдстоун Дж. Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории, 1500–1850. – М.: Издательство института Гайдара, 2014.
Голубев А. Посткризисное развитие сельского хозяйства России // Вопросы экономики. – 2009. – № 10. – C. 131–135.
Горн Э. Джон Ло. Опыт исследованияисториифинансов. – СПб.: 1895.
Гребер Д. Долг. Первые 5000 лет истории. – М.: Ад Маргинем, 2015.
Даймонд Д. «Агрокультура: главная ошибка в истории человечества», 1997. Сайт: http://primitiv.anho.org.
Даймонд Д. Коллапс. Почему одни общества выживают, а другие умирают. – М.: АСТ, АСТ Москва, Мидгард, Neoclassic, 2008.
Даймонд Д. Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ. – М.: Аст, 2012.
Джаред К., Шмидт Э. Новый цифровой мир. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2013.
Джестон Дж., Нелис Й. Управление бизнес-процессами. Практическое руководство по успешной реализации проектов. – М.: Символ, 2015.
Дойч Д. Начало бесконечности: Объяснения, которые меняют мир. – М.: Альпина нон-фикшн, 2015.
Докинз Р. Эгоистичный ген. – М.: АСТ, Corpus, 2013.
Дугин А. Обществоведение. – М.: Книга по требованию, 2007.
Д'Эфилиппо В., Болл Д. История мира в инфографике. – М.: Альпина Паблишер, 2015.
Дюма А. Черный Тюльпан. – М.: АСТ, Астрель, Полиграфиздат, Neoclassic, 2011.
Ергин Д. Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть. – М.: Альпина Паблишер, 2016.
Зерзан Д. «Агрокультура: демонический двигатель цивилизации», 2016.
Электронный ресурс http://svonz.lenin.ru/articles/Zerzan-Agriculture.html.
Каку М. Гиперпространство. Научная одиссея через параллельные миры, дыры во времени и десятое измерение. – М.: Альпина нон-фикшн, 2015.
Каку М. Физика будущего. – М.: Альпина нон-фикшн, 2016.
Камерон Р. Краткая экономическая история мира: От палеолита до наших дней. – М.: РОССПЕН, 2001.
Капица С. История десяти миллиардов // Сноб. – 2012. – № 6 (46).
Капица С. Парадоксы роста: Законы развития человечества. – М.: Альпина нон-фикшн, 2013.
Керам К. Первый американец. Загадка индейцев доколумбовой эпохи. – М.: Прогресс, 1979.
Кларк Г. Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира. – М.: Издательство Института Гайдара, 2012.
Кляшторный С., Султанов Г. Государства и народы Евразийских степей. Древность и Средневековье. – СПб.: Петербургское востоковедение, 2004.
Кокорев В. Экономические провалы. – М.: Общество купцов и промышленников России, 2005.
Коллинз Дж. Как гибнут великие. И почему некоторые компании никогда не сдаются. – М.: Манн, Фербер и Иванов, 2012.
Коллинз Дж., Поррас Дж. Построенные навечно. Успех компаний, обладающих видением. – М.: Альпина Паблишер, 2011.
Конфедератов И. Иван Иванович Ползунов. – М.-Л.: Госэнергоиздат, 1954.
Коротаев А., Малков А., Халтурина Д. Законы истории. Математическое моделирование исторических макропроцессов. Демография, экономика, войны. – М.: Ленанд, 2015.
Костинский А., Марков А. «Человечество подошло к пределу своего роста», 2006. Электронный ресурс http://www.svoboda.org/content/article/131474.html.
Кристенсен К. Дилемма инноватора: Как из-за новых технологий погибают сильные компании. – М.: АльпинаПаблишер, 2015.
Крюков М., Софронов М., Чебоксаров Н. Древние китайцы: Проблемы этногенеза. – М.: Наука,1978.
Кукал З. Великие загадки Земли. – М.: Прогресс, 1988.
Кун Т. Структура научных революций. – М.: Прогресс, 1977.
Лал Д. Возвращение «невидимой руки». Актуальность классического либерализма в XXI веке. – М.: Новое издательство, 2009.
Мак-Нил У. Восхождение Запада: История человеческого сообщества. – М.: Ника-центр, Старклайт, 2004.
Мальен Я. «Сорос: Введите евробонды или покиньте еврозону», InoPressa, 10 апреля 2013, http://www.inopressa.ru/article/10apr2013/handelsblatt/soros.
Марфунин А. История золота. – М.: Наука, 1987.
Матонин Е. Никола Тесла. – М.: Молодая гвардия, 2014.
Махов В. Инноваторы побеждают: Поле битвы – тяжелое машиностроение. – М.: Научно-издательский центр «Ладомир», 2013.
Меликсетов А. История Китая. – М.: Изд-во МГУ, Изд-во «Высшая школа», 2002.
Мелларт Д. Древнейшие цивилизации Ближнего Востока. – М.: Наука, 1982.
Милль Дж. Основы политической экономии. – М.: Прогресс, 1980.
Моисеев Н. Человек и ноосфера. – М.: Молодая гвардия, 1990.
Мэддисон Э. Контуры мировой экономики в 1–2030 гг. Очерки по макроэкономической истории. – М.: Издательство Института Гайдара, 2015.
Мэрин К. Самый инвазивный вид на Земле // В мире науки. – 2015.– № 8–9.
Назарова Н. «Новый социальный феномен России – ее креативный класс»,2012. Электронный ресурс: http://www.mirvboge.ru/2012/06/novyj-socialnyj-fenomen-rossii-ee-kreativnyj-klass/.
Натитник А. Александр Аузан. Как вывести экономику из комы // HBR Россия. – 2015. – Июнь – июль.
Нейсбит Дж., Нейсбит Д. Китайские мегатренды: Восемь столпов нового общества. – М.: Астрель, 2012.
Мировая экономика/Под ред. проф. И. П. Николаевой. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2006.
Норт Д., Уоллис Д., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества. – М.: Издательство института Гайдара, 2011.
Огден К. Маргарет Тэтчер. Женщина у власти. – М.: Новости, 1992.
Окунь С. «К истории продажи русских колоний в Америке. Исторические записки» (т. 2), 1938.
Олтман Э., Синфилд Д., Джонсон М., Энтони С. Руководство инноватора: Как выйти на новых потребителей за счет упрощения и удешевления продукта. – М.: Альпина Паблишер, 2015.
О'Нил Дж. Гений, бьющий через край. Жизнь Николы Теслы. – М.: Саттва, 2006.
Паровые машины. История, описание и приложение их. – СПб.: тип. Эдуарда Праца и Ко., 1838.
Пелевин В. S.N.U.F.F. – М.: Эксмо, 2011.
Перкинс Дж. Исповедь экономического убийцы. – М.: Претекст, 2012.
Перес К. Технологические революции и финансовый капитал: Динамика пузырей и периодов процветания. – М.: Дело, 2011.
Пиштало В. Никола Тесла. Портрет среди масок. – М.: Азбука-Классика, 2010.
Пратчетт Т. Ночная стража. – М.: Домино, Эксмо, 2011.
Прингл Х. Как появилось творческое мышление // В мире науки. – 2013. – № 5.
Раздорская И., Щавелев С. Очерки истории фармации. Выпуск первый. Рождение целителя и его аптеки: Древние цивилизации. – Курск: Изд-во КГМУ, 2006.
Рамоне И. Геополиткика хаоса. – М.: ТЕИС, 2001.
Расиел М. Метод McKinsey: Использование техник ведущих стратегических консультантов для для себя и своего бизнеса. – М.: Альпина Паблишер, 2014.
Ржонсницкий Б. Никола Тесла. – М.: Молодая гвардия, 1959.
РИА «Новости» «Крупные наводнения в Европе в 2008–2013 гг.», 02.06.2013, http://ria.ru/spravka/20130602/940857207.html.
Рубан О. Взрывайте в правильном месте // Эксперт. – 2007. – № 41 (582). – 5 ноября.
Рэнд А. Атлант расправил плечи. – М.: Альпина Паблишер, 2016.
Сайдашева А. Иван Федоров и его «Апостол»: судьба человека и судьба книги // Книжная индустрия. – 2014. – № 9.
Санников В. Вперед, в прошлое! // Популярная механика. – 2013. – № 124. – Февраль.
Сильвер Н. Сигнал и шум. Почему одни прогнозы сбываются, а другие нет. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2015.
Всемирная история. Энциклопедия. Том 6/Под ред. Н.А. Смирнова. – М.: Издательство социально-экономической литературы, 1959.
Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. – М.: Эксмо, 2007.
Соркин Э. Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, ка Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя. – М.: Corpus: Астрель, 2012.
Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности. – М.: ИНФРА-М, 1999.
Сорос Дж. О глобализации. – М.: Эксмо, 2004.
Спенс М. Следующая конвергенция: будущее экономического роста в мире, живущем на разных скоростях. – М.: Издательство института Гайдара, 2013.
Степашин С. Конкурентоспособность России в условиях глобализации: Взгляд Счетной палаты // Конкурентоспособность России в условиях глобализации. – М.: РАГС, 2006.
Стратерн П. Медичи. Крестные отцы Ренессанса. – М.: АСТ: Астрель, Neoclassic, 2011.
Студенский П. Доход наций (теория, измерение и анализ: прошлое и настоящее). – М.: Статистика, 1968.
Стюарт-Котце Р. Результативность: Секреты эффективного поведения. – М.: Альпина Паблишер, 2014.
Таккилл Д. Доллар. Последняя битва. Алан Гринспен: гуру банкиров, инвесторов и экономистов. – М.: Астрель, 2009.
Тарле Е. Крымская война. В 2-х т. – М.-Л.: 1941–1944. (http://militera.lib.ru/h/tarle3/index.html.)
Уорд П. Что будет с Homosapiens? // В мире науки. – 2009. – № 4. – С. 44.
Фаррелл Д., Ремес Я., ШульцХ. Правдаоглобализации // Вестник McKinsey. – 2003. – № 3 (5).
Фаррелл Д., Ланд, С. Новые игроки в мире глобальных инвестиций // Вестник McKinsey. – 2007.
Фергюсон Н. Восхождение денег. – М.: Corpus, 2015.
Фергюсон Н. Империя. Чем современный мир обязан Британии. – М.: АСТ, Corpus, 2013.
Флорида Р. Креативный класс: Люди, которые меняют будущее. – М.: Классика-XXI, 2005.
Форд Г. Моя жизнь, мои достижения. Сегодня и завтра. – М.: Харвест, 2005.
Фостер Р., Каплан С. Созидательное разрушение: Почему компании, «построенные навечно», показывают не лучшие результаты и что надо сделать, чтобы поднять их эффективность. – М.: Альпина Бизнес Букс, 2015.
Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. – 1990. – № 3. – C. 134–148.
Хаммэль Ч. Дело Галилея. Есть ли точки соприкосновения науки и богословия? Происхождение Вселенной. Чудеса и законы науки. Креационизм и теория эволюции. – М.: Триада, 2001.
Хаммер М., Хершман Л. Быстрее, лучше, дешевле: Девять методов реинжиниринга бизнес-процессов. – М.: Альпина Паблишер, 2015.
Харфорд Т. Через поражения – к победе: Законы Дарвина в жизни и бизнесе. – М.: Альпина Паблишер, 2012.
Черняк Л. «Ванневар Буш – изобретатель гипертекста». Доступ 2016. Электронный ресурс: http://www.computer-museum.ru/galglory/4.htm.
Чиксентмихайи М. Поток: Психология оптимального переживания. – М.: Альпина нон-фикшн, 2016.
Шараев Ю. Теория экономического роста. – М.: ИД ГУ ВШЭ, 2006.
Шервуд Д. Системное мышление для руководителей: Практика решения бизнес-проблем. – М.: Альпина Паблишер, 2016.
Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. В 2 т. Т. 1. Образ и действительность. – М.: Айрис-Пресс, 2006.
Шумпетер Й. Теория экономического развития (Исследование предпринимательской прибыли, капитала, кредита, процента и цикла конъюнктуры). – М.: Прогресс, 1982.
Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. – М.: Экономика, 1995.
Энджел Л., Бойд, Б. Как покупать акции. – М.: Сатис, 1994.
Энис Б., Кокс К., Моква М.Классика маркетинга: Сборник работ, оказавших наибольшее влияние на маркетинг. – СПб.: Питер, 2001.
Ягодин Б., Жуков Ю., Кобзаренко В. Агрохимия. – М.: Мир, 2004.
«Если считать, что история измеряется не оборотами Земли вокруг Солнца, а прожитыми человеческими жизнями, укорачивающиеся исторические периоды мгновенно получают объяснение. Палеолит длился миллион лет, но численность наших предков составляла тогда всего около ста тысяч – получается, что общее число живших в палеолите людей составляет около десяти миллиардов. Ровно такое же число людей прошло по земле и за тысячу лет Средневековья (численность человечества – несколько сотен миллионов), и за сто двадцать пять последних лет новейшей истории» (Капица, 2012).
В более широком смысле инновация – это что-либо новое или новый способ делать что-либо старое таким образом, что в итоге возникает новая функция полезности. В экономике инновации приводят к повышению ценности товаров для потребителя. Кроме того, инновации, ведущие к повышению производительности, являются основным источником увеличения благосостояния экономики страны. Говоря макроэкономическим языком, инновации изменяют производственную функцию (производственный потенциал) страны.
Молекула ДНК (дезоксирибонуклеиновая кислота) представляет собой одну из трех основных макромолекул (две другие – РНК и белки), обеспечивающих хранение, передачу из поколения в поколение и реализацию генетической программы развития и функционирования живых организмов. ДНК содержит информацию о структуре различных видов РНК и белков («Википедия»).
Сапропель – многовековые донные отложения пресноводных водоемов, которые сформировались из отмершей водной растительности, остатков живых организмов, планктона и частиц почвенного перегноя и содержат большое количество органических веществ.
Общая площадь поверхности Земли – 510 072 000 кв. км.
Тим Флэннери – один из крупнейших специалистов по глобальному потеплению и «Человек года» (2007) в Австралии.
Карл Зауэр (24 декабря 1889 – 18 июля 1975 г.) – американский географ, с 1923 г. был профессором географии в Калифорнийском университете в Беркли. Его наиболее известная работа «Происхождение и рассредоточение аграрной культуры» написана в 1952 г.
Питер Фарб (1929–1980) – американский антрополог, лингвист, эколог, биолог.
Составлено по: Джаред Даймонд «Ружья, микробы и сталь: Судьбы человеческих обществ».
Эгалитаризм – концепция, в основе которой лежит идея, предполагающая создание общества с равными политическими, экономическими и правовыми возможностями всех членов этого общества («Википедия»).
Теория К. Виттфогеля (немецко-американский историк и политический философ).
Ном, номос (др.-греч. νομóς, лат. nomus) – греческое и римское название административной единицы в Древнем Египте, утвердившееся с эллинистического периода и также применяемое в науке к более древним эпохам истории Египта, когда области государства носили название септ, спат, сепат («Википедия»).
Томас Гоббс (1588–1679) – английский философ-математик, один из основателей теории общественного договора и теории государственного суверенитета («Википедия»).
Причем, судя по всему, они открыли его дважды – как цельное колесо и как колесо со спицами.
От вавилонского слова sigguratu – «вершина», в том числе «вершина горы». Самый известный зиккурат – Вавилонская башня, которая осталась недостроенной и была окончательно разрушена войсками Александра Македонского.
www.sumerian.org/prot-sum.htm – слово UR5.
После 200-летней засухи шумеры как бы растворились в других народах и нациях.
Древний эпос шумеров, дошедший до нас на аккадском языке, – легенда о Гильгамеше – стал поставщиком оснополагающих сюжетов для Ветхого Завета, Торы и многих других религиозных книг-первооснов. Оттуда греки позаимствовали понятие Ада, реки, отделяющей живых от мертвых. Там впервые упоминается потоп и герой – прототип библейского Ноя. А ныне это неисчерпаемый источник сюжетов для Голливуда (блокбастеры «Пятый элемент», «Облачный атлас» и т. п.).
Первыми египетское золото «полюбили» шумеры. По свидетельству Геродота, статуя верховного божества Мардука, венчающая Вавилонский зиккурат, была отлита из чистого золота и весила около 24 т! Конечно, такое пристрастие шумерских правителей к отсутствующему на территории Месопотамии золоту объяснимо его редкостью, если только вы не поклонник творчества Захарии Ситчина – американского писателя, приверженца и популяризатора теории о палеоконтактах шумерской цивилизации и инопланетном происхождении человека.
Египетская цивилизация (IV тысячелетие до н. э. – 405–342 гг. до н. э.).
Геродот Галикарнасский (около 484 до н. э. – около 425 до н. э.) – древнегреческий историк, автор «Истории» – первого полномасштабного исторического трактата. Цицерон назвал его «отцом истории».
2050–1700 гг. до н. э., (XI–XIII династии). «Знание – сила» № 6, 2011, с. 76–84.
«Знание – сила» № 6, 2011, с. 76–84.
«Нуб» означает «золото».
Около 2050 г. до н. э. страна воссоединилась, а власть предводителей номов была ограниченна. Египет увеличил свою территорию, особенно на юге. Согласно расчетам, которые можно найти у С. П. Капицы, в то время на Земле жило не более 43–47 млн человек.
Лучше всего суть дела передает французская поговорка: «Чем быстрее все меняется, тем больше ничего не меняется».
В отличие от западных стран, где начальное обучение являлось всеобщим и его мог получить любой.
Как пишет китайский философ Ван Янмин (1472–1529) в своей монографии «Древние идеологии срединной империи»: «Главной расовой концепцией со времен Шан и Чжоу можно считать устойчивое убеждение в расовой неполноценности народов севера и народов юга. Народы юга считались слишком „размягченными“, мягкодушными, ленивыми и слабоумными. Народы севера – наоборот, слишком жестокими, чрезмерно деятельными, агрессивными, опасными. Китай признавался „золотой серединой“ в императорской расологии, а собственно китайцы „хань“ – единственными расово полноценными людьми».
Первый известный случай, когда китайцы потребовали выполнения «котоу», связан с приемом посла, прибывшего в 713 г. от халифа Валида с дарами Таньскому императору Юань Цзуну. Русское посольство Федора Исаковича Байкова, прибывшего в Бэйпин в 1654 г., не увенчалось успехом, ибо Байков категорически отказался выполнить «котоу» и вручить царский лист какому-либо другому лицу, кроме императора. Русский посол Спафарий, отправившийся в Пекин в 1676 г., был арестован китайскими чиновниками только за то, что он не пожелал отдать царскую грамоту китайским министрам, а хотел собственноручно вручить ее императору. По тем же причинам отказался взять ответную грамоту от китайского императора другой русский посол – Савва Владиславич Рагузинский (1726).
В Китае прирост населения шел во взаимосвязи с освоением новых земель. Если бы покорение сибирских земель дополнялось заселением этих территорий по китайскому примеру, то численность русских была бы существенно больше.
Существует версия, что цивилизацию в Месопотамии погубила засуха, которая длилась 200 лет.
Поселение индейцев на территории современной Гватемалы существовало с VII в. до н. э. В I–IX вв. н. э. город был одним из важнейших центров цивилизации майя.
Однако, похоже, что дело тут не только в дефиците мяса и молока как таковом, а в отсутствии вьючных и тягловых животных, исключающем пахоту, транспортировку грузов и, таким образом, тормозящем развитие сельхозтехнологий. Кроме того, три основных ареала тамошних городских цивилизаций – Анды, Мезоамерика и долина Миссисипи – изолированы друг от друга непроходимыми малярийными джунглями Панамского перешейка и пустынями Северной Мексики соответственно, что исключало межцивилизационный технологический обмен.
Условное название региона на Ближнем Востоке. Занимает современные территории Ливана, Израиля, Сирии, Ирака, юго-востока Турции и северо-запада Иордании. Вместе с Нилом составляет колыбель современной цивилизации. Местность была названа так из-за ее богатой почвы и формы, напоминающей полумесяц, американским археологом Дж. Брэстедом в его книге «Древние летописи Египта» (Breasted, 1906).
Зод – 2160 лет.
Стоицизм и эпикуреизм – древнегреческие философские учения. В основе стоицизма лежат идеи стремления к нравственному совершенству, которое достигается, когда человек живет в согласии с природой, подчиняется судьбе, следует высоким требованиям морали и принципам достоинства и чести. Главным препятствием достижению гармонии со своей судьбой являются страсти, которые необходимо избегать или подчинять своему разуму. Для эпикурейцев главный интерес представляет чувственный мир и их основной этический принцип – удовольствие. Для них высшее благо – душевный покой, который достигается добродетелью. Многие видят сущность эпикуреизма в удовлетворении страстей. Получается, что Уилл Дюрант пытался донести до нас идею о том, что цивилизации возникали там, где люди начинали жить в соответствии с принципами нравственности, а умирали тогда, когда человек начинал уделять больше внимания удовлетворению своих желаний.
Возможно, в XIII–XIV вв. во время междоусобных войн служители Будды одели на статую каменный «скафандр», чтобы враги не увидели золота. Считается, что эта «маскировка» была устроена незадолго до падения королевства Аютия, чтобы статуя не попала в руки бирманских завоевателей. Выполненная из чистого золота статуя долгое время оставалась среди руин Аютии, не привлекая особого внимания. В 1801 г. первый король Таиланда Буддха Йодфа Чулалоке (Рама I) объявил Бангкок новой столицей королевства и приказал перенести находящиеся в руинах статуи Будды в Таиланд. Во времена правления короля Рамы III (1824–1851 гг.) статуя, которая все еще оставалась в штукатурке, была установлена в центре храма Ват Кхунарам. Со временем храм Ват Кхунарам пришел в упадок и был закрыт, а Золотой Будда в 1935 г. был перевезен в находящийся неподалеку храм Ват Траймит, где и находится сегодня.
Немецкие ученые А. Зетбер (в 1879 г.), а затем Г. Квиринг (в 1948 г.). Эти материалы в отношении добычи золота в прошлом признаны классическими.
В статистике не учтены данные по странам СНГ.
Хотя золото – «вечный» материал, все же 10–11 % его стирается и механически разрушается, вновь рассеиваясь в природе. В последние годы усиливается тенденция производства из золота ювелирных изделий, на прежнем уровне сохраняются объемы перевода золота в золотые банковские слитки и несколько уменьшается его использование в промышленности в результате успешных поисков заменителей.
Нубия – историческая область в долине Нила между первым и шестым порогами, т. е. южнее Асуана в Египте. Известный египтолог Карл Рихард Лепсиус (1810–1884) даже утверждал, что первым иероглифом, обозначавшим золото, был символически изображенный кусок ткани, с которого стекала вода. Самое древнее золото намывали из песков рассыпных месторождений.
Территория современных провинций ЮАР.
Нубия оставалась христианским регионом до самого конца Средневековья. После занятия Египта в 640–650-х гг. экспедиции арабов стали вызовом для нубийцев, но лишь в 1312 г. мамлюки оккупировали Нубию. Однако и после этого часть Нубии (под названием Дотаво) сохраняла христианскую религию до 1504 г. В XV в. в результате арабских завоеваний Нубия оказалась окончательно отрезанной от всех контактов с Византией.
В общей сложности с 500 до 1494 г. в Европе добыто 571 т, в Азии – 903 т, в Африке – 838 т золота. Таким образом, хотя о добыче золота в средневековой Европе написано значительно больше, чем о добыче в Древнем мире, ее объемы были значительно меньше.
Конечно, в это время продолжалась добыча золота в Европе, Азии и Африке; в России большое значение приобрели россыпи Урала и Сибири. Драгоценный металл добывали в Афганистане, Индии, Китае, Корее, Японии.
Джон Ло – шотландский финансист, основатель Banque Générale и создатель так называемой «системы Ло», финансовой системы («Википедия»).
Неподалеку от города Измир на территории современной Турции.
Древнегреческий историк Геродот сообщает, что лидийцы, или меоны, – исчезнувший народ, говоривший на лидийском языке анатолийской группы индоевропейских языков, – проживали в области Лидия на западе Анатолии (п-ов Малая Азия) и были доминирующим народом вплоть до завоевания Лидии персами, которые превратили ее в свою колонию (сатрапию).
Под властью династии Мермнадов (680 г. до н. э.) лидийцы распространили свое господство от восточного ионийского побережья до реки Галис (совр. Кызыл-Ирмак).
К этому моменту по своей мощи Лидия могла сравниться с Вавилоном и Египтом.
Нам он известен благодаря знаменитой поговорке «Богат, как Крез». Сам Крез считал себя самым счастливым человеком на земле, но легенда рассказывает о визите к нему афинского мудреца и политика Солона, который отказался назвать царя счастливым, ибо о счастье человека можно судить лишь после его смерти (по мнению Солона). Если верить Геродоту, то именно Солона начал «вспоминать» Крез, которого после завоевания царь Кир решил сжечь. Но не сжег, потому что решил дослушать историю про отношения с Солоном от живого Креза.
Правил в 558–529 гг. до н. э.
Обороняя столицу (Сарды), Крез выставил вперед конницу. Кир же посадил своих воинов на верблюдов. Лошади на дух не переносят верблюдов и поэтому разбежались в разные стороны. Крез был вынужден отступить за ворота города, взятие которого было вопросом времени.
Вполне логично для монарха, называвшего себя царем царей.
Фаланга (греч.) – боевой порядок (строй) пехоты, представляющий собой плотное построение воинов, в несколько шеренг («Википедия»).
Детезаврация – выход драгоценных металлов на рынок из частных накоплений.
Современники – жители Афин – считали его просто выскочкой из провинции.
Для воспитания наследника Филипп пригласил из Афин Аристотеля: он должен был обучать его сына Александра с 13 до 16 лет, что можно сравнить с отправкой подростков в Гарвард, в Кембридж или Оксфорд для получения высшего образования.
Фракия – историческая область на востоке Балканского полуострова. Находится в составе современных Турции, Греции и Болгарии.
Видимо, на определенном этапе развитие дорожной сети становится критически важным фактором для поддержания границ государства. Независимо от Рима в Новом Свете по такому же пути пошла цивилизация инков.
Все население мира составляло к началу н. э., по разным оценкам, 200–225 млн человек, т. е. на Римскую империю приходилось 22–24 % мирового населения.
Скорее всего, это были болезни азиатского происхождения.
Наиболее существенным и досадным пробелом для Александрийской библиотеки являлось отсутствие в ее хранилищах подлинников книг Аристотеля. Библиотеке не удалось приобрести их у наследников, которым книги Аристотеля достались по завещанию.
В 47 г. до н. э., когда Цезарь во время Александрийской войны, дабы не допустить захвата города со стороны моря, приказал поджечь находящийся в гавани флот, пламя охватило прибрежные складские помещения с книгами. В 273 г. уже нашей эры в царствование римского императора Аврелия, который вел войну против царицы Пальмиры Зиновии, сгорела основная часть библиотеки.
Похоже, что Михаил Афанасьевич Булгаков был прав, когда утверждал, что рукописи не горят. Но они, к сожалению, тонут.
Плиний писал, что «баланс торговли Рима с Юго-Восточной Азией был нарушен. Шелк и другие восточные предметы роскоши стали поступать в меньшем объеме, цены выросли „от одной четверти до половины“. Золото и серебро Римской империи потекли в Азию».
В правом нижнем углу мы видим уже разделенную империю. Это тоже наследие императора Константина. Он заранее разделил Римскую империю между своими тремя сыновьями: Константин II (337–340) получил Британию, Испанию и Галлию (Францию); Констанций II (337–361) получил Египет и Азию; Констант (337–350) получил Африку и Италию.
Его население вновь достигнет отметки полмиллиона жителей только в ХХ в.
По свидетельству римского историка Светония, уже Юлий Цезарь собирался переехать из Рима в Александрию или на место древней Трои.
Еще столетие спустя проплывавшие на кораблях мимо троянского берега видели неоконченные постройки Константина.
Христианское предание гласит, что сам император с копьем в руке определял границы города, и, когда приближенные, видя чрезвычайно огромные размеры намечаемой столицы, с удивлением спрашивали его «Докуда, государь, ты пойдешь?», тот отвечал: «Я пойду до тех пор, пока не остановится идущий впереди меня».
Он принял религию в год смерти. В течение всего своего правления воскресный день он не называл иначе, как «день солнца». Константин был сторонником культа солнца, но какое божество в частности почитал он под этим названием, в точности неизвестно. Однако эта солярная религия обеспечила ему огромную популярность во всей империи. Подобный феномен мы отметим на страницах этой книги у инков.
Пьер Баттифоль, например.
Не с этим ли связан рискованный эксперимент с государственной религией? При этом часть собранного из языческих храмов золота переместилась непосредственно на его голову – он постоянно носил украшенную драгоценными камнями золотую корону.
Его деятельность нашла редкую в истории оценку: римский сенат, по свидетельству историка IV в. Евтропия, счел Константина достойным возведения в боги, история признала его Великим, а церковь Святым и Равноапостольным. И мировая история финансов по достоинству оценила вклад Константина.
Константин Великий даровал своим подданным сразу новую монетную систему – с золотым солидом, серебряным милиаренсом и медным фоллисом вместо староримских ауреуса, динария и сестерция. Эта система основывалась на римском фунте – либре, только в Византии было принято и другое его название – литра. Количество драгоценного металла измерялось каратами, представлявшими весовой эквивалент 0,2 г золота. Константиновский солид содержал 24 карата золота.
1484/31,103 (грамм в тройской унции) × 4,55 × 0,98 = $212,75 за монету. И сейчас солиды являются украшением любой подборки древних монет. Некоторые коллекционеры предпочитают собирать только их, что, надо сказать, экономически вполне оправданно.
Византийцы.
Византию через Персию с Юго-Восточной Азией соединяли торговые пути, по которым шли через Персидский залив товары из Цейлона, Индии и Китая. Из Китая поставлялся в основном шелк. Впоследствии несколько монахов и один перс сумели, обманув китайских досмотрщиков, доставить в империю коконы шелковичного червя и научили греков искусству разведения шелковичных куколок. Византия быстро освоилась с этим делом: появились плантации шелковицы; основывались фабрики для выделки шелковых материй. Главные фабрики шелковых тканей были в Константинополе, затем в сирийских городах Бейрут, Тир и Антиохия и, наконец, позднее в Греции, в основном в Фивах.
Греция, например, в то время переживала экономический упадок.
Это давало определенные гарантии: заказы от армии, двора и вельмож, но не защищало от произвола властей.
В Западной Европе они завершились оформлением городских хартий, юридически закрепивших их свободу.
Необразованным арабам нужно было платить минимальную дань, что увеличивало поддержку их власти.
http://знать-все.рф/currency/42-arabskie-monety.html
Однако отношение населения к этому очень быстро стало настолько угрожающим, что правителям пришлось практически сразу отказаться от этой меры.
Гигантские для своего времени турецкие бронзовые пушки выбрасывали на большое расстояние огромные каменные ядра, против сокрушительных ударов которых не могли устоять даже вековые константинопольские стены. Эти пушки решили исход дела.
Римляне (задолго до первых меркантилистов) строго следили, чтобы серебро и золото не уходило за пределы империи, но германцам за оборону границ империи приходилось платить. В первые столетия новой эры в Восточной Европе были известны только эти монеты.
В Багдаде или Дамаске
Юн-Лэ (1403–1424). Настоящее имя Чжу Ди. Став императором, именовался Юн-Лэ (буквально значило «Вечное счастье»). Оказался последним после основателя династии по-настоящему сильным ее правителем. При нем минский Китай достиг процветания и могущества, расширились международные связи и произошло усиление международного влияния китайской империи в Индокитае и Юго-Восточной Азии.
Непосредственным мотивом организации первой экспедиции было стремление китайских властей найти возможных союзников в борьбе против Тамерлана, готовившего, как это было известно, широкомасштабное вторжение в Китай.
В результате военного конфликта в 80-е гг. XVI в. Корея признала свою зависимость от Китая.
Такие отношения с внешним миром очень отличались от существовавших в монгольских династиях, целью которых было завоевание мира, а Юн-Лэ, вероятно, чувствовал потребность восстановить более привлекательный образ китайской цивилизации.
В целом 3800 судов, из которых 1350 были патрульными, 1350 малыми боевыми кораблями, 400 крупными боевыми кораблями, 400 зерно-транспортными судами. Кроме того, существовало более 250 казначейских кораблей, курсировавших между городами.
Богатые месторождения там были открыты в 1530 г., их экспортный потенциал был очень велик.
Хидэёси проводил в жизнь экономический курс, главным принципом которого была свобода торговли. Он собирался провести денежную реформу, начав чеканку первой японской золотой монеты. Хидэёси закрепил землю за крестьянами, обрабатывавшими ее. Его политика изъятия оружия (включая даже косы, серпы, вилы и ножи) у мирного населения оказывала содействие формированию классового общества, которое отныне было разделено на администраторов из военного класса (самураев) и гражданских подданных (крестьян, мещан, торговцев). Для содержания 200 000 армии и разветвленного бюрократического аппарата Хидэёси ввел высокий налог на крестьянство, составлявший 2/3 урожая.
Концепция открытого общества была изначально создана лауреатом Нобелевской премии по литературе 1927 г. и философом Анри Бергсоном (Бергсон, 1994). Затем она была подробно доработана Карлом Поппером, который в своем труде «Открытое общество и его враги» объединил философию открытого общества Бергсона со своей философией критического рационализма.
Расчетная денежная единица для сравнения макроэкономических показателей разных стран, предложена Роем Гири в 1958 г. и развита Салемом Хамисом в 1970–1972 гг.
Эти слова выгравированы на памятной табличке, размещенной на опоре производственного здания нового многономенклатурного производственного комплекса «Криогенмаш» и стали своего рода девизом предприятия. Более подробно о Криогенмаше речь пойдет в главе 14.
Латинская поговорка: «Написанная буква остается», что означает «против письменных улик трудно спорить, от написанного нельзя отречься»; соответствует русскому «Что написано пером, того не вырубишь топором».
А. А. Бахтиаров «Иоганн Гутенберг: Его жизнь и деятельность в связи с историей книгопечатания. Биографический очерк».
Эти биографические очерки были изданы около 100 лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900).
Точнее говоря, до «Апостола» на Руси с 1553 г. было издано шесть книг, а одновременно с ним – седьмая, но в них не указывался год и место издания. Первую белорусскую книгу выпустил Франциск Скорина, но в городе Прага. В Черногории священник Макарий отпечатал свой «Первогласник» еще в 1494 г. Это и были первые книги на славянском языке. Одна из самых знаменитых книг Федорова – «Азбука». Единственный уцелевший ее экземпляр хранится в библиотеке Гарварда.
В России позже повторят этот этап в виде сталинских «шарашек».
Около 450 г. до н. э. древнегреческий философ, математик, ученик Пифагора, первый предположил возможность движения Земли («Википедия»).
К 1514 г. Коперник набросал план своего нового труда по астрономии, который сокращенно называют Commentarious («Малый комментарий»). Взяв пример с итальянской школы пифагорейцев, он раздал несколько рукописей близким друзьям без указания имени автора. В «Малом комментарии» он критиковал традиционную геоцентрическую систему мира Аристотеля и Птолемея: «Центр Земли не является центром мира».
Далее ему просто пришлось служить каноником (управлять имуществом церкви) и даже возглавлять оборону во время религиозных войн Средневековья.
www.aif.ru/society/science/nikolay_kopernik_istoriya_cheloveka_perevernuvshego_mir
В течение 30 лет Коперник работал над математическими аксиомами своего «Малого комментария». По ряду причин он откладывал издание своей главной книги. Коперник боялся, что люди станут смеяться над теорией, которая противоречит тому, что они видят собственными глазами. Находясь вдали от научных центров, он не имел возможности обсудить свою систему с другими учеными. В довершение у него не было связи с крупными издательствами, которые смогли бы напечатать такую большую и сложную книгу.
Осознание ценности трудов ученого пришло годами позже – цензура с его сочинения о гелиоцентрической системе была снята только в 1828 г., и через несколько лет в его родной Польше были поставлены памятники в его честь.
Не иронизируйте. Спустя несколько столетий в России в 1761 г. в городе Тобольске аббат Шапп д'Отерош наблюдал за прохождением Венеры через диск Солнца и собирал сведения о Сибири. Благодаря его записям мы знаем, что в самом передовом тогда городе Сибири Тобольске один из самых образованных людей Сибири Тобольский митрополит не верил в движение Земли вокруг Солнца. Все старания астронома-аббата убедить его в этом были тщетными. На Шаппа с его астрономическими инструментами смотрели, как на волшебника, думая, что его прибытие в Сибирь стало причиной сильного разлива Иртыша и что эта река снова войдет в берега только после его отъезда!
Кун писал: «Под парадигмами я подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений. Вводя этот термин, я имел в виду, что некоторые общепринятые примеры фактической практики научных исследований – примеры, которые включают закон, теорию, их практическое применение и необходимое оборудование, – все в совокупности дает нам модели, из которых возникают конкретные традиции научного исследования».
Несмотря на двойное авторство теории, в мире признано объяснение именно Куна.
Термин «научная революция» ввел в 1939 г. в обращение философ и историк Александр Койре.
Созерцание небес через зрительную трубу стало любимым послеобеденным времяпрепровождением знати и высшего духовенства. После 1609 г. даже несведущие в математике люди могли увидеть ошибки Аристотеля. Наблюдая за Венерой, Галилей сделал еще одно замечательное открытие. Во втором полугодии 1610 г. ученому удалось различить фазы Венеры, как и полагалось в случае правильности теории Коперника. Открытие фаз Венеры одним ударом разрушило тысячелетнюю систему Птолемея.
Кеплер был верующим христианином, которому именно вера помогала в жизни и научных исследованиях.
Современные ученые до сих пор не могут понять, как, располагая теми примитивными (по современным представлениям) линзами, он смог разглядеть существа, которые мы сегодня называем микроорганизмами.
Народы Азии в большинстве своем начали пользоваться часами только в 70-е гг. прошлого века, когда японская компания Seiko выбросила на массовый рынок дешевые электромеханические часы. В Европе же период массового распространения часов прошел на три века раньше.
Правительственное здание во Флоренции, построенное в 1299 г., где заседали приоры. Сначала оно называлось Новый дворец (Palagio novo). В XV в. правители коммуны объявили себя синьорами (signori), а само здание стало называться Палаццо делла Синьория, дав тем самым название и площади перед дворцом.
Тихо Браге (1546–1601) – датский астроном, астролог и алхимик эпохи Возрождения («Википедия»).
На аверсе был помещен герб города – стилизованное изображение лилии напоминало название города (от лат. floreo – цвести), что и дало название новой монете, на реверсе – изображение небесного покровителя Флоренции святого Иоанна Крестителя.
Grosso (итал.) – толстый.
В XIII в. в Англии итальянские торговцы заняли места евреев, которых англичане выгнали из страны. Итальянцы занимались кредитованием, страховали грузы, обменивали валюту. В то время, когда ростовщичество было вне закона, они называли займы временным подарком, который впоследствии будет возвращен с благодарностью (т. е. с процентами).
Впоследствии, учитывая реальное положение дел, церковь и государство начали лишь ограничивать размер процентов. Так, в 1545 г. в Англии была установлена максимальная ставка в размере 10 % годовых, а в 1652 г. ее снизили до 6 %. Такую же ставку установили в 1601 г. во Франции. Эти ограничения отменили только в XIX в. Еще одним выходом из ситуации было основание в середине XV в. братьями-францисканцами набожных банков (monte dipietа – гора набожности), взимавших 5–7 % на оплату административных расходов. Но каждый из заемщиков должен поклясться, что ему очень нужны деньги. Евреи выступали против таких банков, они были для них серьезными конкурентами. Северная область (Ломбардия) пошла еще дальше на пути борьбы с ростовщиками и стала родиной светских банков городских общин, где можно было взять кредит под залог ценных вещей всего под 2 %! Так были созданы первые ломбарды. Первый ломбард в России был открыт в городе Вологде, где крестьянин мог занять деньги под 1 % годовых.
Христианская церковь долгое время осуждала и запрещала ростовщичество: ростовщиков не допускали к причастию, а их завещания не признавались. Основные аргументы церкви актуальны и сегодня:
1. Ростовщичество напрямую запрещается религией – в Евангелии от Луки написано: «взаймы, не ожидая назад ничего», а в Священном Писании (и законе Моисея) прямо запрещено евреям брать процент от своих братьев (других евреев). Христианская же церковь всех считает братьями.
2. Аристотель, на основе трудов которого формировали свои взгляды средневековые идеологи, говорил, что деньги как таковые являются бесплодными и поэтому несправедливо требовать «за пользование ими уплаты плода от них, которым является процент».
3. Согласно римскому праву различали два вида вещей: потребляемое (зерно) и непотребляемое (дом). Деньги принадлежали к первому виду. Следовательно, когда деньги переходили в руки того, кто их занимает, то к нему переходило и полное право владения ими. Вот почему это соглашение отождествляли с продажей. Иначе говоря, взимание процента по римскому праву означало продажу вещи, а потом требование платы за пользование ею. Аргумент тех, кто считал проценты платой за потерю времени, потраченного в ожидании платежа, строился на отрицании того, что время – это общая собственность. По тем законам общей собственностью торговать было нельзя.
Но были и такие, как «Большой стол» Буонсеньйори в Сиене, созданный в XIII в., который специализировался на кредитных операциях.
Существовали и другие договоры, согласно которым морская ссуда предоставлялась на два года, которые предусматривали 33 % годовых.
Неудивительно, что нравы и манеры первых банкиров напоминали поведение бандитов. До 1390-х гг. даже Медичи были скорее бандитами, чем банкирами. С 1343 по 1360 г. пять членов семьи Медичи были приговорены к смерти за преступления.
Дословно – «тайная книга», которая до сих пор хранится в государственном архиве Флоренции.
Всех его потомков мужского пола будут называть только Джованни, Козимо, Лоренцо или Пьеро.
Они принадлежали семьям Барди, Перуцци и Аччайуоли.
Дословно – разменное письмо. Вексель использовался для размена монет. В тот период власти каждого города чеканили свою монету, и появилась масса монет различных по своему происхождению, счету, весу, роду и качеству металла. Разобраться в этой пестрой массе могли только профессиональные менялы. Купец, предпринимавший путешествие в чужую страну, часто нуждался в иностранных деньгах и старался избежать опасностей и неудобств, сопряженных с перевозкой звонкой монеты. Ему удобнее было запастись письмом, по которому в определенном месте можно было бы получить соответствующую сумму в нужной ему монете. Так и возникла инновация – вексель, который означал новый вид сделки: наличные деньги обменивались на отсутствующие. Вексель стал товаром, а деньги – его покупной ценой.
Очень часто речь шла о тайном депозите, поскольку клиентами могли быть и представители высшего католического духовенства.
История создания векселя вполне ясна; в ней различают три периода: 1) «итальянский» – когда вексель главным образом служит инструментом размена; 2) «французский» – когда вексель преимущественно является платежным средством в руках торгового класса и 3) «германский» – когда вексель становится кредитным инструментом.
Так Медичи и получили прозвище «банкиры Бога».
Даже в новое время слово не вышло из употребления. Муссолини, который правил в Италии с 1922 по 1943 г., называли дуче, т. е. лидер.
Дож – еще одно производное от duce.
Они вернулись обратно лишь в середине XVII в., во времена Кромвеля.
Заканчивается пьеса так: суд дарует жизнь еврею, но половина его состояния отходит к Антонио, при этом Шейлок вынужден принять христианство. Это также характерно для того времени, поскольку основным условием, при котором еврей мог остаться в Англии, было принятие христианства. Для христиан заимствование денег под проценты было греховным делом. Ростовщики – люди, занимавшие деньги под проценты, были отлучены от церкви по решению Третьего Латеранского собора в 1179 г. Пьеса Шекспира иллюстрирует три важных момента денежных займов того времени: право заимодавцев требовать ростовщические процентные ставки при зарождении кредитных рынков; роль судебных органов при разрешении финансовых споров без применения насилия и незащищенность евреев перед негативной реакцией враждебных дебиторов, принадлежащих к этническому большинству.
В 1430 г. правитель Милана в духе принятых тогда норм и правил направил на защиту Лукки наемников во главе со своим лучшим молодым кондотьером Франческо Сфорца. Флорентийские войска вынуждены были вскоре осуществить тактическое отступление перед лицом испытанных в сражениях наемников Сфорцы, после чего последний вошел в город, сместил местного правителя и установил в городе новую власть. В конце концов флорентийцы решили (тоже вполне в духе времени), что лучше всего подкупить Сфорцу, и предложили ему 50 000 флоринов за оставление Лукки. Наемники с готовностью приняли плату и предоставили прежним, не столь щедрым плательщикам из Милана самим решать свои проблемы.
Выплата процентов должна была погашаться по церковному праву как компенсация (damnum emergens) за фактические или гипотетические расходы, связанные с принудительным инвестированием. Такая компенсация предусматривала «положительный ущерб». Под этими словами пряталась прибыль на процентах.
Вернее, его смыло водой. Ринальдо дельи Альбицци (предводитель Флоренции) придумал хитроумный план, требовавший участия лучших архитекторов города, творчество которых в строительстве инженерных сооружений финансировал Козимо де Медичи. Их имена мы также хорошо знаем: Брунеллески, Микелоццо и Донателло. Флорентийцы пытались перекрыть плотиной реку Серкью и повернуть ее воды так, чтобы они внезапно хлынули на склон холма и смыли городские укрепления Лукки. Архитекторы принялись за работу, но в сумерках, когда вода поднялась, направленный не менее хитроумным противником поток смыл не Лукку, а весь флорентийский лагерь.
Корни слова «биржа» нужно искать, однако, значительно севернее самой Флоренции. Как утверждает крупнейший знаток истории банка Медичи Раймон де Рувер, корреспондентский пункт банка был учрежден в Брюгге, а затем в Лондоне в 1416 г. Брюгге тогда был опорой финансовой системы всей Северной Европы. Здесь располагался центр торговли шерстью. Связи города проходили через весь Европейский континент, от Англии до Италии, а через Ганзейский союз, портовые города которого монополизировали торговлю на Балтике и севере Германии, он был связан с востоком Европы. Именно в Брюгге торговали в ту пору «траттами» (долговыми векселями), и происходило это на маленькой площади, напротив постоялого двора, которым владела семья Ван дер Берсе, откуда и происходит слово bourse, т. е. фондовая биржа.
Дом Медичи пострадал от интриг. Постепенно его деятельность в международной сфере сокращалась. В 1494 г., когда в Италии было много французских войск, Пьеро Медичи, который тогда управлял деятельностью банка, бросил вызов королю Франции. Это решение оказалось роковым для банка Медичи: население Флоренции восстало против семьи и разграбило их дворец. Банк был закрыт, а эпоха Медичи закончилась.
В Генуе подобный банк («святого Георгия») был создан только в 1407 г. Сначала он действовал как ассоциация кредиторов государства, но впоследствии начал принимать денежные вклады от частных лиц.
Банк Banco delta Piazza di Rialto в Венеции был создан декретом сената Венеции 11 апреля 1587 г. Однако постепенно он утратил доверие торговцев, поскольку как государственное предприятие всегда был под жестким контролем сената. Банк управлялся лицом, которому город выдавал лицензию, управление базировалось на достаточно жестких указаниях. После того как в начале XVII в. сенат постановил, что любая транзакция размером более 100 дукатов должна осуществляться через банк, банк стал монополистом безналичных платежей. Очень скоро в Венеции большинство операций осуществлялось переводами между счетами в банке. В 1614 г. это венецианское общество было названо «жиробанк», а главными операциями стали платежи металлической монетой и бумагами самого общества.
Аффаитади и Гуальтеротти.
Чарльз V и Филипп II.
Деньги стоили ровно столько, сколько за них давали произведенных товаров. Это не укладывалось в голове у правителей того времени. Они абсолютизировали деньги и их власть.
Не будем забывать, что в то время военные формирования часто воевали исключительно ради звонкой монеты. Если у нанявшей их стороны заканчивалось золото, то они частенько переходили на сторону вчерашнего врага.
Система финансов испанской короны была создана банкирами из Генуи. Испанский король Филипп II на генуэзские деньги не только отвоевал южные провинции, но и приобрел значительные территории на севере и востоке. После возвращения под контроль Антверпена Филипп II приказал атаковать Францию, и одновременно он направил «Непобедимую армаду» для покорения Англии в 1588 г. Обе рискованные кампании провалились. Англичан тогда спас шторм. В 1596 г. королевским декретом обслуживание всех текущих долгов Испании было приостановлено. В 1627 г. испанцы снова объявили дефолт. Тридцатилетняя война (1618–1648) привела к тому, что генуэзские банкиры окончательно потеряли доминирование в международных финансах. С этого момента основное перераспределение ресурсов проходило уже в Антверпене, Амстердаме и Лондоне, а испанцы оказались не у дел. После подписания в 1648 г. Вестфальского договора Испания перестала выполнять роль финансового центра Европы. Счастливый клевер на испанской земле зачах.
Например, в Германии на базе филиалов итальянских торговых домов стали развиваться немецкие. Они не подлежали строгому контролю, потому что располагались далеко от материнской компании, не имели устава и были не обязаны публиковать свои балансы. В Италии этого требовали власти городов. Основными операциями были привлечение денег от крупных вкладчиков и предоставление ссуд под залог.
Во время одной из ярмарок Антверпена 1536 г. агенту этого купца остро потребовались ликвидные средства. Он продал долгосрочное признание долга с положением «на предъявителя» «третьему лицу» до наступления срока уплаты по цене ниже номинала. Документы, найденные в архивах этого английского купца, свидетельствуют, что в 30-х гг. XVI в. такая практика была принята исключительно на рынке Антверпена.
Миддербург (Голландия, 1616), Гамбург (1619) и Роттердам (1635).
Займы Голландской Ост-Индской компании имели краткосрочный характер и, по крайней мере до середины XVIII в., были покрыты существенными поступлениями от колониальной торговли. Муниципальная казна, в свою очередь, могла использовать значительные резервы банка, поскольку собственником банка был город.
Больше всего македонцев поразил не меч Пора, а его доспехи. Он остался жив лишь благодаря стальному панцирю, который не смогли пробить железные мечи и копья воинов Александра.
Победы Александра были обеспечены другой фундаментальной инновацией – созданием фаланги.
Само слово «булат» происходит от «Пулата» – персидского названия города Пукхалавати недалеко от Пешавара или от индийского слова «фулад», что означает сталь.
Сталь «вутц» получалась из этой руды и формовалась с помощью специальных тиглей, в которых она плавилась, выжигались примеси и добавлялись, говоря современным языком, необходимые присадки, включая большое количество углерода. Такую сталь сложно получить даже при современных технологиях, потому что она одновременно и вязкая (не хрупкая), и твердая, с особой выплавкой – хитрость в том, чтобы поддерживать постоянную температуру в тигле с момента появления зародышевых кристаллов и до окончания формирования ферритной сетки. Удачной бывает только одна из сотен плавок.
Петер Пауфлер из Дрезденского технического университета (Германия) с коллегами при помощи электронного микроскопа высокого разрешения подверг анализу саблю из дамасской стали XVII в. Команда Пауфлера обнаружила, что в дамасскую сталь в процессе литья, вероятно, добавлялись другие компоненты, и можно даже утверждать, что это представляет собой самое раннее применение технологии углеродной нанотрубки. Эти компоненты способствовали образованию нанонитей карбида железа, благодаря которым мечи из дамасской стали обладали особенной твердостью и привлекательным внешним видом. Результаты этого исследования опубликованы в журнале Nature.
В Италии (Милан), в Испании (Толедо), в Германии (Золинген), во Франции (Льеж) и даже в Англии стали широко производить «ложный булат». «Ложные булаты», особенно золингеновские и толедские, приобрели известность благодаря высокой степени полировки и красивым узорам, которые наносились на клинки различными методами. Ремесленники, рисующие декоративные узоры на металле, назывались «дамаскировщиками», а клинки «ложного булата» – «дамаскированными». Многие такие клинки были не очень высокого качества, поскольку изготовлялись из обычной шведской или английской углеродистой стали.
Павел Петрович Аносов – один из первых ученых России, вошел в историю как основоположник учения о стали и родоначальник высококачественной металлургии. Участвовал в формировании в России горного дела, металлургии, металлографии, золотодобычи, геологии и ряда других научно-технических направлений и производств.
Первый способ имеет в своей основе «сплавление железных руд с графитом или восстановление и соединение железа с углеродом». П. П. Аносов считал, что именно этот способ применялся в древние времена для получения стали. Второй способ – переплавка высокоуглеродистого сплава с оксидами железа. Третий способ заключается в получении высокоуглеродистой литой стали при «продолжительном отжигании без доступа воздуха». Четвертый способ представляет собой «сплавление железа непосредственно с графитом или соединение его прямо с углеродом».
Оценку точности полученного Аносовым булата сделал американский исследователь Дан Токар: «В дамаске в качестве углеродообразующего использовалось дерево и растения с млечным соком. Процесс остывания шел так, что сначала образовывались кристаллы аустенита, а затем цементита. В булате П. П. Аносова вместо дерева был чистый графит. При остывании вначале появлялись нити цементита, а потом уже аустенит и мартенсит. Кристаллы аносовского булата гораздо более вытянуты, чем в дамаске, и по структуре он зеркально противоположен, что позволяет выделить его в особый вид». Этот вывод подтверждают и наши ученые, а также логика, если принять во внимание экономические факторы. Действительно, потеря секретов производства индийского «вутца» при наличии широкого рынка продажи его заготовок указывала не только на ограниченное число мастеров, владеющих технологией производства, но и на достаточно высокую по тем временам производительность, показатели выхода годного продукта и воспроизводимость технологии его производства. Очень похоже, что П. П. Аносов в своих исследованиях на Златоустовском металлургическом заводе разработал новые способы получения булатного слитка. Именно новые, но не способ производства «вутца» из Древней Индии.
Проблемами булатной стали в советское время занимались профессор Ю. Г. Гуревич на Златоустовском металлургическом заводе, академик АН ГССР Н. Ф. Тавадзе. В совсем недавнее время Харьковский политехнический институт им. В. И. Ленина (ХПИ) и Московский институт стали и сплавов (МИСиС) проводили исследования по отработке принципиально новой технологии получения булатного слитка по совместной программе «ЛАВАНДА».
«Страна, которая не работает в области научной мысли, которая только усваивает образование – чужую работу, есть страна мертвая». Это цитата из дневников Вернадского, которую часто вспоминают наши политики, но обычно во время публичных дебатов.
Сегодняшний и политически корректный термин звучит мягче – столкновение между цивилизациями.
Некоторые ученые отсчитывают это событие с момента исчезновения сухопутного «моста» между Азией и Америкой – примерно 13 000 лет до н. э. Оно имело решающее значение для судеб тех племен, которым земли Западного полушария стали новой родиной.
Общим числом до 600.
Теперь это в основном Южная Мексика, отчасти Гватемала, Гондурас, Белиз, Сальвадор – до Панамы.
Вроде ритуальной игры в мяч на специальных стадионах с каменными трибунами для зрителей или публичные жертвоприношения, включая человеческие.
Основной культурой служила кукуруза, культивировались клубневые растения (картофель, маниок, батат), тыквы всех сортов (включая кабачки и патиссоны), фасоль, бобы, включая земляной орех (арахис), бананы, ананасы, авокадо, перец чили, паприка, помидоры, подсолнечник и прочие волокнистые растения, дающие сырье для прядения. Это были окультуренные аборигенами растения из дикорастущих прототипов. Всего это европейцы не знали, и из этого перечня ясно, как много даров народы мира получили из рук коренных американцев.
За исключением собак, которых привели с собой еще из Сибири 10 000–11 000 лет до н. э. Лама была характерна только для цивилизации инков.
Эрнан Кортес и Франсиско Писарро – дальние родственники. С материнской стороны Кортес был троюродным братом Писарро (другой его родственник, тоже Франсиско Писарро, сопровождал Кортеса в завоевании Мексики).
Примечателен тот факт, что Писарро не владел грамотой, а вот большинство его подчиненных были грамотными или даже очень образованными людьми для того времени.
Куско – город древнейшей истории на юго-западе Перу, административный центр региона Куско и одноименной провинции.
Некоторые из них в складчину владели одной лошадью!
Аркебуза – гладкоствольное, дульнозарядное ружье с фитильным замком, один из первых образцов ручного огнестрельного оружия.
Фальконе́т или фалькон – название артиллерийского орудия калибра 1–3 фунтов (как правило, диаметр канала ствола 45–65 мм), состоявшего на вооружении в армиях и флотах в XVI–XVIII вв. («Википедия»).
Это подтверждается и тем, что знамя Кортеса несло латинский девиз «In hoc signo vinces» («Под сим знаменем победиши»), заимствованный у императора Византии Константина.
В Табаско 19 марта Кортес получил от местных правителей подарки: много золота и 20 женщин, среди которых была Малинче, ставшая официальной переводчицей и наложницей Кортеса. Она сразу же была крещена, испанцы называли ее «донья Марина».
Союз трех ацтекских городов, главным из которых был Теночтитлан. В 1376 г. ацтеки избирают верховного вождя Акамапичтли (1376–1395), который укрепил как внешнее, так и внутреннее положение страны. Смуты после его смерти приводят к образованию тройственного союза, конфедерации, состоящей из ацтеков, тепанеков и жителей Тескоко. Правители этих трех народов образовали верховный совет, в котором правитель ацтеков решал вопросы внешней политики, тепанеки – вопросы торговли, а правитель Тескоко отвечал за законодательство.
Кортес в своих отчетах утверждал, что местные жители приняли его солдат и его самого за посланцев бога Кецалькоатля, поэтому не оказывали поначалу сопротивления. Современные историки считают эту версию «кортесовской пропагандой» и оспаривают.
Во втором по значению городе (Тескоко) лишь 10 % жителей, или около 20 000 человек, могли жить за счет дани.
Тут важно понять, что Кортес стал контролировать не золотой запас, а его ацтекский эквивалент. Важнейшим индейским средством товарообмена были особые куски хлопковой ткани – куачтли. Их называли также накидками, ибо они использовались и как один из видов одежды. В Теночтитлане использовались три вида куачтли, которые оценивались строго в 65, 80, 100 бобов какао. Считалось, что 20 куачтли составляют груз одного носильщика. Куачтли упоминаются в одном из раннеколониальных сообщений среди житейских наставлений юной супруге: на пять куачтли она на рынке могла купить продукты, соль, топливо и др. Скорее всего, и казна представляла собой специальные склады куачтли. Если суд накладывал штраф, то рассчитываться приходилось именно куачтли. Даже в 1531 г. дань, выплачиваемая испанцам индейцами, еще включала в себя куачтли. Золото в качестве средства обращения использовалось очень ограниченно – россыпью или в особых трубках, сделанных из остова птичьего пера. Такие прозрачные трубки имели определенные размеры и, следовательно, представляли собой некую стоимостную единицу. Однако очень маловероятно, что на маленьких рынках, где торговали предметами повседневного спроса, золото имело хождение.
Собственно, опасаясь ареста со стороны Веласкеса, Кортес и сбежал на материк, желание начать колонизацию, как часто бывает в жизни, совпало с сильным желанием остаться на свободе.
Испанские хронисты не любили указывать число союзных индейцев.
27 или 30 июня 1520 г., по утверждению испанцев, Монтесума был убит восставшими индейцами; индейские источники и современные авторы полагают, что Монтесума, более не нужный испанцам как заложник, был убит самими испанцами.
Кровавое отступление испанцев в ночь на 1 июля получило название «Ночь печали». Была потеряна вся артиллерия, все золото, награбленное в Теночтитлане. Точный масштаб потерь установить трудно. Максимальные цифры – погибло около 1000 испанцев, по Кортесу – не более 150 человек. Кортес очень мало пишет о «Ночи печали» в своем отчете. Создается впечатление, что ему было крайне неприятно вспоминать эти события.
Версия о том, что Атауальпа смалодушничал и предал своего брата-конкурента берет начало из уст самого Писарро, человека, известного своей лживостью и коварством, неоднократно подтвержденными свидетельствами его собственных подчиненных. Писарро предал и казнил не только Верховного Инку, но и своего компаньона (правда, руками своего брата), который не раз спасал его от неминуемой гибели, голодной смерти и финансового краха, – Альмагро. Впоследствии, уже будучи единоличным владельцем Перу в ранге генерал-губернатора испанской короны, Писарро будет убит сыном своего компаньона – Альмагро-младшим.
Государство инков занимало территорию 2 754 000 кв. км, которая имела протяженность с севера на юг 4800 км. Границы инкского государства включали территории современных Перу, Боливии, Эквадора, Аргентины и частично Чили.
Это название связано с тем, что страна делилась на четыре провинции со столицей в городе Куско.
В переводе с языка индейцев «Дикий индюк», а его брат Уаскар – «Сладкий колибри», что отражает их характер. Войну развязал Уаскар, затем проиграв ее брату, попал в плен.
Карл V хотел было дать добро на экспедицию проверенному и более молодому и образованному Кортесу, но тот не подошел по состоянию здоровья. Любвеобильный и оставивший после себя многочисленных законнорожденных и внебрачных потомков от женщин Нового и Старого Света Кортес был к тому времени болен сифилисом.
У инков были похожие на монастыри дома для незамужних женщин, пышные праздничные процессии с изображениями богов и святых и даже процедура причастия, во время которой жрецы церемонно вкушали снедь и чичу. Подобно католикам-прелатам, жрецы-инки были исповедниками, но их услугами не пользовались ни император, ни его ближайшие родственники, которые каялись в совершенных грехах непосредственно самому Инти, богу Солнца. Такое сходство между двумя религиями только помогало миссионерам-католикам выполнять возложенные на них задачи.
В последнее столетие доколумбовой истории, когда «сыновья Солнца» вели исключительно завоевательные войны с целью захвата чужой территории, инки нередко побеждали силой слова, т. е. посредством дипломатических переговоров.
Со слов своего посла Великий Инка понял, что испанцы выглядят и настроены дружелюбно. Дело в том, что во время встречи с послом Писарро сделал подарки монарху и много говорил о мире (наверное, помня об уроках Кортеса). Посол упрекнул испанцев за разграбление имперских складов и за пренебрежительное отношение к некоторым индейцам на побережье. На что испанцы начали восхвалять свое воинское искусство и предложили воспользоваться их военными услугами, включая всадников на лошадях. Похоже, что именно на это и клюнул Атауальпа, когда согласился нанести визит Писарро в Кахамарке.
На рассвете Писарро разместил своих людей в строениях вокруг главной площади этого города. Ожидание было томительно для испанцев, так как десятикратное численное превосходство инков пугало и подавляло. Позже, как признался один из очевидцев, «многие испанцы безотчетно из-за сковавшего их ужаса мочились в штаны».
Это была просто жестокая резня безоружных индейцев. Писарро с трудом вытащил из нее самого Атауальпу. В течение нескольких часов 6000 воинов инков погибли в Кахамарке и вокруг него, но ни один испанец не был убит. В число немногих раненых попал и сам Писарро, получивший ранение от своего же солдата, когда пытался прорваться к царственному противнику, чтобы захватить того живым.
Поскольку им никто не давал команды – такая строгая была иерархия. Не могли воевать даже тогда, когда захватывали императора? Дело, конечно, было не в наивности индейцев. Дело в том, что по разработанному самим Атауальпой плану, как он позже признался испанцам, он хотел захватить их в плен живыми, чтобы принести в жертву богу Солнца – Инти, а лошадей оставить на развод. Интерес к оружию и лошадям сыграл с ним дурную шутку. План держался в секрете от «широких масс» воинов. Предположить, что план Великого Инки провалится, войска не могли (крамола на сына Бога), а указания никто не давал! План «Б» (на случай провала основного плана) не был предусмотрен…
Роковое отличие индейцев от европейцев заключалось в отношении к золоту. Индейцы не превращали его в разменную монету, не воевали из-за него, оно само приплывало к ним с гор, в потоках воды, размывавшей горные породы. Для индейцев это были дары богини Пачамамы, а в государстве инков дары могли принадлежать только людям, приближенным к богам или родственным им. Инки хоронили своих жрецов и знать с этим золотом, что способствовало спасению сокровищ от испанских конкистадоров.
По свидетельствам очевидцев, он играл настолько хорошо, что обыгрывал всех испанцев. Это была «его» игра, ведь с пленением (матом) короля в шахматах игра оканчивается. Это наводит на мысль, что, согласившись наполнить комнаты золотом и серебром, он банально пытался выиграть время для побега или других шагов. Возможно, он и выиграл бы, если бы Писарро… играл по правилам.
В тот же период испанский двор (король, королева, свита, охрана, казна, епископ) непрерывно переезжал из города в город, не имея постоянной столицы, избегая таким образом эпидемий и справедливо распределяя между городами расходы на выполнение столичных функций. Неплохая, кстати, идея в эпоху мобильности и гаджетов!
Золота было много, но прежде всего не инков, а мочика, чиму, уари и других древних народов Анд. Инки образовали свою империю меньше чем за 100 лет до завоевания их испанцами, а большинство золотых предметов их эпохи относятся к 200 г. до н. э. – 700 г. н. э., 700–900 и 900–1450 гг. в соответствии с принятой периодизацией развития цивилизаций на территории Перу. Бывало, правда, что пластинки из золота иногда доставались храбрым солдатам как знак их доблести (аналог наших медалей и орденов).
Анализ костей показал, что лошади ботайской культуры гораздо более схожи с домашними лошадьми бронзового века, чем с дикими животными. Это говорит о селекционной работе. По повреждениям костей удалось выяснить, что лошади были взнузданы и, возможно, уже ходили под седлом.
Эта фундаментальная военная инновация прежде всего, а уж затем лошадь, обусловила волну монгольских завоеваний.
Экспедиции Колумба, а потом и Васко да Гамы были «государственными предприятиями», так что «лошадиный вопрос» был вопросом государственной важности. К чести испанцев (конкретно каталонцев в тогдашнем союзе Арагона и Каталонии), именно они дали смелым начинаниям Колумба «зеленый свет», несмотря на то что намного раньше Колумб обращался с таким же предложением к правителям Португалии, Англии, Франции и ряда итальянских городов-государств.
Их просто приносили в жертву местному божеству, особо не интересуясь, кто они и откуда, лишь называя их всех «веракачо». Подобная участь постигла бы и самого Писарро, если бы Верховный Инка не задумал раздобыть живьем его лошадей на развод.
Но когда Карл начал испытывать нехватку в средствах для проведения военных кампаний, было велено переплавить и эти выдающиеся произведения инкского искусства.
В Потоси (ныне территория Боливии) в 1545 г. были открыты богатейшие залежи серебра. Масса местного населения, согнанного испанцами на их разработку, погибла на рудниках.
Поселение европейцев на Антильских островах принесло гибель всему местному населению. Непосильный изнурительный труд на плантациях и в рудниках, зверское подавление частых восстаний, эпидемии, голод привели к тому, что на Эспаньоле из миллионного населения после 20 лет испанского владычества осталось всего лишь 10 000–15 000, а к середине XVI в. «туземцев» на Антильских островах просто не стало.
Лас Касас настойчиво и страстно боролся за улучшение участи индейцев. Он проделал тяжкий и опасный морской путь между колониями и Испанией 14 раз. Его книга, известная под названием «Отчет Лас Касаса», рассказывала о рабстве индейцев ужасные подробности страданий и пыток. Испанская практика определила и отношение к индейцам в США, где, по выражению американского писателя Д. Стэннарда, «…случился самый длительный холокост в истории человечества».
Известные историки Альфред Кросби (Crosby, 2003) и Уильям Макнил (Макнил, 2004) приводят в своих книгах массу фактов, позволяющих оценить значение биологических последствий контактов между культурами и континентами.
Похожий процесс был и в Древнем Риме. Природа (зеленые насаждения) на Апеннинах возродилась благодаря массовым эпидемиям в Римской империи.
В 1983 г. была опубликована книга британского биолога Грэма Твигга «Черная Смерть» (Twigg, 1983), в которой доказывалось, что это была не чума, а какое-то другое заболевание, напоминающее современную лихорадку Эбола. Научная дискуссия на эту тему продолжается до сих пор. Эпидемия вызвала ряд известных восстаний – Уотта Тайлера в Великобритании, «жакерию» – во Франции, восстания горожан во Флоренции. Общее число жертв оценивается в 130–140 млн человек, что показывает и масштаб бедствия, которое позднее обрушилось и на индейцев.
К примеру, по оценкам Всемирного банка, в странах Тропической Африки и Латинской Америки инфекции являются причиной 50–52 % смертей, в промышленно развитых странах – 5–10 %.
Ровно подобное было и в XIII–XIV вв. на Руси, куда мор (чума) проникал по торговым путям через Псков (т. е. сначала с территории современной Турции в Западную Европу, а оттуда к нам), и единственной мерой, призванной остановить эпидемию, было… строительство церквей и храмов.
К примеру, особым кровопролитием были отмечены религиозные войны, потрясавшие Европу в XVII в. В начале Тридцатилетней войны (1618 г.) население Германии составляло 22 млн человек – тремя десятилетиями позже оно сократилось до 12 млн. Восстание тайпинов в Китае, разразившееся в середине XIX в., унесло примерно 20 млн жизней. Вторая мировая война унесла жизни более 50 млн человек, китайская революция – от 20 до 60 млн. Грандиозный голод 1876–1879 гг. в Азии и Южной Америке (был вызван так называемым «феноменом эль-ниньо») стал причиной гибели примерно 50 млн человек. Национальный совет по разведке США оценил ущерб от эпидемии атипичной пневмонии в 2002–2003 гг. в $10–30 млрд. Эпидемия, которая привела к относительно небольшому количеству смертельных случаев (заболело около 7000 человек в 28 странах, примерно в 10 % случаев больные умирали), повлияла на сельское хозяйство, туризм и иные сферы бизнеса. Например, многие компании стали больше средств вкладывать в коммуникации, чтобы максимально уменьшить число командировок своих сотрудников в районы, пораженные эпидемией. В наше время опасность заразиться тоже увеличивается благодаря распространению систем центрального кондиционирования зданий, развитию общественного транспорта, массовому использованию вентиляторов.
Это, собственно, и есть теория диффузионизма Фрица Гребнера.
Арнольд Джозеф Тойнби (1889–1975) – британский историк, философ истории, культуролог и социолог, автор многотомного труда по сравнительной истории цивилизаций «Постижение истории».
Говоря образно – «штрафной круг» как в биатлоне. Антинаграда за промах.
Это убеждение не противоречило урокам истории. До середины XVIII в. казалось, что потолок роста населения Англии находится именно на уровне 5,5 млн человек. Когда в XIII и XVI вв. численность населения страны возрастала в результате внешней экспансии, сельское хозяйство испытывало величайшие трудности, будучи не в состоянии прокормить «лишние рты». В результате в обоих этих случаях демографический рост тормозился и останавливался, что было хорошо известно Грегори Кингу и другим ученым того времени. Именно на основе анализа хозяйственных циклов Мальтус выдвинул свою циклическую теорию «перенаселение – недопроизводство – недоедание». Фактически он утверждал, что рост человечества однозначно приводит к катастрофам.
Бушель – единица объема, используемая в английской системе мер (36,51 л). Ею по традиции пользуются для измерения массы зерна и фруктов.
Акр – земельная мера, применяемая в ряде стран, использующих английскую систему мер (Великобритания, США, Канада, Австралия и др.). 1 акр = 4840 кв. ярдам = 4046,86 кв. м.
Биографы рассказывают, что однажды, когда Талл сидел в церкви, его осенила блестящая идея. Перед его глазами находился орган с несколькими рядами труб. Под каждой трубой он мог видеть клапан, закрывавший небольшое отверстие. При нажатии клавиши клапан открывался, труба издавала определенный звук. Вскоре он приступил к изготовлению собственной машины, названной им рядовой сеялкой. Устройство представляло собой ящик, наполненный семенами; от ящика к земле тянулись несколько трубок. При волочении сеялки семена сыпались сквозь трубки, засевая землю ровными рядами. Инновации Талла постепенно были освоены крупными английскими землевладельцами, что способствовало становлению технического фундамента современного сельского хозяйства.
Схема позаимствована из энциклопедии «Британика».
За сконструированными подобным образом молотилками утвердилось название шотландских или английских. Ими пользовались довольно долго, так что еще на Лондонской всемирной выставке в 1851 г. все экспонировавшиеся молотилки принадлежали системе Мейкля.
С ростом в XV–XVI вв. английской суконной промышленности сначала выросли цены на шерсть, а затем подорожали пастбища. С целью расширения пастбищ землевладельцы-лорды изымали земли у крестьян и пересдавали их в наем фермерам. Отобранные земли отгораживались от наделов, оставленных крестьянам. Отсюда и название.
Разбогатевший на винных откупах, он впоследствии вел масштабную торговлю с Персией, основал первый нефтеперегонный завод в Баку, Волжско-Камский банк, был акционером железнодорожного и других обществ.
В то время, когда в России царило крепостничество, европейские крестьяне (включая западных украинцев) жили и трудились в условиях личной свободы и права собственности, дававших мощные стимулы к общему прогрессу в народном хозяйстве. «Невозможно, – писал известный экономист и историк С. Сисмонди, почетный член Петербургской академии наук, – без восхищения видеть рубленые дома самых бедных крестьян – дома столь просторные, окруженные столь добротными оградами, столь нарядно покрытые резьбой; в коровниках стоит самая лучшая и самая ухоженная в Европе скотина; в саду растут цветы; мужчины и женщины одеты тепло и опрятно; на всех лицах – печать здоровья и силы. Пусть другие страны похваляются своими богатствами – Швейцария всегда может с гордостью показать на своих крестьян» (Голубев, 2009).
С.С. Бехтеева (1844–1911) современные энциклопедии описывают как русского помещика, общественного и государственного деятеля. Известно, что, получив высшее образование, он занимался хозяйством в своем имении. Был мировым судьей, елецким уездным предводителем дворянства. В родном Ельце Бехтеев устроил первый в России элеватор, учредил сельскохозяйственное общество, даже открыл отделение Госбанка. За собственный счет он организовал исследование Дона на протяжении тысячи верст, чтобы на этой реке было учреждено пароходство. Состоял членом Государственного совета.
Хотя преимущества ее с точки зрения повышения продуктивности были очевидны, и «норфолкская» система земледелия настойчиво пропагандировалась М. Г. Павловым, А. В. Советовым, К. А. Тимирязевым, Д. Н. Прянишниковым и многими другими учеными России.
«Ресурсное обеспечение инноваций в российском сельском хозяйстве». («Отечественные записки», выпуск № 6 (51), 2012).
«Ресурсное обеспечение инноваций в российском сельском хозяйстве». («Отечественные записки», выпуск № 6 (51), 2012).
Пункт 13, подпункт первый – «…расширение посевов сельскохозяйственных культур за счет неиспользуемых пахотных земель».
Но эти оптимумы в расчете на 1 га сельхозугодий по фондоемкости в 3–4 раза, по удобрениям в 10 и более раз превосходят российские показатели.
В настоящее время доля экспорта сырья и нефти в бюджете РФ составляет примерно 35 %. Это значительная цифра, потому что вторая часть (порядка 20–25 %) – это импортная пошлина. Таким образом, получается, что бюджет более чем на 50 % формируется из ввозных и вывозных пошлин, т. е. из того простого факта, что мы продаем нефть и закупаем на полученную и перераспределенную выручку от нее все, что нужно для жизни в стране.
Отметим, что выделяют и так называемую «нулевую» промышленную революцию в Нидерландах XVII в. Первый промышленный переворот происходит в Великобритании в 1780–1840-х гг. Несколько позже, в начале XIX в., он стартует в США, а затем и во Франции, где особенно ускоряется в 1830–1850-е гг. В 1840–1850-е гг. промышленный переворот происходит и в Австрии, затем начинается в германских землях и в Пруссии. Промышленный переворот, т. е. процесс перехода от мануфактурного, основанного на ручном труде производства к производству фабричному, связанному с широким применением машин, начался в России в 30–40-е гг. и завершился (в передовых отраслях) к 80-м гг. XIX в. Новым явлением стало формирование промышленной буржуазии и промышленного пролетариата.
Сэр Джон Ричард Хикс (1904–1989) – английский экономист. Лауреат Нобелевской премии 1972 г. «за новаторский вклад в общую теорию равновесия и теорию благосостояния».
Сам термин «промышленная революция», или «промышленный переворот», появляется не раньше 30-х гг. XIX в., скорее всего, у французского экономиста Адольфа Бланки (1837). В Англии знаменитый историк Арнольд Джозеф Тойнби вводит его в широкий оборот в 1884 г., опубликовав свои «Лекции о промышленной революции». Самое первое упоминание термина «промышленная революция» обнаружилось, согласно историку Дэвиду Ландесу, в письме от 6 июля 1799 г., написанном французским послом Луи-Гильомом Отто. Иными словами, термин появился раньше, чем само явление.
Впрочем, в Англии хватало и собственных гениев. В 1733 г. Джон Кей придумал самолетный челнок, усовершенствовавший ткацкий станок. В 1765 г. первую прядильную машину изобретает Джеймс Харгривс, а в 1769 г. появляется и вторая прядильная машина, изобретенная Ричардом Аркрайтом, приводившаяся в движение уже водяным колесом. В 1779 г. сконструирована «мюль-машина» Сэмюэля Кромптона, адаптированная позднее для использования паровой энергии. На глазах совершался и прорыв в металлургии, позволивший сделать чугун и железо дешевыми. К 1780-м гг. Генри Корт, работавший над исследованиями по добыче чистого железа на каменном угле, изобретает пудлингование (превращение чугуна в железо). Благодаря этому к концу XVIII в. Англия из импортера превращается в экспортера железа. После изобретения сверлильного станка Джона Уилкинсона англичане смогли делать стволы пушек и ружей.
Уатт стал производить сжатие пара не в самом цилиндре, как это делалось раньше, а в особом изобретенном им сосуде, т. е. в конденсаторе. Вскоре Уатт вводит второе усовершенствование – использование непосредственно упругой силы пара для рабочего хода поршня вместо атмосферного давления.
Уатту пришлось, однако, ждать почти 10 лет, прежде чем ему удалось построить паровые машины в натуральном размере: ни один из металлообрабатывающих заводов Англии не в состоянии был освоить технику рассверливания нужных для нового парового двигателя цилиндров. Только изобретение в 1775 г. Джоном Уилкинсоном цилиндро-расточного станка позволило достичь той точности в расточке стенок чугунного цилиндра, которая была необходима для правильного функционирования машин Уатта.
Паровой молот. Электронный ресурс: http://the100.ru/inventors/steam-hammer.html.
Генри Корт (1740–1800) – английский металлург. Обратил внимание на низкое качество английских поставок железа по сравнению с зарубежными. Изучение этого вопроса привело Генри Корта к открытию способов получения производственного железа более высокого качества («Википедия»).
Считается, что первый прокатный стан (с деревянными валками) был сконструирован еще Леонардо да Винчи. Первые прокатные станы для производства полосового железа и мелкого сорта были изготовлены еще в XVIII в. Они приводились во вращение водяными колесами. С развитием железнодорожного транспорта значительно увеличилась потребность в прокатной продукции. Первые рельсы были чугунными, однако в начале XIX в. в Англии перешли на производство стальных рельсов. В 1828 г. появился первый прокатный стан для прокатки рельсов из пудлингового железа, а с 1825 г. начали прокатывать рельсы из бессемеровской стали. Рельсы были главным продуктом прокатного производства. Помимо рельсов надо было производить детали паровозов, броню для флота, в котором деревянные корабли заменялись металлическими бронированными.
Это возможно потому, что бетон и железо имеют одинаковый коэффициент температурного расширения.
Существует мнение, что Moньe действовал не только опытным путем, а был знаком c работой Kyaньe и позаимствовал его идею.
Огромный интepec к жeлeзoбeтoнy пoявилcя пocлe гpaндиoзнoгo пoжapa в Бaлтимope в 1904 г., кoгдa cгopeлo и paзpyшилocь oкoлo 300 бoльшиx здaний, пocтpoeнныx c пpимeнeниeм oткpытыx жeлeзныx кoнcтpyкций. C этoгo вpeмeни вce нecyщиe кoнcтpyкции дeлaли тoлькo из жeлeзoбeтoнa.
В 1803–1804 гг. Тревитик построил для заводской Мертир-Тидвилской чугунной дороги (Южный Уэльс) первый в истории паровоз, который оказался слишком тяжелым для чугунных рельсов (они лопались). Второй паровоз Тревитика также не получил применения. Только в 1808 г. Тревитик построил паровоз более совершенной конструкции, развивавший скорость до 30 км/ч, и демонстрировал его в предместье Лондона. Паровоз получил название Catch Me Who Can («Догони меня, кто сможет»). В качестве рекламы Тревитик построил за свой счет кольцевую дорогу в парке, где «Догони меня…» соревновался в скорости с лошадьми и перевозил людей ради развлечения. Однако, не получив поддержки от крупных финансистов, Тревитик разорился и в 1816 г. уехал в Южную Америку – в Перу. После неудачного участия в испано-перуанской войне он вернулся в 1827 г. в Англию. Умер в полной нищете.
Паровоз Бленкинсона и Муррея – 1811 г.
Революция в средствах транспорта. Электронный ресурс: http://telarian.ru/?r=history&id=354.
Пароход (история изобретения). Электронный ресурс: http://istoriz.ru/paroxod-istoriya-izobreteniya.html.
Пароход (история изобретения). Электронный ресурс: http://istoriz.ru/paroxod-istoriya-izobreteniya.html.
Он просто решил эту задачу в наиболее рациональной форме в 1790 г. Н. Леблан сразу построил первые фабрики искусственной соды и положил таким образом начало фабричной химической промышленности.
Считается, что эту знаменитую фразу придумали Ротшильды.
Фредерик Мортон, один из летописцев династии, 140 лет спустя так прокомментировал эти события: «Не поддается учету, сколько замков, скаковых конюшен, картин Рембрандта заработал он для своих потомков в этот день». Тот же трюк проделал в Париже и Якоб. Интересно, что после этих операций братья уже никогда не гнались за сверхприбылями, а стали зарабатывать деньги, вкладывая их в продуманные и солидные долгосрочные проекты.
Крупнейшая фигура в европейской дипломатии того времени Талейран написал об этом событии: «Ротшильды всегда на 10–12 часов раньше королевских послов информируют английское правительство о событиях. Это происходит потому, что курьеры Ротшильдов пользуются специальными морскими судами, которые не имеют права перевозить никого, кроме этих курьеров, и отправляются в путешествие через Ла-Манш независимо от погоды».
За исключением торговли с Россией, которая велась через пункт Кяхта.
Китайцам под страхом смерти запрещалось обучать иностранцев китайскому языку. Более того, запрещался даже вывоз книг, поскольку они также могли быть использованы для изучения китайского языка и получения информации о стране.
Индия (держава Великих Моголов) всегда была производителем опиума.
Торговля опиумом в общественном мнении и в Англии, и в Китае рассматривалась как дело аморальное. Руководство Ост-Индской компании запретило распространение опиума в Британской Индии, а вывоз его в Китай преподносился как частное дело коммерсантов, торговавших с этой страной. Резкой критике наркоторговля подвергалась представителями оппозиции в британском парламенте. В Китае ввоз опиума неоднократно запрещался.
Характерно, что эта губительная страсть охватила в первую очередь верхи китайского общества – чиновничество.
К 40-м гг. XIX в. пагубное пристрастие к наркотику охватило уже сотни тысяч человек, а по некоторым оценкам – около 2 млн, в том числе и высшие слои администрации, включая столичное чиновничество.
В ноябре 1839 г. произошло первое крупное столкновение между английскими военными судами и кораблями китайского военно-морского флота. Однако формально ни одна из сторон не объявила о начале войны.
Русские использовали их против турок еще в 1788 г., а вообще орудия Пексана были впервые применены лишь в 1838 г. – в бою при Веракрус в Мексике.
720 орудий против 510 орудий турецкой эскадры и 38 орудий на береговых батареях.
Китай открыл для английской торговли пять портов: Сямынь (Амой), Фучжоу, Нинбо, Шанхай и Гуанчжоу, установил низкие таможенные пошлины на английские товары, выплатил Англии большую контрибуцию. Император Китая уступил остров Сянган королеве Великобритании.
Впоследствии именно это обстоятельство станет формальным предлогом для Второй опиумной войны, когда занимавшихся откровенной контрабандой моряков с лорчи (особый вид судна) «Эрроу», идущей под британским флагом, захватят китайские власти.
Позиция китайского правительства на тех переговорах отличалась непоследовательностью. Начавшиеся переговоры с иностранными державами были прерваны арестом части иностранной делегации. Впоследствии некоторые из арестованных погибли от рук стражи, некоторые умерли из-за тяжелых условий китайской тюрьмы. Эти факты были использованы западными союзниками в качестве предлога для грабежа и разрушения императорского летнего дворца, расположенного в окрестностях Пекина. Сам дворец буквально сровняли с землей, вывезя оттуда все, что представляло хоть какую-нибудь ценность. Китайский император бежал из столицы, и, когда представители иностранных держав не смогли отыскать никого из числа представителей китайской администрации, кто бы мог вести с ними переговоры, посредником и «китайской стороной» выступил энергичный российский дипломат генерал Н.П. Игнатьев.
Отметим, что Россия остановилась тогда в своем развитии как раз на аграрной стадии и создать нормальный внутренний рынок для машиностроения не смогла. Решить эту проблему до революции попытался Столыпин. Его попытка закончилась провалом. А потом ее решил Сталин, но за счет русских крестьян.
Нечто похожее практиковал и Советский Союз, сбивая южнокорейский боинг. Основным мотивом было нежелание раскрывать перед самолетами радиоэлектронного слежения США организацию системы ПВО на Дальнем Востоке.
Больше всего европейцев возмущала необходимость признавать китайское превосходство и страшно позорный обряд, с этим связанный: любой европеец должен был ползти в запретный город на четвереньках, с позорной табличкой, а потом лизать пол перед императором Китая.
Такой подход изложен в работах Мао Цзэдуна «Китайская революция и китайская коммунистическая партия», Ма Иньчу «Влияние неравноправных договоров на китайскую экономику», Чжоу Гучэн «Современная социальная структура Китая».
Христианско-социалистическая попытка преобразовать Китай «снизу» была во время восстания тайпинов. Руководители восстания предлагали ввести в Китае современные средства связи, выступали за строительство железных дорог, развитие банков, промышленности, торговли. Но восстание было подавлено властями. Похоже, что тогда собственного народа китайские власти боялись больше, чем экономического прозябания и утраты суверенитета страны. Руководством Китая отвергалась сама идея «технократизма», поскольку переустройство государства по плану конкретного человека, а не высших сил не вписывалось в официальную идеологию.
В 1594 г. группа нидерландских купцов основала компанию «Ван Верре» для торговли со странами Востока без посредников. За ней последовало создание других подобных торговых голландских компаний. С целью исключения взаимной конкуренции и совместного противостояния португальской, испанской и английской торговле решением Генеральных штатов Соединенных провинций Нидерландов в 1602 г. эти торговые компании были объединены в единую Ост-Индскую компанию. Стартовый капитал компании составлял около 6,5 млн флоринов.
По мнению нидерландских исследователей, одним из ключевых факторов успеха стала эмиграция гонимых инквизицией евреев с Пиренейского полуострова. Евреи были одной из главных движущих сил португальской торговли, и их изгнание, с одной стороны, ослабило Испанию и Португалию, с другой стороны, усилило предпринимательский класс Нидерландов, который до этого не имел опыта и амбиций в глобальной торговле.
Прежде всего перец.
На первых порах купеческая компания по торговле с Ост-Индией представляла собой достаточно аморфную организацию, состав участников которой был случайным и непостоянным.
Образована в 1719 г. на основе Ост-Индской и других французских компаний.
В том же 1773 г. состоялось «Бостонское чаепитие» – вооруженный протест североамериканских поселенцев (официально против высоких акцизов на чай и монополии Ост-Индской компании на его поставки), положивший начало войне за независимость и приведший к созданию США. Неофициально историки сообщают, что ставки на чай британцы, наоборот, снизили, что лишило заработков контрабандистов, которые и были зачинщиками беспорядков.
То есть возможность проверять любые теоретические положения экспериментами и наблюдениями, а не умозрительными рассуждениями и непроверенными утверждениями «авторитетных» древних книг. Картина мира при таком подходе «несколько» отличается от прежней.
Сейчас, кстати, склоняются к тому, что он жил на 200 лет позже.
В Индии была похожая ситуация. До Великих Моголов и колонизации британцами основное внимание уделяли не устройству мира, считая его обманом чувств, а только заботе о спасении души. Единственный способ спасти душу для буддиста – погрузить ее в вечный покой или Нирвану.
Петр Бернгардович Струве (1870–1944) – русский общественный и политический деятель, экономист, публицист, историк, философ.
Laissez faire – экономическая доктрина, согласно которой государственное вмешательство в экономику должно быть минимальным.
От греческих слов endo – внутри, genes – порождаемый.
Например, сейчас именно по таким правилам функционирует рынок биотехнологий. Государство финансирует исследования, а потом уже готовые формулы становятся главным активом частных компаний, которые так любят инвесторы и крупные фармацевтические концерны.
Недавно решением высшего судебного органа США по делу компании Myriad Genetics запрещено патентование… естественных генетических последовательностей или генов. То есть специалисты этой компании выделяют интересные гены человека и изучают их мутации, что дает возможность определять предрасположенность индивида к определенным заболеваниям. А вот назначить эффективное лечение пациенту, если болезнь уже возникла, просто так было бы нельзя – нарушение патента. Хорошо, что у судей Верховного суда США хватило здравого смысла! Решением суда процесс чтения генетической информации признан несовместимым с понятием «изобретение».
Во время континентальной блокады Англии, организованной Наполеоном, американцы преуспели на ниве контрабанды, которая стала в этот период одним из источников капиталистического накопления.
Англия, расширяя вывоз хлопчатобумажных изделий, целиком оказалась в зависимости от ввоза хлопка из южных штатов Америки, которые превратились в монопольных поставщиков.
Амьенский мир – мирный договор, заключенный 25 марта 1802 г. в Амьене между Францией, Испанией и Батавской республикой с одной стороны и Англией – с другой. Он завершил войну между Францией и Англией 1800–1802 гг. («Википедия»).
Раньше всего выросли мукомольное дело и мясная, консервная отрасли промышленности, как тесно связанные с сельским хозяйством. Затем началось быстрое развитие текстильного производства и обработки металла.
В 1803 г. в США пар был впервые применен на лесопильном заводе в Нью-Йорке.
Магистральные железнодорожные линии на севере приходилось проводить через пустынные и очень слабо заселенные пространства. Эти картины хорошо знакомы по западным вестернам. Чтобы согласиться на такие инвестиции, капитал требовал предоставления ему больших земельных площадей вдоль железной дороги. Железнодорожные компании затем щедро распродавали участки земли фермерам. Это не только покрывало убытки по сооружению дорог, но обеспечивало быстрый возврат на вложенный капитал.
Рост железнодорожной сети на севере США обеспечил рост тяжелой индустрии, которая была сосредоточена на севере.
Если в период с 1790 по 1811 г. приходилось в среднем на каждый год 77 патентованных изобретений, то в 1830 г. Патентное бюро США выдало 544 патента; за десятилетие с 1840 по 1850 г. ежегодно в среднем выдавалось около 650 патентов, а в следующем десятилетии – уже по 2800 патентов ежегодно.
До изобретения хлопкоочистительной машины Уитни южные штаты вывозили всего 200 000 фунтов хлопка, а накануне гражданской войны (1861 г.) уже 500 млн фунтов в год.
Через пять лет открытия посыпались как из рога изобилия. В 1827 г. немецкий ученый Георг Ом открыл один из фундаментальных законов электричества, в 1847 г. Кирхгоф сформулировал законы распределения токов в сложных цепях.
Русский ученый П. Л. Шиллинг значительно упростил схему Ампера, показав, что можно пользоваться для передачи сигналов всего одной проволокой, и создал первый годный для эксплуатации аппарат. На этом принципе профессор Штейнгель в Мюнхене построил в 1833 г. первый печатающий телеграфный аппарат, в котором знаки воспринимались одновременно по звуку при ударе, а также на ленте в виде точек. В 1843 г. Б. С. Якоби построил линию пишущего телеграфа между Петербургом и Царским Селом.
Существенный вклад в это изобретение внесли русские ученые: Павел Шиллинг придумал первый полноценный код передачи, а Борис Якоби – аппарат, воспроизводящий полученные сигналы в виде печатного текста. В 1832 г. художник и профессор Нью-Йоркского университета Самуэль Морзе вслед за П. Л. Шиллингом в России развил идею электромагнитного телеграфа. Морзе изобрел все части своего знаменитого телеграфного аппарата всего за две недели, пока плыл на корабле из Европы в Америку. Но частных предпринимателей заинтересовать аппаратом так и не удалось. Морзе обратился за содействием к правительству. Шесть лет Морзе осаждал конгресс. Первый билль Морзе о телеграфной линии между Вашингтоном и Балтимором был высмеян в конгрессе. Наконец в 1843 г. конгресс ассигновал $30 000 для сооружения телеграфного сообщения между Вашингтоном и Балтимором длиной 64 км. Провод проложили под землей, но обнаружилось, что изоляция не выдерживает сырости. Поэтому проволоку натянули над землей. 24 мая 1844 г. была торжественно отправлена первая телеграмма.
Юз Дейвид Эдуард (1831–1900), физик и изобретатель в области электротехники. В 1855 г. получил патент на буквопечатающий телеграфный аппарат, нашедший применение сначала в США, а затем во многих странах Европы, в том числе в России. В 1878–1879 гг. разработал угольный микрофон, индукционные весы и звукомер. Наблюдал электромагнитные волны во время экспериментов, однако объяснения наблюдаемому явлению дать не смог.
Совместно с Франклином Поупом.
Как в голливудском кинофильме «Матрица»: «А что такое контроль? Это когда мы можем выключить их, когда захотим».
Что произвело переворот в пищеперерабатывающей индустрии, но мы вспоминаем об этом только в дни блэкаутов.
В середине 1880-х гг. Эдисона увлекла мысль применить методы моментальной фотографии для непрерывной съемки и получения последовательной серии большого числа изображений. 8 октября 1888 г. он представил в Патентное бюро США предварительную заявку на аппарат и назвал его «кинетоскопом». В 1889 г. Эдисон впервые применил вместо стеклянных фотопластинок целлулоидную фотопленку.
Менло-Парк – небольшая деревушка, куда в 1876 г. переселился Эдисон. Этот уголок вскоре стал центром притяжения ученых, артистов, художников и изобретателей. Вариант «Сколково» или Кремниевой долины начала ХХ в. Эдисон изобрел здесь микрофон, фонограф, лампу накаливания, систему освещения, систему производства и распределения электрической энергии, динамо-машину. Здесь впервые в мире электрическая станция освещала электрическим светом целый поселок, а вокруг Менло-Парка двигался первый электровоз.
Мимеограф, или автокопист, или циклостиль – машина трафаретной печати, предназначенная для оперативного размножения книг малыми и средними тиражами.
Однако машинка Шоулза не годилась для коммерческой эксплуатации, так как буквы при печатании прыгали и вылезали одна над другой.
Если верить документам, то первый официальный лазерный принтер назывался Xerox 9700 Electronic Printing System и был выпущен в 1977 г. В то же время IBM уверяет, что в 1976 г. их лазерный принтер IBM 3800 уже печатал в североамериканском научном центре F. W. Woolworth.
Самое необычное и полезное на данный момент применение 3D-принтера продемонстрировал в 2013 г. инженер Скотт Холистер. Он отпечатал индивидуальное имплантируемое воздухопроводящее устройство и тем самым спас жизнь полугодовалому младенцу. Самое вредное применение нашел 25-летний техасец, студент юрфака и криптоанархист с задатками политика Коди Уилсон, который изготовил и испытал пистолет The Liberator («Освободитель»).
4500 км!
Директор Бюро изобретений по этому поводу выразился так: «Дорога ко мне не успевает остыть от шагов молодого Эдисона».
Предшественника граммофона, патефона и вообще звукозаписи. Фонограф представлял собой цилиндр, покрытый оловянной фольгой. С ним соприкасалась игла, прикрепленная к диафрагме приемной части телефона, и рупор. Цилиндр вращался от руки, и, если при этом в рупор произносились слова, игла, колеблясь вместе с мембраной вверх и вниз, оставляла на фольге канавку в виде впадин и выступов. Благодаря этому звук можно было затем воспроизвести.
Один из них, Элайша Грей, принес свою заявку в патентное бюро всего на два часа позже Белла. Позже Белл судился с ним и урегулировал дело деньгами. И кто теперь помнит об Элайше Грее?
При этом никакого научного или формального технического образования она не имела, ее багажом были знания об оружии, полученные во время первого замужества… Ныне 9 ноября – день рождения Хеди Ламарр – отмечают в США как День изобретателя.
Стив Джобс также был великим инноватором. Многое, что мы видим вокруг, сначала возникало в воображении Стива Джобса. Историю изобретений Джобса можно проследить в 317 патентах, где указано его имя. Стив Джобс является автором дизайна настольных компьютеров (20 патентов), плееров iPod (85 патентов), iPhone и других iOS-устройств (48 патентов), AppleTV (6 патентов), ноутбуков (39 патентов), мониторов (5 патентов), мышей и клавиатур (13 патентов). Он является соавтором некоторых инновационных элементов операционной системы MacOS (33 патента) и NeXT (3 патента). Стив Джобс изменил внешний облик нескольких адаптеров питания, вилок, разъемов, чехлов, клипсы для наушников, колонок и даже придумал лестницу со стеклянными ступеньками особой конструкции (в этой категории ему принадлежит 21 патент).
Впервые этот термин попал в западную прессу с публикацией в The Wall Street Journal статьи Ская Канавеса и Джулиет Йе под заголовком «Имитация – самая искренняя форма протеста в Китае».
Отечественная разработка не получила развития из-за отсутствия базы по производству полупроводниковых лазеров (советские газовые лазеры были слишком громоздкими).
Позже подсчитали, что его помощники перепробовали не менее 6000 веществ и соединений, при этом на опыты было израсходовано свыше $100 000.
Создание практически пригодной лампы накаливания, как и разработка всей системы электрического освещения, было выдающимся достижением Эдисона. В 1929 г. в ознаменование 50-летия лампы Эдисона в США была выбита юбилейная медаль и выпущены почтовые марки с его портретом и изображением лампы.
Название этих ламп объясняется использованием в них галогенов – йода или брома в качестве газов-наполнителей. Галогенный цикл в лампе предотвращает осаждение испарившегося со спирали накаливания вольфрама на внутренних стенках колбы, что происходит у обычной лампы накаливания в течение ее срока службы. Галоген внутри лампы действует как чистильщик окон, поэтому колба лампы остается прозрачной. Еще в 1949 г. фирма OSRAM подала заявку на выдачу патента на галогенные лампы накаливания. Однако настоящий технический прорыв произошел только в 1959 г. благодаря фирме General Electric.
Схожие задачи решал и наш соотечественник Яблочков.
Никола Тесла сошел на берег в Нью-Йорке как положено настоящему славянину – в потертом костюме, полуголодный и без денег. И тут помог случай. Никола случайно увидел сквозь витрину, как выбившийся из сил пожилой мужчина тщетно пытался наладить работу небольшого генератора, служившего для освещения его мастерской. Тесла предложил свои услуги. Недоверчивое отношение владельца вскоре сменилось удивлением. Когда же генератор заработал, хозяин заставил Теслу принять небольшую сумму денег. Этот случайный заработок помог Тесле снять номер в гостинице.
Тесла был принят в мастерские Эдисона на скромную должность инженера по ремонту электродвигателей и генераторов постоянного тока. Вскоре Нью-Йоркское отделение общества Эдисона получило срочный заказ на ремонт генератора на корабле «Орегон», который должен был отплыть в Европу к вечеру следующего дня. Казалось невозможным в такой короткий срок найти и устранить неисправность в генераторе. А отмена рейса потребовала бы уплаты большой неустойки, так как все билеты на судно были распроданы. Дело поручили Тесле. Опыт работы в Европе и глубокие знания помогли ему быстро установить неисправность генератора – короткое замыкание витков обмотки – и устранить ее, перемотав сгоревшую катушку. Для этого Тесле пришлось проработать свыше 20 часов, не сходя с судна. Эдисон остался очень доволен Теслой, но высказал свое удовлетворение лишь нескольким близким друзьям (Ржонсницкий, 1959).
К тому времени мастерство создания таких машин было уже отточено, но едва ли они могли справиться с широкомасштабным производством электрической энергии.
Один из первых совершенных электродвигателей, работавших от батареи постоянного тока, создал в 1834 г. русский электротехник Якоби. Для своего времени это было самое совершенное электротехническое устройство. В том же 1834 г. подробное сообщение о принципах его работы было представлено Парижской академии наук. В 1838 г. Якоби усовершенствовал свой электромотор и, установив его на гребном боте, с 10 спутниками совершил небольшое плавание по Неве со скоростью 4,5 км/ч. Источником тока ему служила мощная батарея гальванических элементов.
Описанный эффект получил в электротехнике название равномерно вращающегося магнитного поля.
Обмотка статора в них выполнялась в виде катушек, насаженных на выступающие полюса. Неудачной была и конструкция ротора в виде барабана с двумя взаимно перпендикулярными, замкнутыми на себя катушками. Феррарис, создавший асинхронный двухфазный двигатель с КПД порядка 50 %, считал его пределом.
Михаил Осипович Доливо-Добровольский (1861–1919) – русский электротехник польского происхождения, один из создателей техники трехфазного переменного тока, немецкий предприниматель. Исключенный в 1881 г. по политическим мотивам (был недоволен царским режимом) из Рижского политехнического института, Доливо-Добровольский уехал в Германию. Здесь он закончил Дармштадтское высшее техническое училище и с 1887 г. начал работу в крупной германской электротехнической фирме AEG.
Вплоть до начала 1920-х гг. доминировал гужевой транспорт.
Их детища представляли собой довольно неуклюжие и ненадежные агрегаты, которые передвигались с очень небольшой скоростью. Их вполне мог обогнать пешеход, идущий неспешным шагом.
В начале XXI в. бум электромобилестроения продолжил, уже на новой основе, Илон Маск, назвавший свой электромобиль Tesla.
Тогда все развивалось стремительно. 20 мая 1899 г. Якоб Герман, водитель электротакси, становится первым нарушителем скоростного режима, а 13 сентября Генри Блисс – первой жертвой автоинцидента с участием электроэкипажа. Первой таксомоторной компанией, использующей электромобили, стала Electric Carriage and Wagon Company из Нью-Йорка, которая в 1896 г. имела 12 электроэкипажей, а в 1898-м уже 62.
Производитель свинцовых аккумуляторов Exide.
В 1900 г. на улицах Нью-Йорка было уже около 1000 электротакси, но пожар в январе 1907 г. фактически обанкротил компанию.
«Соавтора» Model Т.
Форд выпустил Model T 1 октября 1908 г. По его словам, это транспортное средство было изготовлено из высококачественных материалов и продавалось по цене, доступной при хорошем заработке. Первые четырехцилиндровые двигатели с водяным охлаждением весили 545 кг и обеспечивали скорость до 65 км/ч.
Сторонники теории заговоров объясняют случившееся давлением со стороны нефтяных компаний, а поджог лаборатории Уэст-Орандж – их последним предупреждением Форду и Эдисону.
Брайтон додумался даже до так называемого «испарительного» карбюратора, но он действовал неудовлетворительно.
Создателем его считается венгерский инженер Донат Банки, хотя независимо от него и несколько раньше ту же конструкцию карбюратора разработал Майбах, друг и соратник Даймлера. Сам Банки позже приобрел большую известность своими выдающимися изобретениями в области гидравлических турбин.
В 1885 г. немецкие инженеры Готтлиб Даймлер и Вильгельм Майбах разработали легкий бензиновый карбюраторный двигатель (бицикл). Даймлер и Майбах использовали его для создания первого мотоцикла в 1885 г.
Генри Форд никогда не воспринимал сборочный конвейер в качестве производственного процесса. Поиск оптимального решения для выпуска массового автомобиля заставил его принять идею одного из работников, до этого работавшего на скотобойне в Чикаго, где туши разделывали на конвейере. Форд просто применил этот принцип в автомобилестроении.
Отсюда его известное выражение «Автомобиль может быть любого цвета, если этот цвет – черный».
www.zerosottozero.it/2013/12/20/centanni-di-refrigerazione-domestica/
Ford Trimotor по прозвищу Tin Goose (англ. «Жестяной гусь») – американский пассажирский самолет, цельнометаллический трехмоторный подкосный моноплан, производившийся серийно в 1927–1933 гг. компанией Генри Форда.
На самом деле он был из алюминия, но складки на внутренних стенках наводили на мысль о жести.
Новенький Ford Model А продавался тогда за $525.
Если бы в ту пору керосин не использовался в нагревательных приборах, то появление ламп накаливания положило бы конец развитию всей нефтяной отрасли.
Народное название автомобиля Model Т.
До сих пор более 60 % потребления нефти в США приходится на транспортные средства.
Владимир Григорьевич Шухов (1853–1939) – строитель и механик, нефтяник и теплотехник, гидротехник и судостроитель, ученый и изобретатель. По проектам Шухова было построено более 500 стальных мостов. Шухов впервые предложил использовать вместо сложных шарниров простые соединения на заклепках. Изобрел процесс крекинга нефти. Нефтепроводы, по которым нефть перекачивается, рассчитываются по его формулам. Резервуары для хранения нефти также его заслуга.
Только два естественных процесса могут расщепить азот и сделать его атом химически активным: гроза и биофиксация.
Среднее содержание азота в растениях находится в пределах 0,5–5,0 % воздушно-сухой массы. Больше всего его в семенах, в вегетативных органах мало, еще меньше в корнях, клубнеплодах и овощных культурах. Содержание азота может меняться в зависимости от возраста растений, почвенно-климатических условий, обеспеченности питательными элементами. В молодом возрасте вегетативные органы наиболее богаты азотом, а по мере их старения азотистые вещества передвигаются во вновь появляющиеся листья и побеги.
Установлено, что в результате процесса иммобилизации около 10–12 % азота нитратных и 30–40 % аммонийных, аммиачных и амидных удобрений закрепляется в почве в органической форме.
Химики умели синтезировать некоторые соединения, например нитрид лития Li3N, из атмосферного азота. Но так можно было получить только граммы вещества.
Юстус Либих (1803–1873) – знаменитый немецкий химик, профессор химии с 1824 г. в Гиссене, с 1852 г. – в Мюнхене. Он известен своими работами по применению химии к агрономии (о питании растений).
Сначала накаливанием смеси извести и угля получали карбид кальция. При высокой температуре карбид реагирует с азотом воздуха с образованием цианамида кальция. Это соединение оказалось годным в качестве удобрения не для всех культур, поэтому из него под действием перегретого водяного пара стали получать аммиак, а из аммиака и серной кислоты – сульфат аммония.
Роберт Вильгельм Бунзен (1811–1899) – немецкий химик-экспериментатор. Работы с газообразными веществами привели Бунзена к открытию новых методов, совокупность которых создала нынешний анализ газов. Однако наиболее важное и замечательное открытие Бунзена, сделанное им в сообществе с его другом Кирхгофом (в 1860 г.), – спектральный анализ, с помощью которого как самим Бунзеном, так и другими химиками было открыто немало новых редких элементов, встречающихся в природе лишь в очень малых количествах (рубидий, цезий и др.).
Еще один Нобелевский лауреат по химии. Премию он получил в 1931 г. совместно с Ф. Бергиусом за заслуги по введению и развитию методов высокого давления в химии.
Во время Первой мировой войны англичане организовали морскую блокаду поставок селитры в Германию, рассчитывая отрезать ее от чилийских нитратов, из которых производились взрывчатые вещества. Однако благодаря BASF и Габеру немцы сумели в невероятно сжатые сроки создать процесс производства искусственных нитратов.
Работая с ядовитыми газами, Габер отметил, что длительное воздействие низких концентраций на человека имеет тот же эффект, что и воздействие высоких концентраций, но в течение короткого времени. Он сформулировал простое математическое соотношение между концентрацией газа и необходимым временем воздействия. Сотрудникам МЧС и офицерам химбатов это соотношение известно под правилом Габера.
Новозеландец Резерфорд тогда не догадывался, что его собственные исследования атомного ядра совсем скоро используют при проведении двух величайших «сверхнаучных экспериментов» в Хиросиме и Нагасаки.
Химик и будущий первый президент Израиля Хаим Вейцман предложил ему работу в Палестинском исследовательском институте Даниэля Сиффа.
Другим примером может служить Air Liquide (Франция) – компания, также созданная в процессе инновации. В 1902 г. два молодых инженера Жорж Клод и Поль Делорм усовершенствовали процесс сжижения воздуха и производства кислорода. В России в 2007 г. в городе Череповце Вологодской области компанией построена самая большая воздухоразделительная установка в России и одновременно самая крупная в металлургическом производстве во всем мире.
По иронии судьбы теперь об этом визите чаще вспоминают благодаря изумительной музыке из оперы Джона Адамса, которая так и называется «Никсон в Китае». Мировая премьера состоялась в 1987 г. в американском Хьюстоне.
Сегодня ежегодное применение азотных, фосфатных и калийных удобрений в Китае составляет более 54 млн т, из которых 33 млн т – это азотные удобрения.
Масштабные перемены начались после знаменитого «южного турне» Дэн Сяопина в 1992 г. В Китае не слишком любят использовать термин «приватизация» – прежде всего потому, что классической приватизации в стране проведено не было. Правительство скорее допустило инвесторов на рынок для создания новых бизнесов, чем позволило им бесконтрольно выкупать прежде принадлежавшие государству активы. Причины понятны: с одной стороны, у небольших китайских компаний появились возможности инвестировать в расширение производства; с другой стороны, иностранные корпорации с 1979 по 2008 г. вложили в экономику страны $852,6 млрд, причем 81 % этой суммы пришло из Азии, Европы и США. В Китае государственный сектор сжался в размерах, а частный сектор существенно вырос.
Отчет об этом опубликован в журнале «Экология и сельское хозяйство», 2006 г.
Смесь песка, поднятого в результате пустынных бурь, с кристаллами воды, выпадающей на землю в виде снега.
«Наука и жизнь», № 10, 2015, с. 21.
На первом испытании атомной бомбы присутствовали «куратор» этого проекта Л. Берия и сам Курчатов. Берия предложил Курчатову дать название. Курчатов ответил, что оно уже есть: «РДС-1, или Россия делает сама». В течение нескольких лет бомбы так и называли РДС-2, РДС-3 и т. д.
Фактически инициировал это распоряжение молодой ученый и сотрудник разведки лейтенант Флеров, который обнаружил, что публикации в научных журналах США и Великобритании на тему ядерных исследований вдруг прекратились.
Ланге родился в Берлине в семье чиновника. В 1918–1924 гг. учился в университетах Фрейбурга, Киля и Берлина. Фриц Ланге был в числе первой группы немецких антифашистов, приехавших в СССР. Его новые советские документы были подписаны лично И. В. Сталиным и, вероятно, уберегли Ф. Ланге от репрессий. В апреле 1940 г. ему без защиты диссертации была присуждена ученая степень доктора физико-математических наук. После нападения Германии на СССР в 1941 г. Ф. Ланге эвакуировался в Уфу, где стал работать в эвакуированном туда же Киевском институте физики и математики. С 1943 г., уже в Свердловске, работал в Уральском физико-техническом институте. С 1945 г. работал в Москве в возглавляемой И. В. Курчатовым «Лаборатории № 2».
Абрам Федорович Иоффе (1880–1960) – российский и советский физик, организатор науки, обыкновенно именуемый «отцом советской физики», академик, вице-президент АН СССР, создатель научной школы, давшей многих выдающихся советских физиков, таких как А. Александров, М. Бронштейн, Я. Дорфман, П. Капица, И. Кикоин, Б. Константинов, И. Курчатов, Н. Семенов, Я. Френкель.
Тяжелая вода (также оксид дейтерия) – обычно этот термин применяется для обозначения тяжеловодородной воды. Тяжеловодородная вода имеет ту же химическую формулу, что и обычная вода, но вместо атомов обычного легкого изотопа водорода (протия) содержит два атома тяжелого изотопа водорода – дейтерия. Внешне тяжелая вода выглядит как обычная – бесцветная жидкость без вкуса и запаха. Важнейшим свойством тяжеловодородной воды является то, что она практически не поглощает нейтроны, поэтому используется в ядерных реакторах для замедления нейтронов и в качестве теплоносителя.
http://www.dhtp.kiae.ru/activities_files/activities.htm.
Американцы упрекают израильских программистов за ошибки в коде.
http://www.famhist.ru/famhist/ap/001efdcf.htm.
Главную роль сыграло Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству (сокращенно Осоавиахим).
Телевидение (греч. τηλε – далеко и лат. video – вижу) – система для трансляции и приема движущегося изображения и звука на расстоянии. Главные принципы работы телевидения были созданы французским ученым Морисом Лебланом. Независимо от него подобные разработки вел и американский ученый Е. Сойер. Они описали принцип, согласно которому для передачи изображения требуется его быстрое покадровое сканирование с дальнейшим превращением в электрический сигнал. Ну а так как радио тогда уже существовало и успешно использовалось, то вопрос с передачей электрического сигнала решился сам собой.
С использованием диска Нипкова – первого устройства механического сканирования. Его разработал в 1884 г. немецкий инженер Пауль Нипков. Это был вращающийся непрозрачный диск с нанесенными по спирали Архимеда отверстиями. Так происходило сканирование изображения световым лучом с последующей передачей сигнала на специальный преобразователь. В телевизоре этот процесс повторялся в обратном порядке – для получения изображения снова использовался вращающийся диск с отверстиями, за которым находилась неоновая лампа. При помощи этой системы и проецировалось изображение. Так же построчно, но с достаточной скоростью, для того чтобы человеческий глаз видел уже целую картинку. Таким образом, первыми появились именно проекционные телевизоры.
Она же выпустила первый, пригодный к продаже цветной телевизор в 1954 г.
На 343 строки с размером экрана 14 × 18 см.
Существовали и более необычные способы приема сигнала, такие как, например, прием сигнала через ретрансляторы на самолетах.
Первый телевизор на основе полупроводников был разработан в 1960 г. фирмой Sony.
Об этом написал журнал «Популярная механика».
Главным в мировом масштабе органом, утверждающим стандарты в различных областях деятельности людей, является ISO (Международная организация по стандартизации), объединяющая национальные комитеты по стандартизации более 100 стран мира, а международным органом, занимающимся стандартизацией в области телекоммуникаций, – Международный союз электросвязи (International Telecommunication Union – ITU). Стандартизацией в сфере телевидения и радиовещания в этой организации занимается сектор ITU-R (R – radio).
Примерами гибридных телевизионных систем могут служить японская система телевидения высокой четкости MUSE и западноевропейские системы семейства MAC. В передающей и приемной частях всех этих систем сигналы обрабатываются цифровыми средствами, а в канале связи сигналы передаются в аналоговой форме. Системы MUSE и HD – MAC имеют формат изображения 16:9, количество строк в кадре 1125 и 1250, частоту кадров 30 и 25 Гц соответственно.
Joint Picture Expert Group – объединенная группа экспертов по изображениям.
Motion Picture Expert Group – группа экспертов по движущимся изображениям.
Чтобы понять и принять эту мысль, прочтите, например, книгу Айн Рэнд «Атлант расправил плечи» (Рэнд, 2016).
Так в экономической науке появляется термин «моральный износ». Чтобы понять его смысл, посмотрите на личное кладбище домашней электроники. Все эти видеомагнитофоны, пленочные фотоаппараты и старые мобильные телефоны еще работают, но уже никому не нужны.
Уместно вспомнить «эффект Веблена» – потребление напоказ.
Бизнес McKinsey & Company процветает по сей день (Расиел, 2014). В свое время на компанию работали многие известные персонажи корпоративного мира, например бывший глава IBM Луис Герстнер. Были в рядах сотрудников компании и главные антигерои американского бизнеса: Джеффри Скиллинг, президент печально известной корпорации Enron (Герасименко, 2015, с. 321), который позднее попал в тюрьму; Раджат Гупта, руководитель McKinsey & Company в 1994−2003 гг., осужденный недавно за торговлю инсайдерской информацией.
Экономический термин, используемый в бухучете, в торговых операциях для отражения рыночной стоимости компании без учета стоимости активов и пассивов. Гудвилл возникает из-за того, что при приобретении компаний может появляться разница между стоимостью инвестиций и чистой справедливой стоимостью активов и обязательств компании. Гудвилл равен фактической стоимости покупки компании за вычетом справедливой рыночной стоимости чистых активов и обязательств.
За что автора часто называют современным Марксом.
Хипстер – представитель субкультурных групп. Термин возник в США в 40-х гг. XX в.
Отношение корпоративного сектора к новой, зарождающейся индустрии лучше всего передает высказывание одного из капитанов крупного бизнеса и основателя компании DEC (Digital Equipment) Кена Ольсона. В 1977 г. он заявил, «…что нет никаких причин иметь компьютер у себя дома». Сегодня его слова вызывают лишь улыбку…
Собственно, нужна эта машина была ему лишь для самоутверждения среди членов компьютерного клуба, таких же фанатов электроники, как и он.
До нее выпускали лишь конструкторы для техногиков.
Четверостишие Ф. И. Тютчева: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется, – и нам сочувствие дается, как нам дается благодать…»
От англ. Advanced Research Projects Agency Network – сеть Агентства передовых исследовательских проектов.
Хотя в 1991 г. сеть Arpanet прекратила свое существование, название Internet осталось, так как это уже было международное объединение сетей.
Имя другого члена этой тройки тоже кое-что скажет поклонникам сериала про Штирлица «17 мгновений весны» – Вальтер Шелленберг.
Первым сайтом Сети был info.cern.ch, онлайн он появился 6 августа 1991 г. На нем была размещена информация о том, что такое Всемирная паутина, как можно получить браузер и как установить веб-сервер. Этот сайт является также первой директорией, так как Бернерс-Ли позднее стал размещать там ссылки на другие сайты.
Именно тогда американские компании American Airlines и IBM приступили к разработке системы электронного бронирования авиабилетов, которая позволяла American Airlines оперативно управлять доходностью с помощью изменения цен на билеты с учетом наличия свободных мест.
В 1992 г. коммерциализация Интернета получила одобрение конгресса США. В России электронная коммерция активно развивается только с 1998 г. В 1999 г. Московская межбанковская валютная биржа начала прием электронных заявок на покупку и продажу валюты с помощью открытого мощного интернет-шлюза, и электронный бизнес в России пополнился системой интернет-трейдинга.
Полное название закона – «Акт о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточений за морями» (т. е. за пределами Англии).
Так, если суммарный ВВП «незападных» стран за 1968–2012 гг. вырос в семь раз, то ВВП стран Запада – лишь в три. Однако по-настоящему в радикальный отрыв темпы роста ВВП стран не Запада ушли после 2000 г. Источники данных: до 2008 г. (включительно) – Maddison 2010; после 2008 г. – World Bank 2014. Для обеспечения совместимости данных для периода после 2008 г. данные Всемирного банка по ВВП были пересчитаны в соответствии с мэддисоновскими коэффициентами перевода номинальных долларов в доллары по паритетам покупательной способности.
Справедливости ради нужно отметить, что если воспользоваться коэффициентами пересчета ВВП по паритетам покупательной способности, принятыми Всемирным банком, или расчетами ВВП в долларах США по текущему обменному курсу, то количественные соотношения изменятся, но качественная картина останется прежней.
The Global Competitiveness Report 2015–2016. URL: http://reports.weforum.org/global-competitiveness-report-2015-2016.
«Настройся на инновации», 13 мая 2010, http://www.finmarket.ru/z/nws/hotnews.asp?id=1495966.
«Малый бизнес – малые инновации», 26 января 2011, http://www.spb-venchur.ru/news/5550.htm.
Assessing Innovation Metrics. McKinsey global survey results, November 2008.
Assessing Innovation Metrics. McKinsey global survey results, November 2008.
Далее представлено свободное изложение некоторых идей Г. Хэмела и примеров, которыми он подтверждает свои выводы и рекомендации.
Виктор Феликсович Вексельберг – российский предприниматель, управленец, президент фонда «Сколково», председатель совета директоров группы компаний «Ренова» («Википедия»).
«Настройся на инновации», 13 мая 2010, http://www.finmarket.ru/z/nws/hotnews.asp?id=1495966.
Томас Фридман – американский журналист трехкратный лауреат Пулитцеровской премии, яркий критик политики Израиля. В 1980-х гг. работал корреспондентом The New York Times.
В 1965 г. президент Франции де Голль взялся за укрепление экономики. Золотой запас республики был равен всего 500 кг золота. По легенде, генерал отправил в США два сухогруза с долларами с требованием обменять их на золото. На самом деле деньги просто обменяли по выгодному для Франции курсу: за $100 США должны были выплатить эквивалент 110 г чистого золота. Де Голль собрал по всей Франции $750 млн и выручил за них 825 т золота в слитках. Вашингтон расценил эти действия как недружественные: французская валютная интервенция создала опаснейший для Америки прецедент.
Генри Альфред Киссинджер – американский государственный деятель, дипломат и эксперт в области международных отношений. Советник по национальной безопасности США в 1969–1975 гг. и государственный секретарь США в 1973–1977 гг. Лауреат Нобелевской премии мира (1973 г.).
Первым считается непродолжительный кризис 1957 г. после национализации в Египте Суэцкого канала.
Корпорации Exxson, Shell, BP, Gulf Oil, Texaco, Standard Oil of California, Mobil.
Комиссия состояла из 300 членов из Северной Америки, Европы и Японии – представителей академических кругов, бизнеса, средств массовой информации и политической элиты. Безоговорочными лидерами в то время были Д. Рокфеллер и З. Бжезинский. Из 54 американских членов комиссии выделялся Джимми Картер, который в 1976 г. стал президентом США. В то время Рональд Рейган не был членом комиссии, но его вице-президент Джордж Буш являлся ее активным членом. Членом комиссии состоял и Уильям Клинтон (президент США с 1992 г.).
Хотя еще в 1959 г. комитет международных отношений (предшественник созданной в 1973 г. Трехсторонней комиссии) впервые поднял вопрос о необходимости создания «мирового правительства».
Универсалии (от лат. universalis – общий) – термин средневековой философии, обозначающий общие понятия или идеи.
Выступление на сессии Совета по внешней и оборонной политике РФ в марте 2001 г.
Существует даже точка зрения, согласно которой ООН – силовой блок и правительство, ВТО – министерство экономического развития, ВОЗ – министерство здравоохранения, Microsoft и Google – министерство программного обеспечения и т. п. Это точка зрения так называемых антиглобалистов, см., например, http://stop-vto.ru/2011/04/08/chto-takoe-vto/.
Например, академик Сергей Глазьев убежден, что основной двигатель глобализации – Уолл-стрит.
Некоторые ученые (например, профессор социологии Уорикского университета из Великобритании Колин Крауч) предложили называть это не глобализацией, а постдемократией.
Даже мнение о том, кто первый употребил это слово, вызывает дискуссии. По одной версии впервые слово «глобализация» (в значении «интенсивная международная торговля») употреблял Карл Маркс, который в одном из писем Энгельсу в конце 1850-х гг. писал: «Теперь мировой рынок существует на самом деле. С выходом Калифорнии и Японии на мировой рынок глобализация свершилась». По другой версии термин «глобализация» был впервые предложен американским экономистом Т. Левиттом в 1983 г. (времена рейганомики). Под ним он понимал феномен слияния рынков отдельных продуктов, производимых транснациональными компаниями.
Появились даже различные направления объяснения рыночных процессов – неомонетаризм, фридманизм, неомеркантилизм, которые можно свести к общеэкономическим, а в ряде случаев даже к политэкономическим обобщениям рынков. Вопросам циклического развития (по Шумпетеру) в таких теориях либо совсем не уделяли внимания, либо отводили незначительное место. Теоретической основой «рейганомики» стали идеи экономической школы «экономики предложения» (Джордж Гилдер, Артур Лаффер), суть которых состоит в переносе акцентов с регулирования спроса на товары и услуги (так считал Кейнс) на стимулирование их производства.
В прошлом веке большинство нобелевских премий по экономике было присуждено как раз за исследования взаимосвязи рынков.
Такую же политику, получившую название «тэтчеризм», проводила в Великобритании М. Тэтчер.
У Рейгана была даже идея приватизации тюрем, национальных парков, почтовой службы, но общественность его не поддержала.
Высшая ставка подоходного налога была сокращена с 50 до 28 %, а ставки налога на прибыль корпораций – с 48 до 34 %; 6 млн американцев с низкими доходами были вообще освобождены от уплаты налогов.
В США к пособиям часто относятся как к «правительственным подачкам». По логике американцев, забота о своем благосостоянии – дело рук каждого, а остальными должны заниматься благотворительные и религиозные организации. В США продолжительность рабочей недели постоянно растет, а в других развитых странах она снижается. Если в Европе социальные пособия можно получать годами, то в США только шесть месяцев и т. д. Рейган лично звонил многим из тех, кто потерял социальную поддержку, и выражал сочувствие.
Средняя часовая оплата рабочих в США – $14,8, а в ФРГ – $21,5.
К середине 1980-х гг. казалось, что Япония может не только отнять работу у американских автомобилестроителей, но и занять место Америки как самой влиятельной экономики мира. Японские банки становились крупнейшими в мире. Японские промышленные компании доминировали в ряде отраслей. Кроме того, японцы активно тратили деньги. Японское влияние на экономические интересы Америки было названо экономическим «Перл-Харбором». Они скупили самые лакомые куски собственности по всему миру, включая голливудские студии в Калифорнии, здания Exxon и Rockefeller Center в Нью-Йорке. Во Франции они купили церковь с витражами эпохи Ренессанса и намеревались, разобрав по кирпичикам, вывезти ее в Японию. Французам даже пришлось принять запрет на экспорт национальных сокровищ!
В 1986 г. официальная учетная ставка понижалась четыре раза – до 3 %.
Одна корпорация стоила больше, чем фондовые рынки Западной Германии и Гонконга вместе взятые!
Акции Japan Air Lines, рыболовецких и лесопромышленных фирм торговались по цене, в 400 раз превышавшей годовую прибыль!
Объяснения сводились к тому, что Япония – это ведущая экономика мира, самая новаторская, самая технологичная, самая эффективная, самая динамичная… и, разумеется, к ее акциям нужен особый подход.
Для сравнения: сегодня, четверть века спустя, показатель все еще колеблется на уровне 10 000–13 000.
Цены на недвижимость до сих пор даже отдаленно не приблизились к уровню конца 1980-х гг.
Страх перед долговым бременем у населения и бизнеса Японии столь велик, что даже при нулевой кредитной ставке никто не рискует возрождать недвижимость за счет привлечения кредитных средств, и у Японии самый большой в мире суверенный долг.
За исключением самих США, которые во многом повторили японский сценарий.
«Луврское соглашение» – это международное соглашение, достигнутое на встрече министров финансов и руководителей центральных банков шести ведущих индустриальных государств (Канады, Франции, Германии, Японии, Великобритании и США) 22 февраля 1987 г. в Луврском дворце в Париже. Целью соглашения было снижение завышенного курса доллара США. При отклонении котировок от установленного предела на 2,5 % начинались добровольные односторонние интервенции, при отклонении на 5 % – обязательные многосторонние. Это был единственный подобный случай в истории. Выполняя соглашение, центральные банки разных стран потратили на стабилизацию курса американской валюты более $150 млрд.
Только один раз отмечалось сокращение золотовалютных запасов по итогам октября – декабря 2011 г. Показатель упал на $20 млрд – до $3,18 трлн. Сокращение резервов тогда объяснялось оттоком капитала в долларовые активы и переоценкой валютных запасов.
Этого хватит, чтобы дважды купить золотые запасы всех остальных центробанков в мире!
Источник: Bloomberg со ссылкой на собственные подсчеты – китайские международные резервы составляли 30,2 % от мирового объема резервов по сравнению с 14 % в начале 2004 г. Цены на золото выросли на 263 % – до $1580 за тройскую унцию. При этом доля золота в резервах КНР незначительна и составляет всего 2 %, тогда как, к примеру, у США и Германии она составляет около 70 %.
Индийский автомобильный концерн Tata – крупнейший работодатель Великобритании.
Синдзо Абэ, получая портфель премьер-министра, прямым текстом обнародовал свою экономическую программу – уничтожить дефляцию и добиться инфляции на уровне 2 %. До апреля 2013 г. японский Центробанк действовал строго по инструкциям Федерального резерва США (монетаристски): снижал ставку кредитования до тех пор, пока не уперся в абсолютный ноль. Производство продолжало стагнировать, и избежать полномасштабной депрессии позволяло лишь безудержное дефицитное бюджетирование правительством, которое и привело к крупнейшему в мире государственному долгу – свыше $10 трлн.
Последние «посткрымские» события, конечно же, существенно меняют ситуацию.
(Пункт 1.2. таблицы 13) Данный показатель включает в себя и поголовье домашнего скота.
В 1992 г. инфляция превышала 2500 %!
Такое соотношение сохраняется и в первом десятилетии ХХI в.
Реформы развернулись после кончины Мао Цзэдуна, когда Дэн Сяо Пин сказал свою знаменитую фразу: «Быть коммунистом не значит быть бедным».
Данное определение глобализации дал Томас Фридман, и его видение почти полностью совпадает с видением Дж. Сороса.
Еще в 2012 г. Китай впервые опередил США по объему закупок нефти, став мировым лидером по этому показателю (по данным Financial Times). А ведь США были крупнейшим импортером нефти в мире с 1970-х гг. В 2014 г. Китай уже обошел США по показателю ВВП по паритету покупательной способности, став де-факто крупнейшей экономикой в мире: $18 трлн против $17,4 трлн у США.
Китай владеет долговыми обязательствами США более чем на $1,1 трлн, являясь крупнейшим кредитором США.
Против, например, $100 в Российской Федерации в 2013 г.
Против 9 и более в Российской Федерации в 2013 г.
См., например: http://portal-energo.ru/articles/details/id/88.
США, ЕС и Япония.
Кондратьев Николай Дмитриевич (1892–1938 гг.) – российский и советский экономист, основоположник теории экономических циклов, известных как «Циклы Кондратьева» («Википедия»).
По некоторым данным, у Китая ситуация по энергоэффективности существенно хуже, чем, например, в Японии.
В 2012 г. доля Китая в мировом потреблении товаров роскоши приблизилась к 40 %.
Еще недавно (по прогнозам Всемирного банка) мы могли увеличить общие активы до €800 млрд.
В последнее время говорят о геополитических причинах, но реальная причина ухода капитала – низкий рост (и его ожидания) экономики.
Я уже упоминал, что в период кризиса задолженности 1980-х гг. потоки капитала оказались ловушкой для многих развивающихся стран, а затем нанесли большой ущерб значительной части мировой экономики.
Вспомните о том, как поднялись в одночасье цены на жесткие диски для компьютеров из-за наводнения в Таиланде (2011 г.).
Что наглядно продемонстрировал кипрский финансовый кризис 2013 г., когда огромное число вкладчиков потеряло свои деньги.
Три-четыре страны могут в перспективе «откусить» значительную часть китайского пирога – Индия, Индонезия, Филиппины, Пакистан, но, видимо, не ранее 2025 г.
Справедливости ради нужно отметить, что еще с древних времен Восточный Китай покрыт обширной сетью водных каналов, что делает перевозки грузов быстрыми и дешевыми.
Поезд развивает крейсерскую скорость свыше 350 км/ч. Все железнодорожное полотно находится на эстакадах, иногда доходя до уровня 20-этажного дома. Поезд практически никогда не касается земли. Все это относится не только к ветке между Шанхаем и Пекином, но и к большей части из 9300 км скоростных дорог, завершенных на сегодняшний день.
Первой среди стран СНГ эту валюту в список резервных в сентябре 2007 г. включила Белоруссия. Она же объявила и о том, что с 2008 г. часть золотовалютных резервов страны будет переведена в рубли.
Среди экономистов популярна версия, по которой Китай может даже повторить модель США и начать активно привлекать заемные средства.
В своей работе «Рецепты и планы выхода из мирового кризиса: анклавно-региональный аспект».
«Выступление В. В. Путина на открытии Всемирного экономического форума в Давосе», интернет-журнал «Интеллектуальная Россия», http://www.intelros.ru/strategy/davos_09/3403-vystuplenie-v.v.-putina-na-otkrytii.html.
Зато предлагали другие: «рубань» (помесь рубля и юаня), «евразрубли», «энергорубли» и т. п.
Располагает четвертыми по величине запасами газа в мире.
По оценке аудиторской компании Gaffney, Cline & Associates, запасы месторождения Галкыныш составляют от 13,1 до 21,2 трлн куб. м газа.
Для этого Ашхабад и Пекин уже проложили трубопровод протяженностью 1800 км в Китай по территории Узбекистана и Казахстана, который был введен в эксплуатацию в конце 2009 г.
Более 19 млн т в год.
По этому показателю Китай семь лет подряд лидирует в мире, сообщила «Жэньминь жибао». По данным руководителя Бюро товарных знаков Главного государственного промышленно-торгового административного управления Китая Ли Цзяньчана, в прошлом году в управлении было рассмотрено около 750 000 заявок на регистрацию товарных знаков. В 2008 г. количество заявок от зарубежных предприятий в Китае превысило 130 000.
Аграрная страна Малави занесена ООН в список наименее развитых государств в мире.
В колоссальных золотовалютных запасах Китая собственно золото – лишь 2 %. Это не потому, что там не любят золото. Просто первый же купленный Пекином слиток спровоцирует рост цен, а за второй китайцам придется заплатить уже двойную цену и т. д.
Взрывы на Бостонском марафоне – террористический акт, который произошел 15 апреля 2013 г. на финише Бостонского марафона («Википедия»).
Закон Райта гласит, что прогресс увеличивается с опытом. Каждое увеличение совокупного производства влечет за собой фиксированный процент улучшений в его эффективности.
Мур имел в виду выведенные на рынок сложные микросхемы. После того как он стал одним из основателей компании Intel, а также автором изобретения микропроцессора, формулировка была изменена. Мур сместил акцент со стоимости на сложность.
Число деталей в микропроцессоре стало на текущий момент чисто рекламным параметром, не имеющим практического смысла. Фактическая производительность давно уже не растет прямо пропорционально числу транзисторов (четыре ядра не всегда работают вдвое быстрее двух). Сегодня полезнее фокусировать внимание на энергопотреблении системы, нежели на плотности элементов или тактовой частоте.
Впервые эта версия появилась на страницах американского журнала Wired.
Марафон был заметным событием, естественно, что множество людей пожелали запечатлеть его на память.
Такое возможно с помощью программы компании MorphoTrust, работающей на американские спецслужбы.
Гордон Мур в 1950 г. получил степень бакалавра химии в Калифорнийском университете в Беркли. С 1959 г. Мур руководил группой по разработке n-p-n-транзистора. Мур с Робертом Нойсом в июле 1968 г. ушли из Fairchild Semiconductors и основали корпорацию Intel. С 1975 г. Мур был главным исполнительным директором, президентом, а затем председателем совета директоров Intel.
Чип, или интегральная микросхема, – электронная схема произвольной сложности на тонкой полупроводниковой подложке, помещенная в неразборный корпус.
Оценка актуальна для 2013 г.
Многие эксперты считают мобильный телефон даже большей инновацией, чем Интернет.
Например, в ИД «Комсомольская правда» в начале 2013 г.
У социальной сети Facebook уже миллиард пользователей, а возвратом на вложенные средства она похвастаться не может.
Высокочастотный трейдинг.
Столь огромное потребление воды может показаться чрезмерно высоким, но нужно иметь в виду, что древние римляне не знали запорной арматуры и вода в системе текла непрерывно и постоянно, еще и обеспечивая промывку канализационных стоков.
Давление на поверхность жидкости, производимое внешними силами, передается жидкостью одинаково во всех направлениях.
Водопровод надежно работал в течение почти четырех столетий. После упадка Римской империи каналы пришли в запустение. Со временем войны и землетрясения разрушили многие части водопроводов, а люди выломали уцелевшие камни и свинец для своих нужд.
Ликвидность: 1) мобильность активов банка, фирмы, предприятия, страны, обеспечивающая способность оплачивать их денежные обязательства; 2) степень легкости, с которой какое-либо имущество может быть превращено его владельцем в наличные деньги (лат. liquidus – свободный от долгов; текучий; ясный, светлый).
В 2007 г. шесть нефтедобывающих стран Ближнего Востока с населением 38 млн человек заработали на нефти $381 млрд, на газе – $26 млрд. ВВП региона составлял $880 млрд. Золотовалютные резервы региона (центральных банков и национальных фондов) в 2007 г. составили от $1,8 до 2,4 трлн (The Economist. March 2008, p. 37).
Лучше всего эту ситуацию передает термин «денежная гегемония». Термин ввел Майкл Хадсон в книге «Сверхимпериализм», впервые опубликованной в 1972 г. (Hudson, 2003). Предложенная Хадсоном теория подразумевает перекос мировой валютной системы в пользу американских долларов.
Родной дом.
Легенда гласит, что построенный (Гиероном) в подарок египетскому царю Птолемею тяжелый многопалубный корабль «Сиракузия» долго не удавалось спустить на воду. Приглашенный для решения проблемы Архимед соорудил систему блоков (полиспаст), с помощью которой смог проделать эту работу одним движением руки. По той же легенде Архимед заявил при этом: «Будь в моем распоряжении другая Земля, на которую можно было бы встать, я сдвинул бы с места нашу». Но в ходу другое высказывание: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир».
Публикуется рейтинговым агентством Standard & Poor's (Harold McGraw III).
Банковские каникулы и Emergency Banking Act 5.
Так называемые стрипы (strips).
Получение кредита на покупку жилья в США напрямую связано с FICO Credit Score (индивидуальным кредитным рейтингом), в котором кредитоспособность оценивается по шкале от 300 до 850 баллов. Рейтинг выше 620 позволяет получать кредит по prime rate, первоклассной ставке. Рейтинг ниже 620 означает категорию sub-prime rate, по сути дела – второй сорт. Разница настолько значительна, что по факту можно смело разделить граждан США на людей первого и второго сорта. Под категорию sub-prime (иммигранты, низкооплачиваемые работники, разорившиеся предприниматели, матери-одиночки и молодежь, у которой нет ни кредитной истории, ни высокой зарплаты) попадает каждый четвертый американец.
Этим же занимались и коллеги New Century – HSBC Holdings, Countrywide Financial, WMC Mortgage («дочка» General Electric), First Franklin Financial (подразделение Merrill Lynch).
Сложно представить себе человека, который оформлял бы NegAm ради того, чтобы оплачивать полную ставку sub-prime (10 %). Люди соглашались на этот кредит ради платежей pay less, которые позволяют какое-то время платить за купленный дом чуть ли не символические деньги (1 % годовых).
Американские обыватели пребывали в состоянии эйфории. В ответ на предупреждения с телеэкранов верили в модную тогда теорию заговора дельцов Уолл-стрит и банкиров, страдающих от низкой процентной ставки! По мнению людей, именно дельцы и банкиры сообща подкупили все средства массовой информации, чтобы те обрушили на граждан потоки лжи о цветущем рынке недвижимости и помешали их обогащению.
Проводя сокращения процентных ставок, Алан Гринспен исходил из предположения, что спад снижает потребительские расходы и повышает уровень сбережений. Но во время спада 2001 г. этого не было. Потребители набирали кредиты и тратили больше. Сам Гринспен поведал конгрессу, что это безрассудное поведение является «важнейшим стабилизатором всей экономики». Но уже к середине 2002 г. Пол Касриел, экономист из Northern Trust, отметил, что впервые с окончания Второй мировой войны средняя чистая стоимость имущества американцев уменьшилась. До этого, в конце 1990-х гг., она увеличивалась примерно на $3700 в год. Но за первые два года нового столетия снизилась почти на $1000. Фондовый рынок к тому времени уничтожил от $5 до 7 трлн. Только цены на недвижимость остались не затронутыми общей тенденцией к понижению.
В середине июня 2007 г. Moody's все же объявляет о снижения рейтинга CDO общим объемом выпуска $5 млрд и обнародует планы снизить рейтинг еще большего количества бумаг.
Более точное название Credit default swaps. Для сравнения: валовой внутренний продукт Соединенных Штатов в 2007 г. равнялся $13,8 трлн, а ВВП всего мира в том же году – $54,3 трлн!
Выпустила CDS на $440 млрд.
Гарантировал долговые обязательства на $700 млрд.
Foreclosure.
Некогда второго крупнейшего в США ипотечного кредитодателя.
GSE – Government Sponsored Enterprises, или предприятий, поддерживаемых государством, т. е. частных компаний… Fannie Mae и Freddie Mac. В 2008 г. уже 80 % всех кредитов на покупку домов в Америке обеспечивалось именно гарантиями GSE, тогда как ранее эта доля не превышала 50 %.
Рост ставки ипотечного кредита всего на полпроцента оборачивался в конечном итоге увеличением ежемесячного платежа с $1200 до $2000!
Конечно, по цене существенно меньшей, чем размер выданного кредита.
Джордж Сорос назвал рынок новых финансовых инструментов «небезопасным», а Уоррен Баффетт отнес деривативы к «финансовому оружию массового поражения».
Объектом страхования CDS выступают не материальные средства, а кредитные договоры – по определению бумажки.
The Economist. August 27, 2007, p. 23.
После катастрофы технологического фондового рынка в 2000 г. и событий 11 сентября 2001 г. ФРС понизила ставку федеральных фондов до 1 % и сохраняла ее на этом уровне до 2004 г.
До отметок 73 и 87 центов, хотя весной 2007 г. каждая из них стоила более $35.
Закон о Troubled Assets Relief Program (TARP), согласно которому «самые достойные банки страны» получили колоссальные вливания на льготных основах.
The New York Times. February 18, 2009.
Достоверно известно, что эти цветы попали туда не позднее 1562 г.
В середине XVII в. о существовании вируса не подозревали, но это не меняет сути дела.
Как правило, одна луковица может дать всего две луковицы на следующий год, через два года – четыре, через три – восемь, этот математический ряд хорошо известен.
Логика людей, переживших эпидемию, была подчинена мысли, что им осталось недолго. Они не боялись бросить свое основное занятие ради более легкой жизни.
Они назывались колледжами!
В 1920-е гг. люди верили, что причиной наблюдавшегося экономического бума были новые машины, радио и бытовая электротехника. В 1980-е гг. люди верили в японские методы управления качеством и во всю систему организации хозяйства. В 2000-е гг. верили в чудодейственность Интернета и новых информационных технологий.
После Шона Коннери, конечно.
В «Золотом теленке» Ильфа и Петрова есть похожий эпизод с участием господина Корейко в строительстве электростанции в одной закавказской республике.
Ажиотаж – слово, произошедшее от названия надбавки (agio), которую маклеры требовали при размене бумаг Ло. От этого их стали называть ажиотерами. Позднее название применили к спекулянтам ценными бумагами.
Эта фраза впервые была озвучена в опере «Паяцы» итальянского композитора Руджеро Леонкавалло, но первоначальный вид ее был немного другой: «La comedia è finita!» – «Комедия окончена».
В этом случае некуда деваться, иначе они убежали бы из такой страны.
Первый современный центральный банк, отличавшийся достаточной устойчивостью, был основан спустя 100 лет после другой катастрофы – Французской революции. Вскоре по этому пути двинулись и другие европейские страны.
Вместо монеты в современных условиях вполне подойдут запасы нефти.
С 2000 по 2004 г. возглавлял Federal Reserve Bank of New York. В настоящее время находится на посту старшего председателя и соучредителя компании Blackstone Group.
Стейси Палмер, главный редактор газеты Chronicle of Philanthropy сообщил: 5 мая 2007 г. влиятельные бизнесмены США провели тайную встречу в Университете Рокфеллера в Нью-Йорке. На встрече присутствовали Билл Гейтс, Уоррен Баффетт, мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг, Джордж Сорос, Эли Брод и его жена Опра Уинфри, Дэвид Рокфеллер старший и его сын Дэвид Рокфеллер-младший, один из основателей компании прямых инвестиций Blackstone Group Питер Петерсон и др. Исходя из оценок Forbes, чистая стоимость капитала собравшихся достигала $120 млрд. Только через 20 дней информация о встрече просочилась в прессу. По словам источников, главная тема их разговора – как сдержать рост населения Земли.
В своей последней книге «Грядущая Великая депрессия» (Dent, 2011), ставшей бестселлером по версии The New York Times, Дент рассказывает об умных, предусмотрительных инвестициях, избегании инвестиционных схем типа «высокий риск – высокая прибыль», которые погубили мировую экономику.
«Моментом Мински» называют внезапное резкое падение стоимости активов в результате совместного эффекта долгового и кредитного циклов («Википедия»).
Хайман Мински (1919–1996) – американский экономист, автор гипотезы финансовой нестабильности. По мнению Мински, современная экономика имеет сложный денежный характер, в котором кредитная система является мощным внутренним дестабилизирующим фактором.
В 2015 г. в Великобритании ожидалось появление первого в мире ребенка, имеющего трех родителей. В этом году пройдут парламентские слушания, где обсудят возможность легализации метода искусственного оплодотворения при смешивании генов трех человек, если существует серьезная опасность передачи митохондриальных заболеваний. Подобные процедуры запрещены в США и Китае, но в марте 2013 г. британские чиновники от медицины уже продемонстрировали более чем терпимое отношение к методу.
Аналогичный показатель цены акций к прибыли для большинства российских компаний в начале сентября 2014 г. равен четырем. Почувствуйте разницу!
Кое-какие уроки все же извлекли. За последние шесть лет не произошло ни одного банкротства среди банков масштаба Lehman Brothers, входившего в свое время в пятерку крупнейших банков мира. И связано это с переходом ведущих банков мира на стандарт Basel III, одобренный в 2010–2011 гг., который усиливает требования к капиталу банка и вводит новые нормативные требования по ликвидности.
Пол Энтони Самуэльсон (1915–2009) – выдающийся американский экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике (1970 г.) «за научную работу, развившую статическую и динамическую экономическую теорию и внесшую вклад в повышение общего уровня анализа в области экономической науки».
Бернстайн считает, что в ближайшие 20–30 лет мы сможем оценить долгосрочные результаты инвестирования в акции с помощью уравнения Гордона (сумма дивидендного дохода и дохода от реинвестирования дивидендов) – результат должен составить до 3 % реального дохода (дохода после вычета инфляции) для акций США и от 3,5 до 4 % для зарубежных акций.
На текущий момент дела в мировой экономике идут все хуже и хуже. Экономист Нуриэль Рубини, которого называют «предсказателем кризисов», уподобляет ее реактивному самолету, который должен держаться как можно дальше от штормовых зон. Для взлета этого самолета нужна работа всех его четырех двигателей, при этом сейчас из них исправно работает только один (США и Великобритания). Второй двигатель – еврозона, третий – Япония, четвертый – развивающиеся страны во главе с Китаем. В своем докладе «Перспективы развития мировой экономики» в апреле 2016 г. МВФ также понизил прогноз роста мирового ВВП в 2016 году на 0,2 процентных пункта – до 3,2 % по сравнению со своим январским прогнозом и на 0,1 процентный пункт в 2017 г. (до 3,5 %).
Ежегодный, но постоянный рост на уже упомянутые мною 2 % приведет к тому, что через 100 лет первоначальная сумма увеличится в 8 раз! А если рост будет не 2 %, а чуть больше, скажем 2,6 %, то в 13 раз!!!
Макроэкономисты описывают этот процесс в своих моделях с помощью той же математики!
Уже сегодня трафик в Интернете, порожденный людьми, занимает лишь 38,5 %, а остальное – результат деятельности компьютерных систем.
Наиболее революционные технологические изменения в робототехнике произошли благодаря широким внедрениям в области искусственного интеллекта, а также за счет машинного зрения, обработки данных, прочной обратной связи в системах машина – машина и машина – человек, точной механики, основой которых является четкое взаимодействие между чувствительными датчиками и исполнительными механизмами.
Игра с ненулевой суммой подразумевает ситуацию, когда оба игрока могут выиграть больше с помощью взаимодействия и сотрудничества друг с другом. (В отличие от понятия «нулевая сумма»: когда один выиграл, а другой столько же проиграл.)
Это один из основных выводов, которые можно сделать из работы Дж. Кейнса «Как финансировать войну». Я уже упоминал эту работу, когда вспоминал Энгаса Мэддисона.
Не как в Южной Корее или России, где 5–10 крупных компаний, и если одна из них рушится, то тащит за собой всю экономику. Диверсифицированная экономика – это множество мелких, средних и относительно крупных компаний, которые в разных областях ищут сферу применения финансового и человеческого капитала.
Нобелевский лауреат Роберт Солоу доказал в своей модели, что продуктивность единицы капитала падает по мере его накопления.
Инфляционное таргетирование – комплекс мер, принимаемых государственными органами власти в целях контроля над уровнем инфляции в стране. Таргетирование инфляции осуществляется в несколько стадий: 1) установление планового показателя инфляции на некоторый период (обычно год); 2) подборка подходящего монетарного инструментария для контроля над уровнем инфляции; 3) применение этого монетарного инструментария в зависимости от текущей необходимости; 4) сравнение уровня инфляции на конец отчетного периода с запланированным и анализ эффективности проведенной монетарной политики.
Примером наиболее затратных приобретений стала покупка китайской Shuanghui International Holdings американского производителя мяса Smithfield Foods за $7 млрд, включая долги компании. Главным оружием Китая в сфере продовольственной безопасности является корпорация Cofco, которая контролирует 90 % импорта зерна в Китай. Компания не так давно скупила контрольный пакет акций агропромышленных компаний Nidera Holdings и Noble Group за $2,8 млрд. Активы включают элеваторы в Аргентине, сахарные заводы в Бразилии, маслозаводы в Китае, на Украине и в Южной Африке. Эта компания, созданная путем серии слияний государственных компаний в 1950-х гг., является крупнейшей агрокомпанией в Китае. Ее 60 000 работников могут обрабатывать 100 млн т зерна в год, а сама корпорация владеет крупнейшими зернохранилищами портами.
К слову, в настоящее время более 70 % мировой торговли зерном контролируют западные Archer-Daniels-Midland, Bunge, Cargill и Louis Dreyfus Holding. Специалисты в шутку именуют их «A – B – C – D». С появлением в ряду игроков китайской Cofco как минимум букве «С» придется серьезно побороться за свои барыши, а вместе с ними и за рынок сбыта генно-модифицированной продукции для пятерки компаний-агроинноваторов, которые рассчитывали, что программируемый ген-терминатор позволит им зафиксировать прибыли. Чтобы объяснить, как это работает, посмотрите на Афганистан. Раньше там рос мак для производства наркотиков, а теперь предпринята попытка выращивать генно-модифицированные соевые бобы, чтобы контролировать страну через зависимость от группы западных компаний. Попытка, правда, провалилась. Афганцы предпочли традиционный бизнес – мак – для производства наркотиков.
Что это значит, хорошо видно на примере Украины. В апреле 2013 г. дефицит по текущим операциям на Украине находился на уровне 8 % и страна отчаянно нуждалась в долларах для оплаты жизненно важного импорта. В то время правительство президента Виктора Януковича отвергло пакет финансовой помощи МВФ на сумму $15 млрд, предпочтя занять деньги у частных инвесторов за рубежом. Иностранные инвесторы раскупили облигации Украины со ставкой доходности 7,5 % годовых. Все шло гладко, пока ставки не росли, но 22 мая председатель ФРС США Бен Бернанке свернул выкуп активов в США по сугубо внутренним экономическим причинам, что привело к повышению ставок в США. Инвесторы, вложившиеся в украинские облигации, начали избавляться от них, чтобы переложиться в бумаги США. В результате доходность по украинским долгам достигла 11 %, и Киев просто не мог позволить себе платить такие высокие процентные ставки по облигациям. Чем все закончилось, известно.
За последние несколько лет площадь ледового покрова сократилась на 900 000 кв. км (это равно территории Венесуэлы). В 2010 г., впервые в истории, четыре коммерческих судна прошли по Северному морскому пути выше Евразии из северо-западной Европы в северо-восточную Азию. В 2011 г. таких судов было уже 34, а летом 2013 г. – 46.
В США с 1991 г. действует закон «О росте и возможностях для стран Африки», который предусматривает стимулы африканским странам для осуществления реформ и развития их экономик. Но его действие заканчивается в 2015 г.
Планируется закупить беспилотники Zephyr с самой большой дальностью полета на солнечной энергии британской компании Ascenta. Спутники же будут выводиться на геосинхронную орбиту. Впрочем, в марте 2014 г. Facebook сообщила, что собирается за $60 млн купить фирму Titan Aerospace, чтобы построить собственный флот беспилотников, которые можно запускать даже ночью (в ночное время они используют энергию, накопленную в аккумуляторах за день) для распространения беспроводного Интернета в Африке.
Автор бестселлера «Исповедь экономического убийцы» Джон Перкинс описывает этот прямо: «Есть два способа завоевать и поработить нацию. Первый – мечом, второй – долгами» (Перкинс, 2012).
Если вы купите золотой слиток у банка, то его цена будет выше биржевой стоимости. При попытке продать слиток отбратно при той же цене золота, банк вам его не вернет. Этого недостатка лишены золотые монеты, но их ценообразование тоже непрозрачно (4–8 % приходится на стоимость чеканки), поэтому потери (разница покупки и продажи банком) будут и здесь.
По сравнению с PayPal или «Яндекс. Деньги» разница заключается в том, что гарантом транзакции и невозможности потратить одну и ту же сумму несколько раз выступает не компания, владеющая платежной системой, а сама… система. При этом система не обладает центральным узлом, у нее нет компании-гаранта. Все наши деньги – это лишь файлы, хранящиеся на компьютере. Транзакция – просто передача файла, в котором содержится информация о количестве валюты, и об этом сразу узнает большая часть пользователей системы. Гарантом сделки в Bitcoin является публичность.
Чиновники штата Нью-Йорк (США) уже предложили свод правил для предпринимателей, планирующих легально оперировать Bitcoin. Если компания планирует просто торговать за биткойны, то никаких разрешений от властей не потребуется. Но если речь будет идти об услугах обмена или хранения криптовалют, придется получить у государства специальную лицензию (BitLicense).
Bitcoin (от англ. bit – единица информации «бит», англ. coin – монета) – пиринговая электронная платежная система, использующая одноименные единицы для учета. На собственном сайте Bitcoin характеризуются как «цифровая валюта».
Аналитики европейского агентства EBA выделили семь десятков таких специфических рисков!
Bitcoin была создана человеком под ником Сатоси Накамото. В 2008 г. он опубликовал файл с описанием принципов работы виртуальной платежной системы «Bitcoin: Peer-To-Peer Electronic Cash System», а в 2009 г. представил программу-клиент для нее, после чего система была запущена. До сих пор никто не знает, кто действительно скрывается под этим японским именем. Этот человек общался с другими фанатами на тематических форумах, но в 2011 г. пропал. Перед тем как исчезнуть, Сатоси Накамото передал эстафету разработчику по имени Гэвин Андерссен. Он и ныне возглавляет фонд Bitcoin Foundation – некое подобие официального органа этой анархической платежной системы.
Как сообщает «Деловой квартал» (http://progorodnn.ru/business/view/73497), российский аналог wishсoin профинансировал и запустил частник-бизнесмен Александр Бородич. Пробная партия монет была продана в 2013 г. по невысокому курсу: 100 виртуальных монет стоили 5 руб.
Хотя у нас уже прижилась английская калька «майнинг».
Это в 600 раз больше, чем все суперкомпьютеры из списка Топ-500, вместе взятые.
Промышленный майнинг – рисковый бизнес. В ноябре 2013 г. обанкротился первый биткойн-инкубатор CoinLab, который решил воссоздать майнинг в корпоративных масштабах.
Например, в небольшой компания Appuri работает только один человек – основатель Билал Аслам, бывший создатель магазина облачных сервисов Windows Azure Store в компании Microsoft. Несмотря на масштабы, Appuri совсем не проста. Ее программами пользуются Activision, один из крупнейших издателей компьютерных игр в мире с годовым оборотом порядка $3 млрд, и HBO, знаменитый кабельный телеканал, об истории создания которого мы уже рассказывали. Само ПО Appuri представляет собой интеллектуальный ETL-конвейер (Extract-Tranform-Load, или, если перевести на русский язык, «извлечь – преобразовать – загрузить»), способный обрабатывать сотни миллионов событий в день и без особого труда справляющийся с наборами данных, объем которых превышает петабайт (миллион гигабайтов). Зачем нужен их продукт? Дело в том, что данные о клиентах, накопленные компаниями, редко бывают доступны в форме, готовой для анализа. Данные хранятся отдельно: маркетинговые – в одном месте, а сведения, например, о продажах – в другом. В итоге многие важные результаты оказываются практически недостижимыми, а продукт Appuri хорошо решает эту проблему.
Application Specific Integrated Circuits.
По мнению профессора Майкла Тэйлора, создание нового процессора сегодня обходится в сумму никак не меньше $100 млн.
Значительные изменения динамики роста рынка ЦОДов произошли и в России. В 2011 г. в России насчитывалось всего 130 коммерческих ЦОДов, а в 2013 г. их число возросло до 175. По результатам исследования BroadGroup, объем рынка коммерческих ЦОДов на конец 2012 г. составил $2 млрд, и по темпам роста объема инвестиций в рынок ЦОД Россия занимает лидирующие позиции среди стран БРИК, опережая Китай, Бразилию и Индию.
Вспомните историю превентивной операции актрисы А. Джоли, о которой так много писали СМИ.
В США, например, где использование генно-модифицированных культур быстро входит в норму, уже было несколько судебных разбирательств против фермеров, которые посадили семена на следующий сезон без соответствующего разрешения компаний. С 1997 г. корпорация Monsanto уже более 90 раз затевала судебные преследования таких фермеров-пиратов, которые закончились для фермеров крупными штрафами, а иногда даже тюремным заключением. Пока Monsanto не проиграла ни одного такого дела, поскольку американские суды твердо стоят на стороне владельца прав на интеллектуальную собственность.
Monsanto, Novartis, Zeneca (бывшая AstraZeneca), Aventis и DuPont.
Американская компания Boston Dynamics разработала обновленную версию (первые прототипы показали еще в 2009 г.) своего антропоморфного робота Petman. У него есть голова, костюм химзащиты и противогаз. Двигается он как человек – робот приседает, отжимается и прыгает, а во время бега способен развивать скорость до 8 км/ч.
Он летает при помощи крыльев, которые за минуту делают около 7200 взмахов. Крылья приводятся в действие так называемыми мышцами, которые сокращаются 120 раз в секунду – такую частоту раньше могли демонстрировать только живые системы. Эти «мышцы», вероятно, представляют собой пьезоэлектрические моторизированные компоненты, приводимые в действие разрядами тока.
Отсылаю вас к книге Виктора Пелевина «S. N. U. F.F.» (Пелевин, 2011).
Это вариант вполне возможен, если новый искусственный интеллект, разработанный Рэем Курцвейлом из Google и Стивеном Вольфрамом, сравняется с возможностями человеческого мозга по обработке информации.
Правда, пока на одну пластинку размером 2×2 см и толщиной 2 мм можно записать лишь 25 мегабайт.
В сентябре 2013 г. представитель итальянской полиции Томмазо Форначари и Массимо Поэзио из Эссекского университета опубликовали в журнале Artificial Intelligence and Law статью «Автоматическое выявление ложных показаний в итальянских судах». Суть работы заключалась в том, что специальное программное обеспечение для анализа текста было протестировано на протоколах слушаний дел в итальянских судах, где обвиняемые или свидетели впоследствии были осуждены за дачу ложных показаний. Ученые «объяснили» компьютеру, что ложь, а что правда в определенных текстах, а также обучили его находить закономерности. Затем компьютер обработал незнакомые тексты и оценил утверждения в протоколах как ложные или правдивые. В 75 % случаев правдивых утверждений и в 53 % ложных случаев результат оказался верным.
https://www.congress.gov/bill/113th-congress/house-bill/5063/text.
Открытие фотовольтаического эффекта принадлежит французскому физику Александру Эдмону Беккерелю, который в 1839 г. наблюдал явления фотоэффекта в электролите, а присужденная в 1921 г. Нобелевская премия за объяснение закона фотоэлектрического эффекта была вручена… Альберту Эйнштейну.
Источник: http://www.5thelement.ru/5-th-element/skolko-stoit-zhizn-bez-nefti.html, по данным доклада «Мировые тенденции в инвестициях в возобновляемую энергетику – 2015», подготовленного Франкфуртской школой финансов совместно с агентством Bloomberg.
И этот показатель еще не затронул вопрос о компенсации колебаний освещенности в период «лето – зима». Даже на широте Сан-Франциско зимняя выработка солнечных батарей в два раз ниже летней, поэтому без накопителей, емкость которых равна их генерации за сотни часов, восполнить это без дополнительных источников электричества невозможно.
Менее чем за 10 лет сектор солнечной энергетики превратился из локальной системы энергоснабжения коттеджей на территории Германии в международный бизнес с оборотом $100 млрд. Развитию отрасли способствовали такие факторы, как государственное субсидирование, значительное расширение производственных мощностей за счет существующих и новых игроков, а также постоянное внедрение инноваций. За указанный период цены на гелиоэнергетическое оборудование сильно упали, и к 2011 г. общемировой объем установленных мощностей в этом сегменте превысил 65 ГВт.
http://www.nrel.gov/ncpv/images/efficiency_chart.jpg.
ГАЭС использует в своей работе либо комплекс генераторов и насосов, либо обратимые гидроэлектроагрегаты, которые способны работать как в режиме генераторов, так и в режиме насосов. Во время ночного провала энергопотребления ГАЭС получает из энергосети дешевую электроэнергию и расходует ее на перекачку воды в верхний бьеф (насосный режим). Во время утреннего и вечернего пиков энергопотребления ГАЭС сбрасывает воду, вырабатывая дорогую пиковую электроэнергию, которую отдает в энергосеть (генераторный режим).
Благодаря все более активному применению двух технологий – горизонтального бурения и гидроразрыва пласта – добывающие компании в США рассчитывают обеспечить свою экономику за счет собственных запасов природного газа и нефти более чем на 50 ближайших лет. Для чего? По данным Управления энергетической информации США, с 2005 г. благодаря потреблению дешевого природного газа в жилищно-коммунальном секторе годовые расходы американских домохозяйств на электроэнергию сократились в среднем почти на $800, или на 25 %.
Процесс Фишера – Тропша – химическая реакция, в которой монооксид углерода (CO) и водород (H2) преобразуются в различные жидкие углеводороды, используемые в качестве синтетического смазочного масла или синтетического топлива. Процесс происходит в присутствии катализатора, содержащего обычно железо и кобальт.
Мировое потребление нефти в 2013 г. постоянно росло. В I и II кварталах спрос на нефть составлял 89 млн баррелей в день, в III квартале потребление увеличилось до 90,64 млн, а в IV квартале – до 91,11 млн баррелей нефти в сутки. Общее потребление нефти в 2013 г. составило 32,8 млрд баррелей.
В течение 2013 г., например, только в странах Балтии McDonald's передал более 158 000 л использованного масла, из которого Biomotorai UAB произвела 135 000 л биотоплива.
Открытие в 1986–1993 гг. ряда высокотемпературных сверхпроводников позволило практически использовать сверхпроводящие материалы не только при температуре жидкого гелия (4,2 K), но и при температуре кипения жидкого азота (77 K), гораздо более дешевой криогенной жидкости. В 2015 г. был установлен новый рекорд температуры, при которой достигается сверхпроводимость. Для H2S (сероводород) при давлении 100 ГПа был зафиксирован сверхпроводящий переход при температуре 203 K (–70 °C) («Википедия»).
Название компании показалось нам глубоко символичным. Никола Тесла знаменит как выдающийся физик, инженер, изобретатель в области электро– и радиотехники, а также как человек, стоявший у порога новой отрасли – электромобилей, о чем говорилось в главе 10.
От домашней сети с ее переменным током электромобиль будет «запитываться» часов 10, но на электроколонке подзарядить от постоянного тока до 80 % емкости батарей удастся за 20 минут. Конечно, пока электрозаправок мало. Но их число быстро растет.
Компания Tesla Motors уже начала разворачивать сеть заправок Supercharger. Каждая из них оборудована солнечными батареями, но они, правда, совместимы только с машинами Model S, оборудованными аккумуляторами 85 кВт•ч и 60 кВт•ч. За 30 минут машина заряжается для трех часов движения при средней скорости 60 км/ч. Но заправляться на них можно будет бесплатно! К 2015 г. в США будет построено уже 100 таких станций.
Сети сверхвысокого напряжения. Компания ABB устранила одно из основных технических препятствий для создания таких сетей. Она разработала «автоматический выключатель» постоянного тока, который разъединяет части сети, в которых есть проблема, позволяя остальным продолжать работать.
А также с помощью видеокамер, датчика LIDAR, установленного на крыше, радаров в передней части авто и датчика, подключенного к одному из задних колес, который помогает определить позицию автомобиля на карте.
Единственная и пока не решенная проблема – машины не могут передвигаться под проливным дождем и в условиях заснеженной местности, так как идентификация местности производится посредством сравнения картинки из Google Street View с результатами визуализации окружающего ландшафта.
В рамках эксперимента три легковых автомобиля в сопровождении пары грузовиков проехали 200 км по шоссе, при этом водитель управлял лишь одним из автомобилей, а другие следовали за ним в автоматическом режиме.
Идея демократизации рабочего процесса уже витает в воздухе, так как с 2015 г. на рынок труда придет поколение Z (люди, родившиеся в период с начала 1990-х до начала 2010-х гг.). К 2035 г. это поколение придет к власти и достигнет карьерных высот. «У этих людей будет удивительная вера в свои возможности. Они вступят на рынок труда с нахальством и уверенностью в себе, необычными для их возраста», – говорится в докладе KPMG «Позволить вырасти» (Letting to grow).
Компания McKinsey недавно опубликовала аналитический доклад с очередным списком из 12 прорывных технологий, которые, по мнению аналитиков McKinsey Global Institute, в ближайшее десятилетие коренным образом изменят личную жизнь человека, бизнес и глобальную экономику.
Как сообщает Reuters, в 2012 г. компания Foxconn Technology Group, которая производит iPhones и iPads для Apple, объявила о том, что заработная плата рабочего младшего уровня в Шэньчжэне, Южный Китай, увеличена до 1800 юаней в месяц ($1,5 в час).
Термин «сложная адаптивная система» был предложен в Междисциплинарном институте Санта-Фе (США) психологом Дж. Холландом, физиком М. Гелл-Манном и другими. Сложность систем определяется их разнообразием, а также тем, что они состоят из множества различных взаимосвязанных элементов. Адаптивность – способность накапливать опыт, приспосабливаться к складывающимся условиям и «обучаться».
Рассуждая про адаптивные системы, я буду опираться на третью главу моей книги «Инноваторы побеждают» (Махов, 2013).
Самые известные из них – Euler Hermes (Германия), COFACE (Франция), Atradius (Голландия), Eximbank (США), NEXI (Япония), ECGD (Великобритания), SBCE (Бразилия), CESCE (Испания), SEK (Швеция), ЭКСАР (Россия).
В США –2,7 % в 2011 г., по данным Battelle Memorial Institute.
Минэкономразвития опубликовало полные версии программ 48 госкомпаний: до 2020 г. на инновационные цели они потратят 4,2 трлн руб., причем 3,7 трлн из этой суммы придутся на «Газпром» и РЖД.
Александр Александрович Аузан – доктор экономических наук, декан экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, президент Института национальных проектов, член Экономического совета при Президенте РФ и Правительственной комиссии по проведению административной реформы.
Название переводится как Млечный путь. Построен оборонным научно-техническим университетом Народно-освободительной армии Китая. На текущий момент является самым быстрым в мире.
Кристоф Адами – профессор физики и астрономии, а также микробиологии и молекулярной генетики Мичиганского университета. Популярен и известен на Западе не менее чем Митио Каку, Илон Маск или Нассим Талеб. Практик, автор одной из самых известных программ «цифровой эволюции» – симулятора жизни Avida.
Репозиторий – хранилище, место, где хранятся и поддерживаются какие-либо данные. Чаще всего данные в репозитории хранятся в виде файлов, доступных для дальнейшего распространения по сети («Википедия»).
Несмотря на то что официально главной проблемой человечества является голод, от которого ежедневно умирают около 6000 человек.
Так утверждает ученый-биолог Дэвид Сузуки, давая детальную раскладку, в том числе 12 % птиц, 23 % млекопитающих и 32 % земноводных.
Так утверждает лингвист Межправительственной группы экспертов по изменению климата Майкл Краусс. Сегодня на 17 стран приходится 60 % всех языков на нашей планете. Это всего лишь 27 % населения и 9 % земной поверхности.
Дон Джарвис – признанный исследователь гликопротеинов и модификации белков, гликозилирования. Гликозилирование – ферментативный процесс, в ходе которого происходит присоединение остатков сахаров к органическим молекулам.
http://www.vz.ru/news/2012/1/4/551416.html.
http://economics.weinberg.northwestern.edu/robert-gordon/indexmsie.html.
